Посмотри в глаза чудовищ (джен)

Гор с Гарри сидели в отделе — каждый в своём кресле за своим столом — и мрачно смотрели друг на друга. Дело можно было закрывать, но на душе у них обоих было скверно.

— Ну, что делать будем? — спросила наконец Гор. — Скажем ей? Не скажем?

— Не знаю, — хмуро отозвался Гарри. — Вообще, она имеет право знать.

Больше никого сейчас в отделе не было, так что они могли говорить совсем свободно.

— Имеет, — согласилась Гор. — А если она действительно повесится?

— А если обрадуется, что кот мог выжить? — спросил Гарри, и Гор вздохнула:

— Я даже не знаю, что, на мой взгляд, хуже. Как я ненавижу такие дела, ты бы знал, — на этих словах в отдел зашёл Лестрейндж и, обернувшись на неё, спросил сочувственно:

— Какие?

— Идиотские, — в сердцах воскликнула Гор. — Две идиотки — а в итоге труп ребёнка и кота… наверное. Тьфу. Дуры.

— Наверное труп или наверное кота? — уточнил Лестрейндж, и Гор рассмеялась с нервным облегчением:

— Наверное, труп кота. Когда-то был. Рассказать тебе, или торопишься?

— Расскажи, — к удивлению Гарри, предложил Лестрейндж, садясь в своё кресло лицом к Гор и боком к Гарри.

Короткий рассказ Гор Лестрейндж выслушал с внимательным сочувствием, и когда она закончила, сказал:

— Ужасно. Такова цена несправедливости.

— А что с той Пател надо было сделать? — огрызнулась Гор. — В тюрьму отправить?

— Я бы исключил её из школы, — серьёзно сказал Лестрейндж.

Гор с сомнением приподняла брови:

— За кота?

— За сознательное убийство невиновного, — всё так же серьёзно проговорил Лестрейндж. — Выбросить кота в окно равно его убить, и в четырнадцать лет это обычно понимают. У неё было множество вариантов реагирования: она могла превратить кота во что-то, заколдовать его хозяйку, выбросить, в конце концов, в окно какие-нибудь её вещи. Но не живое существо. Палочку за это не сломаешь, но из школы я бы выгнал. Она или понимала, что творит — и тогда это умышленное убийство, или нет — и тогда она слишком плохо умеет контролировать себя, и обучать её и дальше попросту опасно. Но Дамблдор, — он чуть слышно хмыкнул, — конечно, пожалел её и дал ещё шанс.

Гарри удивлённо посмотрел на Лестрейнджа. Но ведь правда, с какой стати, если подумать, тому любить Дамблдора? До сего момента они никогда о нём не разговаривали, и, похоже, Гарри, не задумываясь, распространил своё собственное отношение к своему директору на всех, кто был ему… ну… близок. А ведь это вовсе не обязательно должно было быть так.

— Вы не любили его? — негромко спросил он, и Лестрейндж повернулся:

— Дамблдора? — Гарри кивнул, и Лестрейндж качнул головой:

— Я уважал его как мага и как человека. Как того, кто много лет противостоял Волдеморту. Как верховного чародея Визенгамота. Но мне не нравилось то, что он делал как директор Хогвартса. Даже когда я сам учился.

— Почему?

— Он слишком верил в нас, — ответил Лестрейндж. — В детей. И часто зря. По-человечески, мне это даже симпатично — но то, что симпатично в человеке, не обязательно приемлемо в директоре. Для кого-то второй шанс — это действительно шанс. А для кого-то — попустительство и подтверждение права творить что хочется. На мой взгляд, Дамблдор слишком часто их давал. Но, — Лестрейндж дёрнул углом рта, — я никогда не работал в школе. Возможно, оттуда это видится иначе.

— Выгнать из школы за такое? — с сомнением проговорила Гор. — Ну, я не знаю…

— Никто не запретил бы ей самостоятельно сдавать СОВ и ТРИТОНы, — заметил Лестрейндж. — Я не предлагаю ломать за такое палочку. Но она убила ни в чём неповинное животное — и ей было в этот момент не два года. А заплатила за это отработками и лишением пары прогулок в Хогсмид. Я понимаю возмущение Мюррей.

— Ты бы сказал ей? — спросила Гор. — О том, что тогда нашли тело не её кота?

— Не знаю, — сказал Лестрейндж. — И я рад, что решать не мне. Поганая история.

— Угу, — Гор вновь насупилась. — Вот наказали бы ту Пател серьёзно, Мэтью был бы жив. Наверное.

— Но где та грань, да? — спросил вдруг Лестрейндж. — Я очень вам двоим сочувствую, — добавил он, разворачиваясь к своему столу, — но я зашёл буквально на минуту.

— Нашли поставщика? — Гор, кажется, только рада была отвлечься.

— М-м-м-м, — неопределённо протянул Лестрейндж и, растопырив пальцы, несколько раз быстро качнул ими из стороны в сторону. Потом открыл средний ящик стола и начал в нём рыться.

Гор шумно вздохнула и уставилась на Гарри с таким видом, что тот ощутил какой-то холодок внутри. Кажется, он знал, что она сейчас скажет…

— Раз я вела допрос одна, — заявила Гор, — ты тоже должен что-то сделать. Так что решать тебе, — закончила она довольно и, развернувшись к своему столу, демонстративно достала из ящика папку с делом и принялась оформлять какой-то протокол.

А Гарри было и досадно, и чуть-чуть смешно. Он понимал, что Гор почему спихнула неприятное решение на него — не потому что ей просто не хотелось принимать неприятное решение. Она тоже — как они все тут — его… как бы это сказать… воспитывала. Готовила к будущему. Учила принимать решения. Поначалу Гарри это раздражало, но теперь, скорее, веселило: в конце концов, ему это и вправду помогало. Давало ценный, пусть и сложный, опыт. Без которого конкретно сейчас он бы, честно говоря, вполне обошёлся.

А может, он всё выдумал, и Гор действительно банально переложила на него ответственность. И все остальные тоже просто перекладывали на него то, что им не хотелось делать.

Но так или иначе, а ему нужно было принять решение. С одной стороны, если Мюррей узнает о том, что тогда тело кота не отыскали, она, скорее всего, уцепится за надежду и будет жить ей. А с другой, сейчас она уверена, что совершила акт возмездия и забрала за жизнь единственного близкого ей существа другую жизнь. Конечно, дико даже сравнивать ребёнка и кота — но это для него. Для них: для Гарри, Гор, Лестрейнджа и остальных. Однако сама Мюррей могла смотреть на это и иначе, и Гарри, как ни странно, понимал её. Если она и вправду была настолько одинокой, как ему казалось, тот кот был для неё не просто зверем, пусть и любимым. Он был близким, и она его любила, может быть, даже не меньше, чем Стамп сына. Как ни дико всё это звучало.

А теперь, если она будет считать, что кот мог выжить, выйдет, что она убила мальчика напрасно. И как ей с этим жить?

Но ведь убила же.

И разве не будет справедливым рассказать ей всё?

Зачем, зачем Карасу сделал это? Правда пожалел? Или не хотел потом возиться с «висяком»? Да, дело мелкое, его не наказали бы никак, но это же ведь каждый год по новой оформлять отчёт. Гарри подозревал, что дело было в этом, а отнюдь не в жалости. Хотя какая уже разница? Карасу за это не наказать: если бы он служил, то получил бы выговор, серьёзный, возможно, даже понижение, но он ушёл в отставку. Добровольно. Ему ничего не будет.

У Гарри даже голова заныла, и он решил пройтись. В конце концов, близилось время обеда — мог он поесть чуть пораньше? Есть ему, правда, не хотелось, но он всё же поднялся наверх и пошёл по раскалённой улице, вдыхая жаркий, насыщенный запахами горячего асфальта, бензина и уличной еды воздух. Он шёл всё крутил в голове, рассказывать ли Мюррей о словах Карасу или нет. Как будет лучше и как правильней? Ему вдруг пришло в голову, что июль выдался настолько жарким потому, что всех дементоров — ну хорошо, не всех, но тех, кого смогли — поймали и собрали в одном месте, и теперь некому замораживать всё вокруг… и нет, ему ни капельки не было жаль, хоть Гарри и не слишком-то любил жару.

Впрочем, через полчаса Гарри почти готов был передумать. Обтерев совершенно мокрые лоб и шею, он тихонько наложил на себя охлаждающие чары и, оглядевшись, обнаружил, что почти дошёл до Темзы. Пара минут — и Гарри вышел на набережную и остановился, облокотясь на парапет и глядя на прохладную тёмную воду. Сейчас бы искупаться… но нельзя. А как бы было здорово…

Он неспешно пошёл вдоль парапета, скользя ладонью по тёплому камню. Мюррей вызывала в нём смесь жалости и отвращения, и Гарри всё надеялся, что в какой-то момент какое-нибудь из них перевесит, но пока что этого не происходило. Он мало знал о ней, но то, что знал, вызывало даже не просто жалость — настоящее сочувствие. В семье Мюррей явно не любили… да нет, не не любили, поправил он себя, а презирали. Правда, Гарри не видел пока её родителей — Гор собиралась вызвать тех сегодня после обеда — но по тому, как Мюррей жила и как смотрела на свою тётку, вряд ли те так уж защищали дочь. Гарри полагал, что представляет себе, как она жила — с явно любимым старшим братом, которого, похоже, всё время ставили ей в пример. Насколько же ей было одиноко, если она так любила своего кота! Когда Гарри об этом думал, у него внутри что-то сжималось. Несчастная, никому не нужная некрасивая маленькая девочка — каково ей было?

Вот только эта девочка выросла и убила маленького мальчика.

И это всё меняло.

Вообще всё.

Гарри почувствовал, как его руки на парапете коснулось что-то мягкое — и, глянув, успел увидеть что-то синее, падающее вниз, к воде. Почти что машинально он подхватил это нечто чарами и поднял назад — по счастью, никто из окружающих его людей не обратил на эту мелочь никакого внимания. Это оказалась синяя плюшевая игрушка дюймов десяти-двенадцати, изображающая какое-то динозаврообразное существо с длинными ушами и большими чёрными глазами, обведёнными бирюзовыми кругами. Такой же бирюзовой были и его грудка с подбородком. Игрушка была пыльной и немного грязной, её тёмно-синий нос был перепачкан чем-то грязно-белым, а на одной задней лапе — они обе торчали вперёд, потому что динозаврообразный монстрик сидел — один из плюшевых когтей слегка порвался. Её забыли тут явно не вчера и не сегодня — и, похоже, хозяин уже вряд ли за ней явится.

Этот запылённый брошенный зверёк вдруг почему-то напомнил Гарри Мюррей, и ему стало его жалко. Ещё немного, и тот отправится в мусорный ящик — а ведь его кто-то купил, и какое-то, скорее всего, не слишком долгое время он даже радовал кого-то. А когда перестал, его оставили — наверное, у его хозяина или хозяйки полно было игрушек, как у Дадли.

Гарри решительно сунул монстрика в карман — тот был мягким и отлично смялся, чтобы поместиться — и, оглядевшись, решительно пошёл к деревьям. Пора было возвращаться, и ему нужно было место, откуда он мог бы незаметно аппарировать.

В отделе обнаружился только Сэвидж — остальные, видимо, или ещё не вернулись, или были на обеде. Перед ним на столе стояло блюдце с фундуком, на которое он приглашающе кивнул Гарри. И спросил, когда тот подошёл:

— Что Карасу?

— Сказал, что на самом деле не нашёл тогда труп кота, — ответил Гарри со вспыхнувшей надеждой.

— Побоялся висяка и принёс другой? — кажется, Карасу Сэвидж недолюбливал.

— Возможно, — пожал Гарри плечами. — Он сказал, что пожалел Мюррей — решил, что если она решит, что кот погиб, она потом другого заведёт и успокоится. А так всё будет ждать, искать… зациклится, как он сказал.

— Добряк какой, — неприязненно заметил Сэвидж. — Ты хочешь его привлечь соучастником?

— Нет, — удивлённо сказал Гарри. — А так можно? За что?

— Ну как за что, — Сэвидж гадко ухмыльнулся. — Вполне возможно, что, скажи он правду, мальчик был бы жив. Скорей всего бы был. Если Мюррей так скажет, Карасу может прокатиться в Азкабан года так на три. А то и на все пять. Подделка улик и протоколов — это серьёзно. Тем более, при таких последствиях.

— Да нет, — подумав, твёрдо сказал Гарри. — Не хочу. Нет.

— Ну, дело твоё, — не стал спорить Сэвидж. — Что Мюррей?

— Я вот как раз думаю, рассказывать ли ей. Сэр.

— Рассказывать, конечно, — кажется, даже удивился Сэвидж. — О чём тут думать?

— А если она повесится? — тихо спросил Гарри. — Когда поймёт, что… ну… убила зря? Возможно?

— Ну, может, ты и прав, — с сомнением ответил Сэвидж. — Ладно, это дело ваше — вам решать. Тебе с Лисандрой. Ты пообедал?

— Да… в смысле, нет, — спохватился Гарри. Вот теперь есть ему хотелось.

— Так иди, — Сэвидж поглядел на него с удивлением и вернулся к таблице, с которой работал при его приходе.