Cancellation. (джен)

«Реальность не всегда такова, какой кажется»

Терри Пратчетт «Вор времени»

Итак, все продолжалось опять своим странным чередом. Телефон молчал, на стуки и звонки дверь квартиры Кроули не открывалась.

Азирафелю все это в течение целой недели порядком надоело. Да, на работе он выкладывался полностью, в разговорном плане. И ему это нравилось. И окружающим его людям это нравилось тоже. Даже благодарности в особый журнал писали. Но поговорить с другом — это ведь совсем другое дело! Да и предупредить его о происках какого-то мутного директора рынка. И обижаться на Кроули уж совсем не хотелось. Не положено ангелам на людей обижаться. Тревога нарастала. Наконец, в пятницу он решил предпринять еще одну очередную попытку и, прихватив по пути бутылочку местного красного и коробку с пирожными (Кому-то интересно какие были пирожные в коробке? Вкусные были пирожные и красивые. Чертовски вкусные и ангельски красивые!), настойчиво и уверенно постучал в соседнюю со своей дверь на лестнице.

Тук-тук. Тук-тук-тук.

На этот раз дверь приоткрылась и в щель вылетела записка. Написанная на обрывке предположительно рисовой бумаги, наспех, очень неразборчиво и, конечно, на аккадском: «Привет, цыпленок! Или утенок. Как тебе милее. Одним словом — приветик! Меня нет дома и долго не будет. Жди. Пожалуйста. Примерно недели три, или четыре, или я вообще не вернусь. Ты меня совсем не знаешь. Абсолютно. Ни в физическом, ни в ментальном плане. Остальное потом расскажу. Потому что это очень длинная и бесконечная (бесконечная в какую сторону?) история. В случае невозврата на рассказ не рассчитывай. И писать не стану. Это не для писем и романов. Пы.Сы. Если ты решишь уехать в Англию навсегда, я тебя пойму. Но будет очень грустно. Невечный Ненайс».

После этого дверь захлопнулась с инфернальным стуком и стены дома задрожали. В этом месте Азирафелю вспомнился взгляд янтарных глаз из-под собственного крыла там, на стене, перед первым дождем. Что в нем было, в этом внимательном взгляде украдкой? Изумление, страх, любопытство, надежда? Надежда на что? Что не прогонит и не обидит? Он накрыл бы крылом любого, будь тот хоть утконос, хоть крокодил? Ангельский инстинкт защищать хоть кого, забота, или предложение дружбы и прощение? Не в его полномочиях прощать непрощаемых? И на кой тогда нужны ангелы?! Да, тогда он точно его еще совсем не знал. Знал только приговор Всевышнего, уже вынесенный. Людям он отдал меч, чтоб согреть и защитить. Демона прикрыл крылом. Тот нуждался в защите? А теперь это горькое — «ты меня совсем не знаешь»? И жуткое слово «невозврат». Но тогда янтарные глаза смотрели так пронзительно и отчаянно. Или это просто была игра солнечных лучей, что едва пробивались сквозь находившие тяжелые тучи? «В случае невозврата на рассказ не рассчитывай»?

— Так. В этом нет ничего хорошего. Ничегошеньки. Это даже как-то страшновато!

Юный шпион тоже ничего рассказать не мог — дяди Энтони уже неделю не видел никто.

— Он велел мне кормить рыб и поливать цветы. Через день. И секретный стук поменял. Но говорить никому не велено. Даже Вам. Особенно Вам. Дед даже честное слово с меня взял.

— Особенно мне? Что ж, так тому и быть. К тому же, то, что рыбы накормлены, это уже хорошо. И успокаивает. Собственно, меня именно это и беспокоило более всего. Что-то еще?

— Да. Наверное, это можно. Он сказал мне, что пока рыбы плавают, Вселенная в безопасности. Они пока плавают. Я сегодня проверял.

— Да, Иван, это вселяет надежду.

Ждать? Чего? Пока рыбы перестанут плавать? Это бессмысленно и мучительно. И отдавало либо бредом, либо обычным змеиным сарказмом. Может надо было за ним кинуться? Дед Василий ведь тоже исчез куда-то. Спросить мальчика? Может они вместе смылись по старой дружбе? Или так даже лучше? Если Кроули не один сейчас, то это неплохо. Искать? Но если он сам не хочет, то черта с два его найдешь. В любом из обличий. Да и далеко ему не ускакать в человеческом виде. То есть не уползти. Поэтому он примется за поиск с другой стороны. Он станет искать, но не Змея. Пока.

Итак, надо было действовать. А для действий ему нужна была информация. А информация эта определенно существовала в уютном пространстве викторианского стиля в Сохо. Азирафель, правда, вначале собирался чудом перетащить содержимое магазинчика сюда. Но решил, что для книг это небезопасно, легко могут над Европой потеряться, и лучше будет ему отправиться в Англию и разобраться со всем этим оттуда. А также и потому что не было другой такой страны, как Великобритания, в которой, благодаря беспощадной колониальной политике, а также тому, что враг не топтал ее просторы в течение многих веков, не жег и не грабил, и скопилось столько всевозможных редкостей со всего света. Там было где поискать и артефакты.

Сказано — сделано. И Англия встретила его дождем. Лондон был сер, хмур и тонул в смоге или в тумане, как ему и полагалось. Сердце сжала тоска по открытым далям с горами на горизонте и прихотливо кудрявым от майской зелени улочках города, оставленного так неизмеримо далеко. Но войдя в магазин, возрожденный Адамом, он почему-то явственно представил его в руинах. Так явственно, что в глазах заплясали языки пламени на полках и книгах, послышался гул огня и зловещий хруст горящей бумаги. А еще показалось ему, что такой знакомый голос прокричал: «Я вас всех ненавижу! Убили моего лучшего друга, и мне безразлично, кто это сделал…» Впечатление складывалось такое, будто место это запомнило те страшные не случившиеся часы и каким-то образом передавало Ангелу свою память об этом.

— Я потерял лучшего друга, — подумал вслед за этим впечатлением Азирафель, но тут же решил, что все это сильно отдает нелепой синематографической мелодрамой — Оперетка какая-то! Нет, конечно, Змей просто склонен драматизировать события! Налажает сам же, а потом драматизирует. Но «моего лучшего друга»? Неужели он и в самом деле так считает? Странно. Я ведь здесь уже был. Но ничего подобного пресловутый «гений места» мне не демонстрировал?!

«Демонстрировал… — он подумал это не по-английски, — Демон-стрировал? Демон бродил по здешней улице? Ерундень полная. Все пропиталось маленькими демоническими чудесами. Даже здесь. Безлимитные чудеса. И где эти адские чудики энергию берут для чудес? Даже свечу зажигал щелчком пальцев! Если мы одной природы? Или мы не одной природы?! И почему все его принимают за британца?! Вот ни на грамм! Шумерско-кавказское чудовище с ранимой душой. В крайнем случае, шотландское. Шайтан, одним словом. Черт! О чем я думаю?! Прости меня, Господи! Это все его влияние! Хватит отвлекаться. Надо заняться делом.»

Он спокойно сварил себе какао и принялся рыться в книгах. Пришлось отбросить как Блаженного Августина, так и демонологов Средневековья, на него ссылавшихся. Также не подошли ни Фома Аквинский также широко цитируемый в Средние века, ни исследовавшие данный вопрос во времена Возрождения Станислав Пшибышевский, Иоанн Триттемий, Фридрих фон Шпее, Людовико Мария Синистрари. Самый известный труд по демонологии — «Молот ведьм» Шпренгера и Инсисториса — стал догмой и руководством к действию для инквизиторов и охотников на ведьм на протяжении нескольких веков. Изданный в 1487, он только до 1520 года переиздавался не менее пятнадцати раз. Этот труд поражал своей абсурдностью, специфической логикой, и слово «мракобесие» очень хорошо характеризовало его. Но все это было не о природе демонов, а о воображаемой людьми их природе, порожденной страхом. И от этого было никуда не деться. Вся эта коллекция под названием «Демонология» всегда вызывала у Кроули ехидный смех. Особенно его смешило то, что люди продолжали неплохо зарабатывать на издании объемистых трудов с непроверяемыми и абсурдными сведениями до двадцать первого века включительно. «Конечно, проще сочинять небылицы о невестах дьявола и всяких бесноватых монашках, чем вникать в законы естествознания, или просто выращивать растения. Да они бы уже на Альфу- Центавра летали, если бы этой ерундой мозги друг другу не забивали!» — говаривал он. И правда! Ведь ему все это было очевиднее. Что же, Азирафелю надо было что-то совсем иное. И посоветоваться было не с кем. Не с Гавриилом же связываться! Да и Высшая инстанция с некоторого времени не внушала доверия? Нет, пожалуй, просто Высшая инстанция уже не столь надежна и понятна, как в прежние времена.

— Может стоит обратить внимание на сроки? Шесть тысяч лет — цыплячий срок?! Унизительно, конечно. Но он был крайне раздражен в тот момент. А какой же срок для него не цыплячий? Считается, что все цивилизации зародились в течении этих самых шести тысяч лет. Что значит считается? Есть доказательные письменные источники. И какие шесть тысяч лет? Это мы знакомы только шесть тысяч лет. «Создал ангелов по образу и подобию». А если… А вдруг он — не по подобию? Или… из чего-то все это создавалось? Не буду лезть так глубоко, потом не вылезешь. И что было до этих шести тысяч? Взять хотя бы шумеров. Исходя из того, что когда Кроули ругается, то он ругается не на латыни. И записки писать на аккадском языке… Люди появились в Междуречье еще в палеолите, то есть около сорока тысяч лет назад. Охотились на горных козлов и туров. Потом, когда козлы и туры закончились, пришлось изобрести животноводство и земледелие. А было это не позднее десяти тысяч лет назад. То, что мы имеем на сохранившихся табличках с клинописью, происходило гораздо позже. Возможно, в районе как раз шести тысяч лет! Но до письменности знания передавались из поколения в поколенье устно, и формировались мифы. Сорок тысяч лет устного народного шумерского творчества. А в шумерских мифах преспокойненько существует рогатый змей Нингишзиду… Связанный с корнями, деревьями, целительством, царством подземных демонов. Вполне себе хтонический характер и змеи при нем! Нет, к шумерам он не отправится. Просто некуда уже отправляться. Да, за перемещения Змея в настоящем можно быть спокойным, он человек и прыгать сквозь время не сможет. Но артефакт, о котором шла речь? Что это такое? И где искать? И не заглянуть ли в Британский Музей? Здесь хорошо показано как британская империя грабила полмира. Рекомендуется сходить всем. Собрание такого количества экспозиций разных культур, начиная с древности до современности, сильно впечатляет. Конечно, эти экспонаты не имеют отношения к Британии как к стране, но где ещё вы сможете увидеть в пределах одного музея оригинальные экспонаты и древней Греции и древнего Рима, и древней Месопотамии и древней Ассирии, и древнего Египта и других стран древнего Востока, и т.д. и многое другое?! Невозможно себе представить сколько бы времени и денег понадобилось, чтобы посетить все эти страны и увидеть их местные музеи. Пусть это музей ворованных ценностей, но он не перестаёт от этого быть грандиозным и впечатляющим! И что искать среди всей этой грандиозности? Табличку с его именем на шумерском? Или сосуд со слезами царя Хаммурапи, собранными в момент, когда он узнал, что его гениальные законы — это самое скучное и противное, что дети будут без всякой мотивации изучать на уроках древней истории, мечтая при этом о гнезде малиновки в ежевичной изгороди, или вспоминая о последнем футбольном матче с соседней школой? Но надо попробовать. Может решение придет в процессе.

Конечно, он бывал здесь и раньше. И коллекции всегда восхищали Ангела. Посвященная Ближнему Востоку насчитывает более 330 тыс. экспонатов, а ее месопотамская часть является крупнейшей в мире после той, которой владеет Ирак. И это после того, как часть пришлось Ираку вернуть. В виде жеста доброй воли, конечно. Галереи, занятые этой коллекцией, позволяют увидеть целые части несравненных древних дворцов Ассирии, Вавилона и Шумера; барельефы из Нимруда и Ниневии можно рассматривать бесконечно, вникая в удивительную детализацию изображенного на них. Древние цари и воины оживают перед глазами удивленных посетителей, а безмолвные крылатые стражи провожают внимательными взглядами. Что под этими взглядами можно унести из музея?

Из личных воспоминаний A.J.Krowly.

Он вынырнул из теплого ила и пошевелил змеиными рогами. Дети на берегу засмеялись. Чем бы еще их удивить? Тогда он свернулся, хватая собственный хвост и покатился по берегу. На следующий день дети уже играли с плетеными тростниковыми обручами, катая их у кромки воды. Когда это увидели взрослые… они просто изобрели колесо. Как звали детей и тех взрослых? Столько лет прошло! Он не помнил имен. Как не помнил названий цветов и птиц. Разве важны названия? Назови цветок, и грубое название опустится на его лепестки, как толстый жук. Очарование исчезнет. Помнил теплоту ила и нежность детских рук, помнил мягкую землю и шорох семян, что опускались в нее, тонкие ростки ячменя, помнил плеск прибрежной волны, которая набегала на берег, когда он проплывал мимо, и в которой так любили бегать дети. Помнил их смех. Да, они бы записали имена, но тогда они еще не придумали, как это делать. Все это пришло потом. Гораздо позднее колеса. «Могущественный Нингишзиду, которого никто не смеет остановить… волна речного паводка, сметающая все в наводнение». Волна речного паводка? Он остался просто волной на песке. Змеистым рисунком волны…

Азирафель уже достаточно долго стоял перед штандартом из Ура, любуясь мозаикой из камней и раковин на лазуритовом фоне, посвященной войне в древней, давно исчезнувшей стране, как появилась она.