Оборотная сторона (джен)

"Кабанья голова" всё-таки была странным местом. Мама, наверно, не одобряла, что Абэ-сенсей сделал порт-ключи именно до этого трактира. Роза вообще удивилась, что премьер-министр охотно поддержала затею с не совсем легальными путешествиями. Может, дзинко и правда удалось получить официальное разрешение в Транспортном отделе?

Аберфорт Дамблдор помогал противникам Волдеморта во время войны, и после о его полукриминальном заведении будто бы забыли. Возможно, он, как и раньше, продолжал информировать зантересованные круги о том, что узнаёт от посетителей своего заведения.

Скорее всего, если бы порталы переносили прямо в общий зал, мама бы и возмутилась, но точка выхода при перемещении в трактир находилась внутри неприбранной комнате на втором этаже.

Когда Рози и Хью, нежно обнимающий банку, в которой сидела недовольная лягушенция, перенеслись сюда впервые, их встретил сам хозяин. Хмурый, вечно чем-то недовольный, весь пропахший запахом козлиной шерсти неприятный старик с пронзительно-голубыми глазами вызывал у Розы устойчивое чувство неприязни, которое так и не исчезало с момента самой первой с ним встречи.

Аберфорт Дамблдор куда-то спешил и непрестанно ворчал, едва ли не матом кроя Абэ-сенсея и Хагрида, которые устроили из его комнаты проходной двор.

— Почему мне вечно не везёт с родственниками? Сначала эгоист Альбус, теперь вот эти... змеелисы хитрозадые... Одна сестрёнка была хорошей девочкой, и ту погубили... а теперь она меня и не узнает...

Во время особенно цветистых оборотов мистер Дамблдор проводил пальцами по золотому перстню с углублением, в котором почему-то отсутствовал камень, после чего вспоминал, что он в общесте детей, и немного остывал.

Чтобы случайно не выдать своего нелестного отношения к хозяину, Рози отвернулась и принялась рассматривать портрет миловидной девушки, висящий над камином. Очевидно, это и была та самая сестрёнка, которую "погубили".

— Ну где там эти опозданцы? — ворчал хозяин "Кабаньей головы". — Мне товар принимать пора!

— Что за товар? — спросил Хьюго.

Аберфорт не ответил.

Роза мельком успела подумать, что лучше бы им не знать ответа на вопрос брата, вдруг ещё какая-то нелегалка, когда...

— Мы здесь! — радосто возвестил Альбус, материализовавшийся вместе с Джеймсом, Лили и Скорпиусом за спиной трактирщика.

— Отлично! — вперые на Розиной памяти обрадовался Аберфорт Дамблдор. — Сейчас покажу, как пользоваться проходом, который в Запретный лес ведёт! По Хогсмиду-то вам гулять можно, но по первому этажу моего заведения лучше бы не надо.

— А папа говорил, у вас есть тайный ход в Хогвартс! — воодушевлённо начал Хью.

Трактирщик рассеянно кивнул.

— Только он исчез, когда Выручай-комната сгорела!

Мистер Дамблдор, никак не отреагировав на эти слова, в очередной раз погладил кольцо. Малфой прикипел любопытным взглядом к квадратному углублению, где должен был бы находиться камень.

— Сколько же у вас всяких ходов? — изумилась Лили Луна.

— Столько, сколько надо! — отрезал хозяин. — Так! Смотрим внимательно и запоминаем. Второй раз показывать не буду!

Встретивший компанию лес совсем не вызывал ощущение Запретного. Густые кроны приветливо шелестели, позволяя солнцу сияющими столпами света просачиваться сквозь себя, где-то в вышине радостно горланили птицы. Словно всё вокруг радовалось их визиту...

Казалось, тропинки сами собой ложатся под ноги, чтобы проводить гостей к своему Хозяину.

— Может, Основатели не зря разделили между собой разные локации? — пробормотал Скорпиус. — Мне кажется, становясь владельцем этого места, волшебник начинает влиять на него.

— Угу, — согласился Хьюго. — Поэтому, когда Абэ-сенсей ждал одну только Розу, нас будто лешие из Леса вышвыривали...

Рози сделала вид, что не услышала упоминания своего имени

— И комаров сейчас будто бы меньше стало...

— Боишься, Их Высочество оголодают? — засмеялся Альбус.

— Ква! — высказал свой протест сиреневый лягух...

... — И всё равно я не понимаю! — бушевала Роза, у которой в этот день было на редкость скверное настроение: перед уходом она умудрилась поссориться с Хью, который не смог пойти вместе с ней и ужасно завидовал, что сестра чаще всех встречается с махотокорцем.

Они с братом по-настоящему не ссорились с тех самых пор, как ей исполнилось восемь.

— Чего хорошего в осени? Холодно, слякотно!

— А в Лондоне разве и без осени солнечно? — ехидно поинтересовался Абэ-сенсей, как никогда похожий на большого белого лиса.

— А ты часто бываешь в Лондоне? — в пылу эмоций Рози не заметила, как впервые перешла в разговоре с Асахи на "ты".

— Чаще, чем в Хогвартсе, пожалуй, — неожиданно выдал оборотень. И внезапно спросил:

— Ты не пробовала гулять босиком?

— Зачем? — удивилась Роза.

Абэ-сенсей безразлично пожал плечами:

— Не знаю.

Подумав, дзинко добавил:

— Кайфово.

Роза оценивающе поглядела на свою обувь, прикидывая, стоит ли попробовать словить данный "кайф". На ум снова пришёл Хьюго, который утром сказал, что она стала похожа на Сьюзен, когда её перестали брать в Нарнию.

"Что именно он имел в виду?"

Почему-то воспоминание о брате придало Рози решимости творить глупости.

"Это неприятно!" — первая пришедшая на ум Розы мысль, когда самые кончики её пальцев осторожно коснулись влажной рыхлой почвы.

Рози осторожно опустила на землю всю ступню целиком. Миллиарды нервных окончаний прострелило неизвестными ранее ощущениями. Роза несмело разбула вторую ногу.  На пробу утвердила её в травяном заросле. Чертыхнулась от неожиданности, когда под пятку попал камешек. На смену любопытству пришло запоздалое омерзение: вдруг бы это была какая-нибудь улитка или сыролюбивая мокрица?!

Рядом торопливо скидывал серо-белые кроссовки Абэ-сенсей...

... — А знаешь, как ещё кайфовее? — спросил Абэ, когда они вдоволь налазились без обуви и, уставшие, лежали в травке в незнакомой для Рози части Запретного леса.

Роза с непривычки была обессилена настолько, что ей казалось: больно шевелить даже волосами. В идеале, надо было бы припомнить очищающие-заживляющие чары, но так как магия вне Хогвартса и на летних каникулах под запретом, то хотя бы обтереть ступни от грязи, омыть чистой водой мелкие царапинки с неглубокими порезами... Но пока у Рози не было ни сил, ни желания этим заниматься.

Оборотень же, напротив, был бодр и полон сил, будто расшалившийся котёнок.

— Как? — равнодушно спросила Роза.

— Пройтись босиком по опавшим листьям...

Рози невольно застонала.

— Я так устала...

— Но тебе понравилось! Не смей этого отрицать! Я видел!

— Понравилось... — с невольным удивлением прошептала Роза.

Ей и в самом деле "понравилось".

— Вот видишь. Я знал, что ты оценишь, Когицунэ. Так что обязательно попробуй! Босиком — по листьям.

— Ещё не осень, — вяло сопротивлялась Рози, умом понимая, что битва заранее проиграна: она обязательно попробует. Не сейчас, так потом. — И свежеопавших листьев нет.

— В лесу всегда есть листья. Не сухие, так прелые. Прошлогодние. Какой лес без листвы?

— Хвойный.

— Верно. И одновременно в корне неправильно.

— Почему это?

— В хвойнике вместо листвы опавшие хвоинки, — прищурившись, хитро улыбнулся сенсей.

Роза попыталась представить, как она, сняв удобные мягкие кеды и тёплые шерстяные носки, ёжась от холода, на цыпочках пытается шагать по протестующе шуршащим листьям.

— Это совсем разные ощущения, а в другой ипостаси... — продолжал Абэ-сенсей мечтательным голосом. — Мне жаль, что я не могу поделится с тобой этими чувствами...

Рози прикрыла глаза, поймав ресницами солнечный луч, распавшийся на множество маленьких лучистых радуг, и представила волшебницу Морриган, вместе с другими празднующими танцующую босиком у самайнского костра. Где-то в стороне за ней наблюдает, укрывшись в тени деревьев, юный Сетанта, которого пока не нарекли "Псом Куланна".⁽¹⁾ Морриган ещё не знает, что смотрит юноша только на неё. Что они станут судьбой и погибелью друг для друга...

...Розе снилось, что она — Морриган. И зелёное платье красиво кружилось во время её самайнской пляски. И тёплая земля приятно жгла босые пятки. И Скорпиус Малфой, почему-то отзывающийся на имя Кухулина, глядел на неё влюблённо, притаившись под деревьями в священной дубовой роще. А потом она отчего-то превратилась не в ворону — свою обычную анимагическую форму, а в чёрную лисицу.

Кухулин-Скорпиус сказал, что это даже лучше и повесил ей на шею кококолец. Будто корове.

Морриган-Рози недовольно заметила, что это похоже на ошейник.

— Ты первая начала, Морриган! — Скорпиус показал на своё горло, и Роза с удивлением увидела ало-золотую ленточку, навроде той, что носит в волосах Абэ-сенсей.

На ленте тихонько позвякивал маленький, искрящийся, словно льдинка на солнце, колокольчик...

... — Это же она? Та самая тайная поляна друидов? — спросила Рози, когда проснулась.

Над её головой величественно раскинул ветви громадный дуб.

— Да, — отозвался дзинко.

— Какие здесь старые деревья! — восхитилась Роза. — Им точно по несколько сотен лет!

— Наверно, точно такие же росли здесь во времена дедушкиной юности. На какой-то момент мне даже хочется поверить, что это те самые дубы, под которыми друиды совершили таинство брака над Сэймэем Слизерином и Эльфредой Гриффиндор.

— А такое возможно?

— Увы, деревьям не дано жить тысячелетия. Как, впрочем, и людям. Не важно, маглы они или маги.

— Но ведь ты — не только человек.

— Да, — согласился директор Махотокоро. — Члены моей стаи — не только люди... Но и лисы не бессмертны.

— В сказках, которые Хью рассказывал, кицунэ живут столетиями, — вспомнила Рози. — Это ведь правда?

Асахи кивнул, а Роза подумала, глупый она вопрос задала или нет?... И вроде бы кто-то уже спрашивал об этом дзинко.

С одной стороны, рядом с ней стоит лис, проживший восемь с лишним веков. Значит, по логике Аристотеля, это доказывает, что лисы могут жить столетиями. С другой стороны, Асахи — нечистокровный лис, он ещё и волшебник. А волшебники тоже могут жить столетиями. Однако, она ни разу, исключая Николаса Фламеля — создателя экспериментальной версии философского камня, не слышала о маге, прожившим так долго....

"А воскрешающий камень дядя Гарри потерял где-то в Запретном лесу..." — Рози невольно огляделась, чуть приподняв голову. — "Может, камень и сейчас, ушедший под землю, прячется под каким-нибудь дубом? И стоит владельцу Леса пожелать этого, тотчас явит себя ему?"...

— О чём задумалась, Когицунэ?

— О философском камне, — честно ответила Роза. — Интересно, почему после Фламеля никто не занимается его разработкой? Ведь было бы здорово...

— Превращать всё в золото и увеличивать продолжительность жизни?

— Да!

— "На каждого, кто мечтает о лампочке, найдётся кто-то, кто мечтает о ядерной бомбе", — пробормотал дзинко, явно кого-то цитируя. — Долгая жизнь — не всегда благо.

— Конечно, — кивнула Рози. — Нужны ещё вечная молодость и крепкое здоровье.

Абэ-сенсей, всё ещё босой, по-звериному мягко и грациозно подошёл к особенно большому дубу, заметно выделяющемуся среди прочих гигантским обхватом ствола. Асахи осторожно прикоснулся рукой к шершавой коре.

— Я долго думал о том, почему дедушка, при всём своём могуществе, принял решение уйти. Вслед за своими родителями, дочерью, друзьями... Он мог остаться. Был достаточно силён для этого. Но не захотел...

— Он пережил всех, кого любил?

Роза зябко поёжилась. Всего мгновение назад ей было невыносимо жарко. Теперь же откуда-то — с болот? — нестерпимо веяло неприятным сквозняком.

Абэ-сенсей протянул вначале неуверенно:

— Наверное, да...

Помолчал немного и твёрдо повторил:

— Да.

— Выходит, он не захотел оставаться в одиночестве?

Рози и сама не ожидала, что её голос прозвучит настолько горько и ломко. Как будто она уже проживала это. Теряла всех, кого любила.

Недостижимо-идеальную мать, которая чаще проводит время в компанни своей секретарши Этель, чем с семьёй. Безалаберного, так, наверно, и не повзрослевшего в полной мере, отца с его глупыми несмешными шутками и бесконечно повторяемыми историями о детстве и юности. Смешного и одновременно трогательного в своей о ней заботе малыша Хьюго. Лили, немыслимым образом сочетающую в себе детскую непосредственность и взрослую мудрость. Дядю, к лицу которого словно бы приклеилась извиняющаяся улыбка. Строгую тётю, что познакомила её с квиддичем. Не замечающих никого вокруг, кроме друг друга, Теда и Вики. Мудрых и заботливых дедушек и бабушек. Многочисленных дядь, тёть и их детей, расселившихся по всему земному шару. Рыжего непоседу Живоглота. Снова тайком выхаживающего пострадавшего зверика добрейшего Хагрида. Вечно делающего вид, что он уже взрослый и их детские проблемки, забавы и интересы его не касаются, озорника Джеймса. Упрямо пытающегося идти своим собственным путём Альбуса и настойчиво стремящегося завоевать её доверие Скорпиуса...

Э, а когда это Скорпиус умудрился занять место в списке столь важных для Рози людей? Как умудрился просочиться вслед за Алом?

— Сэймэй не был одиноким в прямом смысле слова, ведь у него была большая семья. Дети, внуки, правнуки... Но, верно, ты права: он и впрямь сильнее любил тех, кто ушёл раньше него.

Голос Абэ Асахи звучал негромко и печально, словно опадающие с деревьев сухие листья. Взор махотокорца был устремлён к скрытому вековыми деревьями безбрежному океану небесной лазури. На Розу он не смотрел.

Она молча порадовалась этому и опустила глаза. Встречаться взглядами с Абэ-сенсеем сейчас почему-то не хотелось. На сердце тяжёлым грузом легла печаль.

В по-праздничному яркой травяной зелени время от времени взор цеплялся за пожухшие, мёртвые былинки. Осень не забывала напоминать о том, что с каждым днём она подходит всё ближе и ближе.

— Я... Я понимаю его... — тихо произнесла Рози. — Наверно... Наверное, это очень тяжело. И всё же...

— Считаешь, его поступок отдаёт слабостью?

— Да.

— Ты бы выбрала жизнь?

— Я... я не знаю.

Ещё пару месяцев назад Роза бы, ни мгновения не колеблясь, горячо заявила, что Абэ-но Сэймэй — слюнтяй, размазня, бесхребетный слабак, и никакие причины, никакие объяснения не оправдают, не украсят собой добровольный выбор в пользу смерти. Сейчас же... Она слишком изменилась за этот маленький осколок времени.

Неужели... Случилось то, чего Рози так боялась? Неужели она выросла?

— Прости. Я не должен был ставить тебя перед подобным выбором, — виновато улыбнулся дзинко. — Это очень сложный вопрос. Мне почти десять веков, но я всё ещё не знаю ответа... Правильно ли поступил мой дедушка или нет... Лишь то, что я не имею права делать так же дважды. Ведь независимо от моих личных чувств и привязанностей, в этом мире есть те, кто нуждается во мне. Я не могу снова поступать в угоду своему эгоизму.

— Дважды? — не поняла Роза.- Ты дважды за свою жизнь вёл себя эгоистично? То есть делал то, что тебе хочется? Да ты — настоящий герой! У нас принято в первую очередь заботиться о себе, а уж потом — думать о ком-то ещё...

— Разве? — Асахи лукаво улыбнулся, становясь похожим на лиса в человеческом облике (которым и так, по-сути, почти являлся). — Намекаешь на различие восточного и западного менталитетов? Или на особенности восприятия окружающего мира людьми и лисами?

— А...

— Менталитет — это специфические особенности: культурные, эмоциональные, ценностные, склад ума, которые присущи определённой группе лиц, проживающей в одних и тех же условиях. Маглы, говоря о менталитете, обычно подразумевают разные народы. Волшебники могут говорить о менталитете магов и маглов, оборотней, гоблинов...

— Сразу видно, что ты — преподаватель.

— Мне расценивать это как комплимент или подколку?

Рози смутилась, вновь отвела глаза и решила не отвечать.

"Можно же, да?"

— Расскажи о своей семье, о дедушке. Хорошо?

— Я — младший сын младшего сына великого Сэймэя, и родился, когда деда уже не было. Я знаю его только по легендам, что рассказывали о нём в Ямато. Да по тем крупицам, что поведали мне члены семьи. А это очень мало...

— Это... из-за того, что... — Роза  замялась, не зная, как сказать поделикатнее.

"Нужна ли здесь толерантность, которую сейчас призывают применять к чему ни попадя, или уместнее будет называть вещи своими именами?"

К счастью, Абэ-сенсей сам разрешил её затруднение.

— Нет, это не оттого, что он был сыном лисицы и человеческого мужчины... Лисы спокойно относятся к полукровкам. Они... наверно, они куда терпимее людей...

— Почему же тогда...? — Рози замолчала, вновь не зная, как бы поточнее выразиться.

— Дедушка был не просто лисочеловеком. Он был сыном гайдзина.⁽²⁾ Да ещё и взял в жёны чужестранку. Чтобы избежать излишних проблем, в семье об этом вспоминали как можно реже. Как будто по-лисёночьи наивное закрытие глаз, замалчивание фактов что-то изменило бы...

Дзинко прикрыл глаза. Лицо его исказила непонятная Розе эмоция, подозрительно похожая на мучительные страдания.

— Вот только я не хотел. Ни молчать. Ни закрывать глаза... Да даже если бы и захотел — у меня бы не получилось...

Абэ Асахи помолчал, незаметно для себя, так похожим на Розин жестом, намертво зажав в руках кончик длинной пепельной косы, потом продолжил:

— Мы — род Абэ, — и так не были похожи на японцев: в наших жилах смешалась кровь пришлых ямато и местных айну — смелых жителей Курильских островов, способных, вооружившись одной лишь рогатиной, завалить медведя...

"Парень, способный завалить медведя голыми руками?"

Роза на мгновение задумалась, припоминая. Что-то такое недавно обсуждали Скорпи с Алом. Какую-то очередную анимешку.

— Да, Когицунэ, как голубоволосый парень с Хоккайдо в том аниме про шаманов...

Рози так и не поняла, спросила ли она об этом вслух, или лисий профессор ко всему прочему действительно ещё и спец в легилименции.

А переспросить не решилась. Вновь. Как и о многом другом.

Абэ-сенсей продолжал:

— Даже теперь, в двадцать первом веке, есть старики, промышляющие этим. В основном, на потеху туристам...

Это для вас, европейцев, все люди с японских островов на одно лицо. Возможно, дедушке тоже нелегко было различать кельтов, среди которых всякие там галлы, пикты, бритты... Для нас же... Для примера. У людей ямато очень редка растительность на лице. А для айну это обычное явление. Ещё японцы обычно, в отличие от более рослых айнцев, обладают невысоким ростом. И общие черты внешности...  У айну они вызывающе близки к европейским в пику яматской монголоидности.

И — самое главное, — айну были изначальными хозяевами земель, на которые позже пришли ямато. И для пришлых было важно ассимилировать, поглотить местных, чтобы не раствориться в них самим, как хетты со временем потонули в ассирийцах и вавилонцах.

— Хетты, кажется, тоже были пришлыми, — не утерпела Роза.

— Скорее всего и айны мигрировали много веков назад... Жизнь — это вечное движение. Когицунэ... Кто-то говорил, что малыш Малфой слишком сильно интересуется магловской культурой! — негромко засмеялся Асахи.

— Ты тогда под окном подслушивал? — уныло предположила Рози.

— Ага! — радостно согласился дзинко.

— Это невежливо.

— Зато интересно. Признайся, Когицунэ, — лукаво улыбнулсяся Абэ-сенсей, — тебе тоже нравится слушать чужие разговоры?

Роза ничего не ответила. Вместо этого она попыталась поспорить:

— У хеттов тоже были маги.

— И ты искала какую-то информацию о них?

— Да, — соврать под серебряными пулями в глазах Асахи не получилось. — Нет. Мы спорили с Джеймсом и Хью о шумерах и всемирном потопе, я решила освежить свои о них знания, увлеклась и...

— И очнулась, когда читала про падение Хаттусы?⁽³⁾

— Да.

— А ещё ты разбираешься в мёртвом рунном языке, превосходно учишься и играешь в квиддич, подслушиваешь разговоры братьев и понемногу смотришь-читаешь-слушаешь то, что их увлекает... Когда же ты находишь время на свободное чтение? На собственные интересы?

— Ты тоже много знаешь...

— Мне и лет немало. А ты... остаётся ли у тебя время на жизнь, Когицунэ? Есть ли у тебя друзья?

— У меня есть семья. И ты. Ты же сам сказал: мы — друзья. Верно?

— Верно. Но... С кем ты дружила, не приятельствовала, как с членами команды по квиддичу, а именно дружила, пока не познакомилась со мной?

Рози поражённо застыла. В памяти всплыло серьёзное лицо Джеймса, в ушах зазвучал его больной голос: "...приятели, не друзья..."

Неужели... неужели у неё, как и у старшего кузена, есть только семья?!

1) Кельтская мифология вошла в чат.

Вернуться к тексту

2) Гайдзин — дословно "человек извне". Японское обозначение иностранцев.

Вернуться к тексту

3) Хаттуса — столица государства хеттов, разрушена так называемыми "народами моря" в XII в. до н. э.

Вернуться к тексту