Взгляд с другой стороны (джен)

Месяц по небу одинокий ищет солнце, но жестокий

Рок на счастье не дал право — солнце ему не пара.

Так не пара — ты и суша, расставание мне сердце душит.

Жертву принесу Богам, за жизнь твою все отдам.

Катерина сидела возле постели с Гарри, не отрывая от него глаз. Прошло уже два дня, но ее сын не очнулся, он все также лежал с закрытыми глазами. Хоуп приходила к ним сразу после уроков, вместе с друзьями. Трое слизеринцев постоянно приносили какие-то конфеты, рассказывали, как прошел школьный день, будучи уверенными, что Гарри их слышит. Иногда мадам Помфри и Гермиона с Драко немного удивленно поглядовали на черноволосую женщину. Им казалось странным, что она за два дня не сомкнула глаз и не выглядела сонной. Но вопросов они не задавали — сейчас не время.

Элайджа же целыми днями разбирался с директором, пытаясь вычислить, кто напал на его сына, однако в расследовании они не продвинулись ни на шаг вперед. Единственное, чему радовался вампир, это звонку от Клауса, который клятвенно заверил его в том, что приведет сильную ведьму, которая подымет его сына на ноги.

— Я не понимаю, директор, почему вы считаете, что это не ученик? — в который раз спросил вампир у старого волшебника. Альбус ему уже почти сто раз сказал, что на Гарри напал не ученик, но свою уверенность до сих пор ничем, кроме слов, не подтвердил.

— Понимаете, мистер Майклсон… — Дамблдор постоянно отворачивался от сидящего напротив вампира. Альбус понятия не имел, что компанию ему составляет первородный вампир, но уже сейчас чувствовал исходящую от него ауру опасности. Внешне он был красив, обаятелен, вежлив и в костюме, но Альбус нутром чувствовал угрозу. И дело было даже не в Северусе, который сжимался от страха в углу кабинета, глядя на Элайджу, и даже не в Люциусе Малфое, который иногда бросал на Майклсона испуганные взгляды, стоя рядом с Северусом, нет, дело было в его взгляде. Часто говорят, что глаза отражают душу человека. И пронзительно-спокойные карие глаза смотрели прямо, уверено, пробирая до дрожи. — Вы, наверное, не знаете, но у нас был волшебник… Темный волшебник, он…

— Назывался Темным Лордом и пытался убить моего сына, я в курсе. — перебил его Элайджа. — Вы хотите мне сказать, что это его рук дело? Или его приспешников? — Элайджа изогнул вопросительно правую бровь, а Люциус с Северусом испуганно переглянулись.

Им бы очень не хотелось, чтобы Элайджа Майклсон искал приспешников Водеморта, коими являлись они. И хотя взгляды Темного Лорда они уже не разделяли, за свои прошлые ошибки они до сих пор платили. Северус каждый день проклинал себя, вспоминая рыжеволосую Лили Эванс, в смерти которой он был виновен не меньше Волдеморта, а Люциусу пришлось потратить практически все свои деньги, чтобы их семья не оказалась в Азкабане, а потом бороться с недоверием со стороны волшебников в министерстве.

Дамблдор уже хотел ответить, что скорее всего это сам Волдеморт, как загорелся камин, впуская в кабинет Министра магии. В котелке на голове и новой и дорогой мантии Корнелиус Фадж отряхнул порох с рукава мантии и посмотрел на всех надменным взглядом.

— Корнелиус, какими судьбами? — встретил его Альбус. Министр оглядел компанию, ослепительно улыбнулся Люциусу Малфою, денежки которого часто сыпались в его карман, и посмотрел на пожилого директора.

— Я узнал о нападении на первокурсника. Что происходит в твоей школе, Альбус? — идея выгнать Альбуса Дабмлдора с поста директора Хогвартса появилась у него уже давно. И сейчас появилась возможность надавить на Попечительский совет, рассказав о том, что в школе умирает первокурсник, которую Фадж не хотел упускать. Он был не глуп и прекрасно знал, что в руках у директора сосредоточена серьезная сила — он способен влиять на детские умы.

— Я подозреваю, что это Волдеморт. — сразу начал Альбус. Он знал о желании Фаджа сместить его со всех постов, но отрицать истину, даже если она обернется против него, он не собирался. Дамблдор уже два месяца чувствовал что-то темное в школе, но никак не мог понять что именно и где оно находится. Каждый раз, когда он вроде бы нападал на след, существо или темный волшебник исчезал.

— Он мертв! — возразил Корнелиус, внутри радуясь, ведь Дамблдор только что допустил стратегическую ошибку, и теперь он мог убедить весь мир, что старый волшебник сошел с ума.

Но не успел Фадж нарадоваться, как камин снова загорелся и в кабинете появились новые гости. Люциус Малфой чуть не упал, а Северус прислонился к стене, стараясь слиться с темнотой в углу. Даже Элайджа не смог сдержать спокойное выражение лица и удивленно поднял брови, не веря своим глазам. Он пару раз моргнул, но странная компания, состоящия из его брата и матери, никуда не исчезла.

— Прошу прощения за беспокойство, но где Гарри, которого вы никак не можете вылечить за два дня? — нарушила тишину Эстер Майклсон, улыбаясь Элайдже. Когда Клаус приехал домой с ней, многое изменилось. Во-первых, у них появился план, как быстро победить Далию. Во-вторых, Эстер окончательно поверила Клаусу и поверила в свое счастье. Узнав, что сын Элайджи болен, она сразу предложила свою помощь. В конце концов, чтобы бесповоротно наладить отношения с семьей, нужно что-то делать.

Несмотря на то, что она никогда не видела своего внука, ей был дорог Элайджа. Ее второй сын, который, в отличие от Финна, всегда следил за младшими. Он был серьезным с самого детства и всегда ценил семейные узы.

Люциус, Северус и Альбус непонимающе смотрели на вошедших. И если Снейп и Малфой понимали, что один из пришедших — Клаус Майклсон, то Альбус не понимал совершенно ничего.

Спустя пару минут молчания, Элайджа решил, что узнает все позже. Распросит Клауса, мать и поймет, каким образом они нашли общий язык. Сейчас, главное — вылечить его сына. Все остальное подождет, единственное, чего хотел Элайджа больше всего — снова увидеть зеленые глаза Гарри.

Он прекрасно знал, что их мать — одна из сильнейших ведьм мира. И теперь Элайдже стало немного страшно — если вылечить Гарри не сможет Эстер, то не сможет никто. Мадам Помфри даже не понимала, что происходит с мальчиком. Диагностика показывала обычное сотрясение, но ребенок так и не очнулся, а его жизненные показатели начали падать.

Элайджа вздохнул, здороваясь кивком с братом и матерью. Пока что, он не знал как относится к Эстер. В отличие от брата, он никогда не относился к ней с ненавистью. Все-таки вампир всегда ставил семью на первое место, и он еще помнил, какой была их мать. Он помнил, как она взяла вину на себя за смерть Татии, оберегая Элайджу. Помнил, как она пела колыбельные, убаюкивая Клауса и Ребекку. Все эти годы он, не признаваясь себе, надеялся, что когда-нибудь увидит в ее глазах тот самый взгляд, который она бросала на них по вечерам, укладывая спать.

Но он все равно не понимал: как такое возможно? Как Эстер и Клаус, находясь рядом, еще не поубивали друг друга? Элайджа, вежливо кивнув на прощание сидящим в кабинете, вышел в коридор вместе с матерью и братом. Всю дорогу они молчали, одновременно решив поговорить дома, а не на на виду у всех. Правда, старший Майклсон иногда кидал вопросительные взгляды на брата, но тот лишь усмехался в ответ, а в его глазах виднелись смешинки, на что Элайджа мысленно закатывал глаза, понимая, что несмотря на то, что прошла тысяча лет, Клаус иногда ведет себе как ребенок.

— Папа! — послышался голос Хоуп, когда они почти дошли до Больничного крыла. Девочка подбежала к отцу, обнимая, а Клаус взял дочь на руки, прижав к себе. Поцеловав ее в висок, он заметил взгляд матери. Эстер внимательно смотрела на внучку, словно пыталась разгадать загадку. Собственно, она действительно пыталась понять, как Хоуп могла родится, но причинять ей вред Эстер не собиралась. — Что вы здесь делаете?

— Мы пришли лечить Гарри, волчонок. — на лице Хоуп расцвела надежда. Она уже несколько ночей не спит из-за кошмаров, в которых видит умирающего Гарри.

Вчетвером они зашли внутрь и, не обращая внимание на мадам Помфри и удивленный взгляд Катерины, Эстер подошла к мальчику. Проведя рукой по его лбу, она слегка нахмурилась, а потом начала читать шепотом заклинание. Вокруг них заискрилась магия, повиснув в воздухе.

Катерина, уже узнавшая все детали от мужа, задержала дыхание, держась за Элайджу, который старался сохранить маску спокойствия. Вполне вероятно, что в любой другой ситуации, он бы не доверил их матери что-либо делать с его сыном, но он своими глазами видел ее вместе с Клаусом. Элайджа был уверен — Клаус не причинит вред Гарри, в конце концов, он даже не тронул Катерину, приняв его выбор. А раз Эстер пришла с Клаусом, и они вполне мирно прошлись вместе по коридору, значит сейчас Эстер — не враг. Именно такими мыслями и надеждами, что их мать пришла с добром, успокаивал сам себя Элайджа, пристально наблюдая за ее действиями.

Закончив читать, ведьма отошла от ребенка. Он все также не подавал признаки жизни, лишь дышал, но Эстер была уверена, что с ним все будет в порядке. Она прочитала сильнейшее заклинание, и мальчик должен очнуться. Она обернулась, встретив взгляд Элайджи, и кивнула сыну, молча уверяя того, что все хорошо. Элайджа вздохнул и перевел взгляд на сына, ожидая его пробуждения.

В Больничное крыло ворвалась компания: впереди шел Министр, за ним директор, Люциус Малфой и зельевар. Причем, на лице директора было прекрасно видно, как он был «рад» компании Министра.

— Прошу прощения, миссис, но кто вы? — спросил Министр, обращаясь к Эстер. У Фаджа стремительно портилось настроение — мало того, что приструнить Альбуса не удалось, так в Хогвартсе еще находится сильная колдунья, которая стояла рядом с Гарри Поттером. А то, что она сильная, Корнелиус был уверен. В конце концов, не каждая ведьма так легко будет пользоваться беспалочковой магией. Министр не знал, что в Америке — это обычная практика.

— Эстер Майклсон. — холодно ответила Эстер, отворачиваясь от Фаджа. Она видела много таких людей, как он, — считающих себя самыми умными и не признающих авторитетов. И каждый из них заканчивал плохо.

Северус Снейп, услышав ее имя, поперхнулся воздухов и выпучил глаза. Ладно, Элайджа Майклсон, он с лета уже привык и осознал, что Гарри Поттера воспитывают первородные вампиры. Ладно, Хоуп Майклсон, к квартету, в который втиснулся его крестник, он тоже привык. Все-таки эти четверо всего за два месяца стали самыми лучшими учениками курса, поднимая рейтинг Слизерина все выше и выше, поэтому Северус не жаловался. Но Эстер Майклсон? Та самая, которая стоит у истоков черной магии? Ведьма, сотворившая вампиров? Она была одной из самых могущественных. Смотря на нее, Северус начал понимать — Волдеморт по сравнению с ней никто.

— Если Альбус прав и на Поттера напал Волдеморт… — задумался Северус, когда немного пришел в себя. По крайней мере, он смог натянуть свою обычную маску безразличия, скрывая эмоции, которые бурлили внутри него, как лава в вулкане. — …и если он возродиться, то попытается убить мальчишку. А за спиной героя будут Майклсоны. Пора переходит на сторону сильнейших, определенно. И Люциуса за собой затащить. А может, эта ведьма сможет убрать темную метку? Так, Северус! Надо думать…

В аналогичном состоянии находился Люциус Малфой, который чуть не уронил свою излюбленную трость, когда услышал имя ведьмы. После разговора с Северусом, он поднял все свитки, все книги, в которых была информация о Майклсонах, и сейчас перед его глазами были строки из этих книг:

Эстер Майклсон создала темную магию. Она способна убить вас щелчком пальцев…

Клаус Майклсон — абсолютное зло. Для него не существует рамок… Если вы перешли ему дорогу, можете даже не бежать, это бесполезно…

Ребекка Майклсон самая красивая женщина, которую я когда-либо видел… Она без сожаления убила служанку, выпив ее досуха…

Элайджа Майклсон — самый благородный из благороднейших… Всегда сдерживает свои обещания… Ради семьи убьет любого…

Кол Майклсон настоящий психопат… Вырезал деревню…

Мало кто решался писать о Майклсонах и было не так просто найти даже мизерную информацию о первородных, но все вампиры и оборотни знали о их существовании. Совсем недавно в баре, где водятся вампиры, Люциус спросил одного из них — знает ли он про Майклсонов. Услышав фамилию, вампир побледнел, хотя казалось побледнеть еще больше невозможно. Он даже отошел от Люциуса на два шага назад и в страхе оглянулся. Подобной реакции Малфою вполне хватило для того, чтобы сделать верный вывод — переходить дорогу Майклсонам точно не стоит.

И сейчас он смотрел на Эстер Майклсон, с которой до сих пор никто не смог сравниться. Люциус еще не знал, что семья Майклсонов за последнее время стала еще больше, чем когда-либо. Он даже не догадывался о существовании Фреи Майклсон, которая пошла в мать, как и о Катерине Майклсон, более известной как Кэтрин Пирс, которая не знает, что такое «жалость».

Узнать об этом ему еще предстояло.

Из мыслей всех вырвал вздох со стороны кровати Гарри. Мальчик резко сел на кровати и распахнул глаза, глотая воздух. Катерина сразу бросилась к сыну, прижимая его к груди. За эти дни страх потерять ребенка охватил ее полностью. Она уже потеряла дочь, потеря сына убила бы ее изнутри. Она прижимала сына и постоянно целовала его в висок, отчего Гарри стал морщиться, не привыкнув к такому обилию чувств на людях. Но сейчас Катерине было плевать на то, что рядом есть незнакомые люди.

Элайджа вздохнул с облегчением и благодарно посмотрел на мать, которая вытащила Гарри практически из могилы за считанные секунды. Клаус просто улыбнулся, опуская дочь на пол, которая побежала к брату. Девочка села с другой стороны и обняла Гарри, который оказался зажат между матерью и сестрой.

Сам Гарри, чувствуя объятия и слезы обеих, ничего не понимал. Последнее, что он помнил — они идут в Большой зал, а дальше — темнота. Когда все немного успокоились, Альбус выгнал Министра вместе с Малфоем из Больничного крыла, аргументируя это тем, что Гарри в порядке, им здесь не место, рядом с больным должны быть родные, а не незнакомые люди, которые его могут испугать. Ну а на самом деле Альбусу надоело смотреть на лицо Фаджа, а Малфоя он выгнал просто за компанию.

Поппи, глядя на выходку Альбуса, удивленно подняла брови. Она еще не видела, чтобы директор так переполошился и начал выгонять магов из школы с таким рвением. Обычно, волшебник был добрым и ко всем относился одинаково: со старческой улыбкой и лаской в глазах, а тут взял и выгнал, да еще и как стремительно!

Элайджа подошел к сыну и вопреки всей своей обычной сдержанности, обнял сына, вдыхая его запах. Потихоньку Элайджу стало отпускать. Его сын был в порядке, был жив. Элайджа осознал, что все это время даже не дышал. Конечно, для вампира это не проблема, но впервые вампир задержал дыхание от страха за жизнь сына.

Гарри обнял отца в ответ, все еще ничего не понимая, но радуясь встрече с родителями. Все-таки за два месяца он успел по ним соскучиться, письма не передавали объятия и поцелуи. Поттер-Майклсон заметил недалеко еще дядю Клауса, который подмигнул племяннику, поймав его взгляд, и незнакомую женщину со светлыми волосами. Она ему напоминала тетю Ребекку и тетю Фрею. Гарри удивленно посмотрел на нее, неужели это его бабушка? Или еще одна тетя?

— Пап, а что произошло? — решил узнать в чем дело Гарри. Элайджа отошел от сына и немного недоуменно на него посмотрел. Катерина нахмурилась.

— Милый, это мы хотели узнать, что произошло. Нам пришло письмо от директора, что ты в Больничном крыле. — проговорила Катерина, держа сына за руку. Чувствуя его тепло, ее материнское сердце постепенно успокаивалось.

— Я ничего не помню… — пробормотал Гарри, вызвав пораженный взгляд от всех присутствующих. Они надеялись, что сейчас мальчик пройлет свет на произошедшее в ночь Хэллоуина. Северус решил подать голос.

— Мистер Поттер-Майклсон, что последнее вы помните?

— Я, Хоуп и Гермиона идем в Большой зал на ужин в Хэллоуин.

— Это было два дня назад. — Гарри оцепенело посмотрел на всех. Судя по их лицам, они не шутили. — Но это вполне понятно. — продолжил Северус, привлекая к себе внимание. — У вас было сотрясение мозга, после которого возможна частичная амнезия.

— Гарри, ты сказал, что тебе нужно отойти в туалет, а после этого мы тебя увидели только в Больничном крыле. — рассказала Хоуп.

— Я не помню… — нахмурился мальчик. Он чувствовал, что забыл что-то важное, то о чем стоит рассказать прямо сейчас, но как бы он не напрягал мозг, вспомнить не получалось. Ему казалось, что кто-то поставил стенку между его воспоминаниями, не давая их посмотреть. Гарри совершенно не нравилось, что он что-то забыл. Появилось чувство бесполезности и отчаяния, ему очень хотелось рассказать! Только вот он не знал о чем именно.

— Гарри. — обратился к нему Элайджа, присаживаясь на кровать. Он посмотрел в глаза сына и спокойно проговорил. — Не переживай. Придет время, и ты вспомнишь, главное — ты поправился.

Гарри кивнул, а Элайджа снова обнял сына, погладив того по спине. Разговаривая с сыном, он не использовал вампирское принуждение, но Гарри успокаивался, чувствуя незримую поддержку отца. Майклсон использовал принуждение на сыне только один раз — в их первую встречу, когда хотел узнать, почему ребенок один в крови сидит на детской площадке. Но с тех пор — ни разу, Элайджа боролся за доверие сына и использовать принуждение казалось ему непростительным.

Обнимая ребенка, вампир решил для себя — когда он найдет того, кто посмел напасть на его сына, ему не жить. И не важно будет ли это Темный Лорд или кто-то другой. Переглянувшись с Клаусом и Катериной, Элайджа понял — один он мстить точно не будет.