Оборотная сторона (джен)

...Роза не сдержала невольно растянувшей щёки улыбки. И лишь грозный серьёзный взрослый Джеймс Сириус хмурил брови, стоически не поддаваясь ребяческим порывам младших родичей. Хотя Рози не сомневалась: ему тоже хочется. Или же...?

— Эй, так если бы Скорпиус всё-таки попал на Гриффиндор... Альбус, ты...? — любопытничала Лили.

— А мне Шляпа выбора не давала! — радостно опроверг её чаяния Ал.

— Но вы бы всё равно подружились? — не отставала Лили Луна. — Если бы попали на разные факультеты?

— Да, — твёрдо сказал Малфой.

— Мне же всё равно надо было бы конфетный долг выплачивать, — одновременно со словами друга засмеялся Альбус. — Так что однозначно подружились бы!

— Сладкоежка несчастный, — еле слышно проборматал Джеймс. — Семью продаст за шоколадные котелки.

— Джейми, — укоризненно протянула Роза. — Дело ведь на самом деле вовсе не в сладостях...

— Знаю.

— Это был просто предлог. Я... видела тогда его взгляд. Ал остался бы в том купе, даже если бы Скорпиус был болен какой-нибудь жуткой заразной болезнью.

Джеймс согласно кивнул тёмноволосой башкой со спутанной, не поддающейся ни расчёске, ни парикмахерским чарам непослушной шевелюрой, скорее всего, унаследованной от дяди Гарри, отличающегося заметной небрежностью в причёске:

— Какой-нибудь проказой. Или драконьей оспой.

— Ага.

— Знаю.

— Тогда... — Рози неожиданно обнаружила, что незаметно для себя недоумённо прикусила кончик косы, которую до этого бездумно вертела в пальцах и теребила. — Почему ты...?

— Я им завидую.

— А? — Роза не знала, чему удивлена больше: тому, что старший кузен внезапно разоткровенничался, или тому, что признался в чувстве зависти к младшему брату, косячившему везде настолько, что в бытность первокурсником на своём же факультете был прозван однокурсниками "недоразумением Поттером".

— У меня никогда не было друзей, — печально поведал двоюродный брат.

— Но... у тебя много друзей, — не поняла Рози.

— Приятелей. Не друзей, — поправил Джеймс Сириус.

— Это разве не одно и то же?

Джеймс трагически улыбнулся.

— Я раньше тоже так думал. И очень удивился, когда дядя Джордж как-то сказал: приятелей бывает много. Друзей — нет. Его единственным по-настоящему близким другом был дядя Фред. Когда не стало Фреда, Джорджа... как будто не стало тоже. Потом — позже, я понял: он прав. А у меня никогда не было настоящих друзей, лишь приятели, с которыми можно весело провести время, но к которым я не побегу за помощью, если попаду в серьёзные неприятности. Скорее, я приду советоваться к тебе. У тебя, Роза, хоть ты и младше, котелок варит получше иных взрослых. У меня есть только моя семья. Особенно остро я почувствовал это, когда Тедди и Вики выпустились из Хога.

Рози невольно поморщилась. Её в последнее время жутко стали раздражать всякие сокращения. "Проф" вместо "профессор", "Хог" вместо Хогвартса", "препод" вместо "преподавателя". Наверно, таким своеобразным образом проявлялось влияние кучи прочитанной в последние годы классики. Может, Пирам с Фисбой и вели беседу на каком-нибудь местном древневавилонском сленге, но стихи-то о них Овидий Публий Назон писал изящным литературным слогом.

— Наверно, впервые... в тот год без них обоих... в какой-то момент... я почувствовал себя одиноким. Поэтому я завидую Альбусу и достаю его приколами. И кажется, я вовсе не собирался это говорить...

В голосе старшего брата послышалась лёгкая растерянность и непривычная для Розы неуверенность, но она была слишком ошарашена его "откровением", чтобы анализировать сопровождающие его детали.

— Ты что — считаешь, члены семьи не могут быть друзьями?

Джеймс пожал плечами.

— Вроде я говорил как раз обратное. Могут. Просто... это какая-то не всегда честная обязаловка. Мы как будто обязаны быть милыми и дружелюбными друг с другом просто потому, что наши родители решили породниться...

Рози вспомнилось отбытие в Хогвартс прошлой осенью...

...К дяде Гарри подошёл хмурый мистер Малфой и принялся его в чём-то убеждать. Дядя и без того был в ненастроении после конфликта с Альбусом. Из-за того, что подписал тайно от супруги для своего младшего сына разрешение на посещение Хогсмида. Почему в тайне? Потому что тётя Джинни объявила тотальный бойкот сладкому во всех его проявлениях.

В магической деревеньке же находится великое множество лавочек, торгующих всем чем угодно, начиная от самопишущих перьев и заканчивая вкусностями домашнего приготовления. Значит, Ал не преминет нарушить материнский запрет.

Дядя Гарри не любит, когда приходится врать. Кажется, он так этому и не научился, хоть и нарушал правила Хогвартса всё время своего в нём обучения. Больше этого отец Альбуса, кажется, не терпит только делать что-то втайне от жены. Подписывая же это разрешение, дядя одним-единственным действием создавал для себя сразу две тригеррные ситуации: врал и делал что-то за спиной тёти Джинни. Но вместо ожидаемой благодарности, кузен показательно сжёг треклятый документ, впервые на Розиной памяти удачно применив Инсцендио.

"Ну не дурак ли?" — мысленно швыряла в сторону брата бомбы-вонючки Роза. А её эмоции в тот момент варьировались где-то между недоумением и негодованием.  — "Мог бы весь год любимыми сладостями обжираться без ведома тёти Джинни!"

Окей, как говорят студенты Колдовстворца, — "нет худа без добра". Без неконтролируемого поедания конфет кузен остался, факт. Но зато смог сотворить заклятье, которое у него никогда на уроках не получалось. Это тоже — факт. Вот что значит — по-настоящему захотеть!

... Дядя Гарри неприязненно щурится из-под очков, и даже со стороны видно, что в компании мистера Малфоя ему некомфортно. Не неприятно, нет. Именно некомфортно. Видать, тема разговора, что затронул бывший дядин однокурсник, была из категории тех, обсуждение которых Гарри Джеймс Поттер с радостью бы избежал.

В стороне от взрослых Рози и Ал в ожидании поезда чинно стоят вместе со своими чемоданами и совиными клетками рядом друг с дружкой, старательно изображая перед родственниками образцово-показательных дружелюбных брата и сестру.

Первым прерывает напряжённое молчание Альбус:

— Когда поезд тронется, тебе уже не обязательно со мной разговаривать.

— Знаю, — кивает Роза. — Но для взрослых надо притворяться...

В прошлый год к ним подбегал воодушевлённый Скорпиус, до нелепости похожий на радостного лопоухого щенка.

— Привет, Роза! — с надеждой выдыхал запыхавшийся Малфой.

— До свидания, Альбус! — Рози решительно ставила точку в так и не начатом разговоре, забирая свой чемодан и спеша к подходящему поезду.

...Только сегодня, в хижине Хагрида, Роза поняла, что подсознательно каждое первое сентября ждала его появления. Ждала его глупую восторженность, полный надежды голос и безнадёжно влюблённый взгляд.

Но в тот раз было иначе...

...Альбус растерянно вертел головой, разыскивая друга. Рози старательно делала вид, что не занимается тем же самым, больше следя за кузеном, чем за его однокурсником: Альбус всегда найдёт Скорпиуса.

И Ал нашёл.

Малфой-младший потерянно сидел на своих чемоданах, глядя куда-то невидящим взглядом. Он и Альбуса-то  не замечал, пока тот не заговорил с ним. А проскакавшего мимо, подобно выдуманному дядей Ксенофилусом морщерогому кизляку, Джеймса, и вовсе не заметил, хотя тот успел остановиться возле Скорпиуса и озвучить тому свежесочинённую антислизеринскую дразнилку. Не приметил и Розу, что скрылась в тени старшего кузена.

Как она поняла позже, тем летом умерла миссис Малфой...

..."Что-то не про то я думаю... Боггарта на Лили с её любовными романами!"

— Эй, я вовсе не притворяюсь! — возмутилась Рози. Но даже она сама не услышала в своём голосе искренности.

— Да-а? А кто почти перестал вне семейной обстановки общаться с Альбусом после того, как он попал на Слизерин? Ты ужом изворачиваешься перед родителями и дядей с тётей, изображая, что вы с Алом замечательно общаетесь. Но делаешь это только из-за гипертрофированных правильности и чувства ответственности! Потому что таков твой долг крови! Думаешь, Алу это приятно?! Из-за этого он ведь тоже вынужден притворяться, с львиной самоотверженностью поддерживая выгодную в первую очередь ТЕБЕ игру в милую семейную утопию! Кто из вас должен вести себя по-змеиному, исходя из факультетского герба?

— А сам-то? — едва не задохнулась от возмущения Роза. — Кто Альбуса первым "склизким змеем" дразнить начал?

Джеймс промолчал и отвёл в сторону взгляд.

Вот только... он был в чём-то прав.

И они оба это прекрасно понимали.

Пока Рози с Джеймсом яростно шептались, остальные продолжали обсуждать личность бастарда лорда Слизерина. Время от времени до них долетали обрывки общей беседы.

— Интересно, а это не тот Сэймэй, который основал Махотокоро? — предположил Альбус.

— У того фамилия Абэ, — заметил Скорпиус. — Не Слизерин.

— Пф. Фамилию можно и поменять. Ты вот знаешь, какая была фамилия у Мерлина? Он, кстати, тоже на Слизерине учился.

— А это тут вообще при чём?!

— Тем более, сын Салазара был незаконнорождённым, — вставил Хьюго.

— Так Слизерин же его признал! — воскликнула Лили.

— И что? У аристократии вечно какие-то заморочки... Сегодня признал, завтра — выгнал... Скажи, Скорпи?

— А?

— Ты — аристократ! — безапелляционным тоном заявила Лили.

— Из самой аристократической семьи, которую мы знаем! — добавил Хью.

— И что? — не понял Малфой.

— Значит, знаешь, как у вас там всё внутри устроено...

— В аристократическом магопарке, — не удержался Джеймс Сириус.

— Так же, как и в вашем неаристократическом полукровном, — отбил удар Скорпиус.

Кто-то обречённо застонал.

— Хагрид, — вспомнил о цели визита Хью. — А лисёнок-то японо-китайский где? Мы же на него посмотреть пришли!

— Дык... На Болоте, — ответствовал лесничий.

— В развалюхе Слизерина, что ли? — опешил Джеймс. — Не уверен, что для младенца, пусть он хоть трижды опасный азиатский оборотень, способный взрослым залюбить до смерти, безопасно находиться в построенной тысячу лет назад халупе.

Роза вспомнила про годовалого дядю Гарри на летающем мопеде и приняла к сведению: чтобы ни ждало её в будущем, не стоит доверять новорождённых детей Хагриду. ("Только если совсем-совсем никакой альтернативы не будет!")

— Дак я ж Ноху не одну оставил, а с профессором Абэ!

— Ноха? — растерянно переспросила Лили.

— Профессор Абэ? — почти одновременно с кузиной произнёс Хьюго.

Хранитель ключей принялся старательно объяснять:

— У японцев сказка есть... про лисицу Кудзуноху, которая с мужчиной-самураем жила...  как жена... а когда он понял, что она — оборотень, — сбежала. Но тот человек продолжал её любить и попросил жену приходить и навещать его и сына, раз уж не может она остаться... — Хагрид растроганно шмыгнул носом. — Надо же как-то ребёночка называть, пока мать с отцом не сыщем? Ну я и решил дать ей имя из той сказки.⁽¹⁾

— Кудзу-Ноха? — раздельно произнесла Лили Луна.

— Ага! — закивал лесничий. Рози смотрела, скосив глаза, не желая пока поворачиваться лицом к "великосветскому обществу".— Она же махонькая! Поэтому пока будет Ноха.

Роза мысленно застонала. Потом подумала:

"Ну хоть не Пушинка или Лапочка какая-нибудь. Вдруг девчонке с этим именем потом всю жизнь жить..."

Рози припомнила: отец рассказывал, что был у Хагрида один питомец... по кличке Пушок. Огромный злобный трёхголовый пёс-цербер. Очень музыку любил. А познакомились Рон Уизли, Гермиона Грейнджер и Гарри Поттер с необычной псинкой, естественно, во время очередного нарушения правил Хогвартса.

— Чего-то ты неправильно рассказываешь, — нахмурился Хью. — Я знаю эту сказку. И ту лису звали Кицунэ!

— В переводе с древне-японского "Приходящая по ночам"! — влез Альбус. — Только звали так не лису, а ее сына! Самурай назвал его так во имя любви к жене-оборотню!

— А лисицу звали Кудзуноха! — кивнул Хагрид.

— Кицунэ! — заспорил Хьюго.

— "Платон мне друг, но истина дороже", как говорили Розины греки, — пробормотала Лили. И чуть тише добавила: — Или как, наверно, говорил основатель Слизерина, "Годрик мне друг, но защита Школы важнее".

— Ты это о чём? — почему-то едва ли не шёпотом спросила Рози у Лили.

— О том, что Слизерин не хотел пускать в Хогвартс маглорождённых волшебников, потому что боялся за остальных учеников.

— Боялся? — Роза рассмеялась. — Великий маг — вчерашних маглов?

— Ну да. Помнишь Джеймсовы рыцарские романы? Тогда же как раз утверждение христианстава шло. А Церковь учила, что магия — она от Дьвола. Святые, правда, тоже магичили направо и налево, но в злое происхождение волшебства обыватели почему-то верили больше.

— Боялись, — предположила Рози.

— Видишь, — серьёзно кивнула Лили. — Маглы опасались магов. Потому что не понимали, откуда у них такие силы. Боялись, что им навредят. И часто защищались на опережение.

Роза наконец поняла, в каком ключе мыслила кузина:

— Лучшая защита — нападение.

— Да. Поэтому Слизерин и не хотел пускать маглорождённых в Хогвартс. Они ведь связаны и с миром магии, и с миром маглов. Вдруг выберут другую сторону? Предадут? Или не они, а их родственники? Устроят карательный поход? Доберутся до Школы? Уничтожат единственное в Англии безопасное место для волшебников? Убьют недоучившихся?

Рози поражённо молчала. С такой позиции она на маглофобию основателя змеиного факультета никогда не смотрела.

"Морщерогие кизляки! А ведь логично!"

Лили ослепительно улыбнулась.

— Я сама до этого додумалась! Думала-думала... почему Салазар такой вредный были... И поняла! Я молодец? — гордо вскинула голову сестра.

— Молодец, — машинально согласилась с ней Роза.

Временами Лили Луна начинала рассуждать совсем как взрослая. Чаще всего, это случалось во время забористого флуда с Хью. В такие моменты она могла выдавать на редкость дельные вещи. Вот как сейчас, например. Гипотеза кузины однозначно стоила того, чтобы позже её как следует обдумать.

Рози тряхнула головой, освобождаясь на время от мыслей о защитнике угнетённых магов по имени Салазар Слизерин, и прислушалась к общему разговору. Остальные всё еще спорили про лисицу-Кицунэ-Кудзуноху...

— Может, вы все правы? — устало улыбнулся Скорпиус. — Просто говорите о разных вариантах истории? В одном её звали Кицунэ, в другом — Кудзуноха?

— А на самом деле не было ни той, ни другой? — ехидно осклабился Джеймс. — И сына самурай от гейши прижил? А потом сам же и выдумал историю о лисе-обольстительнице? Что б не стыдно было добрым людям в глаза смотреть?

— Джейми, что с тобой не так? — разочарованно протянула вернувшаяся во всеобщую беседу Лили.

— А что со мной не так? — удивился Джеймс.

— Почему ты вечно ищешь во всём подвох? Почему видишь в людях в первую очередь плохое?

— Маленькая ты ещё, Лил, — мрачно ответил ей старший брат. — Жизни совсем не видела. Только сказки и фей своих.

— Ишь, взрослый! — всё ещё не желая разворачиваться ко всем лицом, Роза боковым зрением заметила, как Лили преувеличенно детским жестом надула губы и округлила щёки в протестующей гримасе, вмиг став похожей на рассерженного рыжего хомячка.

И этот ребёнок несколько минут назад пошатнул её мировоззрение серьёзным рассуждением о превентивных мерах защиты Слизерином волшебного мира от маглов?

"Немыслимо!"

Кузен окинул Лили Луну насмешливым взглядом и со смехом произнёс:

— Уж взрослее тебя!

Лили серьёзно посмотрела на брата.

— Если быть взрослым — значит стать скучным, я никогда не повзрослею.

"Глупо!"

Джеймс, скорее всего, подумал также. Он преувеличенно весело произнёс:

— Лили Пэн. Или Лили Динь. Где Нетландию искать будешь?

"А ведь у Лили, наверно, ещё не все молочные зубы выпали!" — осенило Рози. — "Если мои предположения верны, и Питер Пэн действительно был волшебником, заколдовавшим остров так, что на него могут попасть лишь дети с молочными зубами..."

На миг Роза представила себя взрослой замужней дамой, скучной чинушей из Министерства магии, слишком старой для квиддича и излишне занудной для веселья.

...Вот она стоит у окна, вспоминая, как было замечательно летать.... И видит на коньке соседской крышы приветственно машущую ей рукой Лили Луну!

Кузина легко впархивает в комнату. Она ничуть не изменилась. Несмотря на прошедшие десятилетия, ей всё ещё одиннадцать лет. Навечно одиннадцать.

Лили весела и беззаботна, как и в годы Розиного детства. Она спрашивает сестру о племянниках. Удивляется, узнав, что у них у всех давно уже свои семьи и дети-внуки:

— Я же только в прошлом году прилетала!

— Это было тридцать лет назад... — возражает Роза...

Она никогда не любила этот момент в книге. И сейчас...

Рози никак не могла понять, какая из фантазий таила в себе больше горечи: та, где она видит себя на месте взрослой стареющей Венди или в которой представляет Лили в роли вечного дитяти Пэна....

Розу неприятно резануло воспоминание: если верить интернету, Барри впервые задумался об образе Питера Пэна после смерти старшего брата, которого безутешная мать высматривала в ночных тенях своей спальни. Именно этот погибший накануне своего четырнадцатилетия ребёнок был тем человеком, вспоминая о котором, Джеймс Барри впервые скажет: "Мама называла Девида мальчиком, который не хотел взрослеть".

— А зачем мне её искать? — словно читая мысли сестры, заявила Лили Луна. — Мой Неверленд всегда со мной — в моём сердце!

— Я же говорю: феи и сказки! — фыркнул Джеймс. — И дешёвый пафос!

— Не веришь? — Роза почувствовала в голосе Лили что-то, ей обычно не свойственное. — Считаешь, я просто так болтаю? Тогда... Я могу хоть сейчас Непреложный обет принести! Доставай палочку! Боишься?

На мгновение в хижине воцарилась звенящая тишина, почти сразу же разбившаяся о крики переполошившихся кузенов.

— Лили!

— Джеймс!

Мысленно наплевав на всё, Рози рывком обернулась.

Лили Луна, с надкусанным пряничным веером в левой руке и с волшебной палочкой в решительно протянутой вперёд правой, серьёзная, бледная, с померкшими веснушками, жутко непривычная и... взрослая?!

— Никто не будет приносить Непреложные обеты в моём доме! — громыхнул рассерженным басом Хагрид. — Единственный здесь взрослый с юридической точки зрения — это я!

"Ну, коне-е-ечно!" — Роза, несмотря на ситуацию, не смогла удержаться от саркастической усмешки, которую постаралась замаскировать за чашкой, в которой так и плавала, подобная нетонущему в воде деревянному Пиноккио, пряничная каменюга.

— К тому же я — профессор, ежели кто забыл, — напоминаю. А вы — студенты. За неподчинение сниму баллы! По двести пятьдесят... нет, по тысяче с каждого нарушителя!

— Не. Смейте. Переплюнуть. Рекорд. Родителей, — прошипела Рози, неожиданно для себя уподобляясь символу Слизерина.

— Антирекорд, — поправил Хьюго. Роза не обратила на брата внимание.

— Я от своих слов не откажусь, — упрямо вскинула подбородок Лили. — Не в этом доме? Могу принести Обет позже. Когда мы будем у озера. Или в школе...

— Нигде! — с новой силой взревел Хагрид. — Знаете, что случилось с последним знакомым мне человеком, принёсшим Непреложный обет? Знаете, КТО этот человек?

После непродолжительной тишины, профессор Рубеус Хагрид со зловещей торжественностью произнёс:

— Северус Снейп!

Альбус Северус Поттер громко забултыхал ложечкой в чашке, старательно делая вид, что его слова лесничего не касаются. ("Кто такой Северус Снейп? О, надо же, у нас с ним имена одинаковые!")

— Он поклялся моей бабушке избавить отца от необходимости... — Скорпиус опустил глаза; белёсые ресницы надёжно спрятали взгляд, — ...убить профессора Дамблдора.

— Как эта клятва связана с его смертью? — удивилась Лили Луна.

— Напрямую, — не глядя на сестру, сказал Альбус. — Снейп же был двойным агентом... Отец говорил... Убив профессора Дамблдора, он мог находиться лишь в стане Реддла. Никто из Ордена Феникса не поверил бы, что он всё ещё их союзник. Если бы Снейп не был бы вынужден открыто присоединиться к Волдеморту, он, возможно, остался бы жив...

— И у тебя сейчас было бы иное имя, — прогудел Хагрид.

— В честь другого мертвеца? — предположил Джеймс.

— Какое ещё другое? Мне нравится моё! — запротестовал Альбус Северус.

— Альбус Седрик. Тоже на "С" начинается!

Предположение кузена имело смысл. Дядя Гарри называл своих детей именами людей, что были значимы для него. Седрик Диггори, по словам отца, не был дяде другом, но настоящими соперниками они не являлись. Рональд Уизли не исключал, что если бы не бессмысленная смерть второго чемпиона Хогвартса в финале Турнира Трёх Волшебников, возможно, они в будущем стали бы приятелями.

Дядя Гарри принял участие в Турнире не по своей воле. Он искренне считал, что Седрик Диггори достоин победы. Если бы дядя знал, что всё это — коварный замысел Волдеморта, если бы предполагал, что Седрик может быть убит просто из-за факта своего присутствия рядом с ним, — ни за что не предложил бы ему разделить на двоих победу и одновременно прикоснуться к оказавшемуся портальным ключом кубку.

— Альбус Седрик Поттер звучит не хуже, чем Альбус Северус Поттер. И имён, данных в честь погибших хаффлпаффавцев в нашей семье ещё не было... Как, впрочем, и живых.

"Ой!" — Роза вовсе не ожидала, что произнесёт это вслух.

— Это потому что большинство из них трусы... — занудел Джеймс.

— Теда ты тоже считаешь трусом? Потому что он учился на Хаффлпаффе? — злым голосом напомнила Лили.

— Я сказал — "большинство", а не весь факультет!

— У тебя все трусы, кто не на Гриффиндоре! — не выдержал Альбус. После чего сердито сверкнул по-кошачьи зелёными глазами. — Ну вас с вашими могильными шуточками! И, кстати, Кудзуноха — это случайно, не мать Абэ-но Сэймэя? Который основатель Махотокоро?

Лили растерянно заморгала. Рози начала подозревать, что выглядит столь же глупо.

— Случайно, да? — хохотнул Хьюго. — Если она, то очень даже не случайно...

— Авгурей знает, — обозлённо выцедил Джеймс, конечно же, уже забывший, о чём шёл разговор до того, как Лили Луна заявила о своей готовности стать девчачьей версией Питера Пэна. — Ты почему ребёнка на Болоте оставил, Хагрид?

— Профессор МакГонагалл, как поняла, что у наших компетенции не хватает, запросила помощи в Махотокоро. На её просьбу японцы прислали профессора Абэ. Он забрал лисёнка "для всестороннего изучения".

— На Болото? — скептически уточнила Роза, почти не слыша ответа.

Её трясло. Перед глазами всё ещё стояло бледное лицо взрослой Лили, которая навсегда останется ребёнком.

— Ну да. Сказал, здесь условия не подходящие.

— А на Болоте — подходящие.

— Там магический фон какой-то, оставшийся после того, как в доме Слизерина жил другой лисий оборотень.

— Да туда же куча защитных чар вбухана! — заявил Джеймс Сириус, раздражённый то ли тупостью неведомого махотокорского профессора, то ли ослиным упрямством младшей сестры. — Никто, кроме кровных родственников Салазара, не пройдёт!

— Ага! — покивал Хагрид, довольно улыбаясь...

— А тут — оборотень какой-то...

— С преподавателем из Японии...

Розу пылко поцеловало озарение.

И не её одну.

— Профессор Хагрид, — вкрадчиво начал Скорпиус. — Вы говорили про незаконнорождённого сына Салазара Слизерина, который был наполовину оборотнем...

— И о том, что со времён Слизерина азиатских оборотней здесь не было! — невежливо перебила слизеринца Рози.

"Пусть! Сейчас не до расшаркиваний!"

Малфой, ничуть не обидевшись, что его прервали, продолжил:

— Сын Салазара и профессор Абэ связаны кровным родством?

— И поэтому Дом-на-Болоте пустил его, признав хозяином?

— Связанный кровным родством с Салазаром Слизерином... — восхищённо пробормотал Альбус.

— А тот бастард... — вновь нахмурилась Лили.

Роза в смятении вглядывалась в напряжённый излом её бровей, смутно чувствую непонятную тревогу. Но нет. Сейчас сестра вовсе не была похожа на юную святую великомученицу с древней иконы.

— Он жил в доме Слизерина и родовая магия его спокойно пропускала?

— Значит, не бастард! — обрадовался Хью. Сникнув под скептическим взглядом Джеймса, брат исправился. — Я хотел сказать, значит — точно сын...

— Интересно, что там за история была у Салазара и оборотнихи, что она его насмерть залюбить не успела?

— Сбежал, — безапелляционным тоном постановил Джеймс Сириус.

Хагрид, бодро помахивая чайником, преувеличенно воодушевлённо зачастил:

— Когда Салазар был в Японии, наткнулся там на местную оборотниху, промышлявшую юношами и красивыми молодыми мужчинами — ху-яо.⁽²⁾ Не знаю уж, хорош ли собой был Слизерин, да и староватым по тогдашнем меркам уже считался, — лет тридцати наверно, но лисе по нраву пришёлся. Обольстила ху-яо Салазара, зачала с ним лисёныша, а потом, когда змею удалось любовные чары развеять, он  сбежал. А не то это... залюбила бы лиса его до смерти.

— Так это серьёзно было, что ли? Про "залюбить до смерти"? — запоздало офигела Лили Луна.

— Ага, — хором подтвердили слизеринцы.

— Я же говорил: сбежал он! — обрадовался Джеймс. — Потому что трус.

— А ты бы сидел у неё в норе, ждал, пока помрёшь? — невесть с чего разозлилпсь Рози.

— Лежал, — хихикнула Лили.

— А дети у нех⁽³⁾, — повысил голос Хагрид, не давая Джеймсу Сириусу ответить, — всегда рождаются сильными магами.

— И прям все — оборотни? — заинтересовался Хьюго.

— Не, — покачал нечёсаной башкой лесничий, — оборотни как раз от союза лисы и человека почему-то рождаются редко. Обычно это или простые лисы — не колдовские, или физически очень сильные люди.

— Или жутко одарённые волшебники, — добавил Альбус.

— А чтоб вот прям всё вместе, — такую удачу только раз в тысячу лет встретить можно. В легендах, — мечтательно вздохнул Скорпиус.

— Просто генетический код, наверно, не совпадает, — буркнул мрачно пялящийся в стену хижины Джеймс.

— Ставлю свой пряник на то, что Сэймэй был оборотнем! — заливистым колокольчиком прозвенела Лили. — И физически сильным человеком. И одарённым волшебником. Короче, был тем самым легендарным счастливчиком, какому может лишь раз в тысячелетие повезти родиться. Самым настоящим Марти Стью. Был же, Скорпи, да?

— Ага, — подтвердил Скорпиус, нервно дёрнувшийся, когда услышал из её уст непривычное "Скорпи" вместо обычного "этот Малфой".

"Чего это он... реагирует?" — удивилась Роза. — "Ведь его так уже называл Хью?"

— А потом был скандал, — охотно продолжал вещать Хагрид. — Когда Сэймэй Слизерин пришёл свататься к дочери Годрика Гриффиндора. Родители, знамо дело, были против этого брака. Вот только Сэймэю и Эльфреде, как и многим другим влюблённым, было плевать на их мнение с Астрономической башни...

1) Здесь и далее, помимо моей фантазии, используются различные варианты и интерпретации образа лис-кицунэ из японского фольклора.

Вернуться к тексту

2) Ху-яо — приблизительный перевод с китайского — "волшебная лиса" или "лиса-соблазнительница". Термин примерно равнозначен для обозначения китайских хули-цзин, корейских кумихо и японских кицунэ.

Вернуться к тексту

3) Это не ошибка, это просторечие.

Вернуться к тексту