Из Ехо с приветом... (джен)

Вера в чудеса обычно дорого нам обходится: мы мечемся и тоскуем из-за того, что это просто наша хрупкая фантазия, и она вряд ли воплотится в реальность.

Моей несбыточной мечтой всегда было оказаться колдуньей или волшебницей. Многих с детства тянуло к магии и чудесам, но у меня эта тяга сохранилась до вполне сознательного возраста. До сих пор фильмы, рассказы, легенды и прочие виды баек про чародеев вызывали неясный восторг. Смешно! Взрослый же человек!

Когда я узнала про славный городок Ехо, он стал моим очередным чудом, новой надеждой. Желание попасть туда периодически доходило до абсурда, прогулок по Зелёной улице в ожидании мистического трамвая и прохождения через дверные проёмы с закрытыми глазами. Я мечтала увидеть хоть частичку чуда, хоть на миг, хоть во сне.

А потом страсть поутихла, сменившись равнодушной тоской о несбывшемся. Оранжевые книги, вышедшие из-под пера Макса Фрая, пылились на полках. Я находила себе новые увлечения, и всё начиналось сначала.

Ночью мне что-то снилось. Впервые за долгое время. Обычно я приходила домой, и, валясь с ног, делала какие-то мутные домашние дела и заваливалась спать без задних ног. И без снов.

Но сегодня возникали всё новые и новые путаные образы. Я посетила десяток городов, в которых прежде не была, но частенько слыхала. Я гуляла вдоль людных пляжей. Что-то тянуло меня туда, но я будто смотрела сквозь мутное стекло на этих безмятежных людей, которые отдыхали и загорали так безмятежно, будто не знали, что не существовали в реальности, а просто находились в моём сне. Я смотрела на них и не могла присоединиться к ним.

Но мне это было и не нужно.

Я проснулась в на удивление хорошем настроении: первый за столь долгое время сон привел меня в бодрое расположение духа, а рутинные мысли ещё не успели собраться толпой и забить мои приятные ощущения ото сна.

Ключи привычно спрятались от меня где-то под тумбой, а телефон насмешливо вибрировал в противоположном конце квартиры. В последний момент прямо перед выходом мой взгляд наткнулся на «Чужака»: сия святая книга в оранжевой обложке устроилась в моей сумке, заняв собой её половину. Не помню, чтобы её туда клала, но я была в принципе и не против. Пусть лежит.

Мне повезло жить на конечной станции метро, поэтому я могла занять любое сидячее место и, расслабившись, предаться чтению, однако буквально через пару станций в вагоне появилась толпа пожилых леди, и пришлось поспешно ликвидировать свой зад с сидения. Вжавшись в угол и, приняв за точку опоры поручень, я опять уткнулась носом в книгу, и фантазия снова повела меня по давно полюбившимся мостовым Ехо.

Ко мне не раз подкатывали в метро с целью познакомиться, но диалог обычно развивался по стандартной схеме «Что такая милая девушка читает?» или «Уашэй мамэ зять нэ нужэн?» Но на этот раз этот кадр, стоящий рядом, отличился, причём в приятном смысле.

— Вижу вас, как наяву, — улыбнулся он.

Как он узнал? Ах, ну да, книга. Этот человек с бесстыжей улыбкой говорил, что он написал опус об Ехо. Появись он месяца эдак на четыре ранее, когда мое увлечение «Лабиринтами» достигало апогея, то я бы, не задумываясь, пошла за первым, назвавшим себя Тем-Самым-Максом. Сейчас тоже хотелось поверить, но здравый смысл не давал мне этого сделать.

Посреди беседы вдруг противно заскрипели тормоза, и поезд, резко дернувшись, остановился посреди тоннеля. Свет погас, и вагоны погрузились во тьму. Полная темнота нагоняла на меня панику. Боже мой, как я боюсь темноты! Руки немедленно вспотели, а пальцы вцепились в книгу так, что обложка хрустнула. На автомате я продолжала разговаривать с новым знакомцем, однако мысленно молила, чтобы поезд поскорее тронулся. И, о чудо, это произошло! Свет загорелся, и колеса вновь мерно застучали по рельсам, приближая меня к заветной станции. Лучше уж выйду сейчас и пройдусь пешком — хватит с меня потрясений.

День, начавшийся с такого прекрасного настроения, оказался таким же скучным, как и все другие дни с хороших настроений не начинавшиеся. Унылость, серость, рутина, которые преследуют нас изо дня в день. А мы и рады. Люди же такие любители стабильности. Медленная размеренная жизнь для них — самое то. И тогда серая масса полностью растворяется в серых днях.

Однажды, я наткнулась на строчку: «Если хочешь изменить мир, то начни с себя». Я честно взялась выполнять. Старалась следовать распорядку дня, заниматься спортом, быть лучше, учиться усердней, научилась рисовать и играть на пианино. Через пару месяцев я позабыла про это занятие — это было слишком трудоемко при моём нынешнем ритме жизни. Стимул пропал, а привычка осталась. Сколько у меня было «новых жизней» не счесть. Бывало, слишком увлекаясь какой-нибудь идеей или цитатой, я старалась вести себя по-новому. Уничтожала всякие напоминания о прежней себе, старательно возводила в себе новую личность, строила планы. Нельзя сказать, что я не вынесла из этого никаких уроков, совсем наоборот. Тем не менее, я осталась собой, которая есть и была всегда. Той, которая была изначально. Маленькая Лида, не спрятанная за кучей возведенных новых различных Лид.

Утренняя встреча была вытеснена из головы обильным потоком новых знаний, которые пытались влить преподаватели. Не заинтересованная ни в текущем предмете, ни в стабильности будущего, я сидела на самой дальней парте и что-то вычерчивала в альбоме. Скучно.

Потом снова метро. Сломя голову я неслась по переходам, стараясь успеть преодолеть максимальное расстояние за минимальное время. Чем раньше я приеду на работу — тем больше успею отхватить. Да, юных дев, не обремененных высшим образованием, обычно не берут на приличные работы. Тут есть несколько вариантов: скакать у переходов метро, пытаясь всучить прохожим очередную неясную бумажку; стоять на кассе в каком-нибудь общепите или даже драить там унитазы; или же рассекать по городу в качестве курьера. Последний вариант представлялся мне наиболее предпочтительным. Город я знала, как свои пять пальцев, а поездки очень даже любила. За неимением средств для поездок заграницу, я ограничивалась поездками внутри и вокруг своего родного города — для начала неплохо, а там как знать.

Как назло сегодня был совсем не хлебный день. Если говорить начистоту заказов по доставке сегодня вообще почти не было. Сидя без дела, много не наработаешь и поэтому я с готовностью схватилась за первый поступивший заказ, даже несмотря на то, что пункт назначения был на другом конце города, куда можно было вполне добраться на автобусе. И ещё пару минут пешком. Ту местность я знала вполне неплохо.

Доехать удалось быстро и без пробок. Сойдя на нужной остановке, я долго глядела на тряский зелёный автобус с гармошкой, который пытался развернуться на узкой улочке, выбрасывая в воздух чёрные выхлопные газы.

Ещё сидя в автобусе, я нашла глазами высотку, которую неплохо было бы использовать как ориентир, чтобы не заблудиться и теперь, на остановке, я только лишь зацепилась за неё взглядом и уже была уверенна в том, что не потеряюсь.

Дворы радовали своей неизменностью. Какой-то умник покрасил турник прямо поверх старой краски, и теперь первому же желающему пару раз подтянуться, придется искать ближайшую аптеку и скупать там все запасы перекиси.

Нужный подъезд я обнаружила быстро. Внизу сидел грустный дядечка-охранник, забитый жизнью и, кажется, как следует, поеденный женой. Он было привстал, чтобы преградить путь, но я быстро выставила перед собой бумажный пакет с посылкой. Дядечка присмотрелся к имени, написанному на пакете, и, недовольно буркнув «пятый этаж, крайняя дверь справа», снова уткнулся носом в кроссворд.

Мигом взлетев по лестнице, я минуты две пыталась сориентироваться, о каком «справе» говорил охранник если там было только «прямо» и «налево». Мой внутренний компас подсказывал мне, что правильным будет выбрать путь «прямо». Дойдя до конца коридора, я постучалась в самую последнюю дверь. Ответом мне было суровое «войдите» и воображение мигом нарисовало толстую усатую канцелярскую крысу, дни напролет подписывающую бумажонки.

Прижимая к груди пакет с посылкой, я открыла дверь и остановилась. Ну кто бы мог подумать, что судьба снова сведет меня с тем незнакомцем из метро! Если он тот, кого я ищу (а ищу я человека по имени «Максим»), то я, как минимум, обязательно поверю в Судьбу. И в то, что её пути, как и пути Господни, неисповедимы.

Смешной он, этот дядька-Макс. В Ехо вот позвал. Глупый.

Я шагала по проспекту, пиная всяческие камешки и другой попадавшийся под ноги мусор. С одной стороны нечеловечески подмывало поверить. Надежда — очень важная составляющая чуда, а зачастую и катализатор. Я надеялась? Надеялась! — вот и случилось чудо.

Ноги сами принесли меня во двор моего дома. Я оказалась на детской площадке, коих сотни в этом городе: стандартного типа, с железной горкой, качелями на цепочке и горизонтальной лесенкой. Посреди всего этого великолепия стояла деревянная песочница, с воткнутым посередине полу разбитым грибом. Я присела на бортик, где обычно сидели беспокоящиеся о своих чадах мамаши. Сколько раз мне хотелось резко изменить жизнь, и сколько раз я этого не делала, когда выпадал реальный шанс! Сейчас по расписанию должен быть очередной, а я тут трачу время на самокопание!

Всё идет прямехонько к тому, чтобы навсегда измениться. Почему бы, собственно, и нет? Попытка — не пытка, по морде, надеюсь, никто не даст. Я решительно встала с бортика песочницы. С филейной части тут же посыпался песок, смешанный со снегом, который я не догадалась стряхнуть, когда садилась.

Кнопка лифта не желала загораться привычным красным огоньком. Еще несколько раз, с яростью вдавив кнопку в панель, я поняла, что ожидать лифта сегодня бесполезно — он, видимо, решительно против перемен — и уныло поплелась по лестнице, считая серые бетонные ступени. Шестой этаж. Двенадцать пролетов по тринадцать ступеней.

Дома мой пыл круто изменить свою жизнь поугас. Что, ну что, скажите на милость, я буду делать в Ехо, если он всё-таки существует? Это, конечно, в лучшем случае. В худшем случае мне всё-таки дадут по морде. И чем-то средним будет прошляться всю ночь по Зелёной улице, никого не встретить и не увидеть чуда.

Я медленно собирала рюкзак. Все происходило будто бы в полусне. И зачем я это делаю? Почему меня туда так несёт? О, Господи, если ты есть, дай мне знак, что делать!

Я сложила бутылку воды, завернутые в пищевую пленку бутерброды, несколько дорогих сердцу вещей, которые не имеют никакого иного назначения, кроме памяти. Сверху лег мой любимый судьбоносный томик «Чужака». Немного подумав, я положила туда и альбом с рисунками. Просто так, чтобы потом было хоть что-то вспомнить.

Я была настроена излишне оптимистично.

До Зелёной улицы было рукой подать и я, собственно, пошла пешком. Сапоги глухо бухали по тротуару, будто бы отстукивая прощальный гимн миру Паука.

Где-то минут через двадцать бесцельного шатания туда и обратно я замерла, прислушиваясь к доносящимся издалека звукам. Ни шагов, ни голосов, ни трамвайного дребезжания слышно не было. Только где-то вдалеке шум города. Из-за поворота показался мой новый знакомый Макс, столь любезно предложивший незнакомой даме, то есть, разумеется, мне, отпутешествовать в неведомые дали. Он шёл, опустив голову вниз и пока не замечая меня, и, надеюсь, ещё не передумал относительно моей компании.

— Ваше предложение ещё в силе?

Он поднял на меня взгляд. Кажется, хотел что-то сказать, но не успел, поскольку трамвай не заставил себя ждать.

Я, наконец, осознала, что происходящее — не сон. Это действительно чудо. Судьба. Как я это узнала? Ну, хотя бы по той причине, что по Зелёной улице обычно не ходят трамваи.

Макс галантно пропустил меня вперед. Поднявшись на подножку, я неосознанно глянула в кабину водителя. Просто мой взгляд случайно переместился туда. Я глянула, ахнула, и отвернулась. Нет, таких потрясений мне, пожалуй, не надо.

Успокоив нервы, я прошла в самый конец вагона и уселась там. Макс же пристроился у окна, наблюдая за проносящимися мимо домами и фонарями шумных улиц маленького южного города. Ну, вот и всё. Прощай, Мир Паука.

За окном сгустилась тьма, но никто из нас не обращал на это внимания. Макс — наверняка потому, что уже не раз проделывал это, а я была слишком взволнована, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

— Спасибо, что взяли с собой, сэр Макс, — вроде прошло уже несколько часов, а мы до сих пор не заговорили. Неловкое молчание меня тяготило, и поэтому я взяла на себя смелость завести разговор. Мой спутник улыбался и выглядел теперь как-то по-другому. Не лет на сорок пять, как до этого, а немного моложе. Сбросил в одночасье целый десяток лет, а взгляд его, прежде тусклый и печальный, теперь красноречиво вопрошал «Ну что, теперь-то поверила?»

— Зря я вам не поверила. Вы, наверное, рады возвращению домой, в Ехо? — Макс только счастливо улыбнулся. Я не стала навязывать своё общество и забилась в угол с книгой и бутербродом.

Это путешествие было излишне утомительным. Нет, не в физическом плане, а в моральном. Ожидание томило и заставляло накручивать себя до того, как все случится.

Но случится. Рано или поздно, так или иначе.

Мы с Максом обитали каждый по отдельному плану. Он либо спал, либо бездумно глядел в окно. Я же, если не спала, то рисовала, читала или ела. Довольно примитивное существование, которое не отличалось от моего привычного расписания.

В первый же день пути я начала рисовать своего попутчика. Нет, я не просила его сесть, позировать и желательно не вертеться. По мелким деталям, исподтишка, по мелким крупицам собирались на листе детали. Кажется, он догадался, что я его рисую, потому что иногда Макс как будто специально принимал живописную позу и не двигался, переставая ходить взад и вперед по вагону.

Одним вечером — а может, утром, я давно уже потеряла счет времени — мы снова заговорили.

— Покажешь, что ты рисуешь? — Макс сел рядом со мной, стараясь заглянуть через руку, но я быстро прижала альбом к груди.

— Не стоит. Примитивное бумагомарание, — во мне всплыла типичная скромность художника вперемешку с гордостью. Я планировала ещё поломаться, а потом показать рисунки. Но Макс не был настойчив, он лишь пожал плечами.

— На нет и суда нет, — он загадочно улыбнулся и снова отошел к окну. Через пару часов меня снова начало клонить ко сну и я, подогнув ноги, задремала на сиденье трамвая.

Проснулась я от шелеста бумаги и тихого сопения над ухом. Открывать глаза я не спешила, а просто лежала, прислушиваясь к звукам и пытаясь мысленно нарисовать происходящее. После чего настало время сверить мое представление с реальностью. Вопреки ожиданиям пред моим взором мельтешил зад сэра Макса.

— Попался! — завопила я, подскочив. Я как-то слишком легко перешла на фамильярный тон, хотя в возмущении, растерянности и еще темные магистры знают в чем «выканье» очень уж раздражает. «Тыкать» в сто раз приятнее. — Так и знала!

Макс дернулся и выронил папку с рисунками, которую я проворно подняла. Я ничего не говорила, просто улыбалась, глядя на его растерянное лицо. Сегодня он выглядел еще моложе: не больше, чем лет на тридцать. Интересно, а я изменилась?

— Ты красиво рисуешь, — пробормотал Макс. — Может, дашь мне досмотреть?

Я протянула ему рисунки: все равно ведь собиралась. Некоторые из них он изучал очень пристально, а некоторые пропускал, скользнув взглядом. Мне оставалось только сидеть и жмуриться от удовольствия, получая очередную похвалу.

— Красиво… А это кто?

— Сэр Мелифаро. Я его себе почему-то таким представляла… — я отчего-то смутилась.

— Похоже, ничего не скажешь, — Макс довольно засмеялся, глядя на определенно не самый удачный, зато один из моих самых любимых рисунков.

— Это Шурф? — я кивнула.

— Странно, вроде нет портретного сходства с оригиналами, но что-то в твоих творениях от них точно есть.

— Воображение у вас разыгрывается, сэр Макс, — я снова отобрала у своего попутчика альбом.

Спустя еще несколько часов я почувствовала, что путешествие уже подходит к концу. По моим расчетам он продлилось дня три-четыре. Хотя, возможно, и больше. За окном кроме темноты начали появляться пейзажи. Мир с трёмя солнцами и пятью лунами, находящимися одновременно на жёлтом небе. Странные животные, похожие на смесь мопса и оленя: такие же коротконогие, с приплюснутой мордой, но необычайно грациозные и с рогами. Я даже успела зарисовать эскиз. Может быть, если у меня будет время, я его закончу.

Когда пейзажи закончились и мопсоолени исчезли из поля зрения, меня потянуло в сон. Я изо всех сил сопротивлялась ему, чтобы не пропустить прибытие в Ехо. Макс задремал на сиденье. Вскоре и мои глаза закрылись.