Огненноликая (гет)

Ни один человек не может стать более чужим, чем тот, кого ты в прошлом любил.

Эрих Мария Ремарк

Белла

Я была в бешенстве, когда после всего, что случилось, он притащился сюда весь из себя такой правильный и чистенький. Ходячий укор на мою голову. Ему, видите ли, вдруг вновь приспичило спасти человека. Когда он стал защищать ту девчонку, мне так и хотелось наброситься на него, раскрошить его на мелкие кусочки, стереть с его трагической физиономии этот сочувственно-виноватый взгляд. Что он о себе возомнил, спаситель хренов? Никого ты не спас — ни тогда, ни теперь… Боже, и я его когда-то любила, была просто ослеплена им. Это было какое-то наваждение… А потом, отняв у меня добычу, он заявился ко мне снова, просил прощения, пытался со мной о чем-то поговорить, еще и Элис зачем-то притащил, как будто кто-то или что-то теперь может это изменить. Ничего не изменить. Мою погубленную жизнь, ее не вернуть. Черт. Как же больно… Мне не было и вполовину так больно, когда я живьем сгорала в том адском огне перерождения. А после, когда я страдала от того, что никогда больше не смогу быть с родителями, что я так жестоко обидела Чарли, и у меня не было больше шанса загладить свою вину перед ним и сказать как сильно я его люблю, когда пришлось оставить Форкс и жить дальше, зная, что мои родные меня оплакивают и даже не могут похоронить. О, как истый джентльмен, он был тогда неизменно внимателен, заботлив и терпелив со мной, был рядом, когда я в нем нуждалась, утешал и поддерживал меня. А потом в моей новой сущности наставлял меня, учил, объяснял и помогал мне. После перерождения я думала, что все мои неудачи и неприятности остались в прошлом, что в награду за все, что я перенесла, теперь мы с ним навеки вместе, и перед нами вечность, полная любви. Я упивалась своим новым телом, своим бессмертием и обновленной красотой, и сначала даже не заметила, что между нами что-то неуловимо изменилось. Но когда я спохватилась, то поняла, что он больше не смотрел на меня так, как смотрел тогда, когда я была человеком, как будто кроме нас двоих больше никого на свете не было. Теперь же он был неизменно добр и вежлив со мной, но за этим чувствовались отстраненность и холодность. А на мои попытки сблизиться он отвечал виноватыми взглядами и нелепыми извинениями. Никогда не забуду тот день, когда я заставила его сказать, наконец, правду, жестокую правду, которой я страшилась и смутно предчувствовала. Все было наваждением. Он разлюбил меня, нет, он никогда и не любил меня. Тупо жаждал и одновременно жалел как слабого человечка. Извращенец, б.ть. Сказать по правде, став вампиром, я тоже изменилась, у меня раскрылись глаза, и Эдвард (вот я и произнесла его имя, заставляющее меня со всей злостью сжимать кулаки), Эдвард больше не ослеплял меня, я видела ясно все его достоинства, но и все недостатки тоже: его инфантилизм, упрямство, собственнические замашки. Но я все еще верила в нас, а он — уже нет. И тогда я ушла, мне пришлось уйти в одиночество и пустоту бесцельного существования. И вот теперь я монстр, убийца. Я, Белла Свон, тихая девочка из сонного городка, дочь шефа полиции, стала монстром, убивающим людей. Кто бы мог подумать. Во мне клокочет злость и ненависть. И я хочу отомстить, хочу уничтожить этот идеальный мирок, который пережевал меня и выплюнул, как нечто уже ненужное, испорченное, потерявшее ценность. И, возможно, мне это удастся, пусть и не своими руками.

Сегодня жажда меня не сильно мучила, я была сыта, но моя злость не утихала, и я направилась прочь из города, как часто делала по утрам, чтобы не прятаться в квартире. Сама не зная почему, я направилась туда. Осознала я это только тогда, когда уже пересекла знакомое шоссе и неслась через лес к их дому. Чего я хотела, я и сама не знала. Вот промелькнули последние деревья, и за ними показалась небольшая поляна, посередине которой стоял красивый трехэтажный особняк, спрятанный от посторонних глаз в густых зарослях леса. Дом, так и не ставший мне домом. Еще не добежав до крыльца, я почувствовала, что в доме кто-то есть. Дверь была открыта. Зайдя в дом, я увидела стоящую на лестнице красивую девушку с рыжими волосами и зелеными глазами и сразу же узнала ее. Моя ускользнувшая добыча. О, значит, Эдвард завел себе новую зверушку. Я даже не думала о ней, когда шла сюда. Но теперь, кажется, я знаю, зачем пришла и что нужно делать. Ты отнял у меня мою счастливую бессмертную жизнь, а я отниму у тебя твою новую игрушку. Все по-честному, Эдвард.

Но девушка, похоже, не проявляла никакого страха или беспокойства. И она совершенно точно не была вампиром, хотя я оставила на ней свою метку, как не была она и человеком. Кто же она? Если бы она была новорожденным вампиром, я бы не отступила, я бы вступила с ней в схватку, и пусть все решилось бы в этой схватке не на жизнь, а на смерть. Если бы она была человеком, я бы прикончила ее на месте. Но она смотрела на меня своими завораживающими глазами, будто гипнотизируя. Я не могла пошевелиться.

— Белла, — наконец, произнесла она спокойным голосом, словно просто констатировала факт.

Я поняла, что она все обо мне знает, а я о ней ничего.

— Кто ты? — вырвалось у меня.

— Та, в кого ты меня превратила, — холодно ответила незнакомка.

А затем в дом влетел Эдвард и, подбежав к девушке, заслонил ее собой, защищая от меня, словно ей нужна была защита.

— Айрин, ты в порядке? — в его глазах было столько страха за нее и столько решимости защитить ее ото всех, что у меня не осталось сомнений: он ее любит.