Эсмеральда (гет)

Эсмеральда вернулась домой поздно. В ответ на расспросы обеспокоенного Гренгуара она сказала только, что после его ухода продолжала выступать, но ничего не сообщила о своей помощи Квазимодо и перепалке с архидьяконом. По её мнению, она не сделала ничего необычного. К тому же девушка была вымотана и морально, и физически, а истерзанные ноги немилосердно болели. Убедившись, что Пьер всецело занят Джали, Эсмеральда приготовила отвар целебных трав и, смочив в нём чистую ткань, забинтовала ступни — этот способ был ей хорошо знаком ещё с тех пор, когда она только училась танцевать. После этого она без сил упала на свой тюфяк и тут же заснула крепким сном, несмотря на шумную возню, производимую её друзьями.

Пьер и Джали действительно не скучали в её отсутствие. Поэт продолжал учить свою рогатую подружку составлять слова из букв, и, к его восторгу, у неё получалось всё лучше и лучше. Козочка уже умела складывать и его имя, и своё собственное, а вчера её словарный запас пополнился именем учителя Пьера — Клода Фролло. Имя «Клод» было достаточно коротким, чтобы коза смогла его запомнить.

Утром Пьер очень удивил Эсмеральду, впервые отказавшись идти на площадь.

— Я лучше позанимаюсь с Джали, — говорил он, скармливая козочке яблоко. — Она такая умная и так быстро учится! Мы сможем привлечь ещё больше людей, но нам нужно немного времени.

— Ну хорошо, — согласилась добрая девушка, — сегодня я потанцую одна.

— Ты чудо! — обрадовался Пьер. — Только один день, обещаю!

Эсмеральда на прощание потрепала Джали по холке, протянула поэту руку для поцелуя и, захватив коврик и бубен, отправилась на площадь. По дороге она попробовала сделать несколько па и обрадовалась, поняв, что старый способ себя оправдал — ноги почти совсем не болели.

* * *

После вчерашнего происшествия на площади Клод Фролло заперся в своей келье. Квазимодо, вернувшись в собор, так и не встретился со своим приёмным отцом. И, пожалуй, сейчас он был этому даже рад. Добрый звонарь не умел сердиться, но не представлял, что они могли бы сказать друг другу.

Чтобы не расстраиваться, он начинал думать об Эсмеральде, и эти размышления были куда более приятными. Квазимодо впервые испытывал благодарность к кому-либо, кроме Фролло, но если архидьякон воспринимал его признательность как должное, то Эсмеральда вела себя так, будто не сделала ничего особенного. Звонарь вдруг понял, что очень хочет с ней поговорить — не просто сказать пару слов, как вчера, а по-настоящему побеседовать. И ему казалось, что у них бы это получилось — настолько дружелюбной и открытой была эта девушка.

Поэтому, как только на площади раздались звуки бубна, горбун моментально спустился со своей колокольни. Эсмеральда его заметила и даже помахала ему рукой, и Квазимодо нашёл в себе силы сделать то же самое. Завершив очередной танец, цыганка тут же направилась к нему, как будто они были добрыми друзьями.

— Благодарю тебя за то, что помогла мне, — сказал горбун. Ему всё ещё было неловко так свободно с ней разговаривать, но не выразить свои чувства он не мог.

— Не за что! — очаровательно улыбнулась девушка, и у Квазимодо тоскливо заныло сердце. Она такая красивая, такая добрая — а что он, урод, может ей предложить? У него нет ничего, что было бы достойно её… Минуточку, а ведь есть!

— Хочешь, я покажу тебе собор?

Цыганка даже захлопала в ладоши от радости:

— Конечно! Я всегда хотела посмотреть, что там внутри. Так же красиво, как и снаружи?

— Сейчас увидишь, — пообещал Квазимодо, беря девушку за руку. Она не дёрнулась от отвращения, а просто доверчиво сжала его пальцы, и от этого по всему телу разлилось приятное тепло.

Эсмеральда, конечно, предполагала, что собор внутри красив, но теперь, увидев его воочию, она была просто поражена. Причудливые остроконечные арки, которые, если запрокинуть голову, словно перетекают в переплетающийся узор, уходящие ввысь изящные колонны, тончайшая резьба, издали похожая на дорогое кружево… Каждая деталь этой каменной громады стремилась вверх, и Эсмеральде казалось, что она вот-вот взлетит. Но особенно восхитила девушку роза из витражей — в этот час через неё падал свет, и разноцветные блики разбегались по всему собору, оживляя его строгую мраморную белизну. Она протянула руку, и в её ладонь упала россыпь разноцветных огоньков. Ещё шаг — и по всему её платью, лицу и косам рассыпался призрачный бисер, как будто она на шутовском празднике угодила под град конфетти. Девушка закружилась в разноцветном вихре, заливаясь звонким смехом, который тут же подхватило и умножило соборное эхо.

Квазимодо скромно стоял на краю цветного круга и наблюдал за Эсмеральдой со счастливой улыбкой, но вскоре цыганка и его втянула туда, заставив кружиться вместе с нею.

— Я никогда не была в таком прекрасном месте! — чистосердечно призналась девушка.

— Это мой дом, — ответил горбун, — но теперь и твой. Ты можешь приходить сюда, когда захочешь.

— Мне кажется, этот собор совсем как живой, — сказала Эсмеральда, осторожно проводя пальчиком по холодной каменной стене. — В нём есть своя душа.

— Это действительно так, — подтвердил Квазимодо, — и сейчас я тебе её покажу!

Вслед за своим провожатым Эсмеральда поднялась на колокольню. Когда Квазимодо осторожно подвёл её к парапету, ей открылся удивительный вид Парижа.

— Какая красота! — воскликнула цыганка. — Отсюда видно весь город! Пьера бы сюда, он бы тут же сочинил поэму…

Но Квазимодо было страшно смотреть, как она стоит так близко к краю, и он увлёк её к колоколам. Девушка поначалу никак не могла поверить, что он в одиночку управляется с этими гигантскими медными чудовищами, и была в восторге, когда он продемонстрировал ей своё умение.

— Конечно, научиться звонить было непросто, — говорил Квазимодо, пока они спускались с колокольни. — Но я счастлив, что сумел это сделать. Когда я звоню, то не чувствую себя ни уродом, ни отверженным. Напротив, я верю, что делаю что-то хорошее и у меня это получается…

— Я чувствую то же самое, когда танцую, — призналась Эсмеральда. — Как будто меняю мир к лучшему… Не думала, что у нас столько общего! Но иногда мне всё же становится жаль, что я не могу заниматься ничем, кроме танцев. А тебе никогда не надоедают твои колокола?

— Они мои единственные друзья… ну, были, пока не появилась ты. — Квазимодо, испугавшись, осёкся. — Ты же не против считать меня своим другом?

— Конечно! — закивала девушка. Квазимодо почувствовал, что готов заплакать от счастья.

Увлёкшись беседой, они не заметили Клода Фролло, который всё же прервал своё затворничество. Разумеется, он сразу узнал предмет своих грёз.

— Ты позоришь собор, цыганка! Немедленно убирайся! — сказал архидьякон как можно более грозно. Он не мог скрыть волнение, которое охватывало его от близости этой девушки, и постарался замаскировать его под гнев. Тут под руку ему попался горбун: — А ты что здесь делаешь? Твоё место на колокольне!

Квазимодо молчал.

— Не смейте так грубо с ним обращаться! — тут же вступилась за друга Эсмеральда.

— Это моё дело, я его отец!

— Неужели? — поинтересовалась цыганка со всей язвительностью, на которую была способна. — А вчера на площади вы вели себя так, будто вовсе с ним не знакомы!

Фролло побагровел.

— Язычница, своим присутствием ты оскверняешь священное место, — отчеканил он, и Квазимодо втянул голову в плечи. — Уходи.

— Вы не имеете права меня прогонять, — заявила девушка.

— Вон отсюда! — окончательно вышел из себя Фролло.

Перехватив умоляющий жест горбуна, Эсмеральда ушла. Квазимодо остался наедине с Клодом.

— Ты зачем её привел? — немного успокоившись, спросил архидьякон.

— Она сама захотела этого, — возразил горбун.

— Всё, хватит с меня! — в отчаянии воскликнул Фролло, стукнув кулаком по колонне. — Ты сорвал мой план по похищению. Выставил себя, а значит и меня, на посмешище. А теперь ещё и притащил её сюда! Отныне ты не будешь выходить из собора.

— Простите, отец. Я не виноват.

— Я всё сказал! За свои действия ты должен быть наказан.

Горбун постарался скрыть своё расстройство и покорно отправился на колокольню. Он всё ещё не хотел расстраивать своего отца.

Клод, забыв про все свои дела, вернулся в келью. Пытаясь отвлечь себя от греховных мыслей, он снова зарылся в латинские книги, которыми мучил себя со вчерашнего дня. Но всё напрасно! Перед глазами стоял образ цыганской ведьмы, а в ушах звучали её дерзкие слова. Услышав звуки бубна, он поначалу принял их за галлюцинации, но всё же не устоял и подошёл к окну… Цыганка снова взялась за свои греховные пляски, и Клод уже не мог вернуться к работе. О Дева Мария, когда же это кончится?!

* * *

Эсмеральда снова вышла на площадь. Настроение у неё, несмотря на неприятную встречу, было отличное. Она решила, что обязательно будет навещать Квазимодо, и всё равно, нравится это Фролло или нет.

Внезапно среди зрителей она заметила гордую фигуру на белом коне, которая в свете заходящего солнца словно сияла, и её сердце ёкнуло от радости. Она бросилась к всаднику:

— О, мой Феб, я так рада вас видеть! Еще раз благодарю вас за то, что вы спасли меня.

Офицер тоже узнал её:

— Не стоит благодарности, Симиляр. Я помог тебе, потому что люблю тебя.

— О, неужели?

— Да, ты прекраснее самой красивой розы! — сказал Феб. — Я не забывал тебя со дня нашей встречи. И каждый день думал о тебе.

Эсмеральда была так счастлива это слышать, что даже простила ему своё исковерканное имя.

— Вы мой спаситель, мой доблестный рыцарь! Я обязана вам жизнью, — говорила она, поглаживая гриву породистого коня. — Скажите, Феб, когда я смогу увидеть вас снова?

— Я даже не знаю… — Капитану льстило её внимание, но он привык набивать себе цену. — Я был бы счастлив проводить у твоих ног целые дни, моя красавица, но долг офицера зовёт меня!

— Да-да, понимаю, ваша служба очень трудна и опасна! Но я так хотела бы вас видеть хоть иногда…

— Мы увидимся, обещаю. — Феб наклонился с седла и привычным жестом погладил девушку по щеке. — Я люблю тебя, мой ангел.

Окрылённая Эсмеральда вернулась к танцам. Подумать только, этот прекрасный рыцарь, о котором она думала каждый день, тоже не забыл её! Девушка была так счастлива, что, кажется, готова была расцеловать даже этого грубияна архидьякона.

Конечно, она не знала, что сам Фролло в это время наблюдал за ней и увидел, как она разговаривает с Фебом. Слов он, разумеется, расслышать не мог, но жесты беседующих и особенно лицо цыганки не позволяли сомневаться в содержании диалога.

Фролло до хруста сжал кулаки, чувствуя, как в груди начинает клокотать дикая ярость. Как смеет этот мужлан так фамильярничать с ней? Да кто он такой?! И почему она так смотрит на этого щёголя в мундире?! Конечно, он часто замечал Гренгуара на площади вместе с цыганкой, но прекрасно знал, что его ученик не падок до женщин, и только усмехался, видя, до чего докатился некогда честолюбивый юноша. Но теперь, увидев Эсмеральду в обществе смазливого офицера, он сходил с ума от ревности. А вдруг он только что назначил ей свидание и уже сегодня вечером будет своими грязными руками лапать ту, о которой сам Клод не осмеливается даже мечтать?!

Всё, пора положить этому конец. Если чтение книг не помогает, может быть, его сумеют отвлечь алхимические опыты?