Обратная сторона луны (джен)

В выходные Скабиор осознал, что ближайшего понедельника он боится по-настоящему. Это было почти смешно — взрослый мужик, который столько раз смотрел смерти в глаза, боялся простого экзамена, который вполне успешно каждый год сдают самые разные дети. Ну, не совсем уже дети, конечно — но сути вещей это никак не меняло. Везение, сопутствующее ему все предыдущие дни, казалось Скабиору сейчас скверным предзнаменованием — потому что не может человеку везти постоянно, и раз оно так остро необходимо ему именно в понедельник, как раз тогда-то удача его и покинет.

— Не знаю, вернусь ли домой, — сказал он перед уходом Гвеннит. — Если всё будет плохо — вряд ли мне захочется кого-нибудь видеть. А если хорошо, — растянул он губы в улыбке, — может быть, я пойду в «Спинни». Не жди и не обижайся, — он чмокнул её в висок и ушёл одеваться.

На экзамен он уже привычно вошёл самым последним — и, перевернув билет, чуть было горько не рассмеялся. Пожалуй, можно вежливо попрощаться и уходить — к чему тратить своё и чужое время? Ни за что он это не сделает — особенно во второй, практической части. Была бы здесь Рита — а так…

«Трансфигурация пространства: общие принципы построения формул для преобразования ограниченных пространств, их сходство и различие с формулами чар изменения физических размеров объекта».

Он медленно сел, снова заняв единственный оставшийся свободным стол, и, положив билет, какое-то время просто сидел, всерьёз размышляя о том, не уйти ли отсюда. Но, заставив себя успокоиться, по некотором рассуждении Скабиор решил, что теорию-то он более-менее помнит — и, в конце концов, вдруг ему повезёт, и он сможет написать так, что даже без практической части этого хватит на «Удовлетворительно»? А нет — ну, он, по крайней мере, попробует. Опускать руки, пока ещё ничего не решено окончательно — последнее дело, он же сам всегда это говорил! Вот и пришло время воспользоваться собственными советами.

Посидев минут пять, Скабиор потёр лицо ладонями и начал набрасывать на черновике план ответа. Помнил он, как выяснилось, достаточно много — он даже формулы умудрился вспомнить! — хотя, насколько он понимал, даже идеальный ответ даст ему в отсутствии практической демонстрации максимум «Слабо», а этого, увы, недостаточно. Лучше бы ему хоть даже на Маггловедении так же не повезло — было бы, по крайней мере, не так стыдно: он смог бы списать провал на своё состояние. А тут…

Он заметил, что руки у него ощутимо дрожат, и, отложив перо, с силой несколько раз сжал и разжал пальцы. Дрожь до конца не прошла, но стала слабее, по крайней мере, теперь не мешая писать. Мысли путались, и он несколько раз перечитывал черновик, время от времени делая вставки, прежде чем начать переписывать свой ответ начисто. В итоге вышло не так уж и мало — и если бы он ещё был уверен в том, что всё это правильно!

Покинув зал, Скабиор остановился, размышляя, где провести обеденный перерыв. Разумнее всего было бы сейчас, разумеется, сунуться к мадам Уизли, или хоть в свой отдел, и потренировать там нужные чары — но от одной мысли об этом Скабиору стало настолько тошно, что он просто вышел из Министерства и отправился бродить по лондонским улицам. Есть ему не хотелось, однако, помня, что фамилия его идёт в списке последней, а значит, ждать ему предстоит долго, он купил пару хот-догов, однако не смог проглотить ни кусочка. Он просто сунул их в карман, не чувствуя, как вытекающими из них горчицей и кетчупом постепенно пропитывается ткань, пачкая брюки — впрочем, брюки были тёмные, и даже при снятом пальто пятна вряд ли сильно бросались бы в глаза. Буквально физически ощущая, как уходят отведённые на возможное повторение материала минуты, Скабиор упорно ходил по улицам, глядя под ноги и время от времени пиная попадающиеся на дороге мелочи вроде пустых банок или бутылок. Конечно же, он прекрасно понимал, насколько глупо сейчас ведёт себя, но от этого понимания становилось лишь хуже, и сверлившая его мозг разумная мысль о том, что надо зайти к кому-нибудь и попросить потренировать его ещё раз, заставляла его сжимать зубы до скрипа и вынуждала ещё яростнее бить ботинком по встречающемуся мусору.

Вернувшись, он сел на пол под портретом Декстера Фортескью, на сей раз, даже не поздоровавшись, и всё же начал практиковаться — однако, вероятно, от нервов, у него не выходило практически ничего стоящего. Он помнил, конечно же, совет «расслабиться», но одно дело следовать ему, попивая хороший виски или отдаваясь ласкам красивой женщины — и совсем иное, как выяснилось, на экзамене. Как там шутила Рита? Выбрать кого-нибудь из экзаменаторов посимпатичнее — и представить её голой? Ну, с выбором тут было негусто: учитывая, что из шестерых членов комиссии четверо были мужчинами и по этой причине в кастинге даже участия не принимали, оставались лишь Гуссокл и Стич — при явном лидерстве, конечно, последней. Однако представлять эту уже немолодую, спокойную, словно вода в лесном озере в тихий день, женщину ему было, во-первых, неловко, а во-вторых, ничего особенно возбуждающего в этом зрелище не было. В конце концов, в женщинах он всегда ценил оригинальность и темперамент, или уж нежность, что ли, а в мадам Стич не было заметно ни того, ни другого — хотя, конечно же, кто её знает, может, она своей страстностью свела в могилу пятерых мужей и теперь приканчивает шестого? Он хмыкнул и, закрыв глаза, попытался сосредоточиться. Всё это ерунда и, конечно же, не сработает — ему требуется, для начала, попросту успокоиться. Ну что такого случится, если он завалит экзамен? Он сразу сказал, всем, что ни за что не сдаст ТРИТОН по трансфигурации — можно будет даже всем об этом напомнить. И сказать, мол, я знал же, о чём говорю! И сдать через год — ну что, что он теряет? Кроме денег, какого-никакого престижа и, честно говоря, самоуважения. Впрочем, деньги ему сейчас не особенно и нужны, а если уж очень припрёт — всегда можно выпить оборотного и пойти поиграть в карты, например, к магглам, и никакая магия ему не понадобится, чтобы выиграть; репутация в обществе — глупость, придуманная волшебниками и не имеющая к нему, Скабиору, никакого реального отношения, а самоуважение — ну неужто он сам собой не договорится? Тем более, что выхода, похоже, у него не было, ибо сколько он ни пытался сейчас изобразить хотя бы что-то похожее, у него ни разу так и не вышло ничего путного, разве что носовой платок с перепончатой лапой жалко полз куда-то в сторону туалета, к воде.

Впрочем, эти бесплодные попытки всё же принесли определённую пользу: во всяком случае, входя, наконец, в экзаменационный зал, Скабиор уже настолько устал бояться и волноваться, что, если и не успокоился до конца, то, во всяком случае, выглядел довольно спокойно.

— Итак, мистер Винд, — начала Миранда Гуссокл, — что бы вы нам ответили, если бы мы сейчас предложили вам наложить чары расширения пространства, скажем, на ваш карман?

Скабиор настолько боялся вопросов, что не сразу понял, о чём его, собственно, спрашивают — но когда до него дошёл, наконец, смысл услышанного, он с огромным удивлением понял, что пока ничего показывать не нужно — а ещё что он прекрасно знает ответ на этот вопрос.

— Согласно постановлению Министерства Магии, — слегка хриплым от волнения голосом заговорил он, — объёмо-совершенствование не для частного использования без наличия соответствующей лицензии запрещено, — выговорив это, он поймал себя на совершенно неуместной мысли о том, что, оказывается, хорошее знание законов может пригодиться в совершенно неожиданный и даже неподходящий для этого момент. — Базовое же заклинание, — продолжал он уже увереннее, — звучит как «Капациус Экстремис» и требует следующих взмахов палочки, — продемонстрировав нужные движения, он со знанием дела добавил: — Для того, чтобы получить подобную лицензию, специалист должен иметь оценку за ТРИТОН по трансфигурации не ниже «Выше ожидаемого».

«Вот только лично мне это явно не светит», — некстати подумал он про себя и усмехнулся. В целом, начало вышло весьма обнадёживающим — и он начал довольно бодро отвечать на сопутствующие вопросы, которые, порой, казались ему не слишком связанными непосредственно с обсуждаемым предметом — однако, в конце концов, он всякий раз с удивлением убеждался, что они, на самом деле, имеют к нему прямое отношение.

— Раз уж Министерство лишило вас удовольствия продемонстрировать нам чары расширения пространства, — сказала, наконец, Гуссокл — Слинкхард довольно громко и выразительно фыркнул, заслужив недовольный взгляд Тутса. — Давайте перейдём ко второй половине вопроса и посмотрим, что вы сможете продемонстрировать нам по части размеров.

Она кивнула на небольшой столик: ближе к краю стоял серебряный кубок, рядом с ним — изящная фарфоровая чашка, центральную часть стола занимала просторная птичья клетка, в которой почему-то на жёрдочке меланхолично расположилась светло-серая крыса, недалеко от нее на подушке дремал белый котёнок, а чуть дальше лежали ярко-красное яблоко и тряпичная кукла со следами кошачьих когтей, и уже на другом краю стола стояла резная шкатулка красного дерева.

— Выберите любой предмет, — предложила Гуссокл. — Тот, с которым вы сегодня предпочтёте работать.

Скабиор решительно взял кубок — тот был самым простым из представленных здесь предметов и самым, как ему показалось, устойчивым. На чашке и шкатулке был сложный рисунок, кукла сама по себе состояла из множества частей и деталей, а живые — или условно живые, вроде яблока — предметы он вообще не рассматривал. Он прекрасно понимал, что уже сам этот выбор должен продемонстрировать комиссии уровень его подготовки — но что поделать, сейчас ему было совсем не до форса.

— Приступайте, пожалуйста, — кивнула Гуссокл.

Скабиор машинально кивнул, однако не то, что не обнаружил стремления начать колдовать — он даже не поставил кубок на специальную подставку, а так и держал его в руках, нервно и растерянно на него глядя.

— Будьте любезны начните с чар увеличения — любезно предложила Гуссокл, которая видела, что экзаменуемый непонятно почему замер, однако пока что понятия не имела, почему это произошло. — Прошу вас. Увеличьте кубок вдвое, пожалуйста.

Вот, собственно, и всё. Скабиор поставил, наконец, кубок на подставку, глубоко-глубоко вздохнул, сосредоточился — и сделал вроде бы нужное движение палочкой.

Ничего.

Комиссия недоумённо переглянулась — а ему оставалось лишь стоять, стиснув зубы, и просто перетерпеть эти минуты позора. Ничего… в конце концов, теперь у него будет год, чтобы справиться с этой хелевой трансфигурацией. За год он, пожалуй, научится…

Почему-то даже в этом своём состоянии — когда ему было совсем уж не до того, чтобы анализировать творящееся вокруг — он обратил внимание на гаденькую улыбочку Слинкхарда, который, кажется, только что руки не потирал от непонятного, но ощутимого удовольствия. Хотелось бы Скабиору знать, у этого экзаменатора к нему что-то личное, или он просто свою работу так ненавидит? Впрочем, ему-то лично какая разница… Ну что, можно, пожалуй, и уходить?