Переломный момент (гет)

Кристин

Эрик пытался покончить с собой! Господи, вышла на пару часов, выполнила задания синьора Анджело и купила кое-что к Рождеству. Прихожу, а Эрик лежит на полу ванной в луже крови! Я подумать не могла, что он сможет так поступить, я до последнего была уверена, что это несчастный случай, но когда Эрик сказал, что это было нарочно… И всё это из-за меня! Чёртово письмо. Я не знала, что испытываю к Эрику, да даже если бы я его и любила, не написала бы об этом мужу. Это ещё больше разозлило бы Рауля. Я думала, что теперь Эрик точно прогонит меня, но нет. Стена, которая только-только начала таять, вновь заледенела.

Он заснул, я на цыпочках прошла в комнату и выключила патефон, затем вернулась на кухню и начала готовить обед, изредка заглядывая к Ангелу. Его запястья были туго перемотаны, а из предплечья тянулся тоненький проводок, по которому струилась алая субстанция, насыщая его вены недостающей кровью. Спустя час я принесла в комнату тарелку с горячими бутербродами и стаканом холодного молока. Эрик проснулся, он лежал и с отсутствующим видом смотрел прямо перед собой. Он не надел маску, и я вздрогнула от неожиданности. Неужели он решил выполнить мою просьбу и перестать её носить? Я была к этому не готова, не так быстро!

— Э-Эрик? Я принесла тебе перекусить. Врач сказал, что ты должен нормально питаться, чтобы скорее поправиться.

Я пересилила себя и подняла на него глаза. Эрик не пошевелился. За это время он ещё больше побледнел и был похож на скелет, обтянутый белой кожей.

— Ну же, Эрик, поешь.

Вдруг он ещё слаб, чтобы самостоятельно питаться? Я вздохнула:

— Ну… ладно. Давай по-другому.

Я взяла с тарелки бутерброд и приставила к его губам. Тот попытался отвернуться, но был слишком слаб.

— Ешь!

Он одарил меня холодным взглядом и слабо простонав, откусил кусочек, затем принялся медленно жевать. Потом я помогла ему отпить молока, но вдруг Ангел прошептал:

— Я… мне плохо… — закрыл глаза и потерял сознание.

Врач сказал, чтобы я не боялась, это вполне нормально: пока он не восстановится и не получит достаточное количество крови, он часто будет проваливаться в небытие. Мне тоже было плохо. После всех этих прогулок по морозу я начинала чувствовать легкое недомогание. Вздохнув, я пошла развешивать недавно постиранные вещи на веревку над камином, потом выудила из своего плаща подарок для Эрика и упала в мягкое кресло, разглядывая небольшую коробочку. Я поработала у синьора Анджело, и он щедро мне заплатил. Я долго отказывалась принимать деньги, всё-таки это я ему должна была, но тот не принял возражений. На вырученные доллары я купила Эрику новенькие карманные часы. Я сидела на подоконнике кухни и смотрела, как они красиво переливались, когда я вертела их в руках, пропуская цепочку меж пальцев. Да, я отдала за них немало денег, но они того стоили. Вот Эрик обрадуется, а то его часы уже потемнели от старости.

— Кристин? — послышался слабый голос. — Кристин, ты не могла бы подойти?

Я тут же вскочила на ноги, сунув подарок в карман фартука, и бросилась в комнату. Скомканное одеяло валялось на полу, а Ангел беспомощно смотрел на него.

— Эрик, что случилось?

— Подай мне одеяло, оно упало, когда я спал.

Я кивнула, накрыла Эрика теплым одеялом, села на край постели и начала массировать его ступни. Его ноги, наверное, очень болят.

— Спасибо, — прошептал он, откидываясь на подушку. Я улыбнулась, не отрывая глаз от его ног. Ну, не могла я смотреть ему в лицо. Пока не могла. Но вдруг я закашлялась, прикрыв рот рукой.

— Ты больна? — Эрик тут же сел, пристально уставившись на меня.

— Нет, я… я просто… я прекрасно себя чувствую, — солгала я.

— По кашлю не скажешь, — недоверчиво сказал Эрик, — Кристин, если ты болеешь, ты должна сказать мне. Люди, которые болеют на Кони-Айленд, часто умирают, запуская болезнь. Я был в их числе, еле выбрался.

Я от испуга даже подняла на него глаза. Он смотрел с таким беспокойством и волнением, что я не отвернулась от его ужасного лица, а наоборот, выдавила улыбку:

— Я в порядке.

— Если станет хуже, то пообещай, что скажешь мне.

— Обещаю. Как… как ты выжил, если остальные умирают?

— Я едва не умер, сильно запустил лёгкие, почти не мог дышать, но меня откачали. Иногда складывается впечатление, что смерть — моя старая подруга, которая всё время выталкивает меня обратно. И ей плевать, хочу я этого или нет.

Я решила промолчать и не утомлять Ангела разговорами, поэтому молча сидела и растирала его больные ноги.

— Не могла бы ты мне кое-что сказать, Кристин?

Я настороженно подняла голову и взглянула на него. Эрик прижался уродливой частью лица к подушке, а нормальной смотрел куда-то в пространство.

— Что сказать?

— Была ли ты счастлива в браке с Раулем? Хотя бы мгновение?

Этот вопрос застал меня врасплох, и я в задумчивости опустила глаза. Нет. Не была. С самых первых секунд брака стало понятно, что он получил желаемое, в его глазах больше не горел тот огонек, что горел раньше.

— Вообще-то нет. В Опере то и дело ходили разговоры, что жена виконта будет самой счастливой женщиной на свете, что нет никого на свете лучше виконта де Шаньи, преданного и семейного человека. Но я не была с ним счастлива, ни одной секунды. В наших отношениях царил холод и безразличие. По крайней мере, с его стороны.

— Я бы никогда не смог холодно относиться к такой девушке, как ты, тем более, если бы ты была моей женой. Он просто глупец. Скоро он поймет, что ты ускользаешь, как вода сквозь пальцы, и попытается тебя вернуть.

— Я не вернусь.

— Он не будет спрашивать.

Я остановилась и мгновение смотрела на Эрика, обдумывая его слова. Он был прав, но пока у меня в запасе ещё пару месяцев, чтобы побыть счастливой. Ангел поймал мой взгляд и вопросительно поднял брови, не отрываясь от подушки.

— Что? — он улыбнулся и в этот момент стал почти точной копией своей матери, той, которую я видела на старой фотографии. Эта скромная и добрая улыбка всегда заставляла мое сердце трепетать. Я вдруг подалась вперед и нависла над Ангелом. Улыбка сошла с его лица, оставив место непониманию. Всего пара месяцев и, я уверена, Рауль найдет меня и заберет. Я нагнулась ещё ниже и поцеловала Ангела в щеку. Тот от удивления повернулся ко мне всем лицом. Я едва не задохнулась от ужаса, но сдержалась. Надо же, я делаю успехи.

— Я пугаю тебя, да? — без тени обиды спросил Эрик.

— Нет… Немного. Я уже начала привыкать.

Но я не отвела глаз, а смело смотрела на его правую часть лица. Вдруг в глазах Ангела застыли слезы.

— Эрик… Что случилось?

— Ты… Ты смотришь на меня… на меня без маски! О, Кристин, ты не отвернулась.

Я широко улыбнулась. Ведь, правда, ничего в этом страшного нет. С маской или без маски — это Эрик! Я влюбляюсь в его сердце, а не в его лицо. От переизбытка чувств я сгребла его в объятия и поцеловала в уродливую щеку. Он замер, уставившись на меня широко раскрытыми глазами.

— Кристин… — прошептал он, качая головой. Я ничего не успела понять, как он притянул меня ближе и поцеловал. Его губы были холодные, как лед, мои — жаркие и обжигающие, а когда горячее и холодное сливается воедино… У меня перехватило дыхание. Эрик не отдалялся и не отталкивал меня, нет, он аккуратно перевернул меня на спину и начал покрывать шею пылкими поцелуями, от которых замирало сердце и мурашки бежали по коже. Трудно было поверить, что это третий поцелуй в его жизни. Я вся горела изнутри от его ласковых рук, блуждающих по моему телу, от его горячего дыхания.

— Кристин… — пробормотал он.

— Не вздумай останавливаться, — предупредила я, зарывшись пальцами в его волосы. Эрик притянул меня ещё ближе, я чувствовала бешеный стук его сердца, а потом… потом он задел мою щеку своей уродливой частью лица, и я дернулась. Осознав весь ужас этой ситуации, я попыталась сделать вид, что ничего не было, но поздно. Эрик зарычал от злости, перекатился на спину и со всей силы ударил кулаком по матрасу.

— Эрик… — взмолилась я, но он покраснел от злости.

— Я отвратителен тебе! Я урод!

— Эрик, послушай!

— Я не хочу ничего слушать, уйди от меня!

Как я могла так поступить? Он в который раз мне доверился, а я в который раз всё испортила. Идиотка.

Следующие несколько дней он со мной не разговаривал: то спал, то просто смотрел в потолок, а когда я приносила еду, он молча брал у меня тарелку и ждал, пока я уйду. А ещё он заставил меня передвинуть свою кровать на место. Я понимала, как сильно его обидела, поэтому решила переждать это время. Я всё ждала, пока он остынет и заговорит первым, но этого не происходило. Он все время спал, просыпался только чтобы поесть. Ему это должно идти на пользу, ведь чем больше он отдыхает, тем лучше.

Когда прошла неделя, а его бойкот всё тянулся, я поняла, что больше не вынесу этого. Я сходила с ума без наших разговоров, его смущенной улыбки и робких прикосновений. Безусловно, это была моя вина, и я не знала, как всё это исправить.

Когда я проснулась следующим утром, то первым делом заметила окна. Они были покрыты причудливым узором, созданным крепким ночным морозом. Я выбралась из постели и поежилась, в доме было прохладно, поэтому я закуталась в теплый махровый халат и обнаружила, что постель Эрика пуста, а из кухни доносился звон посуды. Он впервые за всё это время поднялся на ноги. Я тихо вошла на кухню. Эрик, нахмурившись, сидел за кухонным столом и внимательно читал какие-то бумаги. Я прошла мимо него и поставила чайник, чтобы вскипятить немного воды.

— Ты сегодня рано, — издалека начала я, опираясь локтем на стол, но Ангел даже бровью не повел.

— Хочешь чаю? — я упорно старалась завести беседу, но он упрямо молчал и делал вид, что меня не замечает.

— Эмм… Как твоё самочувствие? — и снова тишина в ответ!

Я была просто сбита с толку. Почему он меня игнорирует? Ну да, да, я была неправа, но хотя бы словом обмолвиться можно! На такой случай у меня был план «В». Я тихо подошла к нему и, протянув дрожащую руку, коснулась ладонью его уродливого лица. Это было не так ужасно, как мне казалось раньше. Его кожа была немного шершавой и сухой, но в этом не было ничего противного, раны теперь заживали быстрее, благодаря маске. Эрик резко выдохнул и поднял на меня голову. Я не одернула руки, только придвинула стул поближе и села рядом, изучая его страшную часть лица.

— Тебе… тебе не противно? — немного осевшим голосом спрашивает Ангел.

Я выдавила улыбку и ласково погладила его по изувеченному лицу. Серьезно, я раньше и подумать не могла, что смогу вот так вот без тени отвращения или страха трогать его лицо без маски, а теперь мне было его жаль, а это нелицеприятное зрелище не вызывало у меня никаких эмоций. Эрик не отрывал от меня глаз, он был поражен и словно не верил случившемуся. Ангел накрыл мою руку своей:

— Что ты… чувствуешь?

— Ничего плохого, — честно ответила я, — оно… как наждачная бумага, но мне не противно.

Ангел опустил голову и, вытащив из кармана халата маску, надел её.

— Ты обещал, что не будешь надевать маску дома, Эрик. Я что, обидела тебя?

— Нет, всё нормально. Я был дураком, когда решил попытаться всё изменить. Раз тебе проще смотреть на меня в маске, не имею ничего против.

Он поднялся, и я вскочила следом:

— Эрик, пожалуйста…

— Кристин, перестань, в маске я хоть немного лучше, — он взял меня за руку и улыбнулся. Я взглянула на него и тоже расцвела. Да, я могла бы привыкнуть к лицу, но когда он в маске, мне комфортнее, меня не отвлекает его уродство. — Тебе ведь нравится моя маска?

Я удивленно подняла глаза. Что на это ответить? Любой неправильный ответ — и он снова объявит мне бойкот.

— Только честно, Кристин, меня устроит любой ответ. Просто… даже моя мать презирала меня, что в маске, что без неё, мне важно знать, как тебе больше нравится. В маске?

Я нервно сглотнула и медленно кивнула. Эрик ждал этого ответа, он опустил голову, но только на мгновение, он быстро взял себя в руки и даже выдавил неправдоподобную улыбку:

— Ответь ещё на один вопрос… скажи, ты боишься меня? Боишься, когда я в маске?

— Н-нет, не боюсь, — тут же ответила я.

— Иногда ты смотришь на мою маску и… и улыбаешься. Это вымученная улыбка или искренняя?

— Искренняя, Эрик.

— Ну, раз ты способна на искреннюю улыбку только когда я в маске, я буду снимать её как можно реже.

Эрик повернулся и пошел в комнату. Я знала, что эти слова тяжело ему дались, ему больно это слышать, и я тихо окликнула Ангела:

— Эрик?

— Да? — он обернулся, остановившись в дверях.

— Да, мне нравится, когда ты в маске, но я хочу поближе узнать человека, который находится за этим бездушным куском фарфора.

Он только пожал плечами, но я ещё не закончила:

— Мне бы хотелось провести с тобой вечер. За ужином.

— Хорошо, — ответил он и ушел в комнату, оставив меня стоять посреди кухни.

Этот ужин много для меня значил. Я хотела наладить отношения, чтобы всё было как раньше. Быстро сбегав в магазин, накупив продуктов и хорошую бутылку вина, я поспешила домой, чтобы приготовить вкусный ужин. Я полдня провела на кухне за плитой, только изредка заглядывая в комнату, чтобы проверить Ангела, но тот мирно спал. К вечеру я накрыла на стол, достала из холодильника бутылку вина и тяжело вздохнула. Я не умела снимать крышки, обычно этим занималась прислуга, но теоретически я знала, как применять штопор. Разумеется, пробка с громким хлопком вылетела, а дорогое вино расплескалось во все стороны. Я тихо выругалась, поставила бутылку на стол и ахнула, взглянув на своё отражение в темном окне. Вся блузка была красной и насквозь промокшей от вина.

— Проклятье, — пробормотала я, стягивая верхнюю часть одежды и оставаясь в одном корсете. Я собиралась накрыть на стол, а потом быстро переодеться и пригласить Эрика.

— Всё в порядке? Я, кажется, слышал… — Эрик показался в дверях, я от неожиданности повернулась и встретилась с его ошарашенным взглядом. Он ухватился за дверной косяк, уставившись на меня. Он растерялся и стоял так несколько секунд, а потом, когда до него дошла вся неловкость этой ситуации, судорожно вздохнул, закрыл глаза рукой и отвернулся:

— Прости, Кристин, я не знал… Прости.

— Ничего, — покраснев, буркнула я и, пролетев мимо него, бросилась к шкафу в поисках чистой рубашки. Когда я безуспешно перерыла половину комода, то почувствовала на обнаженных плечах холодные руки и шепот за спиной:

— Ты очень красива, Кристин, — мурашки пробежали по спине, и я замерла, ощутив его руку на своей талии. Его голос словно гипнотизировал меня, такой тихий, будто бархатный. — Ты знаешь, я ненавижу эти корсеты. В них же нечем дышать. И как вы только их носите?..

— В Париже девушки обязаны затягивать талию корсетом, — прошептала я, не поворачиваясь к нему лицом.

— Но ты не в Париже.

Я чувствовала его горячее дыхание на своей шее, от которого волосы на затылке начинали шевелиться. Потом шнурки на корсете медленно развязались, и я вдохнула полной грудью. Кто придумал затягивать корсеты так, чтобы дышать было нечем? Я услышала, как тяжелый корсет упал к моим ногам, и дыхание моё остановилось. Жгучий огонь загорался внутри, я развернулась, краснея, и взглянула на Ангела. Он внимательно смотрел мне в глаза, затем взял за подбородок и поцеловал. Я притянула его ближе, прижавшись к нему всем телом. Пожар, разгоревшийся в груди, опускался всё ниже и ниже, когда Эрик начал медленно отстраняться.

— Только попробуй, — угрожающе предупредила я, не отпуская его из цепких объятий.

— Это грех — осквернять Ангела, — прошептал он, зарывшись лицом в мои волосы.

— Я совершила гораздо больше грехов, Эрик, — вздохнула я, — так что крылья мои давно потеряны, тебе нечего опасаться.

Эрик покачал головой, провел пальцами по моей щеке и, не отрывая от меня взгляда, сунул руку в шкаф и вытянул одну из моих рубашек, которые я не могла найти.

— Я буду рад с тобой поужинать, — улыбнулся он и, поцеловав меня в щеку, ушел на кухню.

Я судорожно ловила ртом воздух, привалившись спиной к стене и смотря вслед его удаляющейся высокой фигуре. Что же ты со мной делаешь, Эрик?..