Свет исчезающего дня (гет)

Ощутив потерю тепла, Северус завозился в кровати, чувствуя, как сон постепенно покидает его, растворяясь в свете наступившего дня. Помедлил и всё же неохотно перевернулся на спину, с лёгкой досадой открывая глаза. Гермиона стояла возле окна, задумчиво глядя на дождь. В комнате пахло горячим терпким шоколадом, и руки её, державшие чашку, больше не дрожали...

— Доброе утро, — заметив, что он проснулся, сказала Гермиона. — Хотите какао?

— Возвращайтесь в постель, — негромко и очень сонно позвал Северус.

Размеренно тикали часы, шелестел дождь.

— Вы… хотите… — Гермиона зарделась, мгновенно теряясь под его насмешливым взглядом.

— А вы ожидали, что я пожалею? — спросил Снейп и, чтобы глупо не рассмеяться, с деланым безразличием закатил глаза. — Возвращайтесь в постель, Гермиона, — повторил он мягко, но более настойчиво, — у нас в запасе есть ещё два часа, прежде чем Поттер нас хватится.

За окном всё так же размеренно шёл дождь, и на большом стекле мансардного окна вода рисовала мутные узоры. Гермиона прижималась к нему всем телом, намного более робкая, чем накануне, и Северус, утопая в ласке её рук, в её поцелуях, чувствовал, как согревается его давно не знавшая тепла душа.

* * *

В кабинете аналитического отдела вместо ставшего привычным Поттера и набивших оскомину утренних сводок неожиданно обнаружилась Луна Лавгуд. Она сидела на пустующем столе, одетая в ярко-лазурный плащ, и меланхолично болтала ногами.

— Боже, Луна! — встревоженно воскликнула Гермиона, и Снейп заметил, как под плотной осенней мантией напрягается её ещё недавно расслабленное тело. — Что-то случилось?

В светлых волосах Луны блестели капли дождя, выпуклые, почти бесцветные глаза смотрели на Снейпа с чистым, живым любопытством.

— Я пришла к Гарри, — сказала она, рассеянно улыбаясь. — Мы уезжаем с папой в Латинскую Америку, мне необходимо оформить разрешение.

Снейп кивнул ей вместо приветствия, пересёк комнату и открыл за спиной Гермионы дверцы тяжёлого шкафа.

— Не думаю, что разрешение дадут, — с невольной грустью ответила Гермиона, опускаясь в своё обычное кресло. — Мы так и не нашли причину болезни. Границы закрыты, и даже Гарри едва ли сможет чем-то помочь.

— Может, всё дело в нарглах? — задумчиво глядя на карту, спросила Луна. — Может, в Англии, как в Чьяпас, просто стало слишком много волшебников?

— В нарглах? — медленно оборачиваясь, переспросил Снейп.

Что-то внутри него внезапно сжалось, болезненно и нервно, и почему-то разом подкатила тошнота.

Луна смотрела на карту, ничего не замечая и как всегда думая о чём-то своём.

— В Чьяпас каждый ребёнок знает историю о том, как их народ лишился магии, — сказала она. — Много лет назад в Сан-Кристобаль-де-лас-Касас все люди были магами, но потом нарглы выпили из них всю магию, и они стали маглами.

— И когда это случилось?

— Наверное, лет двести назад.

— У вас есть записи о том периоде? — обращаясь к Гермионе, спросил Снейп.

— Вероятно, где-то в архиве, — она растерянно смотрела на него, явно не понимая, чего он хочет.

— Запросите, — Снейп подошёл ближе, напряжённо склоняясь над её столом. Волосы Гермионы мягко пахли мелиссой и жасмином, в карих глазах плескалось удивление. — Запросите прямо сейчас, — повторил он очень тихо и очень настойчиво.

— Вы ведь понимаете, что это Луна? — понижая голос до шёпота, спросила она. — Вы просто напрасно потратите время…

— Гермиона, — сказал Северус с лёгким укором, — вы всё время спорите. Как только Поттер столько лет с вами уживался?

— Просто он всегда мне уступал, — виновато опуская глаза, призналась Гермиона.

* * *

— Что вы надеетесь здесь найти? — спросил Поттер, с любопытством разглядывая только что доставленные из архива ящики со старыми свитками. — Им же, наверное, лет сто.

— Двести, — ответил Снейп, снимая с тележки тяжёлый ящик.

Поттер уселся на стол рядом с Луной, и Снейпу на мгновение даже показалось, что он тоже примется болтать ногами. Сегодня в зубах у Поттера торчала обычная зубочистка, и он больше не шарил по карманам в поисках своих магловских сигарет.

— Я почти уверен, что это паразиты, — открывая ящик, сказал Северус.

— Что значит, паразиты? — не понял Поттер.

— Мисс Лавгуд любезно напомнила нам об эпидемии, которая случилась лет двести назад в районе Чьяпаса. Я что-то читал об этом, довольно давно, вот только это были чуть более поздние исследования.

— Чьяпас?

— Это Мексика, — ответила Гермиона, берясь за вторую коробку.

— И как эта дрянь могла попасть к нам?

— Понятия не имею, — честно признался Снейп, — но это сейчас и не важно.

Поттер слез со стола и тоже взялся за большую коробку.

— И что нам нужно искать?

— Нарглов, — с мягкой улыбкой ответила Луна.

— Нарглов? Тех, что живут в омеле и воруют кеды? — растерянно переспросил Поттер.

— Нужно искать нетипичные данные по смертности, информацию о миграции магов, данные о массовой потери волшебниками магических способностей, любые медицинские исследования любой достоверности. Но если найдёте нарглов, Поттер, меня это тоже устроит, — невозмутимо ответил Снейп.

* * *

— Negleria Interitus, — глядя в отчёт, внезапно сказала Гермиона, и голос её ощутимо задрожал, — одноклеточная амёба, обитает в тёплых пресноводных озерах и реках с медленным течением в южных широтах. В тысяча восемьсот двадцать первом году стала причиной массовой смертности волшебников в Южной Мексике, в результате чего численность магического населения в регионе сократилась почти на треть. Negleria Interitus была открыта и исследована магозоологом Яктурусом Клоуком.

Не вставая со своего места, Снейп вскинул палочку и призвал из шкафа справочник Яктуруса Клоука «Магические микроорганизмы и их свойства». Нашёл нужную страницу и прочитал вслух:

— Negleria Interitus или неглерия Клоука ⁽¹⁾— водится в пресноводных водоёмах с температурой воды от двадцати пяти до тридцати двух градусов Цельсия. Имеет крайне ограниченный ареал обитания. Встречается в Перу и Эквадоре. Зафиксированы разовые случаи заражения в южной части Мексики и Гватемале. Является крайне опасным магическим паразитом. Вместе с водой попадает в носоглотку, после чего поднимается по нервным путям в мозг, где вызывает опасное заболевание — магический амебный менингоэнцефалит. Заболевание развивается крайне медленно, но в девяносто пяти процентах случаев приводит к смертельному исходу.

Снейп перевернул страницу и быстро провёл пальцем по тексту, пробегая взглядом ненужные сведения. Затем поднял на Гермиону глаза и медленно, утвердительно кивнул.

— Что там? — нетерпеливо спросил Поттер.

— На начальной стадии заражения, — возвращаясь к книге, прочел Снейп, — болезнь проходит практически бессимптомно. Жалобы больных незначительны, связаны в основном со слабостью, тревожностью и головной болью. Примерно через полтора-два месяца от момента заражения может наблюдаться лёгкое недомогание, головокружение, нарушение сна. Спустя три-пять месяцев состояние больного быстро ухудшается, начинаются носовые кровотечения, сильные головные боли, тремор конечностей и судороги, эпилептические припадки, галлюцинации, резко падает уровень магических способностей. Часть больных лишается обоняния, слуха или зрения. Амёбы атакуют нервные клетки, буквально поедая мозг человека, питаясь магией волшебника. Известны случаи, когда первые симптомы заболевания проявлялись лишь спустя полгода с момента заражения. Случаев заболевания среди не магов и сквибов не выявлено.

— Мерлин, пять месяцев! — растерянным эхом повторил Поттер.

Гермиона быстро пролистала свой отчёт и в самом конце нашла дату.

— Последний случай магической эпидемии амёбного менингоэнцефалита официально зафиксирован в тысяча девятьсот семьдесят первом году на приисках по добыче перуанского порошка мгновенной тьмы, — прочитала она.

— Кенни Уилсон, помощник Джорджа, работал на перуанских рудниках, — внезапно вспомнил Поттер. — Вчера он что-то упоминал об этом. Его брат умер, и он перебрался в Англию, чтобы заботиться о его семье.

— Его брат не умер, — сказала молчавшая всё это время Луна, — семь лет назад Бенни Уилсона поцеловали дементоры.

* * *

В комнате для допросов вновь горел яркий свет. Белые осветительные шары плавали под потолком, в хромированных поверхностях отражались неровные тени… Снейп на секунду прикрыл глаза, невольно погружаясь в почти позабытые воспоминания: запах пота, боль в сломанных ребрах, жёсткая спинка металлического стула... Теперь, когда он стоял по другую сторону смотрового стекла, в узеньком коридоре пахло кофе и табаком.

— Вы его помните? — спросил Поттер.

Снейп отрицательно покачал головой.

— Хаффлпафф, девяностый год выпуска.

Снейп смотрел на худощавую неприметную фигуру, сидевшую в комнате на стуле, и ему казалось, что мир переворачивается с ног на голову.

— Если это месть, — сказал он, немного подумав, — Уилсон признается. Он захочет, чтобы об этом узнали.

Поттер кивнул, поправил во рту зубочистку и вышел, сунув руки в карманы мантии. Гермиона сказала ему что-то тихо, легко коснувшись его рукава, может, пожелала удачи, но тот не ответил.

* * *

— Здравствуйте, Кенни, — сказал Поттер, опускаясь на стул напротив Уилсона. — Хотите закурить?

Он порылся в карманах мантии, достал помятую пачку сигарет и бросил её на разделяющий их стол.

Кенни поднял глаза, серые и мягкие, обычные глаза человека, заблудившегося в бесконечной суете дней, и Снейп подумал, что никогда бы не заподозрил в нём психопата. Волосы у него были тёмно-русые и волнистые, зачёсанные назад, тронутые первой сединой и чуть заметно вьющиеся на кончиках. Под клетчатой рубашкой угадывался ворот серой футболки, потёртые светлые джинсы стирали много раз. Во всём его облике, безобидном и немного потерянном, не чувствовалось ни грамма волшебства. Так мог, пожалуй, выглядеть обычный магл.

Услышав вопрос, Кенни медленно потянулся за сигаретой, и Поттер помог ему прикурить. Серый табачный дым пополз по комнате, ноздри Кенни едва заметно затрепетали, и он с легко читаемым облегчением на секунду прикрыл глаза.

— Это сыровотка правды, — тихо сказал Поттер, вынимая из кармана флакон и ставя его на стол, — но мне кажется, она нам не понадобится. Сыворотка правды — страшная вещь. Она заставляет выворачивать душу наизнанку. Выпьете, и она заберётся к вам под кожу, проникнет в самое сердце, выпотрошит вас изнутри. Для неё нет ничего святого: ваш первый поцелуй, первый сексуальный опыт, все ваши постыдные и сокровенные желания. Всё это она вывалит наружу и отдаст мне. Она не позволит вам сохранить ни одной личной тайны, ни дюйма личного пространства, ничего из самых ценных для вас воспоминаний. Вы ведь ненавидите магию, Кенни? Так стоит ли позволять ей делать с вами нечто подобное?

— Магия сломала мне жизнь, — голос у Кенни был тихий и слегка хрипловатый. Он затянулся сигаретой, выпуская кольцо дыма, и, откинувшись на спинку стула, спросил:

— Что вы хотите узнать?

— Для чего вы это сделали?

— Я расплатился по счетам. Той же монетой, что мир магии заплатил мне.

— Отравив сотни людей? Лишив их магии и разума?

— Нам с братом было одиннадцать, когда нас вырвали из привычного нам мира, — сказал Кенни. В его выразительных серых глазах под сеткой длинных ресниц плескались сожаление и боль. — Мать не хотела отдавать нас в магический мир, отпускать в неизвестность, так далеко от дома. Но ей внушили, что если она этого не сделает, наша магия сведёт нас с ума. И мы уехали в Хогвартс, закрытую школу-интернат, отрезанную от всего мира десятками заклинаний, и тут же превратились в людей второго сорта. Мы никогда не чувствовали себя здесь своими — маглорожденные, из бедной семьи, пришлые отродья, приживалы из чужого мира. У нас не было ни денег, ни связей, не будущего.

После школы Бен устроился в Министерство, мечтал сделать карьеру, работал как вол, — тонкие губы Кенни болезненно сжались, он облизал их торопливо, нервно, пытаясь сдержать прорывающуюся наружу дрожь. — Бен женился, у него родилась красавица дочка, он строил планы… а потом случилась Комиссия по учёту магловских выродков. Нас осудили за то, что мы проникли в ваш мир ложью, украли магию у волшебников, присвоили то, что никогда не принадлежало нам. Бену сломали палочку. Я сбежал почти сразу, как только получил повестку на первое заседание. Но у Бенни была семья, он всё на что-то надеялся, писал письма… А потом его арестовали и посадили в Азкабан… а в октябре его поцеловали дементоры.

Сигарета в руках Кенни заходила ходуном.

— В нём не осталось ничего. Ни магии, ни жизни, ни света. У него забрали всё. А потом вернули его мне, чтобы я похоронил брата заживо. Его крохотная дочка сидела у него на коленях и рисовала на его лице узоры маленькими пальчиками, пытаясь его разбудить.

Кенни заплакал и яростно втянул носом воздух, стараясь взять себя в руки.

— Я должен был позаботиться обо всех: о семье Бена, о матери. Вот только никому в мире магии не нужен был магловский выродок, лишённый своего социального статуса. Я обивал пороги, готовый браться за любую работу, но, как известно, своя рубашка ближе к телу… Никто не хотел рисковать... И я попытался вернуться в мир маглов.

Он вновь затянулся, на этот раз зло, с болезненным раздражением, едва не ломая сигарету.

— Выживать в мире маглов та ещё задача! Ни нормального образования, ни документов, ни медицинской страховки, мы исчезли для магловского мира на пятнадцать лет, а когда меня заставили в него вернуться, для меня там не нашлось места. Я работал поломойкой, разгружал ночами вагоны, торговал наркотой, занимался проституцией. Вот только на эти гроши невозможно содержать семью. И я уехал в Латинскую Америку, на перуанские рудники. Там всем было наплевать, откуда я родом, чистокровный ли я маг или магловский выблядок, лишь бы я вкалывал по двенадцать часов, дыша перуанским порошком, по много дней не видя ни неба, ни солнца. Там я и заразился амёбой Клоука… Из воды, что раздавали рабочим на рудниках. И каким-то странным чудом не сдох…

В серых глазах Кенни промелькнула ирония — злая, надтреснутая, полная сожаления и боли.

— Эта зараза подавилась моей магией. Кто бы мог подумать! Магия, живущая внутри магловского выродка, оказалась сильнее заразы, которая с лёгкостью убивала потомственных волшебников. И я выздоровел. Помощник нашего управляющего умер, и тот взял меня к себе, потому что я знал английский, быстро считал, а главное, хорошо со…

Он резко осёкся, и пепел с его сигареты упал на пол.

— У меня много разных талантов, — с болезненной усмешкой сказал Кенни. Он вновь затянулся, устало закрывая глаза. На его густых, красивых ресницах по-прежнему блестели слёзы.

— Я отвечал за отправку порошка в Европу, так я случайно познакомился с Джорджем Уизли. Стал закупать для него Перуанский порошок напрямую, а потом перебрался в Англию. За прошедшие несколько лет здесь кое-что изменилось, — Кенни иронично скривил тонкие губы, и Снейп почувствовал, как его самого наполняет знакомая боль. Он знал, что чувствует человек, сидящий по ту сторону стекла. — Комиссию по контролю за магловскими выродками упразднили. Маглорожденным вновь позволили наниматься на работу, открыли квоты в Министерстве. Погибшим во время войны в честь годовщины победы назначили военные пенсии, — Кенни замолчал, рассматривая кончик сигареты.

Здесь, за стеклом допросной, по-прежнему размеренно тикали часы, всё так же пахло кофе, вот только запах сигарет почему-то стал казаться ощутимее. Снейп сцепил руки за спиной и сжал зубы, чувствуя, как в шее отчаянно знакомо начинает разливаться боль.

— Я подал документы на Бена, — тихо сказал Кенни, не сводя взгляда с догорающей сигареты, — но получил отказ. «Это не был приговор, — сказал мне чиновник из министерства, — досадная неприятность, недоразумение, случившееся по недосмотру. — Он скомкал пальцами погасший окурок и швырнул его в угол. — Может, в следующем году квот будет больше».

Поттер закурил ещё одну сигарету и протянул её Кенни через стол. Тот взял её машинально, просто чтобы чем-то занять ходящие ходуном руки.

— Они все праздновали победу. Фейерверки, пунш, дурацкий парад! Меня вырвало за углом Министерства, потому что я не знал, как сказать жене Бена, что её мужа не стало по досадному недосмотру. Вот только тогда я ещё на что-то надеялся, во что-то верил… В следующем году я подал прошение снова. Квот стало больше, сказал мне тот же чиновник в Министерстве, но вот беда — ваш брат жив, а они распространяются лишь на погибших. Дома я смотрел в слепые глаза Бена и плакал. Может, мне стоило его застрелить?

Снейп заметил, как дёрнулось лицо Поттера, резко, болезненно, как беззвучно хрустнула сломавшаяся во рту зубочистка.

— На следующий год я не стал подавать прошение, — с мягкой улыбкой сказал Кенни, — я привез амёбу из Перу, вместе с грузом перуанского порошка. Десять галлонов отборного дерьма, способного поцеловать вас не хуже дементора. Я смотрел на пьяные лица на празднике в честь очередной годовщины победы и хотел, чтобы все они знали, каково это — быть живым, как мой брат.

— Вы добавили амёбу в пунш на празднике? — тихо спросил Поттер.

— В пунш, в сливочное пиво, во всё, что не пили дети…

Кенни затянулся сигаретой и надсадно закашлялся, прижимая руку к груди.

— Я хотел, чтобы все они знали, каково это — жить в мире Бена. Чёртова неприятность, случившаяся по досадному недоразумению!

— Это всё равно не вернуло бы вам брата, — сказал Поттер.

— Нет, не вернуло, — ответил Кенни, сжимая зубы, чтобы удержать внутри собственную боль, — просто я отплатил миру магии за всё, что он со мной сделал. А ещё я продал «Кровавую смерть», и теперь мне больше не нужно пособие для Бена.

Снейп услышал, как заплакала Гермиона.

Он подошёл к ней ближе и бережно обнял со спины, чувствуя, как она отчаянно прижимается к нему всем телом.

— В жизни мало справедливости, — сказал он тихо, почти невесомо целуя её в висок, — но что поделать, такова жизнь.

1) прообразом амёбы стали реально существующий паразит Negleria fowleri, пожирающий человеческий мозг изнутри, и свиной цепень

Вернуться к тексту