Переломный момент (гет)

Эрик

Мы ужинали в полнейшей тишине, и я буквально кожей чувствовал, как в воздухе витает неловкость. Минут десять назад я сидел на кровати, смотрел в окно на красивые морозные узоры, потом из кухни послышался какой-то громкий хлопок, от которого даже я вздрогнул. Что она там делает?

Я поплелся на кухню и увидел такое, от чего даже забыл, как дышать. Кристин в одном корсете стояла ко мне спиной, а потом удивленно обернулась. Мы оба залились краской, я рассыпался в извинениях, а девушка пулей пролетела мимо меня к шкафу. Я, будучи пару мгновений словно в ступоре, не мог отвести глаз от того места, где она только что стояла, а потом медленно повернулся и, ожидая, что она уже будет одета, заглянул в комнату.

Кристин лихорадочно переворачивала всю одежду в гардеробе, и я остановил взгляд на её корсете. Как я их ненавидел — это же настоящая пытка для легких, всё настолько туго стянуто, что не продохнешь. Я подошел ближе и дотронулся до её плеча. Ангел вздрогнул, но не повернулся. Она такая хрупкая, как хрусталь, как смел виконт поднимать на неё руку? Мне стало очень жаль её, она терпела все его выходки и молчала. Я уверен, что Рауль обделял её тем должным вниманием, которого она достойна. А она достойна гораздо большего.

Я тряхнул головой и резко вернулся к реальности, в которой прямо передо мной стояла тарелка фаршированного перца. Я понимал, что она тушит овощи специально для меня, чтобы мой больной желудок смог это переварить. Честно признаться, я был не голоден, но она так много всего наготовила, что было просто некрасиво отказаться от еды. Да и до этого я уже согласился на ужин, так что нужно держать слово.

— Очень вкусно, — кивнул я, когда тягостное молчание стало совсем невозможным.

— Спасибо, — Кристин смущенно улыбнулась, — я рада, что тебе понравилось.

Когда с ужином было покончено, я вдруг с ужасом почувствовал, как желудок начинает неприятно ныть, а в следующую секунду я уже бегу в ванную и склоняюсь над унитазом. Я переел. Всё было так вкусно, что я съел больше, чем мог себе позволить. Когда желудок был опустошен, и я, ухватившись за край раковины, приподнялся на ноги, то увидел Кристин, стоявшую в дверях. Она всё видела?

— Я имею право на частную жизнь и на личное пространство! — возмутился я, и Кристин, быстро извинившись, прикрыла дверь, оставив меня одного.

Я почистил зубы, но меня глодала обида. Почему я не могу быть нормальным? Почему я не могу даже поужинать, как нормальный человек? Я просто отвратителен! Я стиснул кулаки от злости и еле сдержался, чтобы не ударить по новому зеркалу. Вернувшись в комнату, я сел за пианино и, положив лоб на холодную крышку, закрыл глаза.

— Эрик? Эрик, вот, выпей.

Я оглянулся. Кристин стояла рядом и держала в руках прозрачный стакан с прохладной водой. Я поблагодарил девушку и осушил стакан.

— Может, тебе нужна какая-нибудь помощь? — спросила Кристин, сложив руки на груди.

— Нет, но у меня есть к тебе просьба: сядь и, наконец, отдохни. Помнишь, о чем мы договаривались? Ты опять начинаешь вести себя как служанка.

Девушка улыбнулась, встала у меня за спиной и положила руки на мои плечи:

— Сыграешь для меня?

— Всё, что угодно. Есть пожелания?

— «Точка, откуда нет возврата»*.

Когда эти слова сорвались с её губ, холодок пробежал по коже. Это было так давно. Десять лет назад. Перед тем как… перед тем, как она бросила меня умирать!

— Кристин… — прошептал я.

— Пожалуйста, — взмолилась девушка, и я уже не мог ей отказать.

— Ладно, — я поднял крышку пианино, опустил пальцы на гладкие холодные клавиши, когда Кристин сказала:

— Но, чтобы сыграть эту арию, тебе понадобится маска Дон Жуана, — и словно из ниоткуда выхватила до боли знакомую черную маску, — я нашла её в шкафу.

Я покачал головой, но она положила её на пианино, настаивая. Зная, что она всё равно не отстанет, я смирился, сменил маску, и пальцы забегали по клавишам. Полились знакомые ноты, вылетая из-под моих рук и словно возрождая картины тех дней, крики людей, падение люстры, пожар… Я закончил играть первый куплет, а с первых нот второго вдруг услышал красивый голос за спиной. Кристин запела. Она до сих пор помнит слова!

— **Ты принес меня к тому месту, где иссякли все слова,

К тому месту, где речь растворяется в молчании, молчании…

Я пришла сюда, с трудом понимая зачем.

В своих мыслях я уже представляю наши сплетающиеся тела.

Беззащитная и кроткая —

Я здесь с тобой, никаких раздумий,

Я решилась, решилась…

Я затаил дыхание, её руки гладили мои плечи, а я был в плену её голоса:

— Пройдена точка, откуда нет возврата, уже нет пути назад…

Вдруг Кристин неожиданно наклонилась и поцеловала меня со всей страстью. Мое сердце готово было вырваться из груди, я чувствовал её горячее дыхание, но не отрывал пальцы от клавиш. Девушка немного отстранилась, взглянула мне в глаза и продолжила:

— Наши игры страсти, наконец, начаты…

В прошлом раздумья что правильно, а что нет —

Один последний вопрос:

Как долго нам ещё осталось ждать, прежде чем мы воссоединимся?

Меня охватывала та страсть, что и раньше, десять лет назад, я и боялся и наслаждался этим чувством одновременно:

— Когда же хлынет в жилах кровь,

Распустится объятый сном бутон?

— Когда же, наконец, пламя поглотит нас?

Последний куплет мы запели одновременно, наши голоса слились воедино, как и раньше:

— Пройдена точка, откуда нет возврата.

Последняя преграда —

Мост пройден, так что стой и смотри, как он горит.

За точкой, откуда нет возврата…

Девушка притянула меня за воротник, оперлась на пианино и поцеловала. Я вцепился в крышку полированного пианино, прижав её вплотную к инструменту. Приподняв Кристин, я осторожно опустил её на крышку, чтобы не приходилось нагибаться, и со всем желанием ответил на поцелуй, затем медленно отстранился и, обняв Кристин, пропел ей на ухо:

— Скажи, что разделишь со мной одну любовь, одну жизнь,

Укажи мне путь, спаси меня от одиночества,

Скажи, что ты нужна мне здесь, рядом со мной.

Куда бы ты ни пошла, позволь пойти с тобой —

Кристин, это всё, о чем я прошу…

Она поменялась в лице. Да, именно эти строчки я спел десять лет назад за секунду до того, как эта же маска, что сейчас на мне, полетела вниз, и люди смогли узреть моё лицо и с криками выбежать из зала.

Девушка вздохнула и пробормотала:

— Эрик… Помнишь, я брала у тебя из библиотеки книгу?

— Да, ты уже прочитала её?

— Нет, — Кристин встревожено посмотрела на меня и покачала головой, — я дочитала до середины и захлопнула её. — Это просто ужасная книга, я не понимаю, что она делает у тебя на полках. История о мальчике, который попал в плен к цыганам, над которым измывались и избивали, да ещё и… и… и извращались. Это ужасно, я закончила читать на десятой главе и больше не смогла. О, Эрик, ты читал её? Это так ужасно…

Я заметил, как по её щекам покатились слезы. Ох, Кристин, если бы ты знала, как хорошо мне знакома эта история. Я вздохнул и крепко обнял Ангела за плечи, ободряюще поглаживая по кудрям. Она обвила руки вокруг моей талии и уткнулась носом в плечо.

— Ты не должна была её читать, Кристин. Ты слишком чиста для такой грязи.

Вдруг она вырвалась, чтобы заглянуть ко мне в глаза. Я заметил, как она перестала плакать, и на её лице застыл ужас:

— О, Эрик… Это ведь… Это ведь ты тот мальчик?..

Я нахмурился:

— Я не хочу об этом говорить, Кристин. Я перенес гораздо больше испытаний, чем персонаж в этой книге.

— Покажи!

— Что? — я недоуменно покосился на девушку.

— Покажи, что они с тобой сделали. Все эти шрамы, это ведь от их рук? Расскажи!

Что? Она хочет, чтобы я продемонстрировал перед ней своё изуродованное тело? Чтобы она боялась не только моего лица, но ещё и всего остального?

— Нет, Кристин, там не на что смотреть.

Я отошел от пианино и встал у камина спиной к девушке:

— Ты должна понимать, что моё тело намного ужаснее лица. Я не хочу, чтобы ты ещё больше меня боялась.

Но девушка не угомонилась. Она бесстрашно шагнула ближе, блики от камина прыгали по её сосредоточенному лицу. Кристин потянулась к моей рубашке и начала расстегивать пуговицу за пуговицей. Я схватил её за запястья и взглядом попросил не делать этого, но она только отмахнулась. Господи, я сильный мужчина, почему я не оттолкнул её? Зачем позволил увидеть весь этот ужас её глазам, неоскверненным таким уродством?!

Когда она рывком стянула с меня рубашку, я с вымученным видом уставился на девушку. Моё тело так отвратительно… Шрамы покрывали каждый сантиметр грешной плоти, один шрам плавно переходил в другой, моё тело было похоже на какой-то лабиринт, здесь не было ни одного живого места. Глаза Кристин широко распахнулись, и она прижала ладонь ко рту:

— Эрик…

Пламя камина освещало каждый шрам. И чего только со мной не делали…

— Что… Что они с тобой делали? — испуганно спросила Кристин.

— Страшные вещи.

Я думал, что она отшатнется в отвращении, закричит или сморщится, но нет — она с ужасом и одновременным интересом смотрела на моё покалеченное тело, затем протянула руку и коснулась длинного шрама у меня на груди. От её прикосновения пробежали мурашки. И как ей не противно к ним прикасаться?

— Откуда этот?

— Цыган ткнул в меня острым лезвием от лопаты, чтобы повеселить зрителей цирка, — мрачно ответил я и вспомнил, как этот старый ублюдок посмеялся вместе со всеми и бросил меня, истекающего кровью, в этой клетке, а сам закрыл павильон и ушел.

— О, Эрик… — я вновь заметил слезы в её глазах.

— Кристин, что случилось?

— Как… как с тобой могли так поступать?

— Не плачь, — я протянул руку и погладил девушку по щеке, — всё в прошлом.

— Эрик, — она вдруг начала рыдать, громко всхлипывая, — если бы я только знала, Эрик! Если бы знала, как ты несчастен, как ты одинок и сколько всего натерпелся. Если бы я хоть что-нибудь о тебе знала… Я… Я бы никогда не сбежала тогда! Я эгоистка! Какой же я была неблагодарной эгоисткой! Ты подарил мне целый мир, о котором я мечтать не могла, и чем я тебе отплатила? Я… Я… Ах, Эрик, прости меня! Прости!

Я изумленно смотрел, как она закрыла лицо руками и ревет навзрыд. Что такого произошло, что она так отреагировала? Но её слова звучат так искренне.

— Тише, — я погладил её по плечу, — всё хорошо. Ты ничего тогда обо мне не знала и боялась меня.

— Но я могла спросить у тебя! Всё могло было быть иначе!

Она была права, но уже ничего не изменить. Я грустно улыбнулся, убрал с её лица упавшую прядь и заправил за ухо. Кристин вдруг посмотрела на меня так странно — я никогда не видел ни у кого такого взгляда, а в следующую секунду она потянула меня за собой.

— Куда… — начал, было, я, но девушка встала на цыпочки и подарила мне чувственный поцелуй. Я не понимал, чего она хочет, пока она не толкнула меня на кровать. Нет, нет… Я не могу!

Кристин жадно целовала меня, опускаясь всё ниже и ниже, её губы касались страшных шрамов на моем теле, и я вцепился в простыню, откинув голову назад. Сердце замерло, я чувствовал, как тело просто изнемогает от желания, но разум говорил обратное. Ты Демон, как ты смеешь даже думать о том, чтобы овладеть Ангелом? Это было так неизведанно и дико, о близости с женщиной я мог читать только в романах, которым в моей мастерской была отведена целая полка, но я не мог даже подумать о том, что в моей постели когда-нибудь окажется такая девушка, как Кристин. Я не мог её осквернить, это всё нужно немедленно прекратить! Но не успел я об этом подумать, как почувствовал, что её тонкие пальцы взялись за мой ремень. Сердце тут же замерло, и я резко поднял голову, чтобы убедить её остановиться, но увидел то, от чего пропал дар речи. Её блузка была расстегнута! Я громко выдохнул и отвернулся, не желая смотреть на её полуобнаженное тело. Я недостоин такого зрелища.

— Эрик, что-то не так? — Кристин заметила мой страх.

— Ты… Хватит… Мы не должны… Я… Я не могу.

— Почему ты отвернулся? Ты что, никогда не видел обнаженную женщину? — спросила она, нахмурившись.

Я, всё так же не глядя на неё, покачал головой и прикусил губу. Кровь прилила к щекам, я беспомощно сжимал уже без того смятую простыню.

— Я… Я только читал…

— Ты никогда… никогда не занимался любовью с женщиной? — Кристин удивленно подняла брови.

Что я мог ответить? В горле пересохло, да и слов подходящих не находилось. А что она думала? Я уродец, ни одна девушка даже не смотрела на меня без отвращения и страха. Кроме неё. Когда она поняла, что я так и не отвечу, её лицо прояснилось.

— О, Эрик… — она взяла мою руку и приложила к своей груди. Я почувствовал, как бьется её сердце в унисон с моим. Я осторожно прикоснулся к её неприкрытому телу, такому бархатному и мягкому, а Кристин закрыла глаза и тихо застонала. Оковы, которые до этого меня сдерживали, вдруг рухнули. Я провел рукой по её гладкой обнаженной спине, ожидая, что она вот-вот вырвется и забьется в угол, глядя на меня оттуда как на чудовище. Но нет…

Она выгибалась под моими руками, будто скрипка в руках мастера. Я отбросил стеснение и предрассудки. В мире остались только мы двое: Кристин и я, красавица и чудовище. Темнота окутывала нас, в этом мраке никого не волновало моё лицо. Камин давно потух, стояла кромешная мгла, а мы отдавались своим чувствам и желаниям.

Мы настолько увлеклись, что не заметили, как вскоре вся одежда полетела на пол. Нами овладела та страсть, которая была между Аминтой и Дон Жуаном. Та, о которой я грезил десять лет назад. Та, которую я ждал всю жизнь. Кипящая кровь бежала по венам, Кристин чувственно извивалась под моим изувеченным телом, шепча моё имя.

Всё произошло так быстро. Я впервые чувствовал рядом с собой девушку, причем ту, которую любил больше жизни. Мы одновременно замерли, Кристин судорожно вздохнула, крепко вцепившись в мои запястья. Наши тела слились воедино, я испытал такое, о чем миллионы раз читал, но вживую это было… словно фейерверк, я даже не могу передать словами ту волну, что захлестнула нас одновременно, а потом мы обессилено упали рядом друг с другом, слишком усталые, чтобы говорить.

Кристин расплылась в улыбке и, крепко обвив меня руками и поцеловав в плечо, засопела. А я не мог заснуть. Я всё думал о том, что произошло, о том, что я натворил. Я чудовище… Как я посмел ради собственного удовольствия очернить это чистое существо? Мне становилось ужасно стыдно и совестно. Я боялся, что как только она проснется — в её глазах появится ужас от осознания произошедшего, что она будет жалеть, что поддалась этой вспышке желания прошлым вечером. Это же убьет меня.

Я осторожно выбрался из её объятий, когда на улице ещё даже не рассвело, и быстро оделся, не отрывая глаз от свернувшегося в постели Ангела. Она улыбалась во сне, но, как только она откроет глаза, эта улыбка вмиг исчезнет, уступив место гримасе страха на милом лице. В горле встал тяжелый ком, когда я, опустившись на колени, поцеловал её руку на прощание и выскользнул за дверь под беззвездное небо.

* Past the point of no return

** Перевод взят дословный, а не поэтический.