Обратная сторона луны (джен)

Кто-то сказал Малькольму Бэддоку, что он сегодня практически герой дня, но кем-кем, а героем он себя ощущал в последнюю очередь. Он потерял во время штурма всего двоих — что на фоне остальных потерь, учитывая сложность его задачи, было если не чудом, то крупным везением. Один из парней остался лежать на занятой ими террасе, а ещё одного они потеряли в забеге среди оживших и озверевших корней. Уже позже, сверяясь с новыми картами, Малькольм понял, что их путь тогда лежал слишком близко к жилой части пещер и раненым, которых отыскал Долиш — возможно, поэтому корни бросались на них яростней, чем на всех остальных, за исключением Поттера. Но для Бэддока не существовало этого крысиного канцелярского «всего» — он потерял двоих прекрасных людей, которых знал не один год: Малькольм гонял их до потери сознания на боевых тренировках и сбивал бладжерами с метлы, ходил с ними в паб и дарил на свадьбы и дни рожденья бессмысленную ерунду, пил за здоровье их первенцев и устраивал им такие разносы, что дрожало стекло в иллюзорном окне его тесного кабинета... Но всё, всё, что осталось теперь, кроме горькой досады — лишь имена в рапортах, общие колдофото и вещи, которые они не успели забрать из шкафчиков в раздевалке. И даже если им посмертно вручат ордена, то легче от этого не станет уже никому.

Хотя его отряд и потрепали, но, как потом кто-нибудь из штабистов непременно напишет в рапорте, его люди показали великолепную подготовку и проявили невероятную стойкость. Казалось, что ими заткнули большую часть дыр в поредевшем личном составе Аврората, и неудивительно, что, когда начали формировать поисковые группы, Бэддок вместе с теми, кто был посвежей, вызвались в первых рядах.

В его группу вошли всего трое — учитывая, что людей не хватало, они решили, что эффективнее будет действовать двумя парами, к тому же, участок им предстояло осмотреть почти знакомый. И они отправлялись из комнаты с героически захваченной ими террасой по коридору вниз, по направлению к Водному чертогу, осматривая коридоры, в которых предположительно располагались хозяйственные помещения.

В качестве сопровождающего с ними отправился тощий и темнокожий, да что уж там, практически иссиня-черный сотрудник Отдела тайн, с достоинством отрекомендовавшийся:

— Фицвильям Эну Дабуламанзи, — и глядя на слегка ошарашенные лица бойцов ДМП, вдруг обнаживший белоснежные зубы в широкой улыбке: — Не ломайте язык, зовите просто по имени... по второму. Тем более, я пойду замыкающим.⁽¹⁾

При более близком знакомстве он оказался человеком неожиданно весёлым и остроумным: он мастерски разряжал обстановку своими шутками, отвечал на вопросы спутников, осторожно подчёркивая, что, пока идут поиски, Бэддок может полностью им располагать, и ненавязчиво останавливал тех, кто проявлял опасную, на его взгляд, любознательность.

Поначалу в коридорах им не встречалось ничего, кроме бесчисленных ответвлений и ниш, но затем начали попадаться двери, большинство из которых были плотно закрыты. Их аккуратно и не торопясь вскрывали под байки мистера Дабуламанзи о таинственных древних храмах, затерянных в джунглях Индокитая и Африки, полных ловушек и сокровищ — однако обнаруживали за ними пустые хозяйственные помещения, или же кладовые, заполненные картофелем, свёклой и прочими корнеплодами, а то и какими-то бутылками и горшками, трогать которые невыразимец не то, что запретил, но крайне настойчиво не советовал.

На третий час это занятие начало всех утомлять, однако за очередной дверью среди ящиков с аккуратно уложенными, словно готовыми к отправке на рынок грибами, они обнаружили человека, который сидел в дальнем углу, обхватив колени.

Когда Шон Маллиган поднял голову, Бэддок был так удивлен, что в первый момент глупо спросил:

— Ты?

Тот не ответил, просто продолжая сидеть на полу каморки. Бэддоку бросилось в глаза, что он одет в такие же, как у остальных обитателей Билле Мёдба, светлый хитон и штаны, однако выглядел Маллиган, скорее, помятым и грязным, не говоря о багрово-фиолетовом кровоподтеке вокруг заплывшего глаза на левой половине лица — словно он на полной скорости налетел на кулак тролля.

Второй глаз, впрочем, глядел на пришельцев вполне разумно, хотя казалось, что никого из них Маллиган просто не узнавал, и лишь слегка оживился, заметив их форму, а затем погрустнел.

— Маллиган, ты меня узнаешь? — Бэддок шагнул к нему, однако не спешил убирать палочку, просто её опустил. Он не был непосредственным командиром Маллигана — ирландские бойцы подчинялись напрямую Томасу, однако долгих изматывающих тренировок ударников ДМП никто не отменял, как и квиддича, поэтому так или иначе Бэддока знали все, а он, в свою очередь внимательно, изучал личные дела подчиненных. И помнил, что вдовца Маллигана ждёт двенадцатилетняя дочь, которая пока живет у своей тёти, а Амина Саджада в Корке ждут две жены и сестра. Конечно же, всё было наоборот, но эта неистребимая опечатка с завидной регулярностью мигрировала из бумаги в бумагу.

Наконец, на лице Маллигана отразилось какое-то отстранённое узнавание, а затем — чувство вины. И скорбь — такая глубокая, что он вдруг буквально на глазах словно состарился на несколько лет.

Бэддок сжал его за плечо и встряхнул.

Маллиган снова поднял голову и сказал тихо:

— Амин мёртв.

— Уверен? — с болью спросил его Бэддок, отпуская Маллигана и внимательно вглядываясь в его бледное и уставшее лицо.

— Я видел, — ответил он.

— Как он погиб? — спросил Бэддок. Что-то было не так — ему словно бы не хватало в Маллигане чего-то … но вот чего — сформулировать он бы не смог.

— Он дрался, — помолчав, ответил Маллиган. — Его убили.

Он говорил короткими отрывистыми предложениями, замолкая после каждого и словно бы обдумывая следующее. Видеть его таким было странно и, пожалуй, неприятно — и Бэддок, встряхнувшись, сказал излишне оптимистично:

— Идём. — Он трансфигурировал вытащенный из кармана платок в синее шерстяное одеяло и, накинув его Маллигану на плечи, спросил: — Ты можешь идти?

— Да, — он встал — одеяло соскользнуло с его плеч на пол, но он этого или не заметил, или не захотел обращать внимания и, выйдя в коридор, вдруг тихо коснулся ладонью его стены. — Я не хотел ничьих смертей, — негромко проговорил он, — неужели нельзя было иначе…

Больше, пока они находились внутри, он не проронил ни звука.

С согласия невыразимца, который признал состояние Маллигана вполне допустимым для аппарации, оставив его и ещё двоих из своих людей в одной из пещер, Бэддок с напарником, крепко держа освобождённого пленника за предплечья, переместились на пятачок у палатки МакДугала.

Они уже собирались вернуться, чтобы продолжить поиски с того места, где дожидалась их остальная часть группы, когда в смотровую, постучав, вошёл Поттер. Устало улыбнувшись Маллигану, сидящему на кушетке, пока МакДугал водил вокруг него палочкой, он отозвал Бэддока в сторону и негромко сказал:

— Причарда нашли.

— Жив?! — выдохнул Бэддок.

— Жив, — как-то очень невесело кивнул Поттер. — Но пока без сознания. Отправили его в Мунго — потом навестишь.

— Кто нашёл? — Малькольм безуспешно силился удержать радостную улыбку.

— Вейси, — тоже слегка улыбнулся Поттер. — А Долишу удалось найти девочку.

— Спасибо, что сказал, — Бэддок коротко пожал его руку — Должны же быть и хорошие новости. Я верил, что этот сукин сын выживет. А всё остальное… Грэм справится. Он слишком упрям, чтобы сдаться теперь… Саджаду не повезло. — продолжил он после паузы. — Тела пока не нашли…

— Он не должен был умереть, — Маллиган поднял голову и посмотрел на них долгим взглядом. — Никто не должен был… Здесь не проливали кровь раньше…

Взяв из рук МакДугала стакан с зельем, он сделал пару глотков, уставившись немигающим взглядом в стену. Малькольм видел, что ему трудно начать, но слова всё равно рвутся наружу, и, наконец, Маллиган смог отыскать нужные.

Это был самый обыкновенный день, и он совсем не ожидал тогда увидеть что-то подобное — просто шёл по коридору вместе со своими сопровождающими и ведром свежего, только что надоенного козьего молока, когда услышал впереди шум, слишком похожий на то, чего, как он думал, никогда больше уже не будет в его жизни — нет, это уже не было шумом драки, это было то, что обычно бывает после неё, когда все пошло по самому худущему из сценариев.

Они замерли посреди коридора, не обращая внимания даже на запах дыма: весь пол и стены были забрызганы алым, а посреди на уже мёртвом теле, облаченном в когда-то белый хитон, сидел перепачканный чужой кровью Амин Саджад, словно так и не вышедший из своего привычного транса, и раз за разом наносил камнем удары по голове, от которой уже практические ничего не осталось, кроме липкого кровавого месива со спутанными длинными волосами. Бац… бац… бац… разносилось по коридору с каким-то чавкающим призвуком, от которого Маллигана затошнило. Саджад поднял голову, а затем встал.

Маллиган посмотрел в его пустые глаза, наполненные каким-то отблеском жутковатого счастья, и выронил отяжелевшее, будто наполнившееся вдруг свинцом вместо молока ведро на пол. Он знал, хорошо знал это выражение, когда кем-то движет чужая воля, заставляя делать ужасное…

Кажется, именно в этот момент его сопровождающие отошли от шока. Он никогда прежде не видел на лицах обитателей этого места столько боли и ярости. Он не успел их остановить, когда в Саджада полетело первое заклинание, отбросившее его к стене. Он хотел, чтобы они прекратили, кричал, что Амин не может себя контролировать, и достаточно его обездвижить, но они просто не слышали — Саджада швыряло по всему коридору, об стены, об потолок, и Маллиган слышал, как хрустят его кости, однако Саджад даже не пытался стонать — лишь упрямо полз к своим противникам, пытаясь до них добраться. В отчаянии Маллиган схватил уже пустое ведро и огрел сзади одного из своих спутников, второму он, кажется, засветил в глаз. Но кулаки против палочки — плохой выбор… Другие появились, когда он уже лежал на земле, приложившись лицом о камень, и всё было кончено. Он смотрел, как молоко смешивается с пролитой кровью, образуя причудливые завитки и окрашиваясь отвратительно-розоватым, он слышал рядом с собой завывания мужа, обнимавшего труп жены. Он знал эту пару... Они поженились месяца три назад — это была первая свадьба, на которой ему было позволено присутствовать в качестве гостя — он ел тогда впервые за много дней гуся и поднимал кубок с медовым вином⁽²⁾ за то, чтобы в положенный срок их семья стала больше. Он никогда больше не сможет пить молоко…

Ему не объяснили, что именно произошло, но по дыму, заполнившему коридор, по суете, которая царила в школе, по пустому взгляду Саджада, по тому, как смотрели на него самого — он понял, кто стал причиной случившегося. Его не повели в общую камеру — его втолкнули в кладовку с грибами, и все поспешили куда-то наверх. А потом про него, видимо, просто забыли. Наверное, быть забытым — это все, чего он бы сейчас хотел.

Маллиган начал раскачиваться, а затем вцепился себе в волосы и тоскливо завыл. МакДугал поглядел на него, покачал головой и кивком попросил всех удалиться.

1) Второе имя мистера Дабуламанзи — Эну, что переводится с зулу как «пятый сын» или «рожденный пятым». Пристроившись в хвост группы, он обыграл этот каламбур.

К слову, его фамилия — Дабуламанзи — переводится, как «разделитель воды».

Фамилия происходит от личного имени.

В частности Дабуламанзи каМпанде (1839 — 1886) — единокровный брат правителя (инкоси) Кечвайо. В период Англо-зулусской войны командовал силами зулусов, в частности, в битве у Роркс-Дрифт.

Вернуться к тексту

2) По ирландской традиции молодых угощают медовым вином «Bunratty Meade» — старейшим напитком Ирландии. В старые времена считалось, что вино, выпитое на свадьбе, придает мужественность. Рождение ребенка ровно через девять месяцев непременно связывали с вином, выпитым на свадьбе.

По одной из версий, первый месяц супружества называют «медовым» потому, что молодожены в течение месяца после свадьбы пили свадебный мед, защищавший их от фей, которые могли явиться за душой невесты.

Вернуться к тексту