Точка невозврата (гет)

POV Гарри

Tell me would you kill to save a life?

Tell me would you kill to prove you're right?

Crash, crash, burn let it all burn

This hurricane's chasing us all underground

30seconds to mars — hurricane (с)

Первым, что я увидел, когда проснулся было предрассветное небо. Утренние сумерки. Еще не день, но уже и не ночь. Бледная луна еще виднелась на краю горизонта, как будто замирая в ожидании первых багровых полосок света.

Гринграсс еще спала, положив голову мне на плечо. Все тело немного ломило от того, что я заснул в неудобной позе. Хотелось встать и потянуться, размять занемевшие мышцы, но я не решался разбудить спящую девушку.

Картинки из сна мелькали перед глазами. Пещера... Где-то я уже ее видел, причем совсем недавно. В воспоминаниях Кикимера. Конечно, я мог ошибаться в своих предположениях, и это просто два очень похожих места. Но на каком-то интуитивном уровне, я ощущал, что пещера из сна идентична той, в которой Риддл спрятал свой крестаж. Дневник он отдал своему самому преданному, как ему казалось, слуге; медальон спрятал в месте, которое было связано с его детством. В потрепанной тетрадке была заключены его воспоминания, эмоции, мечты. Медальон Слизерина же был для него символом наследия. Этим вещам он придавал особое значение, потому места, в которых они были спрятаны, не случайны. Если принять это за рабочую гипотезу, то для поиска крестражей нужно выяснить подробности его биографии, связи, контакты и мотивацию поступков, до того времени, когда он утратил свою человечность. Том из воспоминаний не напоминал то чудовище, в которое превратился после расщепления души на осколки. Что могло толкнуть его на это безумие? Зачем он так сильно желал бессмертия? Каждый из нас в какой-то мере боится умереть, исчезнуть из этого мира. В основе этого страха — неизвестность. Те, кто уходят за грань бытия никогда и никому уже не смогут рассказать, что нас ждет после смерти. Но ни один страх не может сам по себе служить поводом для того, чтобы разрывать душу на части, должно быть что-то еще, какая-то иная причина. Бессмертие — это не дар, это проклятие, потому, что на твоих глазах будут умирать близкие люди, обрекая тебя на абсолютное одиночество. Я не боялся смерти, несмотря на то, что много раз оказывался на волоске от нее. В такие моменты страха не существует, только адреналин в крови и жгучее желание выжить вопреки всему.

Где-то вдалеке послышался звон колокола, оповещающий, что сейчас семь часов утра, и студентам пора просыпаться, чтобы успеть в Большой зал на завтрак. Гринграсс зашевелилась и выскальзнула из-под мантии-невидимки. Пожелав мне недоброго утра в лучшей слизеринской манере, она принялась поправлять мантию и прическу. Котенок снова превратился в шипящую змею. Хотя, мне кажется, что это всего лишь оболочка, маска, за которой удобно прятаться. И ночное происшествие только укрепило мою убежденность в этом.

Взяв с нее клятвенное обещание, о том, что она станет молчать о наличии у меня мантии-невидимки, я проводил ее до слизеринской гостиной, а сам свернул в один из темных безлюдных коридоров и позвал Добби, попросив его переместить меня в мою спальню в Гриффиндорской башне.

Мое появление в комнате осталось незамеченным, поскольку соседи еще спали, несмотря на все будильники. Я усмехнулся и принялся выполнять свой священный товарищеский долг — будить сонных однокурсников с помощью Агуаменти, раз уж другие методы на этих сонь не действуют. Холодная вода отнюдь не способствовала хорошему расположению духа. Мокрые и злые, они принялись бить меня подушками, от чего те порвались, низвергая на нас ворох перьев. Запыхавшиеся, раскрасневшиеся, но повеселевшие, мы упали на кровать Рона и расхохотались. Легко, беззаботно, совсем по-детски. Это стало отличной разрядкой для всех, после вчерашней встряски, которую мы получили, убегая от Инспекционной дружины. Но еще больше меня развеселило лицо Гермионы, которую выпустили из больничного крыла, и она, не найдя нас в гостиной, не смогла придумать ничего лучше, чем прийти к нам в комнату, чтобы поторопить. В несколько взмахов палочки она убрала все следы нашей маленькой баталии и уселась на подоконник дожидаться, пока мы приведем себя в порядок. Я мысленно сделал себе пометку о том, что стоит на досуге немного потренироваться в бытовых чарах. Спустя четверть часа мы наконец-то отправились в Большой зал, чтобы подкрепиться и пойти на занятия. Первой парой сегодня стояли Прорицания, так что у меня имелись весьма неплохие шансы отоспаться. Дорога к кабинету Трелони лежала через зал славы. Здесь были собраны кубки по квиддичу, почётные грамоты, отличительные значки, и прочие награды, которыми школа поощряла своих учеников. Взгляд скользнул по табличке, установленной в честь моего отца за заслуги в квиддиче. Джеймс Поттер оставил после себя совсем немного вещей, но каждая из них имела свое, особое значение для меня. При взгляде на табличку я ощутил тепло, но затем оно быстро сменилось горечью — я больше никогда не смогу летать и играть в квиддич…

— Гарри, посмотри. Да посмотри же ты сюда! — воскликнул Рон.

— А? Что прости, пожалуйста, я немного задумался,— как-то отстраненно пробормотал я.

— Да вот, на стене. Это же Тот-Кого-Нельзя-Называть, так ведь? — спросил он, указывая на табличку на стене: «Том Марволо Риддл, староста Слизерина 1941-1943 год. Староста школы 1943-1944 год. Лучший ученик школы 1937 — 1944».

— Рон, говори по тише, нас могут услышать. Насчет таблички ты прав, но в этом нет ничего особенного, мы ведь еще со второго курса знаем, что Он был старостой, — спокойно ответил я.

— Но почему ее не уберут? Ведь он… — начал было Рон.

— Что — он? Ты думаешь, Волдеморт всю жизнь был таким, как сейчас? Когда-то он, как и мы ходил по этому замку и просто был подростком. Нельзя вычеркивать прошлое человека, каким бы он ни был. Это всего лишь часть истории. Представь, что было бы, если бы магглы уничтожили сведения о жизни Гитлера и немагической Второй мировой войне?

Нельзя вычеркивать ничего, чтобы не допустить повторения ошибок пришлого, понимаешь? — едва слышно произнес я. Рон, молча, кивнул и задумался. Я не был уверен в том, что он по-настоящему понял, что я имел в виду, но считал, что к таким вещам он должен прийти самостоятельно. Друг был совсем не глупым парнем, но подростковая вспыльчивость, наивность и ревность порой играли с ним злую шутку. Уже на выходе из зала славы, я обнаружил маленькую неприметную табличку с именем Эмили Вильямс. Оказалось, что она была старостой Слизерина в то же время, что и Риддл, но на седьмом курсе почему-то сложила свои полномочия, судя по датам. Интересно, где сейчас эта Эмили? И какую роль она играла в жизни того, кто когда-то звался Томом.

Прорицания, несмотря на некую сумбурность мыслей, мы с Роном благополучно проспали, под монотонную речь Сибиллы Трелони, предвещающую нам всевозможные беды и катастрофы. В воздухе витал аромат черного чая, терпкого, крепкого и в какой-то мере успокаивающего… Выпив этого напитка, мы ненадолго отключились от реальности…

* * *

В кабинете чар царила духота. На улице потеплело, и натопленные камины, которые которые топились по максимуму, уже не оставляли ощущение приятного тепла, а создавали дискомфорт. Профессор Флинтвик диктовал лекцию об особенностях чар, под названием Воздушное лассо. С помощью нехитрого заклинания Aerum Laquem можно было создать область, в которой уплотнялся воздух, вследствие чего образовывалась петля, с помощью которой можно было захватывать различные предметы и как бы связывать их. В случае воздействия таких чар на человека, он начинал ощущать нехватку кислорода, которая могла привести к удушению. Забавно, не так ли? Чары для связывания и перемещения крупногабаритных предметов могут служить орудием убийства. В принципе, если задуматься, то можно прийти к выводу, что и Люмосом можно убить, если совпадут благоприятные для этого условия. К примеру, едите вы в Ночном рыцаре, и вдруг водителя ослепили внезапной чрезмерно яркой вспышкой, он потерял управление, не включив вовремя пятое измерение,

вследствие чего не смог пройти между двумя маггловскими автобусами. В итоге, все пассажиры разбились бы насмерть. Так какой тогда смысл вообще делить заклинания на безвредные, и те, которые способны нанести ущерб, если все зависит только от цели использования? Мне вспомнились прошлые стычки с Риддлом и Турнир Трех волшебников. Я использовал простейшие проклятия и использовал в схватке с Волдемортом разоружающее заклятие вместо того, чтобы атаковать. Гермиона и члены ОД постоянно твердили мне, что я лучший в ЗОТИ, но при этом я бросаюсь Ступерфаями и Экспелиармусами, уклоняясь от зеленых лучей…

Риддл был прав в одном: нет черного и белого, есть только справедливость. А она у каждого своя. Как ветер. Для одних это освежающий летний бриз, глоток прохлады среди зноя, а для других смерч, сметающий все на своем пути… Все зависит от обстоятельств.

У него, приютского мальчика, был выбор, шанс самостоятельно определять цели и средства. У него была свобода и одиночество. Никаких ярлыков или ожиданий. А еще была странная девочка по имени Эмили, которую он называл игрушкой. Это было похоже на отрицание любых привязанностей. А он, как никто другой искал независимости, потому что это было его единственным комфортным состоянием. Так было легче, ведь остальные могли предать. Никогда не привязывайся — было его девизом. Ощущение постоянного холода и никакого тепла стало его вечным спутником…

А был ли у меня выбор? Оглядываясь в прошлое, я вижу красное, словно рак, лицо дядюшки Вернона, который с пеной у рта доказывает, что магии не существует, что это все плод моего больного воображения, и мне самое место в психиатрической клинике Бедлам. Что такие, как я вообще не имеют право жить. Я был забытым, ненужным. В то время как в волшебном мире обо мне писали как о герое света. Когда на втором курсе я остановил змею, которая хотела напасть на меня, все тут же принялись тыкать в меня пальцем и шептаться по углам что я злой волшебник. По правде говоря, до сих пор не понимаю, почему парселтанг считают даром только темных магов. Изначально этой способностью обладал греческий волшебник Гиппократ, который занимался целительством, в том числе и магглов, за что те его до сих пор почитают, а змея, изображенная на его гербе, стала символом медицины. Ничего плохого в этом точно не было. Наверное, людям просто свойственно навешивать ярлыки. Мальчик–который–выжил. Мальчик–который-лжет. Все это обо мне. Статьи в «Пророке» поначалу задевали меня, но после каникул, проведенных на Гриммо в компании Гермионы и Сириуса, подобные выпады в мою сторону стали напоминать мне маггловскую игру в Мафию. Хороший коп, плохой коп… Может быть, именно поэтому я не решался в бою использовать, сколько нибудь, опасные заклинания. Боялся перейти черту, причинить боль, потому, что когда-то сам прочувствовал на своей же шкуре, что это. Не хотел становиться палачом… Дамблдор из года в год твердил, что именно мне суждено победить Волдеморта, потому, что у меня есть сила, которая ему ненавистна — Любовь. Но темных магов не побеждают одними только эмоциями. Я много раз задавал себе вопрос, как я отношусь к Волдеморту. По идее, я должен был ненавидеть его и желать ему смерти. Должен бы считать врагом из-за смерти моих родителей и убийства Седрика по его приказу. Но я не выбирал его в недруги. Я не мог желать ему смерти. Кто дал мне право убивать? Я был амбивалентен по отношению к Темному Лорду. Волдеморт вызывал у меня отвращение, его методы достижения власти казались мне бесчеловечными. Но ненависти к нему я не испытывал потому, что это чувство разъело бы меня изнутри, постепенно разрушая и иссушая душу. Я злился на него, проклинал, мне хотелось, чтобы он просто исчез раз и навсегда из Англии. А мальчика по имени Том родом из воспоминаний и снов я понимал. Он слишком напоминал меня самого, как будто смотришь в зеркало на свою темную сторону. Много раз, сидя в каморке после ссор с дядей Верноном, я сидел и желал причинить им такую же сильную боль, которую ощущал сам. Но через какое-то время темнота успокаивала меня и весь мой запал куда-то исчезал. Я слишком легко прощал другим зло по отношению к себе, но не к своим близким...

Флинтвик закончил диктовать лекцию и раздал всем подушки, которые поднял заклинанием в воздух, от чего они начали хаотично двигаться, а нашей задачей было поймать их с помощью лассо. Стройный хор заклинаний заполнил пространство звуком. Я тоже взмахнул палочкой, и одна из подушек поплыла ко мне по воздуху, захваченная в петлю. Оглянувшись по сторонам, я увидел, как подушка Рона взорвалась, от чего он оказался засыпанный перьями. Малфой, чья подушка уже покорно лежала на столе, тут же принялся зло хохотать, слизеринцы начали напевать "Уизли — наш король", но Флинтвик наколдовал деревянный молоток и хлопнув им по столу, призывая к порядку.

Гермиона пробормотала Эскурро, очищая друга от последствий столкновения с подушкой. Лицо Рона было красным от злости, он так и порывался затеять ссору со слизеринцами, но подруга крепко держала его за руку потому, что хотела избежать потери балов. Наконец прозвенел колокол, и наше трио поспешило покинуть класс, во избежание каких-либо инцидентов. Во время обеда в большом зале к Рону подбежала сияющая Анджелина Джонсон и сообщила, что сегодня первая тренировка по квиддичу в этом году. Меня же она старалась не замечать потому, что все еще сердилась за то, что я подвел команду и вместо меня теперь играет Джинни. Рон тут же принялся обсуждать какие-то стратегии с Кэтти, Джинни и Анджелиной, а Гермиона задумчиво ковыряла картофель в тарелке.

— Что-то случилось?— поинтересовался я у нее.

— Нет, Гарри, все в порядке, я просто немного задумалась. Твоя крестная мне сегодня книгу прислала, собираюсь пойти в библиотеку, чтобы немного почитать ее в тишине. В гостиной наша сборная по квиддичу это сделать точно не даст.

— О чем книга? — поинтересовался я.

— О дарах. Я тебе потом дам почитать, хорошо? Только никому не говори об этом, — прошептала Гермиона мне на ухо. Я лишь легонько кивнул головой в ответ. Мы всегда понимали друг друга с полуслова, как будто между нами была какая-то особая связь. Гермиона — единственный человек, на которого я мог рассчитывать в любой ситуации, и за это я был ей благодарен.

— Эй, Гарри, пойдешь со мной на поле? — пригласил меня Рон. Гермиона тут же кинула на него уничтожительный взгляд. Мне хотелось сказать нет, но друг так искренне улыбался и звал с собой, что я не смог отказать ему, несмотря на то, что идти туда мне совершенно не хотелось, я был там абсолютно лишним.

После обеда все разошлись по своим делам. Гермиона — читать книгу, а мы с Роном отправились на квиддичное поле. Он на тренировку, а я просто посидеть на трибунах.

На улице было примерно пять градусов тепла, недавно выпавший снег растаял и превратился в почерневшую кашицу. Трибуны перед тренировкой высушили специальным заклинаниям, чтобы на лавочках можно было сидеть. Я облюбовал себе место на самом верхнем ярусе и принялся ждать, когда команда выйдет из раздевалки и взлетит в небо.

Я наблюдал за тем, как Рон ловит мячи и улыбается. Когда нет слизеринцев, он уверен в себе и своих силах. Анджелина, Кетти и Алисия играют с квоффлом, отрабатывая все возможные и невозможные пассы, близнецы, как всегда измываются над бладжером, а Джинни парит над полем в поисках снитча, ее рыжие волосы развиваются на ветру, словно языки пламени…

Мерлин, как же хочется подняться в небо! Но я не могу, моя «Молния» прикована кандалами к стене в подземельях Хогвартса, а я… как будто нарочно сросся с землей. Рон, простодушный милый Рон, зачем ты позвал меня с собой? Тебе всегда казалось, что ты в моей тени, тебе хотелось быть лучше, чем я или твои старшие братья. В прошлом году тебя съедала зависть за то, что я снова снискал славы, которую совершенно не желал. У тебя есть семья: верная, любящая, прощающая твои ошибки. Твой тыл. Они всегда поймут и примут тебя, каким бы ты ни был. А у меня лишь обрывки чужих воспоминаний о родителях и предсмертные крики матери, которые я слышу рядом с дементорами. Квиддич, шахматы, девочки — и вся жизнь впереди. А у меня — война, боль и смерть. Если бы ты только знал, как я хочу поменяться с тобой местами, на мгновение подняться в небо, и быть свободным хотя бы на этот короткий миг. Там, над землей, никто от меня ничего не ждет, не навязывает путь или сторону. Там я просто Гарри...

А здесь на меня устремлены сотни глаз, мое имя склоняет пресса, для одних я герой, для иных, вроде Снейпа, посредственность. Орден Феникса предполагает, что я — тот, кто должен победить Темного Лорда. Не взрослые опытные волшебники, а я, пятнадцатилетний подросток с минимальным багажом знаний...

Я поднимаюсь с места, чтобы уйти отсюда, но чей-то полный отчаянья крик заставляет меня обернуться и взглянуть в небо. Джинни Уизли падала с метлы с расстояния примерно тридцати метров над землей. "У них нет палочек" — проносится у меня в голове. Я действую инстинктивно, выхватываю палочку и делаю несколько пассов руками. "Арресто Моментум" — выкрикиваю я, но у меня ничего не выходит. Я повторяю заклинание снова и снова. Пятнадцать метров, десять... Да что же произошло? Пять метров, три... Наконец-то сработало. Джинни Уизли замирает в воздухе на высоте полутора метров над землей. Я тут же срываюсь с трибуны к ней, но меня отталкивает Рон ударом в челюсть. На его лице отражается шок и сумасшествие. Казалось, он совсем перестал воспринимать действительность адекватно.

— Рон, ты чего? Рон! — кричу я, но он лишь, молча, продолжает избивать меня.

— Это из-за тебя она упала, я видел, как ты колдуешь! Это все ты! Она заняла твое место, и ты решил ее сбросить! Ты — убийца! — повторял друг, словно мантру, его взгляд казался стеклянным, когда близнецы сообразили оттащить его от меня.

— Позовите мадам Помфри! — закричала Анджелина в отчаянии. На квиддичной мантии Джинни начало расползаться кровавое пятно. Девочка казалась очень бледной и была без сознания.

— Скорее! Сюда, она истекает кровью! — крикнула кому-то Кетти.

Внезапно виски пронзила острая боль, и начала сильно кружиться голова. Я попытался устоять на ногах, но у меня ничего не вышло...

Я упал на траву и облизнул соленые от крови губы. Сознание ускользало от меня. Крики, шум, лица — все меркнет. Перед глазами мелькают силуэты какой-то комнаты, чья-то рука выводит линии на пергаменте и слышится холодный, высокий смех. А затем — темнота принимает меня в свои объятья...

Комментарий автора: простите за задержку проды, писала курсач. Как вы думаете, кто стоит за нападениями и каким образом они осуществляются?

P.S простите, если кого-то разочаровала. И спасибо тем, кто все еще пишет отзывы. Для меня это как свет в конце тонелля мрака будней, заставляющий меня писать.

В группе появилось еще немного новых коллажей, кому интересно — велком.