Огненноликая (гет)

А запах сводит с ума…

Чем пахнет твое желанье?

Горячим осколком сна,

И сладким, как мед, дыханьем

Бесстыдством и чистотой,

Звучащим в сердцах ноктюрном.

Отчаянно — наготой.

Слегка — дорогим парфюмом.

Соблазном бесовских грез,

Искусом души умелым.

Букетами дивных роз,

Пьянящим мускатом тела.

И в миксе есть запах мой.

С неистовством многогранным

Я пахну сейчас — тобой —

Волнующим и желанным.

Злата Литвинова

Охотник, метко целю в дичь,

Стрелок крылатый я.

Откуда ты, куда бежишь, —

Ты все равно — моя.

Михаил Кузмин «Амур и Невинность»

Айрин

Я была уже полностью одета к церемонии и, стоя перед зеркалом, дрожащими пальцами тщетно пыталась застегнуть на шее прекрасное старинное колье с изумрудами. Это колье подарил мне владыка Вольтерры Аро по случаю нашего с Салом предстоящего венчания.

Его визит сразу после рождения Орландо стал для меня полной неожиданностью. Главный правитель Вольтерры пришел, чтобы, как он сам выразился, познакомиться с самым юным членом клана. Увидев Аро, мой мальчик притих у меня на руках и внимательно уставился на гостя. Тот, в свою очередь, с жадным любопытством разглядывал Орландо.

— Приветствую вас, дорогие мои, — наконец, произнес вампир, оторвавшись от лицезрения моего сына и окидывая нас с Салом горящим лихорадочным блеском взглядом. — Вы так славно смотритесь вместе. Чудная картина бы вышла из-под кисти Леонардо или Рафаэля.

— Дядя, легки на помине. Познакомьтесь, это Орландо, — сказал Сал, а затем обращаясь к Орландо, добавил: — Познакомься малыш, это дедушка Аро, о котором я тебе только что говорил.

Орландо улыбнулся и произнес милым голоском «Аро».

Глаза старейшины заблестели еще ярче, он подошел ближе, на расстояние вытянутой руки, и, заглянув в лицо Орландо, стал буквально пожирать его глазами. В ответ малыш широко заулыбался, протянул свою пухлую ручонку, ухватился за спускающуюся на плечи Аро длинную прядь волос и дернул ее что есть мочи, издав при этом радостный вопль. В ответ Аро довольно захихикал.

— Кажется, вы ему понравились, дядя, — улыбнувшись, сказал Сал.

— Мне тоже почему-то так кажется, — не переставая хихикать, проговорил Аро.

Между тем, не встретив никакого отпора, Орландо продолжал дергать повелителя всех вампиров за волосы, весело щебеча на своем кавайском языке.

— Айрин, — отсмеявшись, обратился ко мне Аро, не сводя глаз с мальчика, — ты позволишь мне прикоснуться к нему.

— Попробуйте, — ответила я, не в силах сдержать улыбку.

Аро положил свою руку на головку Орландо, словно благословляя его, но его лицо при этом приобрело сосредоточенное выражение. Через несколько секунд на нем проступило легкое разочарование. Он потрепал Орландо по головке, а затем посмотрел на нас.

— Весь в мать, — проговорил Аро.

— Он действительно необычайно одарен, — с гордостью сказал Сал, словно говорил о собственном любимом сыне.

При этом его обращенный на Орландо взгляд был пропитан какой-то особой нежностью. Мне стало тепло на душе, я вдруг ясно почувствовала, что у моего мальчика в лице Сала есть защитник и опекун, который не даст его в обиду.

Аро с искренним восхищением смотрел на мое дитя. Затем он обратил свой взор на меня и произнес:

— Позволь мне преподнести тебе небольшую безделушку в подарок ко дню вашего бракосочетания.

В устах Аро слово «бракосочетание» прозвучало весьма торжественно и даже помпезно и напомнило мне о том, что очень скоро меня ожидает не столь желанное, но неизбежное и спасительное замужество. Затем вампир вынул из кармана обтянутый красным бархатом футляр, открыл его и протянул мне. От увиденной изысканной красоты я пришла в тихий восторг. Любуясь переливами драгоценных камней и филигранной работой старинных ювелиров, я на какой-то миг потеряла дар речи. Сал, похоже, тоже был застигнут врасплох, не ожидая такого широкого жеста со стороны Аро.

— Спасибо дядя, — услышала я чуть взволнованный голос Сала, — это очень щедрый подарок. Нам очень дорого Ваше внимание.

— Конечно, их краса бледнеет пред красотой твоих изумительных глаз, дорогая Айрин, но они будут хорошо оттенять твою красоту, — обращаясь ко мне, сказал владыка, указав взглядом на искрящиеся на красном бархате изумруды.

Наконец, обретя дар речи, я со словами благодарности приняла подарок.

— Надеюсь увидеть его на тебе во время церемонии, — сказал Аро, просияв во все тридцать два зуба, если у вампиров их не больше.

Я произнесла в ответ какую-то любезную чушь, как вдруг Аро резко перестал улыбаться и закрыл глаза. Проходили секунды, но он все не открывал глаз и, казалось, погрузился в дрему.

— Орландо, — пожурила я сына, поняв наконец, что это его рук дело, и боясь, как бы нам это не вышло боком, но Сал меня остановил.

— Пусть, ему это может даже понравиться.

Мы переглянулись и, словно заговорщики, понимающе улыбнулись друг другу.

Прошло несколько минут, владыка спал стоя, как слон, тихо посапывая. Мы с интересом и изумлением наблюдали за тем, как древний вампир впервые за три тысячелетия своей бессмертной жизни спал сном праведника. Его лицо было расслабленным, а на губах играла счастливая улыбка. Но неожиданно что-то резко изменилось, лицо владыки вмиг сделалось напряженным, мрачным, а затем исказилось, словно от сильной боли.

— Ди-ди-иим, — из уст спящего правителя вырвался тихий, полный тоски и муки стон.

— Орландо, разбуди дедушку, — тихо скомандовал Сал, заметив произошедшие с Аро странные перемены.

Через несколько секунд лицо Аро вновь приобрело обычное выражение, а спустя еще пару мгновений он открыл глаза и стал испуганно озираться вокруг.

— Неужели я спал? — проговорил он с крайним изумлением и тревогой на лице.

— Это дар Орландо — навевать сны. Не сердитесь, дядя, думаю, он хотел сделать вам приятное, — произнес Сал, извиняясь за проделку моего сына.

— Ну и проказник ты, Орландо! — нервно хихикнул владыка.

Он инстинктивно провел рукой по лицу, словно желая окончательно сбросить с себя какое-то неприятное наваждение. При этом его рука предательски дрожала, а зрачки глаз еле заметно метались из стороны в сторону, выдавая затаённый страх.

— Ну что ж, я должен оставить вас, дети мои, — проговорил он, чуть затравленно улыбаясь, и молниеносно удалился, оставив нас в полной растерянности.

Я так и не поняла, что именно случилось, почему Аро был так напуган и расстроен сном, навеянным ему Орландо. На мои расспросы Сал лишь вскользь обронил, что, по-видимому, Аро привиделась во сне его погибшая сестра Дидим, которую он оплакивал уже не одно столетие. И меня уже который день не покидала тревога, что это может не лучшим образом отразиться на моем малыше.

Погруженная в эти тревожные мысли я продолжала бороться с застежкой колье, никак же желавшей выполнять свою функцию, и вдруг почувствовала, как чьи-то руки почти невесомо легли на мои оголенные плечи, огнем обжигая кожу, а шею обдало горячим дыханием, отчего кожа покрылась мурашками. От неожиданности я вздрогнула и ощутила легкий трепет, прокатившийся по всему телу горячей волной. Это был Сал. Я и не заметила, как он вошел в комнату, уже полностью облаченный в белоснежную сорочку и торжественный грифельно-черный костюм, на лацкане которого не хватало лишь бутоньерки жениха. Он был умопомрачительно красив, просто идеален, и его запах, смешанный с дорогим мужским парфюмом, кружил голову. Почувствовав его теплые руки на своих плечах, я сразу ощутила себя защищенной. Но его руки странным образом не только принесли успокоение, но и вызвали волнение.

За последние дни мы с ним сблизились, наверное, больше, чем за все предыдущее время. Возможно, не последнюю роль в этом сыграло рождение Орландо. А может, это произошло еще и потому, что нам двоим в скором времени предстояло связать нити наших судеб, пусть даже этот брак и был формальным. Видимо, все это и наложило отпечаток на наши с ним отношения, они стали более душевными, более интимными что-ли, конечно, не в физическом смысле, но с моей стороны в них стало присутствовать и что-то чувственное, волнующее, и это вызывало во мне замешательство и растерянность, а порой даже стыд и чувство вины.

— Ты без стука, — с легким укором проговорила я.

— Я стучал, но так и не получил ответа, — в тон мне ответил он.

Мы с Салом нарушали все свадебные традиции, ведь считается, что жених не должен видеть невесту в свадебном платье до свадьбы. Но наша свадьба была не совсем обычной: мы с ним никогда не мечтали жить вместе долго и счастливо, да и платье я выбирала вместе с ним и с его одобрения, так что особо с приметами мы не заморачивались.

Поймав в отражении мой взгляд, он ободряюще улыбнулся, а затем перехватил у меня из рук колье и легко его застегнул. Легкое прикосновение его рук к моей шее произвело странный эффект — меня мгновенно охватило одновременно чувство тепла, нежности и какой-то эйфории от тактильного контакта. Но в то же время вновь накрыло чувство вины и стыда. Уже в который раз я с ужасом понимала, но все еще не хотела верить в то, что вопреки всему испытываю физическое влечение к этому мужчине. К другому мужчине. Не Эдварду. Мое тело меня предавало. Пытаясь отогнать и заглушить эти ощущения, я скользнула взглядом по россыпи камней, холодивших обнаженную кожу, и дотронулась до них чуть дрожащими пальцами. Нет, это определенно гормоны шалят, не иначе гормональная перестройка после родов, но какая-то неправильная, ведь все должно было быть наоборот.

Я все еще не могла поверить, что сегодня выхожу замуж. Не за Эдварда, которого безумно любила и с которым уже была готова навеки связать свою жизнь, а за другого мужчину, совершенно не похожего на моего любимого, но от этого не менее прекрасного. Да, только теперь я до конца смогла разглядеть его и вынуждена была наконец признать: Сал был благородным, сильным, мужественным, уверенным в себе, харизматичным, до безумия красивым и до неприличия сексуальным мужчиной. В общем роскошным. Ну просто голубая мечта любой девушки. И если бы мое сердце не было навеки отдано Каллену, то оно бы уже сладко замирало от предвкушения того, что совсем скоро должно было произойти. Только вот, кажется, моя броня под названием «любовь к Эдварду» начинала едва уловимо терять прочность и постепенно сдаваться под натиском обаяния Сала, излучаемого им помимо его воли и желания.

— Несмотря на необычный цвет платья, ты сегодня просто ослепительна и сногсшибательна. Напоминаешь грациозного черного лебедя.

Сал сделал мне комплимент, и его голос показался мне необычайно глубоким и ласкающим. Да, именно, ласкающим. Да, именно, показался. Нет, это все лишь мои фантазии. Почему это происходит именно сейчас? Я не могла припомнить, чтобы до рождения Орландо меня так волновало присутствие дампира, чтобы я начинала млеть от его голоса и запаха.

Я повернулась к нему лицом и улыбнулась, стараясь не показать волнения, которое неожиданно для меня самой рождал во мне его голос.

— Спасибо, что помог выбрать его и не стал возражать против выбора цвета.

— Ну, тебя лишили выбора — с кем, где и когда связать свою судьбу. По мне, так было бы уже слишком лишать тебя и права выбирать, в чем идти под венец, — он игриво улыбнулся одним уголком губ, снова лишая меня спокойствия.

— И я благодарна тебе за то, что ты не только предоставил мне этот выбор, но и убедил меня воспользовалась им, несмотря на мое нежелание. Теперь я рада, что ты настоял на этом, — добавила я, чувствуя, что невольно краснею.

Мы ломали еще одну свадебную традицию: вместо традиционного белого подвенечного платья на мне было черное платье, формально тоже свадебное, но, по моей задумке, символизировавшее траур по моей любви к Эдварду. Впрочем, о его символическом значении Салу я говорить не стала, хотя подозреваю, что он об этом и сам догадался.

Сал самолично повез меня покупать платье, а заодно и другие аксессуары. Он вообще многое делал самолично, хоть и приставил к нам с Орландо помощницу — Сильвию, девушку-человека, которая смотрела за ребенком в наше отсутствие, и сегодня тоже оставалась с ним пока он спал, а чуть позже должна была принести Орландо на церемонию.

За платьем невесты мы отправились ни много ни мало в столицу Тосканы — «цветущую» Флоренцию. Это была моя первая вылазка из дворца, да и из самой Вольтерры, если не считать того неудавшегося побега с Эдвардом. Ах, если бы он только удался… хотя что бы нас ждало потом… безрадостная перспектива все время скитаться и прятаться, пока нас рано или поздно не нашел бы ищейка Вольтури. Со дня, когда я в последний раз видела любимого, прошло каких-то полмесяца, а какая разительная перемена произошла в моей жизни. Теперь я в статусе невесты ехала вместе со своим официальным женихом за свадебным платьем, как будто его приобретение могло что-то изменить в невеселом раскладе моей жизни и сделать этот формальный брак настоящим.

Сидя за рулем своего шикарного Lamborghini Gallardo, Сал одной рукой держал руль, легко и уверенно управляя спорткаром, а другой опирался о раму открытого окна. Ветер задорно играл в его волосах, а итальянское солнце, ослепительно ярко светившее высоко в небе, пробиваясь в салон, золотило кожу его рук. В солнцезащитных очках, в джинсах и светлой рубашке навыпуск, Сал выглядел стильно, в меру брутально, под стать своему автомобилю, и был необычайно красив и… сексуален. Именно тогда я в первый раз ощутила внутри какое-то неясное томление, волнение в крови. Я подумала, что от его истинно мужской красоты у любой девушки в этот миг закружилась бы голова. При этом он казался расслабленным, даже веселым и как никогда напоминал обычного человека, только божественно красивого. Хотя как может быть обыкновенным обладатель таких пронзительно синих магнетических глаз. Представляю, сколько девичьих сердец разбил он одним лишь этим сапфировым взглядом.

Вне стен Вольтерры Сал казался другим: более свободным, даже раскрепощенным, более жизнерадостным. Я еще раньше, после рождения Орландо и особенно после того памятного сна, заметила в нем определенную перемену. Он стал более мягким, словно оттаял, потеплел, и в его глазах больше не было холода и того пронзительного одиночества, которое я заметила при нашем первом знакомстве. Он очень привязался к Орландо, возился с ним при любом удобном случае. Между нами тоже произошло молчаливое сближение, наша взаимная симпатия росла день ото дня. Иногда мне казалось, что мы — одна семья, а Орландо — сын Сала, с такой нежностью и даже любовью смотрел он на моего сына. Орландо отвечал ему взаимностью. Порой мне было так обидно за Эдварда, у которого отняли семью, вот так просто и жестоко взяли и лишили счастья отцовства. Конечно, сердцем я все еще винила в этом Сала, но умом понимала, что не он главный злодей в этой истории. Сал был хоть и самым опасным и эффективным, но все же лишь орудием в руках гораздо более кровожадных и властолюбивых вампиров, диктующих свою волю. Он лишь выполнял эту волю, хоть и делал это добровольно, из верности клану и семье, и при его воспитании и преданности у него просто не было другого выбора. При этом он как мог пытался защитить меня и моего ребенка, и я была ему несказанно благодарна за это.

Сал пообещал мне, что после церемонии венчания мы уедем из дворца. У него была небольшая вилла возле Чечины на побережье Тирренского моря, в 40 минутах езды от Вольтерры, и мы должны были втроем поселиться именно там. Сал заверил, что пока Орландо не достигнет определенного возраста, Аро не будет этому препятствовать. Однако время от времени мы должны будем наносить визиты во дворец как по определенным официальным поводам, так и тогда, когда клану потребуются услуги Сала. Я мечтала, чтобы церемония нашего бракосочетания уже осталась позади и мы поскорее покинули дворец и Вольтерру. Было так невыносимо знать, что Эдвард находится так близко, совсем рядом, только руку протяни, но при этом до него сейчас так же далеко, как до самых далеких звезд самой далекой галактики.

Дорога до Флоренции заняла у нас около часа. Сначала мы ехали молча, иногда перекидываясь парой фраз, но потом постепенно разговорились и говорили на самые разные темы. Кажется, мы никогда так долго не говорили, как за время этой поездки.

Мимо проплывали, сменяя друг друга, чарующие в своей красоте и словно сошедшие с картин тосканские пейзажи: раскинувшиеся на склонах зеленых холмов милые деревеньки, красивые виллы, окруженные кипарисовыми аллеями и оливковыми рощами, виноградники, поля подсолнухов. И над всем этим великолепием — лазурно-голубое небо и слепящее солнце. Я с наслаждением любовалась видами из окна. Вся эта живая и естественная красота радовала глаз и невольно вытесняла из головы грустные мысли. Время от времени я ловила на себе взгляды Сала: отрываясь от дороги, он поворачивал голову в мою сторону и улыбался, а затем вновь сосредотачивался на ведении машины. В очередной раз он глянул на меня, и уголки его изящных губ изогнулись в легкой улыбке.

— Я рад, что ты больше не грустишь. Мне было грустно видеть твою печаль.

— Неужели? — горько усмехнулась я ему в ответ.

Он ничего не сказал, лишь тихо вздохнул и снова уставился на дорогу, а затем потянулся к бардачку, достал оттуда пачку сигарет и ловко вынул одну из них. Забросив пачку обратно, он прикурил, глубоко затянулся, выдохнул в окно, выставив руку с сигаретой наружу, и только после этого снова заговорил:

— Не думай, что мне доставляет удовольствие разрушать чужое счастье, — он не смотрел на меня, вперив взгляд в разворачивающуюся впереди ленту дороги. — Поначалу я воспринимал все это как вызов, ведь раньше я никогда не встречал равного себе по силе противника. Почти равного… Но поверь, даже тогда в этом не было ничего личного. Если бы я мог, я бы не стал…

— Я знаю, — перебила я его.

Я действительно теперь это знала. Он не мог иначе.

— Узнав тебя поближе, я уже не мог испытывать к тебе вражды, наоборот, помимо воли почувствовал симпатию, — помолчав немного, после очередной затяжки продолжил он. — К тому же мы с тобой, как никак, родственники, и это, смею заметить, непреложный факт, — он бросил короткий взгляд на меня и легко улыбнулся. — Так кому же как не родственникам заботиться друг о друге. Воспринимай мою заботу о тебе именно так.

— Не знала, что ты куришь, — заметила я, наблюдая как он делает очередную затяжку.

Специфический запах табака рождал воспоминания о моей прошлой человеческой жизни.

— Человеческая привычка. Пристрастился, когда долго жил среди людей.

— Значит и дампиры склонны к этой пагубной привычке, — я покачала головой, демонстрируя свое неодобрение.

— Осуждаешь?

— Да нет, просто забочусь, мы ведь как никак родственники, — повторила я его слова и улыбнулась.

Он хитро прищурился и снова сделал затяжку.

— Видишь ли, дампирам сигареты повредить не могут. Одно из наших преимуществ перед людьми. А вот ощущения от никотина еще более острые. Впрочем, как и от алкоголя и других человеческих пристрастий. В этом наше преимущество перед вампирами, им это уже недоступно.

— Тебе нравятся человеческие пристрастия, — скорее в качестве констатации сказала я.

— Мне нравится быть человеком. Ну, или представлять себя таковым. А пристрастия, почему нет? Без фанатизма, конечно, во всем должна быть умеренность, но да, я люблю хороший табак и алкоголь. И это вполне естественно, — он затушил окурок в пепельнице и с неким вызовом посмотрел на меня.

— Ну да, ты ведь наполовину человек.

— Ну, строго говоря, нет, с научной точки зрения, ни я, ни ты не являемся людьми, просто, помимо прочего, обладаем определенным набором человеческих генов. Но да, в каком-то смысле мы наполовину люди, поскольку в нас много человеческого, которое является основой для всех нас, даже для вампиров, признаем мы это или нет. В конечном счете, все зависит от того, кем мы себя ощущаем и что мы в себе взращиваем. И я говорю не о физической или физиологической стороне дела, а скорее о мироощущении, мировоззрении. Взять хотя бы Калленов. Ими движет стремление к торжеству силы воли, к победе духа над инстинктами, человеческого над животным. Я где-то даже понимаю их стремление подавить в себе вампирскую природу. Ведь, если верить Священному Писанию, даже ангелы завидовали людям, завидовали любви и вниманию Бога к падшему человечеству, предоставленной людям свободе воли. А некоторые — и тебе, как никому другому, должно быть это известно — ради любви земных женщин презрели благодать Неба, свой долг и высокий ангельский чин и предпочли принять облик людей, став падшими ангелами. Где-то я прочел очень верное замечание: «Человек в своем духовном развитии может достичь величин выше уровня ангелов и может опуститься ниже уровня животных». Именно этот широкий диапазон возможностей и привлекателен в людях. Да, мне нравится ощущать себя человеком.

Ух ты! Я и не ожидала услышать от него таких пространных и серьезных рассуждений.

— А как же вампирская природа? Она тебя не привлекает? — заинтересованно спросила я.

— Конечно, мне нравятся мои сверхспособности, неуязвимость, сила, обусловленные моей вампирской природой. Утверждать обратное с моей стороны было бы по меньшей мере лукавством и даже кокетством. Но вампиры столь совершенны, что почти ущербны в своем совершенстве. Их главная сила состоит в том, что они неподвластны времени, но она же является и их слабостью, ведь они застыли в нем, как мухи в янтаре, они не чувствуют его, не ощущают бурного течения жизни, биения ее пульса, в них нет драйва, нет самой жизни. Люди же привлекательны именно своим несовершенством, своей бренностью, своей хрупкостью, это делает их существование более ярким, насыщенным, они живут на грани фола, если так можно выразиться. Наверное, мы с тобой — счастливое сочетание этих двух ипостасей, хотя и мы тоже в каком-то смысле застыли во времени. Но нам легче ощущать себя людьми, чем вампирам, не так ли? Нас не мучит жажда крови, заслоняющая все другие инстинкты, нам не нужно прятаться и скрывать свою истинную внешность.

Поразмыслив немного над его словами, я решила, что он во многом прав, и согласно кивнула.

— Тебе, наверное, нравится быть в чем-то сильнее вампиров? — спросила я.

— Некоторые вампиры довольно надменны и высокомерны, считают себя чуть ли не венцом творения, а всех остальных — букашками под своими ногами. Так что иногда приходится преподать им хороший урок, — ответил он и с хитрецой улыбнулся.

— И как с такими взглядами ты остаешься с Вольтури? — с удивлением заметила я.

— Вольтури, и прежде всего Аро с Сульпицией, — моя единственная семья и мой дом, других у меня никогда не было, не считая, конечно, Бьянки. Ты же понимаешь, о чем я — корни и прочее, — он неопределенно махнул рукой.

— Послушай, Сал, ты действительно думаешь, что твоей матерью была та самая ангелица? — этот вопрос уже давно вертелся у меня в голове, и я наконец решилась его задать.

Он ничего не ответил и снова потянулся за сигаретой. Немного повертев сигарету в длинных изящных пальцах, он сунул ее в рот и поднес к ней зажигалку, попытался пару раз ее зажечь, но ветер каждый раз мешал ему, сдувая пламя в сторону. Не задумываясь, я помогла ему, сигарета вспыхнула алыми искорками. Сал чуть опешил, а затем, не вынимая сигарету изо рта, криво улыбнулся и с долей восхищения проговорил:

— О, круто, спасибо.

— Пустяки, рада была помочь, — улыбнулась я в ответ. — Так ты действительно думаешь…

— Я почти уверен в этом, — не дав мне договорить, отрезал он.

— Знаешь, я кое о чем подумала.

— И о чем же? — с интересом спросил он, выдыхая дым в окно.

— Ну, когда родился Орландо, я подумала, что если твоя мать была такой же как я, то и Орландо должен был быть таким же как ты. Но насколько я знаю, у тебя нет крыльев.

— Я тоже об этом думал, — промолвил он, вынимая сигарету изо рта.

— Значит, я права? Что-то тут не сходится. Как же ты это объяснишь?

— Не уверен, но может быть… — он не договорил.

— Что?

— Может она и не была еще ангелицей, когда родила меня… Не знаю, это все только гипотезы, домыслы. Но я уверен, что это была она, и чувствую, что здесь скрыта какая-то тайна.

— Говорят мы с ней очень похожи, словно близнецы.

— Кто говорит? — удивленно спросил он.

— Он.

— Кто?

Я застыла, не желая называть имя того монстра.

— Что с тобой? — он обеспокоенно посмотрел на меня.

Отгоняя мучительные воспоминания, я на мгновение прикрыла глаза и сделала глубокий вдох. В его глазах вспыхнул огонек понимания.

— Кайус?

Я напряженно кивнула в ответ.

Больше он ничего не сказал, и мы этой темы больше не касались.

По дороге во Флоренцию Сал также рассказал мне о том, что предложил Деметрию стать его шафером, а Белле — подружкой невесты, то есть моей подружкой. Когда он упомянул имя Беллы, во мне вскипела злость. Я вспомнила тот ужасный день, когда Эдвард едва не погиб от руки этой вампирши. Перед моим мысленным взором вновь предстала та жуткая картина, когда Белла на пару с Викторией пытались оторвать моему любимому голову.

— Какая к черту подружка невесты, она напала на нас, чуть не разорвала Эдварда на куски! — воскликнула я.

— Тише, тише, не кипятись, principessa, — успокаивающе проговорил Сал. — Я все это знаю. Но послушай, Белла — неплохая девочка, поверь мне, просто у нее была тяжелая жизненная ситуация, и она повела себя немного неадекватно.

— Немного? Ты так считаешь? — зло хмыкнула я.

— Ну с кем не бывает. Сама посуди. Как мне рассказал Деметрий, Белла была человеком, обычной юной школьницей, когда встретила твоего Эдварда, который решил, что влюбился. Она была его «певицей крови», возможно, первой в его вампирской жизни, и он попросту спутал это состояние с любовью. Ты знаешь, что такое «певица» для вампира?

— Карлайл кое-что рассказывал мне об этом.

— Это сводящая с ума жажда, которую не в силах преодолеть даже древние вампиры. Нам с тобой, к сожалению или к счастью, этого не понять, но не всякий вампир способен противостоять этому соблазну. Только вот обычно все банально заканчивается смертью «певицы» или «певца». Но в случае с Эдвардом все оказалось чуть запутаннее и сложнее. Его моральные принципы не позволили ему поддаться соблазну, а романтическая и склонная к драматизму натура раздула это похожее на влечение состояние до «вселенской любви». В свою очередь, пользуясь своей вампирской неотразимостью, он покорил ее сердце настолько, что она была готова стать вампиром только ради того, чтобы быть с ним вечно. Ну, а что было дальше, ты, наверное, знаешь. Когда она стала вампиром, он просто потерял к ней интерес. В итоге она потеряла все: и любовь Эдварда, и свою прежнюю жизнь — родителей, друзей, будущее, и просто озлобилась. А твое появление стало спусковым крючком, последней каплей. Ты бы на ее месте не сорвалась? Не захотела бы отомстить?

Сал с интересом то и дело поглядывал на меня, ожидая моего ответа. Я молчала, не зная, что ему сказать. После того, как он расписал ситуацию Беллы в красках, я даже немного пожалела девочку.

— Даже не хочу представлять, что бы сделала на ее месте, — наконец отозвалась я.

— Вот видишь, — резюмировал он. — Но делить вам больше нечего. Белла уже давно и бесповоротно любит Деметрия. К тому же она постаралась загладить свою вину, как минимум дважды пытаясь помочь Калленам, один раз — лично тебе.

— Это когда же? — изумилась я такому обороту.

— В первый раз на поляне перед домом Калленов. Я тогда почувствовал, как она накрыла всех Калленов своим щитом.

— Щитом? — переспросила я.

До этого я как-то не сильно интересовалась способностями Беллы, но тут захотелось все же понять, о чем именно идет речь.

— Да, у Беллы есть дар — ментальный щит. Он способен защитить не только ее саму, но и других от ментального воздействия. Только вот против меня этот щит бесполезен. Тогда я почувствовал ее попытку вмешаться, но никому не сказал об этом ради Деметрия, поскольку был обязан ему кое-чем. А недавно к ней приходил Эдвард и просил помочь найти тебя. И знаешь, несмотря на грозящую ей в этом случае смертельную опасность, она согласилась.

— Хмм, — только и смогла сказать я.

Меня поразило то, что открыл мне Сал. Оказывается, Белла давно не таила на нас злобу. Ну что ж, если так, то и мне незачем больше питать к ней неприязнь. Да, подругами мы вряд ли станем, хотя, кто знает, но вот топор войны можно и зарыть уже.

— Так ты не станешь возражать против того, чтобы Белла стала подружкой невесты? — уточнил Сал и снова посмотрел на меня с лукавой и такой волнующей улыбкой на губах.

— Так уж и быть, реабилитирована. Пусть будет подружкой невесты, — чуть помедлив, наконец, согласилась я, невольно отмечая про себя, что и при всем желании не смогла бы отказать этим ласкающим меня глазам и этой ослепительной улыбке.

Меня тогда накрыла первая волна паники и стыда. Мне стало казаться, что я изменяю Эдварду, ощущая внутри себя неясное волнение всякий раз, как Сал вот так смотрит на меня своим васильковым взглядом.

Я отвернулась к окну и притихла. Сал какое-то время молчал, не мешая мне копаться в своих мыслях, которые бродили по кругу. Добравшись в своих размышлениях в очередной раз до предстоящей церемонии венчания, я неожиданно для себя вдруг осознала то, что до этого мне почему-то в голову не приходило. Будучи воспитанной в католической вере, я знала, что католическое венчание делает развод и повторный брак невозможными. Тем самым я навечно отказывалась от Эдварда и навечно становилась женою Сала.

— Я не могу, — ужасаясь при одной этой мысли, выпалила я.

— О чем ты? — удивленно спросил Сал и повернул голову в мою сторону.

— Я не могу венчаться в церкви. Это же навечно. Я католичка, Сал.

— А кто тебе сказал, что ты будешь венчаться в церкви, да еще и по католическому обряду? — сказал он, и уголки его выразительных губ изогнулись в легкой усмешке.

От этих слов я слегка растерялась.

— А что же тогда будет?

— Будет языческий обряд.

— О, это меняет дело. Это ведь для католиков не считается, — с облегчением выдохнула я.

— Главное, что для Вольтури считается. А вот про то, что ты католичка, лучше никому больше не говори, ладно? — хитро улыбнулся он.

Вечно «цветущая» старушка Флоренция встретила нас многолюдьем и многоголосьем, залитыми солнцем улицами и площадями. Мы выбрали один из самых популярных свадебных бутиков города — Sogni di Sposa, что с итальянского, как объяснил мне Сал, переводится как «Мечты невесты». Какая горькая ирония. Все мои мечты были вдребезги разбиты, от них ничего не осталось. Нужно было строить свою жизнь заново… уже без Эдварда. И мне оставалось только надеяться рядом с этим мужчиной постепенно смириться с ситуацией, найти покой, научиться жить дальше, возможно, даже полюбить, пусть и не так безумно. Я думала так и сама себе не верила, потому что каждое мгновение сердце ныло и разрывалось от тоски по Эдварду.

В бутике нас встретила приятная сотрудница, которая, узнав, что мы приехали за подвенечным платьем, а также за мужским костюмом, стала предлагать мне умопомрачительно красивые наряды традиционного белого цвета, а Салу шикарные двойки и тройки. Тот почти сразу же определился со своим выбором, а затем выступил в роли переводчика, объяснив сотруднице бутика мои основные пожелания. Узнав, что я остановила свой выбор на черном цвете, девушка сначала сильно удивилась, но потом все же взяла себя в руки и, мило улыбнувшись, представила мне на выбор сразу три потрясающе красивых черных платья.

Первое платье было с глубоким декольте, и хотя оно мне очень понравилось, я мысленно отмела его сразу после того, как заметила реакцию Сала: он нервно сглотнул и непроизвольно облизнул губы, увидев меня в этом не оставляющем места фантазии откровенном наряде. Пока я разглядывала себя в зеркале, мне казалось, что он украдкой любовался не столько платьем, сколько тем, что оно оставляло открытым. Вернувшись в примерочную, я стала лихорадочно стягивать с себя платье, но молния на спине как назло заела. Я выглянула наружу в надежде на помощь сотрудницы салона, но ее в зале не оказалось. И тут послышался голос Сала.

— Нужна помощь?

— Не могу молнию расстегнуть, — отозвалась я смущенно.

— Давай помогу, — предложил он.

Он вошел в примерочную и протянул руку к моей спине. Молния медленно поползла вниз, поддаваясь его усилиям, и платье резко спустилось, еще больше обнажив спину. По ней тут же колючей волной пробежали мурашки. Я уловила, как дыхание Сала стало вдруг прерывистым, он снова судорожно сглотнул, и его горячие пальцы коснулись моей кожи. В этот момент я испытала смесь стыда и преступного наслаждения. Я резко отпрянула, сбивчиво благодаря его за помощь. Он развернулся и быстро покинул примерочную. А я так и осталась стоять, пытаясь унять сбившееся дыхание.

Наконец, я немного успокоилась и примерила оставшиеся два платья, одно из которых, как мне показалось, было именно тем, что нужно — элегантным и не слишком вычурным. Но Сал настоял на самом первом платье, сказав, что ему нравится именно тот первый, немного готический образ.

— Ты в нем похожа на юную и прелестную рыжую стрегу, то есть ведьму по-итальянски, — пояснил он и с томной улыбкой добавил: — Знаешь, во времена, когда я родился, тебя легко могли бы обвинить в сатанизме и родстве с нечистыми силами и сжечь на костре.

В его глазах искрились озорные огоньки, он явно меня троллил.

— Ну спасибо. Вот только я не совсем уверена, что у них бы это получилось? — парировала я, наигранно дуясь.

— А в Древнем Египте тебя бы без лишних слов принесли в жертву богу Солнца Амону-Ра, — продолжал Сал забавляться на мой счет.

— Рада, что мы не в Древнем Египте, хотя, думаю, я бы и там не пропала, — фыркнула я.

— Зато в Древнем Риме рыжие волосы считались признаком благородного происхождения, и поэтому жриц выбирали обязательно с рыжим оттенком и с зелеными глазами, прямо как у тебя, — серьезным тоном проговорил он, но в глазах мелькнули веселые смешинки. — Кстати, а ты знала, что древние греки считали, что рыжие после смерти превращаются в вампиров?

— Не может быть! Ну и фантазеры! — округлив глаза и разыгрывая изумление, воскликнула я.

— И не говори! — с притворным сокрушением покачал головой Сал.

И тут мы оба не выдержали и рассмеялись в голос, отчего продавщица как-то недовольно на нас покосилась.

Наша шутливая перепалка разрядила возникшее между нами напряжение, и я уже не была уверена, что мне все это не показалось. Не может быть, чтобы Сал испытывал похожие чувства. На обратном пути мы снова много болтали, и я усиленно делала вид, что между нами ничего не произошло. Боже, возможно, ничего и не произошло, и все это была лишь безумная фантазия моего перевозбужденного от гормонов мозга.

И вот сегодня я вновь испытывала эту сладкую истому от того, что Сал смотрел на меня своим чуть прищуренным и явно восхищенным взглядом. Я молча взяла с туалетного столика бутоньерку и, чувствуя от волнения легкое покалывание на кончиках пальцев, прикрепила ее к лацкану его пиджака, его горячее дыхание вновь на мгновение обожгло меня. Сал чуть отстранился, взял со столика букет невесты и молча подал его мне, а затем спросил:

— Ну что, готова, principessa?

— Нет, — взволнованно выдохнула я.

— Тогда пошли, — он галантно подал мне руку и повел навстречу неведомой, но неумолимой судьбе.

Сал в свадебном костюме

https://ibb.co/k2c7rLC

Айрин в подвенечном платье

https://ibb.co/HNW9W3X