В горниле Третьей Мировой (джен)

— Осторожно, — Хатаке деликатно придержал куноичи Песка за плечо, ткнул пальцем вперёд. Приглядевшись, Пакура заметила натянутую поперёк дороги тонкую леску.

— Ловушка?

— Одна из многих, — улыбнулся Сакумо. — невнимательному генину захлестнёт ногу петлёй, или окатит краской.

— Тоже часть соревнования?

— Именно. Сначала их устанавливали только чунины-инструктора, и снимали баллы со всех попавшихся. Потом генины разобрались, что и самим можно играть в эту игру, и противостояние резко набрало обороты. Теперь мы только следим, чтобы основные «улицы» лагеря, а также «детская зона» не содержали ловушек, и чтобы сами они не наносили вред здоровью.

— Куда мы идём?

— К одному из бараков. Думаю, дети ещё не спят. Обычно они дожидаются возвращения дежурных с распределения миссий.

— Вы не контролируете их?

— Поначалу пытались. Но нас слишком мало для тотального контроля за пятью сотнями молодых ниндзя.

Пакура покачала головой. Она и с двумя сотнями генинов еле справлялась.

Они направлялись к бараку, во всю стену которого был выжжен идеально выписанный иероглиф «Ни» ⁽¹⁾ Пакура отметила также разбитые под окнами сад камней и цветочные клумбы.

— Тоже какое-то соревнование? — уточнила она.

— Конечно. На лучшее оформление барака. Вот, держите, — Хатаке протянул ей коробочку c белесым порошком и пояснил. — У них генин из клана Инузука. Если запах не отобьём, заметит и других переполошит.

Внутрь заходить они не стали, вместо этого скользнув вокруг здания и аккуратно присев под окном одной из комнат. Судя по доносящимся оттуда голосам и дыханию, внутри собрались все составлявшие отряд десять команд, вместо положенных двух.

Хатаке приложил к губам палец. Пакура прислушалась.

— ...и тогда Сёмэй-кун убежал из деревни, чтобы совершать подвиги, — трагическим полушёпотом вещал кто-то внутри. — Он долго шёл по дороге на запад. Так долго, что даже у него, будущего шиноби, заболели ноги. Тогда Сёмэй-кун увидел на обочине скамейку и решил присесть отдохнуть и подождать какую-нибудь повозку, с которой ему бы было по пути…

Пакура осторожно заглянула в комнату. При тусклом свете бьющегося на ночном сквозняке огонька свечи внутри сидело, сгрудившись, десятка два с половиной детей… то есть генинов, поправила она себя. Хотя в данный момент они как никогда напоминали самых обычных детей, что с наполовину испуганными, наполовину горящими восторгом глазами слушают страшную историю из уст товарища.

— ...и вдруг Сёмэй-кун понял, что вот уже несколько часов вокруг совсем ничего не происходит. — продолжал самозабвенно вещать детский голос. — Не поют птицы, не дует ветер, и дорога, на обочине которой он сидит, абсолютно пустынна. Ничего нет, только серые сумерки и тишина…

Куноичи увидела рассказчика. Невысокий, худой, короткие чёрные волосы стоят «ёжиком». Учиха, судя по нашивке на рукаве майки.

— ...Сёмэй-кун очень испугался, но виду не подал. Он подумал, что этот внезапно появившийся рядом с ним незнакомец — шиноби из его деревни, которого послали, чтобы Сёмэя вернуть домой. От этого ему было немного страшно, что его накажут, но всё-таки и полегче, потому что рядом взрослый. Вот Сёмэй-кун и спрашивает этого взрослого в плаще и перчатках: «Вы за мной?» А тот ему: «Да, за тобой». тут Сёмэй-кун точно уверился, что это пришли его возвращать обратно в деревню, и немного поёжился, потому что представлял, что ему дома скажут. И спрашивает: «Незнакомец-сан, а вы из нашей деревни, да?» А тот ему говорит: «Нет»...

Пакура, сколько ни пыталась, всё никак не могла припомнить историю, которую рассказывал Учиха. Вроде бы в подаренной ей книге Джирайи такого не было…

—…а на руках у него из-под перчаток проглядывали очень-преочень сильные ожоги! И тогда Сёмэй-кун вдруг заметил то, на что сначала не обратил внимания. Тень Незнакомца-сана! Когда Сёмэй-кун посмотрел на его тень, то заметил, что она какая-то неправильная. Он пригляделся, и вдруг понял! У Незнакомца-сана вместо нормальных ног были копыта, как у лошади! — на последних фразах голос рассказчика становился всё тише и тише, пока не скатился и вовсе до трагического шёпота: — И тогда Сёмэй-кун ему и говорит: «Незнакомец-сан, вы что — йокай?»

На пару секунд в комнате повисла напряжённая, звенящая тишина. Пакура и сама непроизвольно затаила дыхание, ожидая развязки…

Округу потряс громкий мальчишеский вопль:

— ДА-А-А!

Пакура невольно отшатнулась от окна, поморщилась раздражённо. В комнате стоял дикий визг, смех, вопли и ругань. Кто-то из куноичи активно мутузил мелкого Учиха. Рядом тихонько фыркал от сдерживаемого смеха Хатаке.

Дети тем временем постепенно успокаивались.

— Шизука-чан вернулась! — донёсся голос из коридора.

— Отлично! хорошо, что вы все здесь, как раз всё расскажу! — узнала Пакура голосок девочки Хьюга. — Послезавтра моя команда и команда Инаби идут на С-ранг! Сопровождение каравана!

— Ух ты!

— А почему они?!

Дальше джонины не стали слушать и отошли от окна, бесшумно поднявшись на ноги.

Однако всего через сотню шагов Белому Клыку и его гостье вновь пришлось замирать, сливаясь с местностью — позади них, старательно припадая к земле и стараясь не шуметь кралась в сторону полигонов невысокая фигура. Нахмурившись, Хатаке скользнул было следом, но Пакура придержала его, указав на отделившийся от стены второй силуэт, двинувшийся вслед за первым.

* * *

На тренировочной площадке было темно. Тёмный силуэт едва угадывался в тенях. Сакумо подобрался поближе и пригляделся. Мальчишка замер, сложив руки в печати концентрации. Пытается с кем-то связаться? настроиться на тренировку?

Генин плавно поднёс руку ко рту и припал на колено, с силой впечатывая ладонь в утоптанную землю:

— Кучиёсе-но-дзюцу!

Хатаке напрягся. Кому, как не ему было знать, что призывы идеально подходят для скрытой передачи информации. Шпион? Вот так, не скрываясь, рискуя попасться на глаза дежурным чунинам? Бред!

— Ками в помощь, — прозвучал детский голос с противоположной стороны поляны. — Всё не успокоишься?

— Чего пришёл? — мрачно буркнул первый мальчишка. — Не видишь, тренируюсь!

— А толку? — хмыкнул его собеседник знакомым голосом Инаби. — Всё равно же не получается.

— Получится! Джирайя-сенсей сказал, что нельзя сдаваться! — Сакумо наконец узнал в говорившем другого ученика Жабьего Саннина.

— А ещё он сказал, что ты всё делаешь верно, и ни он, ни жабы не понимают, почему призыв у тебя не получается. Занялся бы лучше чем-то более полезным.

— Сам знаю! — рявкнул Узумаки. — Но Призыв… я не могу от него отказаться! Ведь в тот раз я смог призвать огромную жабу!

— И этим спас нас, — Учиха подошёл к товарищу, положил руку на плечо. — Но мы реально всё перепробовали. Даже Томео-кун тебе в мозги залезал своим хидзюцу, восстанавливал тот момент. Ты всё делаешь точно так же. Сам знаешь.

— Но техника не срабатывает, — сплюнул мальчишка. — Я должен быть уверен, что в следующий раз не окажусь обузой!

— Так во-от откуда ноги растут у твоей бессонницы, — забавно почесал затылок Инаби. — Всё не можешь забыть наш первый бой?

— Намекаешь, что я трус? — вскинул голову красноволосый мальчишка.

— Не больше, чем я, — серьёзно проговорил Учиха. — Потому что я тоже каждую ночь вижу, тот бой. И если ты думаешь, что убить врага-мужчину легче, чем девушку...

— Откуда тебе знать?! — выкрикнул Такеши. — ты-то женщин не убивал! А я… я не победил её… Вы с Йоко победили, почти уже взяли её в плен…

— Во-первых, именно такую атаку — по разным уровням — мы и отрабатывали на тренировках, — возразил Инаби. — Начни мы сдерживаться в бою с превосходящим по силе и опыту противником, могли бы лечь там все трое. Во-вторых…

— Ты не понимаешь! — оборвал его Узумаки. — Я хотел её убить! Хотел и убил, хотя мог не…

— Такеши! — рявкнул мальчишка, схватив друга за плечи вытянутыми руками и хорошенько встряхнув. И заговорил, медленно и негромко, взвешивая каждое слово: — Шиноби Тумана уничтожили деревню Водоворота. Убили твоих родных. Пусть ты сам этого не помнишь, у тебя перед глазами твой клан. Та девушка-чунин специально выводила тебя из равновесия, заставляла злиться, чтоб ты совершил ошибку — мне Йоко рассказала. Вот ты и совершил ошибку. Только совсем не такую, как ей бы хотелось.

— Хочешь сказать, она сама виновата? — скривился Такеши.

— Нет, — покачал головой Инаби, неотрывно глядя другу в глаза. — Это твоя ошибка. Ты поддался эмоциям. Лично та девушка не могла участвовать в атаке на Узушиогакуре — ей было слишком мало лет. Поэтому…

— И поэтому нельзя было её убивать?.. — саркастически хмыкнул Узумаки.

— Можно, — кивнул Инаби. — Вспомни, что говорил Джирайя-сенсей. Нельзя позволять ненависти взять над собой верх. Ты мог убить её, мог пощадить, мог покалечить и оставить валяться в лесу, пока не подошла бы патрульная команда. Но нельзя поддаваться эмоциям. Вот и всё.

— Ладно. Допустим, ты прав. — хмыкнул Узумаки. — Думаешь, ты вот так сказал, и я сразу смогу спокойно уснуть?

— Не «допустим», а точно прав, — улыбнулся Учиха. — Что же касается сна… тут тоже всё очень просто!

Отступив от друга на пару шагов, молодой шиноби сложил пальцы в печать Тигра:

— Катон: Эндан! — меткий плевок зажёг огонь в железной чаше. По площадке заплясали неверные красноватые отсветы.

— И что всё это значит? — скептически выгнул бровь Такеши. — я помню, что ни на что серьёзнее этого слабенького плевка твоего ниндзюцу не хватает. От твоих глупых выкрутасов, конечно, в сон клонит, но…

— Меньше слов, Кеша-кун, — оскалился мальчишка. И, подойдя, хлопнул товарища по плечу. — Инаби-данна сегодня добрый. Он проведёт с тобой спарринг и надерёт тебе жопу, так что спать будешь, как убитый (но на животе), не отвлекаясь на глупые мысли.

— Не говори глупостей… — фыркнул Такеши. Развернувшись, он сбросил с плеча руку товарища, и неяркое красное пламя осветило его хмурое лицо. — Я же знаю, что ты и так не высыпаешься. Иди спать, я сам потренируюсь.

— Понимаю, что тебе не хочется отхватывать по щщам,— Инаби отвесил другу несильный пинок и перетёк в низкую стойку. — Но придётся. Как сказал бы один крутой парень: «Урок первый — тайдзюцу»!

Сакумо хмыкнул. Не узнать фразу, с которой он обычно начинал занятия с сыном, было невозможно.

— Нарвёшься же сейчас, — на хмуром лице Узумаки против его воли появилась кривая ухмылка. — Я сильнее, тяжелее, и устал за день куда меньше твоего.

— Как сказал бы другой крутой парень… — на скрытом ночным мраком лице Учиха вдруг зажглись два алых огонька. — Ты ничто против этих глаз!

Пару минут Сакумо наблюдал за мечущимися в полутьме фигурами генинов. Время от времени неровный красноватый свет выхватывал из мрака их лица, и тогда становилось видно застывшее на них выражение хищного веселья и азарта. Хатаке тихонько скользнул назад и, задумчиво улыбаясь, отправился в штаб. Пакура молча следовала за ним.

1) яп. «два»

Вернуться к тексту