Долгий побег из Равен Брукс (джен)

Внезапно тишину вечера разрезала вибрация, исходившая от прослушки, которую они установили у мэра. Питерсон, задумавшийся было, чуть не подскочил. Вытащив прослушку из кармана, он положил её на стол, убедившись, что Аарон крепко заснул. Видимо, собрания не было, ибо прослушка фиксировала лишь голос мэра и Клива.

— Ну что, продвигается? — судя по всему, мэр ел — было слышно шорканье вилки об тарелку.

Клив барабанил пальцами по столу.

— Ворона нигде не могут найти, — пробормотал он, судя по тону, недовольный. — Как сквозь землю провалился.

— Это… нехорошо.

— Будем надеяться, что эта тварь лишь где-то спряталась. Наши накидают по округе снотворных манков, пора уже показывать зубки.

— Кстати, насчёт зубок… — Мэр сыто рыгнул и распаковал салфетки. — Что там насчёт нашего общего друга?

— Всё ещё сидит на месте, как послушный мальчик, — усмехнулся Клив. — А что насчёт другого хорошего мальчика?

— Позвонил в редакцию, там мой старый знакомый… Сказали, что пошлют ему телеграмму по каким-то там журналистским каналам… Я не вникал, это что-то внутреннее. Добавил, что, если не послушается и останется, можем валить.

— Чудно, — в голосе Клива послышалось нежное злобное торжество, как бы странно сей коктейль чувств не звучал. Послышался звук поставленного на твёрдую поверхность стакана. — Пожалуй, нанесу ему визит через часик-другой. Посмотрю, как мальчишка себя чувствует. К слову, статья про гномов вышла сносной. Можно и на первую полосу пустить. Эх, такой талант — и в утиль…

Мэр что-то невнятно пробурчал. В отличие от главы журналистов, он явно не был рад статьям, в которых скрыто высмеивают его беспомощность, как руководителя.

Запись ещё пару минут шипела, пока мужчины невнятно разговаривали о чём-то — видимо, они перешли в другую сторону комнаты. А после и вовсе отключилась.

— Значит, уже пора, — произнёс Квентин тихо, когда на том конце всё окончательно стихло. — Не буду давать им повода для подозрений.

Говоря это будничным тоном, на самом деле журналист испытывал жуткое волнение. Этакое тревожное чувство где-то в животе, когда ещё начинает немного мутить. И даже шикарный коньяк не спасал ситуацию. Но Квентину стоило взять себя в руки.

«Осталось совсем чуть-чуть. Мы точно справимся!» — пообещал себе мужчина и, потянувшись до приятного хруста, поднялся на ноги.

— Мне было приятно проводить время с вами, — произнёс Квентин уже вслух, скользнув взглядом сначала по маленькой фигурке Аарона, а после посмотрев и на старшего Питерсона. — Здорово бы было посидеть так ещё. Прихватите, пожалуйста, с собой виски — завтра отметим новую городскую жизнь, — улыбнувшись, с озорством добавил он.

Идти совершенно никуда не хотелось. Хотелось лишь забиться куда-нибудь в уголок, закрыть глаза руками и сидеть так, пока всё не закончится. Но Квентин в который раз подавил в себе этот порыв. Правда позволил себе вольность, сначала едва, кончиками пальцев, коснувшись плеча Аарона. Не стоило будить мальчика, ни к чему ему лишние волнения. И протянул руку мистеру Питерсону, чтобы пожать её. Конечно, он бы больше предпочёл ободряющее объятие, но не был уверен, что за это не дадут в нос.

Питерсон пожал протянутую руку, отмечая про себя бледность журналиста и его недовольный взгляд. Он явно не хотел покидать музей, и Теодор его, признаться, понимал. Ему бы тоже не хотелось встречаться с Кливом. Конечно, несколько по иной причине — он боялся не удержаться и придушить скользкого гада. Ибо Клив был не вороной, а самой настоящей гадкой змеёй, которую так и хотелось перерубить лопатой.

Кроме того, они не могли знать, зачем именно заедет хранитель леса. Вдруг он что-то заподозрит? Это был бы худший сценарий.

— Береги себя, лис, — тревожно глядя ему в глаза, тихо произнёс Питерсон, крепко сжимая его ладонь. Он лишь надеялся, что Квентин не забыл про перцовый баллончик и при необходимости использует его по назначению.

— И вы себя, — тепло улыбнувшись, прошептал Квентин и, быстро прихватив свою сумку, отправился навстречу приключениям.

* * *

Весь относительно небольшой путь до станции Квентин преодолел где-то минут за двадцать. Во время дороги его постоянно одолевало чувство неуверенности и страха от невольной мании преследования. Казалось, будто бы любой шорох свидетельствовал о скором нападении врага, который, несомненно, прятался под каждым кустом.

Оказавшись в здании, Квентин не почувствовал себя в безопасности ни на грамм. Хотя бы просто потому, что на станции тупо не было дверей… Да, как оказалось, и света.

«Ничего, это только на одну ночь», — успокаивающе напомнил себе Квентин, не решаясь проверять всё здание и оставаясь в комнате с кроватью.

Поскидав около входа несколько коробок с вещами для видимости ближайшего переезда, Квентин прихватил из рюкзака фонарик, забрался на постель с ногами и, плотно укутавшись одеялом, устремил всё своё внимание на выход, чтобы заметить приближение врага ещё издалека. Если он, конечно, не придёт сзади! Вздрогнув, Квентин машинально обернулся за спину, будто бы там действительно кто-то был, но, к счастью, это оказалось не так.

«Вот бы эта ночь быстрее закончилась!» — мысленно хныкнул журналист, невольно замечая, как начинает дрожать от волнения. Вперёди ещё была встреча с местным начальником, что добавляло страха, ведь Квентин даже не знал, когда примерно тот появится здесь, да и… зачем?!

— Хм… вы замёрзли или испугались? — незаметно вошедший в комнату Клив приподнял брови, глядя на дрожащего и смотрящего зачем-то себе за спину журналиста. Тот выглядел подозрительно взъерошенным, будто только что бежал марафон. С такой отдачей собирался домой? Или есть другая причина? Умные неприятные глаза Клива подозрительно прищурились.

Квентин испуганно дёрнулся от неожиданности, когда совсем рядом раздался тихий голос, и, коротко пискнув, тут же развернулся на звук. Говорившим оказался тот, кого журналист в принципе и ожидал здесь увидеть, но совершенно этого не хотел. То, что враг сумел настолько тихо подобраться к нему со спины, на мгновение ввело Квентина в некий панический ступор. Правда, к счастью, ненадолго, так как именно в этот момент в голове Квентина что-то щёлкнуло и заставило перейти в стадию типичного бесстрашного журналиста.

Внимательно глядя на человека перед собой, чтобы заметить любые изменения в его поведении, Квентин с запалом произнёс:

— О, это вы! Я как раз думал о вас!

— Думали обо мне? — Бровь Клива взметнулась ещё выше.

Теперь он глядел на Квентина, как не слишком терпеливый учитель на откровенно не нравящегося ему ученика — с некоторой брезгливой заинтересованностью, будто на муравья, который копошился где-то у ног. Собственно, именно так Клив и относился ко всем своим сотрудникам, и Квентину, на самом деле, несказанно повезло быть лишь временной заменой одного из них.

— Ну да. Вы же мой начальник, — фыркнул Квентин, чувствуя как, несмотря на бесстрашие, по виску, а затем и щеке прокатилась холодная капелька пота. К счастью, собеседник этого увидеть не мог, так как в помещении по-прежнему царила тьма. — Временный, конечно, но… — спокойно добавил мужчина и, осторожно перегнувшись через кровать, достал из своей сумки какой-то листок и ручку. — Вам нужно расписаться в документе. Так что вы очень вовремя.

— В документе? — Клив нахмурился. Этого журналиста словно подменили — из скромного и зажатого тюфяка, которого он видел недавно, тот превратился в, может, и довольно взвинченного, но определённо нагловатого засранца. И это напрягало ещё больше. — Что за документ, мой мальчик? — справившись с собой, протянул Клив, не спеша подходить.

— О переводе назад, в город, — спокойно пояснил Квентин, тоже не решаясь подходить к собеседнику, от рассказов о котором у бедного журналиста дрожали коленки. — Начальство из города запрашивает, — специально произнёс он, чтобы создать ощущение, будто бы ему действительно звонили из города. Хоть, конечно же, это было не так.

Клив слегка расслабил плечи.

— Ох, конечно, без проблем, — он фальшиво улыбнулся, бросил на Квентина доброжелательный взгляд голодной акулы и поставил на листике размашистую подпись. — Уже уезжаете?

— Да, — протянул Квентин, плотнее кутаясь в одеяло. Казалось, само по себе нахождение этого человека рядом понижало температуру комнаты на несколько градусов. — Мирный, спокойный городок у вас… Но писать, к сожалению, особо не о чём. Занимался вот расследованием одной тайны, да… — журналист вздохнул и развёл руками, дескать, не получилось. — Всё равно вряд ли узнаю, почему так. Никто не может дать точного ответа на вопрос. Спрашиваю: «Почему?», и у каждого по миллион версий…

— Хм… И что за тайна? — Клив занервничал.

Что этот толстяк там нарыл? Хранитель леса знал, что за эти дни несносный журналист залез в каждую щель их тихого городка. И откуда только таких любопытных выколупывают? Так что Клив понятия не имел, над какой именно тайной страдал журналист. Он лишь надеялся, что тот оказался более благоразумным и не стал лезть туда, где бесславно увяз его предшественник.

Квентин внимательно глянул на человека напротив, специально сделав небольшую паузу. Осмотревшись по сторонам, будто бы их мог кто-то подслушивать, проговорил тихим, сбивчивым шёпотом, постепенно переходя на возмущенно-непонимающий тон:

— Тайна в том, что… в моём офисе нет дверей! Честно говоря, — произнёс он уже нормальным голосом, — больше склоняюсь к версии, что их снесло природным катаклизмом. Как вы думаете, сэр? — с любопытством. — Ах да… Простите, вы же не любите светские разговоры… — слегка смущённо, хоть на деле и наигранно. — Да и… Простите, пожалуйста, за манеры. Добрый вечер. Что вы хотели узнать? — натянув на лицо улыбку, вопросил Квентин, наблюдая за Кливом и не спуская с него глаз.

Слишком большой поток информации обрушился на Клива. Он прикрыл глаза и помассировал виски. Кажется, именно поэтому он жестоко расправился с другим своим болтливым наёмником, заткнув его на долгое время.

Одно радовало — тупица обладал самосохранением и не стал лезть в пекло. Вот и умница.

Клив поморщился и глянул на журналиста, подметив его нервную лихорадочность.

— Я принёс вам вашу статью, — сухо заметил он, доставая из сумки-бананки нужные листы. — В целом, неплохо, нужная эмоциональность присутствует. Но я бы посоветовал вам использовать больше фактов. Всё-таки вы новостной журналист, а не журналист жёлтой прессы.

— Хорошо, спасибо! — Квентин вежливо улыбнулся, забрал листки и вновь зарылся в одеяло, чтобы скрыть свою нервную дрожь. От его взгляда не укрылось то, как собеседник постепенно начинал раздражаться.

«Нервный у местных коллег босс», — невольно посетовал на это Квентин. Такое поведение Клива его пугало, но он надеялся, что тот ничего не сделает ему, ведь сейчас он не его начальник.

«Эх, жаль, его сразу же хватятся! Сейчас бы хорошенько вбить в эту толстую задницу, как надо общаться со старшими по званию», — Клив оценивающе окинул тылы журналиста взглядом и с видимым сожалением отвёл его.

— Что ж, ещё увидимся, мальчик, — усмехнулся он и, слегка склонив голову, направился к выходу. — Был рад с тобой поговорить, но меня ждут… дела. Да, большие планы. Не забудь редактнуть статью, если… то есть, когда проснёшься.

Квентин тихо угукнул со своего места. Сейчас, когда враг снова находился на достаточном расстоянии от него, к бедняге вернулись былые робость и страх, вынуждая спину покрыться неприятным ледяным потом. А ведь он ходил по тонкой грани, от которой зависела не только его жизнь, но и судьба двух надеющихся на него Питерсонов!

Последние слова начальника окончательно выбили из Квентина весь боевой запал. А что если он… Да нет, не стал бы… слишком палевно. Тревожно проследив за уезжающей машиной, Квентин рухнул на кровать лицом в матрас и позволил себе пару минут полежать так, пытаясь заставить панику просто отступить.

* * *

В кустах возле станции что-то зашуршало. Это был Гость. Затаившись в сумраке ржавеющей листвы, он внимательно вслушивался в разговор двух мужчин. Парадоксально, но после встречи на мусорном полигоне Гость проникся к журналисту более светлыми чувствами, чем те, которые можно было ожидать, исходя из его происхождения и внешнего вида.

Он переживательно перебирал пальцами, как никогда мечтая рассправиться с другим, холодным человеком. Он пугал Квентина и злил этим Гостя. Но также тот понимал, что не следует светиться, поэтому рискнул вылезти, когда челвоек уже уехал. Пронёсшись под окнмами, он заглянул в них и увидел, что журналист собрался спать. Видимо, измотал его разговор с врагом. Тихонько зашипев себе под нос, Гость вернулся на порог и присел на одну из ступенек, настороженно глядя вдаль. Его клюв слегка приоткрылся, и золотое яблоко покатилось вниз. Гость успел перехватить его у самой земли и рассеянно сжать в руке.

* * *

Тихий ночной шум городка подействовал на Квентина удивительно умиротворяюще. Пожалуй, он бы даже задремал так, вслушиваясь в окружающие его звуки. Шуршание листвы на деревьях под воздействием лёгкого ветерка, приглушенный расстоянием лай собак, тихое скрежетание местных ворон, рокочущее покашливание… Покашливание?!

Квентин подорвался с кровати настолько быстро, что на короткий миг у него потемнело в глазах. Снова припав грудью к матрасу, мужчина сделал несколько глубоких вдохов, успокаивая участившееся сердцебиение, и очень осторожно выглянул за дверь, тут же машинально вздрагивая, заметив на сидящего на пороге Гостя.

«Что он здесь делает?» — удивлённо спросил себя журналист, но, несмотря на вопрос, в душе отчего-то ощутил себя увереннее. Быть одному с врагами в эту невыносимо долгую ночь ему бы очень не хотелось. Несмотря ни на что, Гость, после произошедших между ними событий, его больше совершенно не пугал. Его общество было всяко приятней, чем компания местного начальника.

— Привет, — тихо поздоровался Квентин с незваным, но таким отчего-то родным ночным гостем. Закутавшись в плед плотнее, он присел рядом с ним на крыльцо и тоже устремил взгляд вперёд, тревожно глядя перед собой. — Тебе тоже не спится?

Гость вздрогнул, когда услышал рядом чужой голос. Извернув шею, он уставился на Квентина. Тот что-то говорил — мягкое, но будто бы вопросительное. Глаза у него были не сонные, но слегка расфокусированные, из чего Гость заключил, что не побеспокоил сон человека. Сам же он по ночам не спал, да и вообще требовал мало времени для перезарядки организма.

— Кар! — он хотел было сказать, что не хотел беспокоить человека, но не знал, как сообщить это, чтобы тот понял.

Квентин улыбнулся, услышав от собеседника реакцию на свои слова и, усевшись поудобнее — уперевшись локтями в колени и подперев руками щёки, дружелюбно поделился:

— Поверить не могу, что поначалу я боялся тебя. Теперь же я понимаю, что ты единственный из всех оказался хорошим… Прошу прощения, — на всякий случай добавил журналист, бросив на Гостя стеснительный взгляд.

«Кажется, я ему нравлюсь», — решил Гость, почувствовав в запахе человека какие-то доброжелательные нотки.

Он повернулся к журналисту всем телом и, поколебавшись, скопировал его позу. Яблоко вырвалось из рук, но Гость молниеносно поймал его и, за неимением лучшего, спрятал во рту, как и всегда. Упершись ладонями под клюв, он вопросительно посмотрел на человека, слегка покачивая головой и тихо пощёлкивая.

Квентин слегка приподнял брови, наблюдая за передвижением существа. Когда тот выронил како-то яблоко и весьма нелепо всплеснул длинными конечностями, а потом вообще закинул его в клюв, журналист с трудом удержался от смешка, но лишь весело фыркнул.

— Тебе не холодно? — поинтересовался он у Гостя, немного розовея щеками от своей реакции. Ну, и от холода осенней ночи тоже. Слегка поколебавшись, Квентин вопросительно приподнял край одеяла, которое было настолько большое, что туда могло поместиться и три человека.

Гость зашипел и едва поборол порыв отшатнуться, когда журналист резко взмахнул одеялом. Он не любил неожиданности, но, если так подумать, человек не желал зла этим жестом. Напротив, насколько Гость знал, это был дружелюбный жест.

Слегка повертев головой, Гость подобрался ближе, крадучись, как кошка, после чего забрался под одеяло и перебрался человеку за спину, обхватив его руками и положив тяжёлый клюв на его голову. Теперь его не было видно с дороги. Гость тихо курлыкнул.

Сначала Квентин немного испугался, когда Гость вдруг скользнул за его спину, вынуждая сердце испуганно забиться в груди. Но, к счастью, волнения были напрасными. Длинные конечности пернатого плотно оплели его тело, а острый тяжёлый клюв опустился на затылок и, пожалуй, в другой ситуации Квентин бы даже запаниковал. В другой. Но не в этой. После утомляющего визита Клива такие объятия казались лучшей поддержкой. Производили успокаивающий и согревающий эффект. Расслабившись в чужих конечностях, утомленный переживаниями журналист прикрыл глаза и позволил себе немного отдохнуть.

Гость почувствовал, как человек потяжелел в его объятиях, а его дыхание стало намного глубже. Видимо, утомлённый за день, он уснул.

Гость выдохнул, что вышло слегка свистяще — как у охотника, который звал свою собаку. Слегка мелодичнее и намного тише, чем бы получилось у оного. Человек в его руках не дрогнул, лишь тихонько хныкнул во сне. Гость покачал головой и осторожно выбрался из-под одеяла. Ему не было холодно, ведь, как многие существа его вида, он не чувствовал холода. Кроме того, помогали перья, пропитанные жиром. Подхватив человека на руки, он тихонько закурлыкал и направился в сторону здания. Если ему холод был нипочём, то вот журналист мог и замёрзнуть.

Осторожно опустив Квентина на кровать, он прикрыл его одеялом и, съев булочку, лежавшую на столе, свернулся в клубок под окном. Если вдруг кто-то войдёт, то он сможет быстро выскочить из окна и убежать.