Горе мне, горе! (джен)

Я очнулся поздно вечером, через две недели после моей стычки с Шелоб. Я лежал на роскошной постели и думал, что попал в рай. Чьи-то заботливые руки подняли мою голову и поправили подушки, после чего начали промывать и перевязывать раны. Я слегка замурлыкал от удовольствия и приоткрыл глаза. Увиденное заставило меня опешить: передо мной были королевские покои. Я знал, как они выглядят, так как однажды мне пришлось сюда зайти вместо нашкодившего и не желавшего попадаться на глаза Элессару капитана Гериона. Да, я лежал на роскошных подушках, а за мной ухаживал никто иной, как король Элессар! Сама мысль об этом заставила меня покраснеть от стыда.

— Ваше величество, я недостоин лежать на вашем ложе и принимать от вас помощь! — воскликнул я слабым голосом.

— Какая чушь, Турин! — ворчливым голосом произнёс Король, поправляя лечебную повязку на моей шее. — За то, что ты совершил, я, да что там я, весь Гондор и Арнор должны тебя носить на руках до старости. А я ведь знаю от Гэндальфа, что состарюсь и умру гораздо раньше, чем ты! Так что и я, и Арвен прекрасно обойдёмся гостевыми покоями внизу.

Он наклонился ко мне и тихо-тихо произнёс мне на ухо:

— Ты изгнал из нашего мира великое зло и завершил очищение Мордора. Спасибо тебе, друг.

Это "друг" бальзамом легло на мою измученную душу. Однако само его королевское величество не позднее, чем через несколько дней, видя меня уже вполне поправившимся, соизволило накричать на меня с пылом ревнивой женщины, заставшей наконец мужа с любовницей. Я, видите ли, зря пренебрег в бою мифрильной кольчугой и шлемом (Герион, я тебя убью когда-нибудь, хвастун несчастный, разболтал Королю!), зря отправился к логову Шелоб один (нет, ты точно покойник, Герион!) и зря пренебрег помощью стражи (всё, готовь своё заднее место к целительному пинку, сын Гинилбадара!). Я смиренно принял упреки и лишь однажды посмел возразить своему королю, когда указал, что дал Шелоб обещание честного поединка, чем вызвал новый град ядовитейших упрёков, и его королевское величество целый час на все лады упражнялся в остроумии, язвительно спрашивая у меня, где у такой твари как Шелоб внезапно отросла честь, и не видел ли я столь диковинный нарост на теле твари Тьмы до этого.

В общем, было весело. Герион пришёл ко мне на третий день. Несчастный хвастун, оказывается, две недели ухаживал за мной, что растопило моё сердце и избавило того от чести быть пнутым под зад героем людей из Первой Эпохи. Он принёс мне свежие сплетни и я, скучавший в своей постели уже третью неделю, к своему собственному удивлению, накинулся на них, как коршун на падаль.

Поправился я не ранее первого февраля. Шёл первый год Четвертой Эпохи людей, и эльфы уезжали на запад как перелетные птицы, а хоббиты снова заперлись в своём Шире и, по слухам, осваивали земли возле него. У нас возле дворца росло новое Белое Древо Нуменора, а гномы-ремесленники и эльфы из бывшего Мирквуда отстраивали нашу благословенную всеми Валар столицу. Согласно известиям с севера, Лотлориэн после отъезда Галадриэль пустовал, эльфы переселялись либо на запад, либо в Восточный Лориэн. На далеком юге неожиданно ожило королевство Харада и его король с труднопроизносимым именем Гандрамкрил Великолепный, прислал посольству к Элессару, в цветистых выражениях Востока поздравляя его величество с коронацией и одержанной над Тёмным Властелином победой. Нам всем было ясно, что эти богатые дары от посла Харада и это льстивое поздравление означали сильный страх короля южных варваров перед тем, что мы станем мстить харадримам за их помощь Саурону в последней войне. Однако, Элессар был милостив и отправил обратное посольство в столицу Харада Аин-ан-Нахар, что на языке харадрим означало "город над адской бездной".

А для меня начиналась новая жизнь. Как только я поправился, Элессар наградил меня титулом героя Гондора и сразу поручил мне командование над пятидесятью людьми, вручив мне своим приказом власть над стражей восточного предела шестого яруса Гондора. Так я узнал, что в Гондоре несколько иная иерархия воинов, чем я привык. Простые воины назывались солдатами Гондора. Над солдатами стояли десятники, которые были ответственны за тренировку и обучение своего десятка. Десятники обычно были ветеранами войн Гондора и их посылали на самые ответственные места нести стражу и дозор. Каждый ярус Гондора (а город высеченный в скале делился на семь таковых) разделялся на четыре предела или района. Каждым пределом командовал пятидесятник стражи Гондора, имея в помощниках двух десятников в качестве заместителей. Два предела подчинялись начальнику в виде сотника. Пятидесятники и сотники были воинами, отличившимися на войне или имевшими заслуги перед Гондором, как я. Над пятидесятниками и сотниками стояли капитаны. Капитану подчинялось до пятисот человек и он мог командовать целым ярусом. Капитан дворцовой стражи формально приравнивался к старшему капитану. Старшие капитаны командовали войском в тысячу человек и это было пределом для человека из простых людей Гондора. Армией в несколько тысяч мог командовать только князь или принц Гондора, а всей армией Короля только Наместник Гондора или он сам. На данный момент у Гондора было всего тысяча конных и пять тысяч пеших солдат и тысяча четыреста из них размещались в столице, что объяснялось опасностью нападений со стороны бродячих банд орков.

И я стал жить обычной жизнью пятидесятника. Правда, в страже я долго не усидел, а попросился в армию Гондора: так называли часть войска Гондора, размещаемую вдали от столицы. Король Элессар долго не хотел отпускать меня, ему нравилось призывать меня к себе и они с королевой с горящими от любопытства глазами слушали мои рассказы о Первой эпохе и моих приключениях после неё. Я не скрывал от них ничего: ни моего позора, ни моих преступлений, но Королева Арвен часто говорила мне:

— Ты был ни в чем не виновен, Турин. Твои преступления — это плод гордости и ошибок, свойственных всем людям. Если тебя и надо было наказывать, то лишь для того, чтобы испытания, перенесенные тобой, закалили твой дух и позволили тебе принести еще большую пользу. Преступник поневоле — никакой не преступник.

Эти слова запали мне в душу. Шли годы, я уже нёс службу вдали от Гондора, но всё время повторял про себя "преступник поневоле — никакой не преступник", и в душе моей бродила смутная надежда на лучшие дни. Во снах теперь я часто видел своих умерших родных, но уже без боли, со светлой грустью вспоминая о них.

Годы летели быстрее ветра, и вот я уже стал сотником, отличившись в одном из походов к Мордору, где нам удалось окружить и пленить небольшую орду орков: Элессар был одержим желанием попробовать их исцелить. В день, когда я стал сотником, я узнал, что Сэм Гэмджи, еще один из отряда хранителей, уплыл за море на корабле и ушёл за пределы Арды. Это было ровно за два года до того, как Элессар вновь призвал меня к себе, вызвав мою сотню из дозора в южном Гондоре.

— Эта бестолочь Герион ничего не смыслит в приеме гостей. Сотник Турин, друг мой, мне нужна твоя помощь в организации праздненства, ибо ко мне прибывают мои старые друзья, Мериадок Брандибак и Перегрин Тук.

Мне пришлось согласиться и все мои мысли на какое-то время были заняты подготовкой к праздненствам, а Герион, капитан Стражи, веселил всех нас своими шутками и сплетнями и вообще всячески мешался под ногами. Как мне удалось узнать, он был из знатного гондорского рода, но отказался от всех титулов, чтобы пойти в стражу. Тем не менее, из уважения к роду, ему сразу присвоили звание капитана дворцовой стражи, которое формально равнялось званию старшего капитана армии. Этим объяснялась и молодость Гериона, ему было всего тридцать лет, что по меркам нуменорцев, которых Валар наградили долголетием, было очень мало, и его нрав.

Когда прибыли гости, я не сразу узнал их, но Элессар уже рассказывал мне, что это те самые хоббиты, друзья Сэма и Фродо, которые освободили Шир от Сарумана, и я проникся к ним уважением с первого взгляда. Они были очень стары и еле могли ходить самостоятельно, в их глазах светился разум и они были похожи на меня. В общении с ними я отдыхал душою, ибо они были веселы и просты в обращении и вместе с тем благородны и добры.

Когда они умерли через два года, у нас в Гондоре был объявлен месячный траур и знамя Гондора было приспущено перед королевским дворцом. И я, и Герион плакали открыто и не стыдились своих слёз, а с нами плакали все жители города, кто успел познакомиться с ними при жизни. На похоронах присутствовали Леголас и Гимли, эльф и гном, которые были частью отряда Хранителей. Вскоре после похорон они покинули Арду и уплыли на запад, в Валинор.

Но года идут, вот уже сын Короля Эльдарион стал совсем взрослым принцем и стал часто появляться при дворе. Мне не сразу удалось познакомиться с ним, родившимся в первом году новой эпохи, так как отец нарочно воспитывал его вне дворца, подальше от придворных льстецов, как и своих дочерей, Ардонет и Арнель, родившихся позже. Но теперь Эльдарион часто начал бывать в столице. Шёл уже девяносто первый год Четвертой Эпохи и король Элессар начал стареть. Царство Гондора при короле Арагорне процветало и простиралось от топей Дагорлада и притоков Андуина на Севере до ближнего Харада по реке Харнен на юге и до областей Анфаласа и Андраста на Западе. На Востоке нами был занят и превращен в неприступную крепость против врагов весь Мордор. Земля его, избавленная от туманной завесы тьмы, потихоньку оживала и трава пробивалась сквозь остывшую лаву и пепел. В этом году за отражение набега кочевников Истерлингов на Итилиен и спасение принца Итилиэна Эльборона, сына рано умершего князя Фарамира и Эовин Роханской, я получил звание капитана и стал заместителем Гериона. Мне не хотелось уходить из армии, но Арвен и Элессар так просили меня...

Но вот года идут, и я уже плачу навзрыд, прощаясь с королем Элессаром, добрым и мудрым королём. Ардонет и Арнель плачут над его могилой, а Эльдарион стоит, сурово хмуря брови. Ему сто девятнадцать лет и уже пора избирать себе жену среди гондорской знати. Он суровый воин, прославленный многими походами против Кханда и Харада, и я знаю, что ему не по душе семейная жизнь, но таков закон всех королей Гондора: они обязаны оставить потомство. Арвен стоит немного поодаль, Арвен, чья красота навеки увяла. Да, она совсем состарилась, как и хотела, вместе с Элессаром. Это была милость Эру к ней: когда родился её первый ребёнок, Эльдарион, она впервые почувствовала в себе некую слабость, умаление, не свойственное эльфам. Это мне рассказывал по секрету сам король Элессар, покойный король...

На следующий год мы уже по приказу нового короля Эльдариона ищем её, его мать, и не можем найти. Наконец, встреченные нами эльфы сказали, что видели Арвен, медленно бредущую на север, в опустевший Лотлориэн. Там я и нашёл её, лежащую мёртвой на вечно-зеленом холме Керин Амрот. Я послал гонцов к её сыну и тот приказал мне немедленно уйти из леса. Я понял, что Эльдарион смирился с выбором матери, которая не хотела умереть в Гондоре, но в последний раз прийти на землю своего народа и хотя бы в месте своего погребения стать ближе к нему. Когда я уходил, земля медленно разверзлась и поглотила её, и я понял, что это был последний дар ушедшей за море Галадриэли роду короля Элессара.

Дальше были походы, смерть Гериона от старости, женитьба Эльдариона на Меллориэль, дочери владыки Анфаласа⁽¹⁾ Голасгила, сын-первенец, названный царственными родителями в честь Фарамира, героя Войны Кольца, а затем дочь, названная Эовин в честь той, что сразила повелителя Назгулов, Кольцепризрака в битве на Пеленнорских полях, как раз тогда, когда я преследовал хоббитов в своих странствиях...

Наконец, в двухсотом году Четвертой эпохи разразилась большая война: союз кочевых племен с Востока пришёл к нам, чтобы разграбить города и собрать богатую добычу. Его вел какой-то умелый вождь, прозванный у себя Серым копьём за меткость в бросании сего оружия. Тогда-то стареющий Эльдарион и встретил его в битве и Серое копье поразил его в грудь. Короля унесли с поля схватки несколько стражников, а я поднял меч свой Валарион, который назвал в честь Валар, освятивших его, и бросился в битву с восточным вождем. О, он был умелым воином, но со мной ему было не совладать, и все солдаты обеих армий оставили оружие своё, наблюдая за нашей битвой. Наконец, я сразил его и отсек ему голову, а сам упал, получив рану в грудь от соратника Серого копья. В тот день победа была нашей, хоть Рохан и не успел прийти к нам на помощь, ибо, увидев смерть вождя, восточные племена бежали и долго еще не тревожили наших границ.

Долго я оправлялся от полученных ран и долго лечили меня травники короля, но и король страдал от своей раны. Наконец, через шесть месяцев я оправился и стал ходить, а король, мой король, которого я знал как сурового воина, неутомимого в походах, так до конца и не оправился от ран. Посему передал он престол своему сыну Фарамиру, что было неслыханным делом среди королей Гондора, а сам удалился на покой, доживая свои дни, окруженный заботами жены своей Меллориэль, и проводя их за долгими беседами со мной. Как всякий сын, он любил поговорить со мной о своем отце, но также он любил рассказы о моём походе в Войне Кольца, бесплодном походе. Между прочим, я потребовал, чтобы хронисты не вписывали мой поход в свои книги, настаивая, что я ничего такого великого и не совершил. За эту скромность, а может и за иные заслуги Фарамир произвел меня в старшие капитаны в двести втором году Четвертой эпохи.

И тут случилось странное: принцесса Арэдель, дочь Эльдариона, названная в честь Белой Леди Нолдор, в память о Первой Эпохе, молодая женщина в расцвете сил (ей было всего восемьдесят лет, так как она родилась у отца последней и была самой младшей), влюбилась в старую перечницу, то есть в меня. Да, я был героем Гондора и имел заслуги перед ним, в числе которых было убийство Шелоб, спасение сына Фарамира Итилиэнского и победа в битве при Андуине, где я сразил Серое копье, вождя кочевых племён. Но всё же я не чувствовал в себе сил ответить на её любовь. Тогда лицо принцессы омрачилось, она стала горевать и чахнуть. Король Фарамир, обеспокоенный состоянием сестры, долго осведомлялся о причинах хвори и наконец узнал, что причина — я. Я думал, король разгневается и отошлёт меня прочь, служить в гарнизоне на южно-восточной границе Гондора, но вместо этого он пришёл ко мне и попросил меня ответить взаимностью на её любовь. Я изложил свои мысли по поводу старой перечницы, на что получил гневную отповедь от короля, что если старая перечница не хочет стать мертвой старой перечницей, то...

В общем, в двести десятом году нашей эпохи мы поженились. Через год у нас родился сын, которого я назвал Хадор в честь первого короля нашего народа, третьего дома Эдайн. Но мы недолго прожили вместе. Моя жена лаской и заботой старалась склонить сердце моё к себе, но когда она слишком глубоко погрузилась в мою душу и мысли, то нашла там только... Ниэнор. Она знала, конечно, про моё прошлое и её это не беспокоило. Но через пять лет жена моя ушла от меня, сказав:

— Я не могу, о, Турин, сын Хурина, делить тебя с призраком ушедшей женщины.

И я понимал справедливость её слов и устроил всё так, чтобы для окружающих это не было позором для неё. Я не просто отослал жену от себя, а притворился, что она больна и устроил её рядом с королевской больницей, которую все называли Садами Исцеления, ибо она была в одном из нижних, цветущих ярусов. Там Арэдэль и жила и воспитывала нашего сына, а я навещал её.

Наконец, в двухсот двадцатом году умер король наш Эльдарион, мой друг и соратник и плечи мои опустились от тяжкого бремени горя. Я ведь смертный и не мог наблюдать гибель столь многих друзей безучастно. Фарамир, который уже давно правил, принял мою присягу на верность ему, но посоветовал мне взять длительный отпуск:

— Вы плохо выглядите, старший капитан Турин. Идите и отдохните в Садах Исцеления или ещё где. Ваша служба в этом дворце временно не требуется.

На самом деле я, конечно, понимал желание Фарамира удалить меня от дворца. Он и его королева Силаниэль (а он женился еще раньше с ведома отца) не хотели, чтобы при дворце был такой человек как я, который знал еще короля Элессара и смотрел на них сверху вниз, как на малых детей. Такое никому не понравится.

И я отошёл от службы надолго, и жалованье за следующие тридцать лет по моей просьбе было выдано мне. Часть жалованья я тут же отдал своей жене и сыну Хадору, который не любил меня за то, что я не жил с его матерью. После этого я купил небольшой дом в нижнем ярусе, куда и переселился. Многие жители негодовали на короля за то, что тот удалил меня от дворца, я же был счастлив. И через год после смерти Эльдариона, я вновь отправился в странствие и странствовал долгих двадцать лет.

Я посетил южный Гондор и ближний Харад и прошёл по пустыням дальнего Харада, побывав в заброшенном городе Асан-ан-Нарт, который являлся легендой среди харадримов, и сразившись там с демоном пустыни Анганеллем, тёмным Майя, который был совращен еще Морготом. Меч мой Валарион сразил демона пустыни и я отправился дальше.

Я посетил южный Мордор и увидел, что орков в нём почти не осталось, зато там живут люди, роханцы и гондорцы. Побывав там и собрав прошения в адрес Короля, я отправился на север. Я побывал в Мории, возрожденном королевстве гномов, и в Эдорасе, столице Рохана. Лишь в Эриадор я не возвращался, но пошёл на восток, пересек Андуин и вышел на великую пустынную равнину Дагорлад, что к Северу от Мордора. Оттуда я путешествовал к морю Рун, восточному солёному озеру гигантских размеров, и посетил два королевства восточных землепашцев, королевство Зандайя и королевство Антаттр. Оба эти королевства торговали со странами далёкого Востока и очень страдали от кочевников. О Гондоре и Рохане они почти ничего не слышали и их короли были рады узнать, что к западу от них есть народы, живущие не разбоем и войной, а честным трудом.

После всех этих странствий, пожив на чужбине, я собрал дары и отправился обратно, в Минас Тирит, который привык считать своей родиной. Приехав назад, я стал ждать аудиенции у короля. И король принял меня... через два месяца. С изумлением он выслушал мою повесть о том, где я побывал, и с благодарностью принял богатые дары, которыми меня наградили короли Харада, Анттра и Зандайи. На месте он приказал мне встать на колени и произвел меня в лорды Гондора. Так я, простой воин Первой Эпохи, стал гондорской знатью. Правда, меня сделали безземельным лордом, очевидно, в надежде, что я брошусь завоевывать себе земли за пределами Гондора, чтобы умножить славу короля. Но их ожидания были обмануты, ведь когда я пришёл в Сады Исцеления, мне сказали, что жена моя покинула Минас Тирит и уехала к своей родне в Анфалас, наказав мне не искать её. К семье и сыну я так и не успел привязаться, а потому горевал не сильно, но всё же задумался и заперся в своём доме на долгих десять лет.

Все эти десять лет я старательно игнорировал приглашения и визиты от других знатных вельмож, чем немало оскорбил их. Дело дошло даже до того, что король разбирал это дело в суде, но не нашёл за мной никакой вины. Фарамир довольно резонно заметил, что если лорды хотят, чтобы их посетил великий герой Четвертой эпохи, то они должны быть достойны его, а не таскать его по судам. Мой авторитет в Гондоре за время отсутствия только вырос и решение короля приняли практически все (кроме тех самых оскорбленных вельмож). Впрочем, слава земная меня никогда особенно не заботила, а теперь еще менее.

И вот на десятый год своего заточения я понял, что больше так не могу. Прошлое настоятельно являлось перед моими глазами и старая вина возникала передо мной. Я пережил всех своих друзей и родных. Таков ли дар эльфов: жить, теряя близких? Нет, я лучше выберу дар людей. Возможно, я просто стал стареть, ведь мне осталось прожить в Арде всего сорок семь лет. Но в любом случае прошлое вновь настигло меня. Мне снова снились родители, с упрёком смотревшие на меня, Ниэнор, которую я не спас, Фродо, которого я согласился убить своими руками, Смеагол, которого я убил. Последний смотрел на меня во сне столь несчастными глазами, что меня стало разбирать любопытство. Мне хотелось узнать о том, что же это было за странное существо, к какому народу оно принадлежало и где появилось на свет. Постоянные сны о Смеаголе, падающем в лаву и жадно взирающем на Кольцо, навели меня на мысль, и я стал готовится к походу.

И вот в двести пятидесятом году Четвертой Эпохи, отпросившись у короля Фарамира и взяв с собой походную суму со съестным, коня и меч, я налегке отправился из Минас Тирита в путешествие навстречу восточной дороге из Ривенделла, на которой был закопан мною возле Могильников Палантир Феанора.

1) Анфалас — западная провинция Гондора у великого западного Моря Белегэр

Вернуться к тексту