Взгляд с другой стороны (джен)

И только ветер мне навеет

Воспоминания о тебе,

И слезы душу мне согреют

Тебя уж нет в моей судьбе.

Переступив порог и входя в Большой зал, Гарри ощутил, как в книге судеб перевернулась страница, и в его жизни начинается новая глава. Новые кусочки пазлов упали на руки, ожидая, когда их сложат. Впереди — знакомство с новыми людьми, известность и уроки, палочковая магия, которой он и Хоуп не умели пользоваться от слова совсем, привыкнув к совершенно другому. Им было легче пользоваться, как здесь называли, «беспалочковой» магией.

Гарри всегда равнялся на приемного отца, который умел разбираться в мотивах тех или иных людей, чему учил и сына. Поэтому герой магической Британии знал, что от него всегда будут ожидать геройских подвигов и поступления в Гриффиндор, но он не собирался оправдывать чьи-то ожидания. И теперь ему необходимо всем это показать. Особенно тем, кто в коридоре громко кричал о том, куда и почему должен поступить Гарри Поттер. В тот момент Рон Уизли впервые взбесил Гарри. Поттер-Майклсон был намерен показать, что он будет жить только так, как этого хочет он.

Дети подняли головы и восхитились магическим потолком Большого зала, отражающим погоду.

— Давай также в нашей комнате сделаем? — шепнула Хоуп, дернув брата за рукав мантии. В ответ Гарри улыбнулся и подмигнул. Прочитав уже почти все учебники за первый курс и не найдя там ничего интересного, они решили сами для себя найти занятия по душе. И они нашли первое — понять, как наколдовать такой потолок. Ведь это так прекрасно — лежать и смотреть в бесконечный поток звезд.

Остановившись возле старой шляпы, гордо стоящей на стуле, первокурсники смотрели на заместителя директора в ожидании начала распределения. Когда шляпа начала петь, Майклсоны переглянулись. Двум детям, ищущим знания, было интересно как можно заколдовать неодушевленный предмет, чтобы он говорил и пел.

Северус, пристально наблюдающий за их переглядками, обреченно закрыл глаза. Уже несколько лет он видел подобные переглядки между близнецами Уизли. Вот и новое поколение подошло. А уж, если они найдут общий язык с близнецами…

«Хоть бы не на мой факультет. Мерлин, пожалуйста»

Началось распределение. Каждый новый ученик подходил к табурету и надевал шляпу, которая отправляла его на факультет. Директор Дамблдор изучал новопришедших, ища глазами Поттера. Он остановил взгляд на мальчике с темными волосами и зелеными глазами. Альбус Дамблдор видел внешнее сходство с Джеймсом и Лили Поттерами, но уже сейчас, старый волшебник понимал — Гарри полностью отличается от своих биологических родителей. Он был серьезен, собран, смотрел на всех с холодом в глазах, не показывая своих истинных эмоций.

Директор вздохнул, перед его глазами появился образ другого мальчика в слизеринской форме — точно такого же собранного и холодного, с прямой осанкой и надменностью в глазах. Том Реддл, ставший Темным Лордом. До сих пор он упрекал себя за то, что не доглядел, упустил тот момент, когда запуганный и одинокий мальчишка стал монстром. Старый волшебник избрал неверный путь — надо было поговорить с ребенком, найти решение, а не обвинять, не отталкивать от себя, как это делал он. Тогда, возможно, можно было предотвратить столько смертей и загубленных жизней. Неужели Гарри такой же?

Альбус внимательнее посмотрел на мальчика. Он не отводил от него взгляд, надеясь хотя бы на какой-нибудь намек, который даст понять, что Гарри не следующий Том Реддл. Который позволит надеяться на спасение выживших. Дамблдор знал, что ничего еще не закончилось, знал, что настанет день, когда в Англии снова раздадутся крики ни в чем не повинных людей, лишь из-за прихоти Темного Лорда. И вот, всего секунда, но какая же нужная и важная для старого волшебника. Гарри посмотрел на девочку, стоящую справа от него. Дамблдор заметил в его взгляде тепло и вздохнул с облегчением.

«Все еще не потеряно. Но кто эта девочка?»

Чуть рыжеватые волосы и зеленые глаза, смотрящие на остальных с усмешкой. Она держалась, как истинная аристократка. Даже Пэнси Паркинсон, стоящая неподалеку, на фоне незнакомки казалась обычным ребенком. Альбус прищурился, впившись взглядом в ее маленькую фигуру.

— Лейстрендж, Гермиона.

Несколько злобных взглядов, больше всего с факультета Гриффиндора, посмотрели в спину девочки. О Лейстренджах знали все, кто жил в магическом мире. Они хорошо помнили Беллатрису Лейстрендж, правую руку Темного Лорда. Ожидая такой реакции, Гермиона не позволила выставить себя на посмешище. Она выпрямила спину и, гордо подняв подбородок, подошла к шляпе. Когда она сидела на табурете, а шляпа еще не закрыла собой обзор, Лейстрендж успела заметить три ободряющих взгляда. В душе потеплело — неужели она и правда не одна?

Она не заметила, как, стоящий позади всех, мальчик вздрогнул, а в его глазах на минуту появились искры злости и обиды, смешанной с невыносимой болью ребенка, потерявшего родителей.

— Слизерин!

— Майклсон, Хоуп. — громко прозвучал голос профессора Макгонагалл, и к шляпе пошла та самая девочка, за которой внимательно наблюдал директор. В этот момент его осенило, и Дамблдор вспомнил вторую часть фамилии Поттера, фамилию его приемных родителей. Майклсон. Так эта девочка его сестра? Кузина? Кто такие эти Майклсоны? Директор решил сразу же после ужина найти необходимую информацию. Если в этой семье есть ведьма, значит их фамилия где-то упоминалась.

— Так-так, ведьма, оборотень и вампир в одном лице. Такого я еще не встречала. Кто же ты? — прозвучало в ее голове.

— Тебя слышит весь зал?

— Только ты, а что?

— Моя семья была бы не в восторге, если бы мой секрет раскрылся так скоро.

— Опять угрозы, да что за день? Ты не ответила на вопрос.

— Я — трибрид. Единственная в своем роде.

— Единственная? — шляпа замолчала. Будучи магическим предметом, ей было доступно то, что не было досягаемо многим волшебникам. Она могла видеть моменты из будущего детей, которые надевали ее на себя. Будущее могло меняться, было несколько путей, которые могли выбрать дети. Шляпа изучала их пути и отправляла на тот факультет, в котором, по ее мнению, ребенку будет лучше всего. И сейчас, перед ней снова приоткрылась завеса будущего, позволяя узнать то, что изменит жизнь Хоуп. — Ладно, это еще рано. Обещай прийти ко мне, когда все случится.

— Что случится?

— Узнаешь.

— Но…

— Слизерин! — шляпа больше не была намерена ничего говорить, она и так проговорилась.

Хоуп присоединилась к сидящей за столом Слизерина Гермионе и задумалась. Что имела ввиду шляпа? Что должно произойти? Майклсон нахмурилась.

— Все в порядке? — заметила ее состояние Гермиона.

— Да, просто задумалась. Все хорошо. — в любом случае, чтобы ни произошло, Хоуп с этим разберется.

— Малфой, Драко.

Девочки сжали кулачки. Гарри считал секунды.

— Слизерин!

И Драко сел напротив девочек.

— Остался Гарри. Хоть бы он попал на Слизерин. — прошептала Гермиона.

— У него выбора нет. — хмыкнула Хоуп. Она была уверена — Гарри ее не оставит. Просто не сможет. Сделает все, что угодно, но будет рядом с ней. Он обещал.

— Поттер-Майклсон, Гарри. — наконец в череде еще не знакомых фамилий, трое слизеринцев услышали нужную.

Уверенным шагом Гарри подошел к профессору, слыша, как по всему залу разносятся вопросы «Она сказала Поттер?», «У него двойная фамилия?», «А почему он еще и Майклсон?», «Он родственник Хоуп Майклсон, которую только что распределили?», «Это тот самый Поттер?», «А вы видели его шрам?». Гарри выдохнул, немного кривясь — ему не нравилась такая популярность. Почему все считают его героем, но не задумываются над тем, что ему было всего год? Профессор надела на него шляпу.

— Еще один Майклсон. Ты тоже не человек?

— Я маг, уважаемая шляпа.

— Какой вежливый, далеко пойдешь, молодой человек. Что ж тут и так все ясно, в других факультетах ты себя не сможешь реализовать. Слизерин!

Зал пораженно замер, а трое за столом Слизерина начали хлопать. Они все вместе. Гарри снял шляпу и передал ее шокированной Макгонагалл. Спустя минуту, когда Гарри практически дошел до стола, все отошли от шока, и послышались апплодисменты: Пуффендуй и Когтевран хлопали безразлично, Гриффиндор — вяло, а Слизерин — громко. Факультет змей был изгоем, но сейчас, когда герой поступил на их факультет, они знали — все изменится. А вот в какую сторону, это змеям еще предстояло выяснить.

Гарри сел за стол рядом с Драко, оглядывая сидящих рядом однокурсников. Знакомиться никто не спешил — было шумно, к тому же у них будет полно времени в гостиной, да и учиться они все будут минимум пять лет. Время от времени Гарри ловил на себе любопытные взгляды слизеринцев, но делал вид, что не замечает. Пялиться в ответ на них было бы неприлично, поэтому он тихо переговаривался с Драко. Оказаться в таком людном месте и пытаться сохранить спокойное выражение лица для Гарри было немного сложно, но он прикладывал все усилия, чтобы скрыть свои истинные эмоции.

Наконец, последний первокурсник был распределен на Когтевран, и был подан ужин. Хоуп и Гарри плотно поели дома, Катерина с Кэролайн приготовили их любимый яблочный пирог ночью, поэтому на утро дети не смогли выйти из-за стола, не съев его полностью. Кол Майклсон, приехавший пару дней назад с Давиной под ручку, которая еще не привыкла к такому большому скоплению Майклсонов, смеялся до колик над детьми, быстро поедавших пирог, и шутил над их аппетитом, за что получил подзатыльник от Ребекки, умиленно наблюдающей за детьми.

Ребекка, всегда мечтавшая о материнстве, все две недели наслаждалась обществом двух гиперактивных магов. Катерина и Кэролайн, заметив ее желание почувствовать себя матерью, не сговариваясь отошли в сторону, дав ей возможность реализовать себя. Две матери целыми днями гуляли по городу, все больше привыкая к друг другу и сваливая на Бекку все свои обязанности. За эти дни Кэролайн наконец-то перестала видеть в Катерине Елену, за что сама Катерина была ей очень благодарна, ненавидя сходство с, как она ее называла, «неудачной копией».

Выпив чай, дети дождались окончания ужина, и отправившись за старостой, направились в гостиную своего факультета. Выходя из Большого зала, Гарри почувствовал пристальный взгляд в спину и обернулся. На него, не отводя взгляда смотрели два преподавателя: Северус Снейп и какой-то профессор с тюрбаном на голове.

Нахмурившись, Гарри отвернулся и догнал Хоуп, которая уже оглядывалась, потеряв брата из поля зрения.

— Ты где был? — спросила она.

— Потом. — прошептал в ответ Гарри, поставив заметку обговорить этот случай с сестрой. То, что на него смотрели оба профессора, ему не нравилось. Он успел заметить, что профессор Снейп смотрел на него с интересом и какой-то беспомощностью, но второй… В его взгляде была неприязнь и расчетливость. К счастью, отец настоял на исправлении его зрения, и теперь Гарри мог без проблем замечать подобные вещи. Мальчику совершенно не понравился этот профессор, который, казалось, хотел его пронзить своим пристальным взглядом.

За размышлениями Гарри не заметил, как они уже подошли к входу в гостиную. На голой стене висел портрет красивого мужчины средних лет. Черные волосы до плеч обрамляли бледное аристократичное лицо, на котором ярко выделялись зеленые глаза. Он пронзительно посмотрел на подошедших первокурсников и надменно хмыкнул, стукнув нарисованной тростью зеленого цвета по нарисованному полу.

— Чистая кровь. — произнес пароль староста. Рядом идущая Гермиона презрительно хмыкнула. Ей не нравилась ярко выраженная фанатичность аристократов чистой крови. Выросшая среди магглов, она относилась к ним более чем доброжелательно. Мужчина с портрета закатил глаза, а после сама картина отодвинулась, открывая проход в гостиную факультета.

Когда все первокурсники зашли, Флинт привлек их внимание:

— Скоро будет отбой, но наш декан каждый вечер 1 сентября приходит к нам поприветствовать новых учеников. Поэтому, прошу не расходиться.

— Эй, Поттер. — привлек к себе внимание один слизеринец.

— Поттер-Майклсон. — серьезным и холодным тоном ответил ему Гарри, кидая на него безэмоциональный взгляд.

— Никогда не слышала об этой фамилии. — Пэнси Паркинсон кинула иронический взгляд на Хоуп, намекая на ее маггловское происхождение.

— Они из Америки. — ответил Малфой, на что сразу обратила внимание Пэнси. Паркинсон понимала, что Малфой не станет врать, и наверняка слышал об этой фамилии.

— Значит все ваши родственники — волшебники? — уточнила Дафна.

— Да, и не советую искать с ними встречи. Ладно, если с тетей, но вот с бабушками… Они весьма… — замялась Хоуп.

— Своебразны. — продолжил Гарри. Он наслышался об Эстер от отца и матери, а разговоры о Далии в последние две недели в их доме вообще не стихали. На несколько минут в гостиной повисла тишина, лишь некоторые старшекурсники тихо переговаривались, все время поглядывая на выход.

— А кто нарисован на портрете? — неожиданно, для себя самого, спросил Гарри.

— Никто не знает. — ответил староста. — Он всегда молчит, а портрет не подписан. Многие пытались узнать его имя, но он лишь отворачивался. Как-то помню, я еще первокурсником был, как вы, некоторые ребята перерыли всю библиотеку, но ничего не нашли. Не было ни одной записи или хотя бы пометки, которая могла пролить свет на тайну его имени. Ну а спустя какое-то время, все уже привыкли и прекратили поиски.

Открылась дверь, и в гостиную вошел декан. Черными глазами он строго посмотрел на сидящих, а сам Гарри задумался. Ему показалось важным узнать имя неизвестного.

— Я — Северус Снейп, декан этого факультета, добро пожаловать. Хочу сразу сказать, что все ссоры мы не выносим за стены нашей гостиной. Факультет — ваш дом на семь лет, поэтому не советую сразу портить отношения с теми, кто будет жить рядом с вами целые семестры. За стенами вы должны выглядеть, как одна семья, и заступаться друг за друга. Если у вас возникнут проблемы, обращайтесь или к Розали Розье, или к Маркусу Флинту, которые являются вашими старостами. Если вдруг они не в силах решить вашу проблему, попросите показать дорогу в мой кабинет. Так же хочу сказать, что в школе не рекомендуется портить жизни ученикам. — Северус кинул в Майклсонов многозначительный взгляд. — Всем спокойной ночи, и у меня большая просьба к старшим курсам поставить заглушающее, я не имею никакого желания слышать вашу вечеринку, как в прошлом году.

Закончив свою речь, он развернулся и вышел. В прошлом году Северус долго не мог заснуть из-за громкого смеха, доносящегося из гостиной. Снейп знал о традиции устраивать вечеринку в честь первого сентября, он и сам был студентом, поэтому разрешал старшекурсникам веселиться. Легче было разрешить, чем каждый год давать им отработки. Все равно они будут устраивать вечеринку, хоть запрещай, хоть нет. Декан лишь назвал два условия: первое — никто не должен их слышать, второе — на следующее утро все должны появиться на занятия в обязательном порядке. Глупцов поспорить не нашлось. Как только за деканом закрылась дверь-картина, старосты сразу же повели первокурсников к их спальням, а потом спустились вниз.

Гарри и Драко, оказавшиеся в одной комнате, выглянули из-за двери, чтобы увидеть, как какой-то пятикурсник достал ящик огневиски. Мальчики переглянулись, усмехнулись и вошли в спальню. Через несколько лет они окажутся на их месте, а пока что им пора ложиться спать — поездка оказалась немного выматывающей.

Уже лежа в своей кровати, Гарри вспомнил, что не написал письмо, и встал обратно. Написав парочку слов от себя и Хоуп, он решил завтра утром отправить сову с письмом, и лег обратно спать.

Завтра новый день и первые занятия.

* * *

Несмотря на позднее время, в доме Майклсонов до сих пор горел свет. Кэролайн, Катерина и Ребекка пили чай и вспоминали веселые моменты, связанные с детьми. Помимо этого, Ребекка через каждую минуту смотрела на экран телефона, за что Клаус кидал на нее подозрительные взгляды. Элайджа и Фрея сидели в библиотеке, пытаясь найти хоть какие-нибудь новые заклинания, которые могли бы помочь в борьбе против Далии. Кол и Давина наслаждались обществом друг друга, глядя на рассыпанные звезды на ночном небе. Клаус же, кроме наблюдения за сестрой, делал глоток дорогого виски, пытаясь решиться.

Он посмотрел на жену, сестру и невестку. Он не отводил взгляд от ее улыбки и слушал звонкий смех. Заметил, как экран телефона сестры засветился, а на ее лице появилась улыбка, напоминающая солнце. Посмотрев на двор, он увидел призрачные фигуры детей еще вчера игравших на этом же дворе.

Никлаус поставил бокал на стол. Он должен защитить свою дочь и племянника.

Он сделает это. Найдет ее. Ту, которую тысячу лет ненавидел. Ту, которая делала все, чтобы он ненавидел ее больше. Женщину, в сердце которой, как он надеялся, остались хотя бы отголоски светлой и чистой любви.