Дом разделённый (джен)

Большой зал был украшен в цвета всех четырёх факультетов: над столом Слизерина висели зелёно-серебряные знамена, над столом Рейвенкло — сине-бронзовые, Хаффлпаффа — жёлто-чёрные, а Гриффиндора — красно-золотые. Тысячи свечей, созданных для церемонии Сортировки, снова горели под звёздным небом, отбрасывая мерцающий блеск на всех призраков.

Обычно все ждали с нетерпением праздник завершения учебного года. Именно тогда вручали Кубок и награждали отдельных учеников. Во время этого праздника друзья в последний раз ели вместе перед тем, как отправиться домой на лето.

Никто не знал, как директор собирается вручить Кубок Дома в этом году. Утраченные во время нашествия гоблинов баллы домов были восстановлены благодаря усердию — если не сказать одержимости — старост и других учеников, тщательно отслеживавших очки каждого факультета. Но хотя песочные часы были отремонтированы, а подсчёт очков возобновился, с тех пор в них мало что изменилось — и все были уверены, что поступки некоторых учеников придётся учитывать. Гриффиндорцы рассчитывали на огромный прирост баллов благодаря Тедди Люпину. Тедди это было не так неприятно, как то, что некоторые расчётливые гриффиндорцы предложили дать много баллов Хлои. Он, конечно, не возражал против того, что храбрость Хлои заслуживает признания, но мысль о том, что её подвиг можно оценить несколькими рубинами, оскорбляла его так, что он не мог даже выразить это словами.

Слизеринцы, рейвенкловцы и хаффлпаффцы также ожидали признания героев своих факультетов. Сами герои, прочем, не проявляли особого энтузиазма. Даже Кай, которому очень нравилось рассказывать о своём спасении слизеринцев и последующем ранении, пришёл в Большой зал с двойственным чувством — он едва был способен переживать по поводу Кубка и боялся того, что скажет Шляпа. Вайолет слышала, как старшие слизеринцы бормотали, что если храбрость их команды по квиддичу, и в частности Офилии и Хью, не выиграет Кубок для Слизерина, то это докажет несправедливость директрисы. Самой Офилии, казалось, всё было равно.

Призраки, обычно весьма весёлые, как и подобает призракам на празднике конца года, тоже были мрачны. Дьюи постоянно бросал взгляд на балкон на втором этаже, где в стороне от остальных привидений стояли Алдуин и Плакса Миртл. Миртл никогда раньше не приходила на пиры. Дьюи не был уверен, но ему показалось, что Алдуин наблюдает за живыми учениками с чем-то вроде тоски.

Домовики превзошли самих себя, устроив самый роскошный пир, который только мог припомнить кто-то из студентов или сотрудников. Многие ученики даже стеснялись, что они наслаждаются этим. Они знали, что говорила им профессор Ллевеллин: до сих пор порабощённые эльфы плакали и умоляли на коленях, чтобы их не освобождали, каждый раз, когда это предлагалось. Ученики со значками движения за права эльфов надеялись, что в конце концов Голли, Гриффи, Лоло и Тизл подадут пример, которому захотят последовать и остальные.

После десерта предвкушение росло, пока профессор Ллевеллин не поднялась со своего кресла за Высоким столом, и разговоры в зале не стихли.

— Двенадцать лет назад, — провозгласила она голосом, пронёсшимся через весь зал, — Волдеморт и его последователи пришли в Хогвартс… и были побеждены, ценой страшных потерь.

Тедди услышал, как зал вздрогнул, но он сделал это не из-за имени Тёмного Лорда. Он поднял взгляд на балкон, где парил Алдуин Долохов, и на мгновение увидели, что призрак смотрит на него в ответ.

— Этот год принёс нам испытания и жертвы, подобных которым, как мы надеялись, мы больше никогда не увидим, — продолжила Ллевеллин.

Она окинула взглядом всех студентов, слушавших её с бледными лицами. Довольно много взглядов было обращено в сторону Алдуина.

— Но это также выявило самые лучшие качества всех четырёх факультетов… после, должна признать, довольно тяжёлого начала. Я увидела храбрость, сообразительность, мудрость и сострадание. Я видела, как самые юные ученики посрамили всех остальных. Я не знаю, что скажет Распределяющая шляпа, но я горжусь всеми вами!

Она позволила залу погрузиться в тишину, а затем продолжила:

— Мы с главами ваших факультетов пришли к единому мнению, что вручение Кубка в этом году будет принижать ваши подвиги и жертвы. Если это и впрямь последний год, когда эта церемония проводится, мы не будем возвышать один факультет, один дом над другими.

Она достала свою палочку и сделала широкое, размашистое движение ею. Ученики удивлённо зашумели, когда из пола поднялся высокий каменный обелиск, медленно отправившись в воздух. Он остановился перед Высоким столом, вращаясь по кругу. У обелиска было четыре стороны. Все увидели, что на его вершине выбиты металлические гербы четырёх факультетов, по одному на каждой стороне.

В основании обелиска была металлическая табличка, на которой сияющими золотыми буквами было выбито: «За выдающиеся заслуги перед школой чародейства и волшебства Хогвартс, проявление лучших качеств своего факультета и школы, а также храбрость и самопожертвование, превосходящие все ожидания».

— Этот памятник, — указала профессор Ллевеллин, — будет установлен снаружи, рядом с могилой Дамблдора. Пусть он стоит в знак признания всех героев наших факультетов, — она кивнула в сторону притихших студентов. — Встаньте, пожалуйста, когда назовут ваше имя.

Первой директриса назвала имя Аиши Аллузи. Рейвенкловцы зааплодировали и закричали, когда первокурсница нервно поднялась на ноги. Ллевеллин взмахнула палочкой, и имя Аиши было начертано на лицевой стороне обелиска с гербом Рейвенкло.

Ллевеллин продолжила называть имена в алфавитном порядке: Мерси Бербидж, Эдан Бернс, Альфред Каттермол. По мере того как называлось каждое имя и каждый ученик вставал, их имена магическим образом добавлялись на камень под гербом их факультета.

Слизеринцы гораздо громче свистели, аплодировали и ударяли по столу, когда произносились имена Офилии Карайт и Элизабет Крупп, чем имя Нагаины Индрани, которая выглядела почти смущённой, стоя вместе с другими первокурсниками.

— Ты должен получить больше почестей, чем мы! — прошептал Колин Хэйс на ухо Тедди, когда гриффиндорцы наполнили зал громом аплодисментов и одобрительных возгласов под звук его имени.

— Нет, так лучше всего, — прошептал он в ответ.

Левеллин произнесла имена первокурсников, оставшиеся в сознании после нападения гоблинов, а также Офилии и команды Слизерина по квиддичу. Тедди оглянулся на стол Хаффлпаффа и встретил взгляд Дьюи. Дьюи кивнул. Тедди не заботился о том, чтобы его считали большим героем, чем другие. Ему было всё равно, что кто-то из них сделал больше, или даже то, что некоторые, как Нагаина и Диана, сделали совсем немного, но выжили. Для него этого было достаточно.

Кай присвистнул и затопал ногами, призывая рейвенкловцев шуметь сильнее, когда имя Гилберта Зиркла завершило список почётных гостей, а затем все поднялись со своих мест — и сотрудники, и ученики, — аплодируя героям Хогвартса стоя. Дьюи и Мерси посмотрели друг на друга и покраснели. Сон-Хи застенчиво смотрела себе под ноги и явно хотела сесть. Но аплодисменты и одобрительные возгласы продолжались до тех пор, пока к ним не присоединились даже призраки.

И тут Тедди кое-что заметил. Он снова посмотрел на Дьюи, и мальчик с Хаффлпаффа посмотрел на него в ответ. У Мерси тоже вдруг появилось нервное, но решительное выражение лица.

Шум постепенно стихал. Учителя сели на свои места, за ними последовали ученики. Те, чьи имена были написаны на обелиске, сели тоже. Тедди, Дьюи и Мерси, однако, не садились, а Сон-Хи, собиравшаяся сесть, осталась стоять, когда Мерси схватила её за руку. Все взгляды направились на них, и Тедди нервно облизнул губы.

— Извините, профессор, — сказал он. Он вспотел, и его голос звучал почти как шёпот, но он заставил себя говорить громче. — Здесь не хватает одного имени.

— Двух имён, профессор, — поправил Дьюи.

Ллевеллин медленно кивнула.

— Да, так и есть.

Она окинула взглядом Высокий стол. Профессор Лонгботтом и профессор Пэйсгуд поднялись со своих мест.

— Ваша очередь оказать честь, коллеги.

Профессор Лонгботтом направил свою палочку на обелиск.

— Хлои Грей, — сказал он негромко, но достаточно зычно, чтобы его услышали в другом конце зала, и имя Хлои появилось на камне, под гербом Гриффиндора.

У профессора Пэйсгуд на глаза навернулись слезы. Она посмотрела на балкон, и все взгляды обратились к двум стоящим там призракам. Затем глава Хаффлпаффа хриплым голосом произнесла:

— Алдуин Долохов.

Имя Алдуина — его настоящее имя — было добавлено к списку вместе с другими хаффлпаффцами. Несколько хаффлпаффцев начали хлопать, потом к этому присоединились все, а потом весь зал поднялся на ноги и зааплодировал. Большой зал наполнился ещё одной овацией.

Алдуин выглядел ошеломлённым, а за его спиной Миртл смотрела на него широко раскрытыми глазами. Толстый монах плакал, и не только хаффлпаффцам приходилось вытирать слезы.

Лишь немногие из них заметили, как Миртл медленно вложила свою руку в руку Алдуина. Она застенчиво улыбнулась ему. Он повернул голову, чтобы посмотреть на неё, и тут же по его лицу поползла медленная улыбка. Его глаза сияли.

«Они выглядят счастливыми», — с удивлением подумал Дьюи.

И когда шум наконец утих, а студенты и сотрудники снова заняли свои места, Тедди, Дьюи, Мерси и Сон-Хи ещё стояли. Мерси дрожащим голосом сказала:

— Простите, профессор.

Профессор Ллевеллин посмотрела на неё.

— Мисс Бербидж? — спросила она.

— Еще не хватает четырёх имён.

Директриса медленно моргнула.

— Ну что ж… — Она вытянула свою палочку. — Пожалуйста, скажите нам, кто они.

— Лоло, — отозвалась Мерси.

Ллевеллин сделала паузу, затем кивнула. В основании обелиска было три пустых грани, а также поверхность, на которой была установлена табличка, и на одной из этих граней профессор Ллевеллин выгравировал имя Лоло.

— Голли! — крикнул Тедди. Ллевеллин посмотрела на него, затем кивнула и добавил имя Голли.

— Тизл, — сказал Дьюи. Появился и Тизл.

Осталась только Сон-Хи, и она, заикаясь, проговорила:

— Гриффи.

Все хаффлпаффцы сели, когда Ллевеллин добавила четвёртое имя, но Тедди остался на ногах.

— Мистер Люпин? — спросила профессор Ллевеллин.

— Вы забыли про Мугамса, — сказал Тедди.

— И Гроггина! — крикнули Коннор и Кэйлин Маккормак.

— И Ни! — вставила Аиша, смущённо склонив голову.

Директриса моргнула, затем сделала осторожный жест своей палочкой, и имена троих эльфов, что помогли Тедди и остальным выбраться из пещеры гоблинов, присоединились к именам четырём свободных эльфов у основания обелиска.

«И наконец, — подумал Тедди, — список завершён».

Он увидел Голли, Гриффи, Лоло и Тизла. Они стояли в конце зала, глядя на обелиск с открытыми ртами и качая головами. Он улыбнулся им.

— Все эти студенты и эльфы рисковали своими жизнями, чтобы спасти других, — сказала профессор Ллевеллин. — Некоторые из них отдали свои жизни. Вы заметите, что в этом списке есть представители всех факультетов… и члены каждого факультета обязаны выразить им свою благодарность.

Она протянула руки, заставив зал замолчать. Она кивнула кому-то позади себя, и все замерли, когда появился профессор Рай, держа в одной руке табурет, а в другой — Распределяющую шляпу.

Он поставил табурет перед Высоким столом, перед всеми собравшимися учениками, и положил на него Шляпу. Все взгляды устремились на неё, и она медленно выпрямилась. Её козырёк стал немного жёстче и острее, чем когда Тедди видел её в последний раз. Казалось, её также немного почистили.

Все они чувствовали, как Шляпа осматривает их безглазым, безликим взглядом. Затем она заговорила:

— Итак. Я сказала вам в прошлом году, что отправила некоторых из вас туда, где вам не место. А теперь настало время тем, кто не на своём месте, выйти вперёд и быть отправленными туда, где им место.

Наступило очень долгое молчание. Первокурсники смотрели друг на друга. Старшекурсники смотрели на первокурсников.

— Ну? — спросила Шляпа.

Тедди оглянулся по на своих товарищей за гриффиндорским столом. Никто не шелохнулся.

Никто за столом Хаффлпаффа не шелохнулся.

Кай уставился на Шляпу, надеясь, что никто не смотрит на него. Краем глаза он заметил, что Гилберт сидит рядом с ним и ёрзает, но не двигается. Рядом Родни Боуд уставился в свою тарелку.

Коннор и Кэйлин Маккормаки смотрели друг на друга: Коннор — за столом Рейвенкло, Кэйлин — за столом Гриффиндора. Кай чуть ли не ожидал, что один из них или они оба встанут, но близнецы лишь кивнули друг другу в знак молчаливого согласия, и оба остались на своих местах.

Никто за столом Рейвенкло не шелохнулся.

Несколько слизеринцев бросили взгляды на Стивена Уайта, но тот сидел прямо, сцепив руки перед собой, и, не двигаясь, смотрел прямо на Шляпу.

Вайолет увидела, как Тедди, Дьюи и Кай по очереди посмотрели на неё. Она одарила каждого из них лёгкой улыбкой.

Никто за столом Слизерина не шелохнулся.

— Никто не считает, что их место в другом доме? — изумлённо спросила Шляпа, и её голос эхом разнёсся по залу. — Неужели никто не решил, что место, где они должны быть, не там, где они есть?

Она крутилась на своём насесте, словно осматривая зал. Единственным звуком в нём был её голос.

— Ну что ж, — подытожила она. — Вы все там, где вам место.

Первокурсники уставились на неё с выражениями от удивления и растерянности до облегчения.

— Но что это? — продолжила Шляпа. — Я вижу, кое-кто из вас выглядят несчастными! Расстроенными! Всё ещё ждёте, что я все налажу, да?

Все оглянулись. Некоторые поспешно отвели глаза от первокурсников, на которых они смотрели, а некоторые старшекурсники — и, как заметил Тедди, несколько учителей — поспешно выпрямились.

Шляпа рассмеялась и снова заговорила в тишине.

— Один очень мудрый человек однажды сказал: «Наш выбор показывает, кто мы есть на самом деле». — Широкий шов на Шляпе скривился в подобие улыбки, и она провозгласила: — Вы сделали ваш выбор!

Затем она запела:

Годрик Гриффиндор хотел волшебников посмелей,

Ровена Рейвенкло — тех, кто поумней,

Салазар Слизерин — решительней и хитрей,

А Хельга Хаффлпафф — тех, кто душой добрей.

Хоть они и ценили людей из разного теста,

Но они знали: всем надо держаться вместе.

Вы думаете, то были времена славы,

Но они также были трудны и кровавы!

Враги Основателей были сильны, как из стали,

Разделённые, они непременно бы пали.

Храбрость Годрика их часто спасала,

Мудрость Ровены им помогала,

Труд Хельги поддерживал их в часы тревоги,

И хитрость Салазара давала им подмогу.

А потом они сами забыли, какие извлекли уроки,

И вы, их наследники, прошли их в сей год жестоко.

Основатели сказали мне: «Распределяй, куда надо»,

И я выполняла долг, как пою в балладе,

Шевелила мозгами, указывая вам путь,

Пока вы сами мозгов не лишились чуть-чуть.

Многие из вас подходят к одному дому,

Но вы также можете подойти и к другому.

В этот год я отправила вас не туда, где удобно,

А в тот дом, кому вы помочь были способны.

Это испытание было не только для вас:

Ваш дом должен был помочь вам, когда пробьёт час.

Ох, это было так трудно, я боялась, что переборщила,

Но всё в конце концов произошло так, как я решила.

Я поклоняюсь вам — во всех домах четверых,

В разных домах вы нашли друзей своих.

Цвета вашего дома про вас всё не говорят,

Каждый из вас — самородок среди ребят.

Гордитесь Основателями, они достойны восхищения,

Но помните — все они были несовершенны.

Когда Шляпа закончила петь, воцарилась тишина, пока несколько учителей не захлопали. Затем к ним присоединились ученики, и теперь все аплодировали именно Шляпе. Шов, образующий её «рот», расширился в неправдоподобно широкую улыбку, и она наклонилась вперёд, позволяя своей верхней половине сложиться в подобие банта.

Профессор Ллевеллин снова встала и терпеливо ждала, пока по залу прокатывались волны и волны аплодисментов. Только когда шум утих и несколько настойчиво хлопающих студентов наконец замолчали, она произнесла:

— Я полагаю, что распределений больше не будет... до следующего года.

Она улыбнулась, когда снова раздались аплодисменты. Тедди захлопал вместе с остальными. Дьюи улыбнулся своим товарищам из Хаффлпаффа. Кай, испытывая большее облегчение, чем хотел признать, хлопнул по ладони Гилберта, который закатил глаза, когда все остальные рейвенкловцы захотели повторить маггловский жест вместе с ним. Вайолет посмотрела на Стивена и подмигнула. Он подмигнул ей в ответ.

Тедди заметил, что Почти безголовый Ник смотрит вверх, а потом понял, что все призраки смотрят в одном направлении. Он повернул голову, чтобы проследить за их взглядами, и увидел, что все они смотрят на Алдуина и Миртл.

Что-то происходило.

Дьюи тоже заметил это. Несколько учеников замолчали, глядя на призраки двух детей.

Алдуин Долохов и Плакса Миртл ещё стояли бок о бок, держась за руки, и смотрели на Большой зал. Они улыбались так, как никогда не улыбались призраки. И они исчезали из виду. Их полупрозрачные формы становились всё прозрачнее, всё слабее и слабее, пока не осталось лишь мерцание света, прочерчивающего их контуры, затем тусклое свечение там, где они были, а потом — ничего.

Заметившие это ученики уставились на пустое место, где находились два призрака. Наконец Тедди посмотрел на Почти безголового Ника, застывшего на месте с выражением такой печали, что на это было почти больно смотреть. Тедди взглянул на других призраков и увидел на их лицах такие же тоскливые выражения.

— Ник, — прошептал он наконец. — Что только что произошло?

Словно выходя из транса, Ник повернул голову в сторону Тедди. Она повернулась немного странно, не совсем так, как должна поворачиваться голова у нормального человека, но в порядке исключения Ник этого не заметил.

— Они ушли, — тихо сказал он.

Все гриффиндорцы, сидящие за столом, растерянно переглянулись.

— Ушли? — тихо переспросила Меган Льюис.

Ник ни на кого не смотрел. Его взгляд был устремлён куда-то вдаль.

— Все призраки — несчастные души, — вздохнул он скорбным тоном, каким обычно произносят надгробную речь. — Мы цепляемся за бледную тень жизни, не в силах вернуться, не в силах двигаться дальше. Мы можем примириться с тем, кем стали, но никогда не обретём покой. — Он снова посмотрел вверх, на то место, где исчезли два призрака. — Лишь в редких случаях дух находит в смерти то, чего не находил в жизни, — принятие, прощение, любовь, понимание... всё то, чего нам так не хватало — и не хватает — очень сильно.

Он склонил голову, и все гриффиндорцы молча слушали его.

— Счастливы те немногие, — пробормотал он, — кто обретает покой и способен отпустить себя.

Затем он медленно поднялся вверх, проходя сквозь потолок, а гриффиндорцы молча смотрели на него.

Все остальные призраки тоже покидали зал. Толстый монах бесшумно спустился сквозь пол в конце стола Хаффлпаффа. Серая дама повернулась, собирая складки мантии, и царственно вышла из Большого зала, более чопорно, чем обычно. Вайолет заметила, как Кровавый барон на мгновение уставился вслед Даме с выражением печали, после чего тоже провалился сквозь пол. К этому времени все уже заметили, что происходит, а те, кто не был в курсе происходящего, толкали своих спутников локтями и шёпотом задавали вопросы. Учителя тоже в основном молчали, хотя профессор Лонгботтом что-то шептал Хагриду, который серьёзно кивал в ответ.

Профессор Ллевеллин, ещё стоявшая на своём месте, кивнула, и остальные сотрудники поднялись со своих мест. Старосты тоже встали, их факультеты встали вместе с ними, и студенты начали выходить из зала.

Когда они уходили, Вайолет услышала, как Ахмед Аллузи сказал своему соседу по комнате Гэррику Шоу:

— Я знал, что Аише место в Слизерине!

— Но она выбрала Рейвенкло, — ответил Гэррик.

— С каких это пор Шляпа позволяет детям выбирать, где им место? — пробурчал Ахмед.

Офилия, стоявшая у бокового выхода, взглянула на Ахмеда и странно улыбнулась ему. Затем она вернулась в Большой зал, где профессор Ллевеллин забирала Шляпу, чтобы отнести её в свой кабинет. Вайолет показалось, что выражение лица старосты на мгновение стало необычно отстранённым, и она отвела взгляд.

* * *

Одиннадцатилетняя Офилия Карайт ждала своей очереди, пока остальные первокурсники выстраивались в очередь на распределение. Она была готова, сказала она себе. Она потратила много времени, расспрашивая всех знакомых взрослых волшебников, после того как обнаружила, что «История Хогвартса» недостаточно подробно описывает, как Распределяющая шляпа принимает решения.

Её подруги Рина и Кларисса, как и ожидалось, перешли в Слизерин. Аннабель отправилась в Хаффлпафф, что удивило всех, кроме Офилии. Затем настала её очередь, и все знали, куда она пойдёт.

Сколько она себя помнила, все говорили, что она предназначена для Слизерина. В Хогвартсе у неё не было семейного наследия, так как её родители эмигрировали в Британию ещё до её рождения, но они были влиятельны в послевоенном обществе волшебников, поэтому Офилия познакомилась со многими другими детьми и их родителями. Поначалу она гордилась, когда говорили, что она прирождённая слизеринка. В конце концов, разве не хорошо быть хитрой, амбициозной и могущественной?

Это были дни сразу после падения Волдеморта, и вскоре Офилия поняла, что «слизеринка» — это не комплимент. Она была слишком мала, чтобы понять, что происходит во время войны, но вскоре поняла: слизеринцы были не на той стороне. Когда вы говорили, что хотите быть слизеринкой, взрослые смотрели на вас странно.

Поэтому, когда она села на табурет, и Шляпа опустилась ей на голову, она сразу же, ещё до того, как Шляпа успела произнести хоть слово, подумала: «Я хочу быть в Гриффиндоре!»

Шляпа сделала паузу.

— Так ли это? А у меня право голоса есть?

— Ну, конечно, есть, — резонно заметила Офилия, — но мне говорили, что вы не отправите кого-то туда, куда он не хочет идти, а я не хочу поступить никуда, кроме Гриффиндора.

— Понятно, — медленно произнесла Шляпа. Затем на мгновение она снова замолчала.

Офилия задумалась, не перегнула ли она палку. Не обидела ли она Шляпу? Она почувствовала, что её решимость немного ослабевает, но всё же твердо добавила:

— Думаю, я достаточно храбрая.

К её удивлению, Шляпа громко засмеялась. Остальные ученики и учителя уставились на неё, но не было ничего необычного в том, что Шляпа задерживается побеседовать с некоторыми учениками, поэтому никто не подумал, что это очень уж странно.

— Да, конечно, это так, — согласилась Шляпа, и Офилия почувствовала облегчение. Но затем она добавила:

— Но ты также умна, о да, и очень, очень остра. Расчётливый ум, и, боже мой, разве ты не полна амбиций! Ты — девушка, которой ничто не помешает добиться желаемого!

Офилия поняла, к чему клонит Шляпа, и нахмурилась.

— Я не хочу быть в Слизерине.

— Почему бы и нет? — спросила Шляпа.

— Все ненавидят Слизерин.

— А ты из тех, кто следуют за чужим мнением?

Взгляд Офилии скользнул к столу Слизерина. Его обитатели были задумчивыми и недовольными, с подозрением наблюдали за новыми студентами и время от времени бросали взгляды на другие столы. Когда кого-то из первокурсников определяли в Слизерин, они громко аплодировали, пытаясь заглушить бормотание и шипение, доносившиеся с других столов, но все они выглядели так, словно испытывали скорее жалость, чем восторг по отношению к своим новым сожителям. Она посмотрела на Клариссу и Рину, которые немного нервно улыбнулись ей в ответ. Она знала: они ждут, когда она присоединится к ним. Она посмотрела на Аннабель, которую неожиданная сортировка в Хаффлпафф привела в замешательство, и теперь, глядя на Офилию, она глядела наполовину с надеждой, наполовину с горечью, как будто уже знала, что их дружба скоро закончится. Еще минуту назад Офилия была тверда в своей решимости. Теперь же у неё были противоречивые чувства.

— Мисс Карайт, — сказала Шляпа, и голос в её голове зазвучал тише, хотя слышала его по-прежнему только она. — Есть люди, которым нужен один дом, один факультет, и именно туда я их отправляю. Но иногда и один дом нуждается в отдельном человеке. Вы будете процветать, куда бы вы ни отправились; в этом я не сомневаюсь. Но есть те, кто не может процветать так легко, без посторонней помощи.

И когда Офилия снова посмотрела на своих друзей, Шляпа сказала ей:

— Если ты действительно хочешь быть в Гриффиндоре, то я отправлю тебя именно в Гриффиндор.

Она закрыла глаза и приняла решение. Шляпа объявила об этом, и она снова открыла глаза и стала ждать, когда Шляпа будет снята с её головы. Она бросила взгляд на гриффиндорский стол и позволила себе на мгновение пожалеть о том, что могло бы быть. Гриффиндорцы, минуту назад ждавшие с нейтральным выражением лица, теперь, в основном, смотрели на неё враждебно. Иные откровенно усмехались.

Один миг сожаления, а затем она встала и с гордо поднятой головой пошла к столу Слизерина, чтобы присоединиться к своим друзьям, больше не оглядываясь назад.

* * *

Тедди на мгновение отошёл от своих друзей и подошёл к профессору Лонгботтому. Они стояли на голой деревянной платформе — это было всё, что осталось от железнодорожной станции Хогсмида. На месте разрушенной деревни уже возвышалось несколько зданий. Целая стена, которая в будущем станет частью отстроенного трактира «Кабанья голова», возвышалась сама по себе, удерживаемая магией. Волшебник с помощью своей палочки направлял груды кирпичей на место, а зачарованные лопаты, кирки и другие инструменты летали повсюду и выполняли работу дюжины мужчин. Однако даже с помощью магии, как знали все, пройдёт немало времени, прежде чем Хогсмид будет отстроен заново. А высокая каменная башня с бронзовым колоколом на вершине служила мрачным напоминанием о том, что угроза со стороны гоблинов ещё далеко не исчерпана. Именно поэтому на платформе в ожидании Хогвартс-экспресса вместе с учениками находилось полдюжины профессоров, хотя мракоборцы уже окружили территорию самыми мощными из имеющихся чар против гоблинов.

Профессор Лонгботтом лукаво улыбнулся.

— Прошёл целый год, не так ли, Тедди?

Он кивнул:

— Да, сэр.

— Несколько месяцев назад я очень резко высказался в твой адрес, — сказал Лонгботтом. — Я был крайне разочарован некоторыми твоими поступками. Но мне не следовало сравнивать тебя с твоим отцом, или Гарри, или со мной. Это как раз то, чего мы все стараемся не делать — воспринимать ваше поколение как более молодых себя.

— Всё в порядке, профессор. Я знаю, что сделал несколько глупостей.

Улыбка Лонгботтома расширилась.

— Да, это так. Но я думаю, ты с лихвой восполнил это. — Он более серьёзно посмотрел на юного гриффиндорца. — Знаешь, я очень горжусь твоей храбростью. Но ещё больше я горжусь тем, что ты отказываешься мириться с несправедливостью. Твоя склонность видеть несправедливость повсюду, возможно, иногда доставляет нам немало хлопот. — Он усмехнулся, когда Тедди слегка нахмурился. — Но ты будешь чертовски хорошим гриффиндорцем. На самом деле, ты уже стал им.

Со стороны железнодорожных путей раздался свисток, и Хогвартс-экспресс подкатил к станции.

— Надеюсь, вы с Гарри как-нибудь этим летом заглянете в «Лиловый котёл», — сказал Лонгботтом.

Было немного странно думать о профессоре Лонгботтоме как об обычном человеке, у которого есть семья и своя жизнь вне школы.

— До встречи, профессор.

Он присоединился к группе первокурсников — скоро они станут второкурсниками — ожидавших его. Дьюи, Кай и Вайолет были там, как и большинство членов ОД. Пока поезд подъезжал, в толпе одновременно велись десятки разговоров, пока один голос не прорвался сквозь шум.

— Тедди, мой мальчик! — провозгласил профессор Слагхорн, пробираясь через молодых людей, словно одетый в бархат морж, разгоняющий перед собой косяк рыб. — С нетерпением ждём возвращения домой, надо полагать!

Он подошёл к Тедди и похлопал его по плечу.

Тедди обменялся взглядами со своими друзьями и несколько смущённо кивнул Слагхорну.

— Да, сэр.

Он заметил, как профессор движется сквозь толпу, прощаясь с учениками всех возрастов и всех домов, хотя чаще всего он общался, конечно же, со слизеринцами. Как обычно, Тедди не совсем понимал, почему представляет такой интерес для заместителя директора.

— Это был трудный, очень трудный год, — вздохнул Слагхорн, снимая очки и дыша на них, а затем протирая их о жилет. — Я думаю, это может быть мой последний год в Хогвартсе.

— Ого, — ответил Тедди.

Он взглянул на Вайолет, которая подняла бровь.

— Я подумываю купить землю здесь, в Хогсмиде, — продолжил Слагхорн, оглядывая все постройки, — Пока она дешёвая, знаете ли. Недвижимость — это всегда разумное вложение денег. Я мог бы открыть магазин, возможно, таверну и магазин зелий, что-то, что будет служить студенческому сообществу. А когда проблемы с гоблинами улягутся, я смогу обосноваться здесь. Не такое уж плохое место для пенсии, — он подмигнул Тедди. — А через пару лет, когда ты станешь достаточно взрослым, чтобы посещать Хогсмид по выходным, может, заглянешь поболтать со своим старым профессором зелий, а?

— Да, сэр, — неуверенно ответил Тедди.

— И, мисс Паркинсон, вам тоже обязательно нужно будет побывать там! Вы знаете, кто-то должен будет заменить меня на посту декана Слизерина, и я уверен, что ваш отец захочет внести свой вклад в это дело. Пожалуйста, передайте ему, что он всегда может вызвать меня. На самом деле, думаю, я пошлю ему сову.

— Да, профессор, — сказала Вайолет.

Когда студенты выстроились в очередь на посадку в поезд, Тедди услышал возбуждённый ропот, пронёсшийся по толпе ещё до того, как он сам подошёл к поезду. Глава мракоборцев стоял у ярко-красного локомотива, улыбаясь и кивая проходящим мимо студентам.

— Угадайте, кто будет сопровождать вас в этой поездке? — весело спросил Гарри.

— Точно. Прикольно, — улыбнулся Тедди.

Он знал, что на борту Хогвартс-экспресса будет находиться мракоборец — на случай, если какой-то отряд гоблинов окажется достаточно глуп, чтобы напасть на сам поезд, — но он не ожидал, что это будет Гарри.

Его крестный отец усмехнулся.

— Не волнуйся, я буду в основном впереди. Я не буду без надобности бродить по пассажирским вагонам и смущать тебя перед твоими друзьями.

Тедди закатил глаза.

— Тогда увидимся на Кингс-Кросс.

Ученики сели в поезд, а Гарри подошёл к Лонгботтому, Слагхорну и Хагриду.

— Посмотрите на них, — сказал Невилл. — После всего, что им пришлось пережить, они могут идти через эти обломки, как будто ничего не случилось.

— Дети выносливы, — ответил Гарри. — Они справятся. — Его выражение лица на мгновение стало серьёзным. — Но они не забудут.

— Действительно. Я уверен, что Тедди и его друзья добьются блестящих результатов в последующие годы. Нам, старикам, пора отойти в сторону, — прохрипел Слагхорн.

— Говорите за себя, профессор! — возмущенно прорычал Хагрид.

Гарри и Невилл засмеялись.

— Вы действительно уходите на пенсию, профессор? — спросил Гарри.

— Студенты больше не будут поступать в Хогвартс с воспоминаниями о войне, — ответил Слагхорн. — И я видел несколько действительно замечательных юношей и девушек, таких как мисс Карайт… и ваш крестник, и мисс Паркинсон. Думаю, теперь я могу оставить Слизерин в надёжных руках.

Хагрид издал хриплый звук далеко в горле, и Гарри с Невиллом на мгновение посмотрели на него, но потом замолчали.

— Так скажи мне, Невилл, — сказал Гарри, меняя тему. — Как ты думаешь, профессор Ллевеллин усвоила урок? Она кажется мне довольно твердолобой женщиной.

Невилл кивнул.

— Да. У нас было несколько… споров в её кабинете, и не один раз, скажу я вам, — он вздохнул. — Я думаю, она была бы лучшим учителем, чем директором школы, но она делает всё возможное.

— Вы слишком мало ей доверяете, — сказал Слагхорн. — В конце концов, она была достаточно мудра, чтобы прислушиваться к советам всех нас.

Гарри вопросительно посмотрел на Невилла и Слагхорна. Невилл сухо усмехнулся.

— Я сказал ей, что мы должны следить за ОД, но не пытаться его подавить, — пояснил глава Гриффиндора.

— Я указал на то, что популярность ОД среди всех факультетов только возрастает, чем больше они чувствуют себя ущемлёнными, — сказал глава Слизерина. — Профессор Ллевеллин сочла разумным поощрять межфакультетское сотрудничество, даже если для этого придётся дать им общего врага, против которого они смогут сплотиться.

Гарри покачал головой.

— Не думаю, что скажу Тедди, что он мог бы добиться своего раньше, если бы прекратил свои протесты. Не уверен, что он достаточно взрослый, чтобы оценить иронию.

Невилл улыбнулся.

— Наверное, это разумно.

* * *

Во время поездки в Лондон Тедди, Дьюи, Кай и Вайолет не сидели в одном купе. Вначале каждый из них сидел со своими соседями по факультету. Дьюи провёл первую часть поездки с Эдгаром, Саймоном, Мерси, Сон-Хи, Карен и Сьюзен, пока Эдгар пытался научить их правилам своей фантастической игры в драконоборцев и с энтузиазмом строил планы о начале «кампании» в следующем году.

— Знаешь, могу поспорить, что Каю это понравится, — предложил Дьюи. — Тебе действительно нужно завербовать его в свою компанию.

— Точно, он ведь любит маггловские штучки, не так ли? — откликнулся Эдгар.

Они с Саймоном отправились на поиски Кая. Мерси с благодарностью посмотрела на Дьюи. Она терпеливо слушала, но ей явно было неинтересно бросать кубики, чтобы убивать воображаемых драконов.

Кай ходил по вагону, держа в руках мобильный телефон и пытаясь «поймать сигнал», как он объяснял всем, кто спрашивал. Время от времени он приходил в восторг, когда на маленьком стеклянном экране что-то появлялось. Кай даже пытался высунуться из окна, держа мобильный телефон на расстоянии вытянутой руки, пока на него не накричал префект. Юный рейвенкловец также заходил в каждое купе, пытаясь собрать номера телефонов и адреса электронной почты у всех студентов, собиравшихся вернуться к маггловским родственникам. Магглорожденные девушки, вроде Ирэн Бейкер, находили весьма забавным, когда Кай подходил к ним и просил у них номера телефонов, хотя он и не понимал почему.

Тедди провёл некоторое время с другими первокурсниками Гриффиндора. Другие ребята проходили мимо его купе и здоровались, а иногда даже останавливались, чтобы поболтать с ним, особенно девочки. Когда он отправился на поиски Дьюи, Кая и Вайолет, то обнаружил, что Диана ходит за Каем по пятам, но она, видимо, ждала, пока Кай присоединится к Тедди. Тогда они все отправились на поиски Вайолет и нашли её сидящей с Нагаиной, Децимой и Бернис.

— Тедди! — воскликнула Нагаина. — Присоединяйся к нам!

Она улыбнулась, опустив ресницы и жеманно глядя на него. Вайолет закатила глаза, а Децима и Бернис лишь ухмыльнулись.

Девочки, не считая Вайолет, ворковали, глядя на белоснежную сову Нагаины. Тедди наклонился вперёд, чтобы посмотреть на неё, и преобразил своё лицо: его нос превратился в длинный острый клюв, а глаза стали широкими, круглыми и золотыми. Сова затрепетала крыльями и закричала, а Нагаина, Децима и Бернис взволнованно пискнули. Тедди вернул своё лицо в нормальное состояние и подмигнул Вайолет.

— Выпендрёжник, — пробормотала Вайолет.

Оглянувшись через плечо, Тедди увидел, что мальчики из Слизерина сидят и наблюдают, как Тедди разговаривает с девочками. Джеффри Монтегю был с ними. Он широко ухмыльнулся Тедди и сделал грубый жест. Тедди ухмыльнулся и ответил не менее грубым жестом. Остальные слизеринцы посмотрели на обоих парней как на сумасшедших.

— Мальчишки, — презрительно фыркнула Вайолет.

Бернис и Децима кивнули в знак согласия, а Нагаина вздохнула и покачала головой.

* * *

Они вчетвером — Тедди, Дьюи, Кай и Вайолет — стояли на платформе вокзала Кингс-Кросс. Гарри сошёл с платформы и кивнул четверым детям, но в это время он разговаривал с другим мракоборцем. Кай увидел, что родители машут ему рукой, и вздохнул:

— Надо идти. Увидимся через пару недель.

Тедди и Дьюи кивнули.

— Мы с нетерпением ждём, — и посмотрели на Вайолет.

— Есть шанс, что ты сможешь навестить нас? — с надеждой спросил Дьюи.

— Скорее всего, нет, — сказала Вайолет. — Но посмотрим.

— До встречи, Вай! — Кай с ухмылкой поспешил прочь, прежде чем Вайолет успела ответить. Она лишь нахмурилась и покачала головой.

— А вот и мои родители, — сказал Дьюи.

Он посмотрел на Тедди, а затем оба сцепили руки в крепком рукопожатии, и в этот момент между ними произошло нечто большее, чем у каждого из них хватило бы словарного запаса для выражения.

— Береги себя, приятель.

— И ты тоже, — ответил Тедди.

Дьюи посмотрел на Вайолет, и она с лёгкой улыбкой протянула ему руку. Он пожал её.

— Береги себя, Вайолет. Надеюсь, мы увидимся этим летом.

Она кивнула, и Дьюи ушёл к своим родителям, оставив Тедди и Вайолет стоять вдвоём.

— Я хотела бы спросить тебя кое о чём, — сказала Вайолет.

— Да?

— Что ты обещал Офилии в обмен на то парализующее зелье?

Тедди хотел было всё отрицать, но под ровным взглядом кузины его плечи опустились, и он просто вздохнул.

— Ничего, правда, — ответил он.

— Правда, ничего? — повторила она голосом, явно означающим, что она ему не верит. — Офилия рисковала отчислением или похуже только потому, что ты ей понравился?

— Нет, конечно, нет, — Тедди переминался с ноги на ногу. — Просто одолжение.

— Одолжение, — повторила Вайолет.

— Она сказала, что сейчас я ничем не могу ей помочь, но решила, что если метаморфмаг окажет ей услугу, то когда-нибудь это будет полезно. Так что… я в долгу перед ней.

Вайолет с минуту изучала его, а потом покачала головой.

— Думаю, мне лучше уйти, — неохотно сказал Тедди. — Пока твоя мама не увидела нас и не обвинила меня, что я превращаю тебя в оборотня или типа того.

Вайолет пришлось очень постараться, чтобы не рассмеяться.

— Я подозреваю, что она попытается взять меня в турне по Европе этим летом, — произнесла она. — Что угодно, лишь бы подальше от Лондона и отца. И всех моих друзей.

Она вздохнула.

Тедди улыбнулся ей. Вайолет нахмурилась.

— Что?

— Всех твоих друзей, — повторил Тедди.

Она подмигнула ему, а затем медленно улыбнулась.

Тедди посмотрел на неё, а потом сказал:

— Эй, Вай?

— Да? И не называй меня Вай…

Она удивлённо пискнула, когда Тедди вдруг рассмеялся, обхватил её руками и наполовину приподнял, крепко сжав в объятиях.

— Мы действительно любим тебя, ты знаешь, — тихо сказал он.

На мгновение она потеряла дар речи, а затем прошептала:

— Отпусти меня, сентиментальный болван!

Он так и сделал. И тут он увидел, что к ним с крайне раздражённым видом направляется мать Вайолет.

— Ого. Твоя мама здесь.

Он почувствовал, как её губы коснулись его щеки — так быстро, что он почти подумал, что это ему показалось, — прежде чем она отстранилась от него и лукаво улыбнулась.

— Если мы не сможем видеться, мы будем переписываться, — сказала она. — И я вернусь в Хогвартс в следующем году.

Он кивнул. Вайолет помахала ему рукой, направляясь к матери, даже зная, что по возвращении домой она постоянно будет слышать, что ей этого делать не стоило, и он помахал в ответ, стараясь не обращать внимания на убийственный взгляд мисс Паркинсон.

Гарри подошёл к нему сзади и положил руку на плечо.

— Готов отправляться домой? — спросил он.

— Да, — откликнулся Тедди.

Тедди и его друзей ждало лето.