Сделка со смертью (гет)

Кларк пришла в себя ещё до того, как вертолёт приземлился в аэропорту, где их уже ждала полиция. Она больше не плакала. Ей хватило нескольких минут, чтобы принять масштаб катастрофы и количество проблем, что свалилось на неё. При этом Гриффин решительно отвергла общепринятые пять стадий осознания горя, мгновенно отметая депрессию, и ни за что не собиралась смиряться. В ней горели ярость и гнев, а ещё на её плечи свалилась транснациональная корпорация. Вне зависимости от того, готова она была или нет.

— Боюсь, тебе придётся носить шарфы ближайшие пару недель, — покачала головой Максвелл, осматривая проступающие на её шее кровоподтёки, а затем легко до них дотронулась. — Больно?

Кларк скривилась и резко втянула воздух, с трудом сглатывая, — приятного действительно было мало.

— Жить буду, — отмахнулась Гриффин. — Беллами и Джон успели как раз вовремя.

Лекса только кивнула в ответ. Опоздай парни на несколько секунд — и для Кларк всё закончилось бы намного хуже. Кейн мог сломать ей трахею, и тогда даже искусственное дыхание могло не сработать. Но Кларк повезло.

— Значит, ты и Мёрфи? Серьёзно? — вдруг спросила Гриффин.

Максвелл покраснела и отвела взгляд в сторону. Ну конечно, эту выходку Джона в небольшой кабине вертолёта сложно было не заметить!

— Понятия не имею, что на него нашло. Я никогда даже не думала о подобном! — беззастенчиво врала Лекса.

— С ним будет сложно, но ты справишься, — подбодрила её Кларк, за что получила помрачневший взгляд подруги и хитрую ухмылку от Джона, расположившегося неподалёку.

Если всё произошедшее способно не только разрушать, но и создавать, то, может, всё было не так уж и плохо? Все из них смогли пересмотреть своё отношение друг к другу под влиянием критических обстоятельств. И Кларк было ясно: многое случилось в её отсутствие. Случилось что-то, отчего Блейк с трудом шевелит правым плечом, а его щека припухла от кровоточащей ссадины. Нечто переменившее его мнение о ней от «я жалею, что помогал тебе» до готовности на самоубийственную миссию. У Джона и Лексы могло быть желание принять в этом участие, но хватило бы им обоим его одного? Но всё это могло немного подождать. Время задать все интересующие вопросы будет позже, когда Кларк решит, что ей делать со взрывом «Полиса» и стремительно тонущей компанией.

— Джон, — Кларк пересела ближе к Мёрфи, и её тон выдавал, что разговор будет серьёзный.

Губы были поджаты, а плечи напряжённо ссутулены. Лекса бросила на Гриффин ещё один беглый взгляд, и ей вдруг всё стало ясно. Кларк приняла решение, смириться с которым ей было непросто. Если в её новом плане был задействован Джон, Максвелл было очень легко понять её чувства.

— Кларк? — без тени игривости удивился Мёрфи.

— Я хотела сказать спасибо. Я обязана всем вам жизнью. И ты сыграл в этой истории не последнюю роль, так что за мной должок.

— Не в первый раз, — его глаза заискрились лукавством, и Кларк смутилась. — Я же знаю тебя, Гриффин. Выкладывай, с чем пришла.

— У меня есть к тебе деловое предложение.

— Любопытненько. Я предполагал нечто подобное. Продолжай.

Кларк сглотнула, но не дрогнула.

— Я предлагаю тебе четыре процента именных акций «Скай Кру». И место в правлении, само собой.

Мёрфи хотел было ляпнуть, что у него есть другие планы — у его деда в отношении Джона они действительно были, — но вместо этого почему-то выдал:

— Семь.

Её брови приподнялись в удивлении. Кларк втянула в себя воздух, будто останавливая рвущийся отказ, но при этом кивнула. А затем добавила:

— Шесть с половиной. И сделку закрываем сегодня же.

— Идёт, — полностью довольный, согласился Джон.

Но лицо Кларк не выражало ни одной эмоции. Конечно, это всё равно пришлось бы сделать. Нет ни одной крупной компании в мире, в которой в одной правящей семье было бы столько акций на руках, и ей никак не удержать у себя все гигантские тридцать шесть процентов. Первейшая мысль совета директоров в случае кризиса — это всегда распродавать слишком «жирные» пакеты, потому что где-то нужно брать деньги. А самый крупный пакет, конечно, у Кларк. Лучше было сейчас продать самую большую часть семье Джона — кому-то, кого она хоть немного знает, кто уже был на её стороне. Единственным, про кого она была точно уверена: у них нет старых счётов с Гриффинами. Иначе завтра, когда цена акций пробьёт дыру в полу фондовых бирж — а после случившегося это непременно произойдёт, — на заседание правления явится какой-нибудь старый враг отца и продолжит дело Маркуса по тотальному уничтожению наследия Джейка. Вложив свои миллионы в «Скай Кру», Мёрфи, возможно, попытается играть против неё в будущем, но не позволит разрушать свои инвестиции.

Поэтому она сцепила зубы и сделала то, что должно быть сделано.

— Нам нужно замять эту историю как можно быстрее, — серьёзно заметил Джон в ответ на напряжённое молчание Кларк. — Эта клоунада может поставить тебя в один ряд с великомучениками в прессе, но инвесторы в жизни не станут вкладываться в компанию, в которой глава — бывшая пациентка психушки.

— Потому я и пригласила тебя. Влияние твоей семьи в городе сложно недооценить, и я надеюсь, что ты хотя бы разберёшься с преступной сетью, запутанной Маркусом. А я займусь всем остальным.

Он только покачал головой:

— Я даже не знаю, выиграю потом или проиграю оттого, что соглашаюсь на твои условия. В ближайшей перспективе я вижу одни лишь минусы. Мне придётся здорово попотеть, чтобы убедить отца дать такие серьёзные средства.

Джон не лгал: усилий это будет стоить ему немало, особенно после участия во всей этой заварушке. Но Гриффин не ползала у него в ногах, моля о помощи, и не пыталась строить из себя гордую всесильную победительницу. Она быстро сообразила и сделала ему деловое предложение, как и обещала, прекрасно осознавая размер катастрофы. Мёрфи не смог отказать: не то шесть с половиной процентов действительно было так сложно заполучить в обычной ситуации (чушь! Сложно, но возможно), не то он действительно проникся уважением к Кларк, рискнувшей всем, что у неё было, ради победы.

Как минимум намного проще будет занять место Кейна, как и хотел Эдвард Мёрфи. Не просто так он мобилизовал полгорода ради победы Джона. Пасьянс Мёрфи-старшего раскладывался идеально, и Джону оставалось только восхищаться дедовским талантом манипулятора.

— Не трудись напоминать, что делаешь мне одолжение, — покачала головой Кларк. — Я и так вряд ли когда-то смогу это забыть. Ты не дашь. Но что-то заставило тебя согласиться, вспомни об этом, когда решишь вдруг передумать.

— Я не передумаю, Гриффин. Перспектива допекать тебя на всех заседаниях правления слишком заманчива, — отшутился он скорее по привычке.

— Тогда… Скоро увидимся? — неожиданно даже для самой себя улыбнулась Кларк.

Соглашение они быстро и схематично нацарапали на обратной стороне медицинского бланка, что завалялся в сумке у Максвелл, и стали вдруг связаны прочно и надолго. Теперь в интересах Мёрфи было не допустить катастрофического обвала котировок почти в той же степени, что и в интересах самой Гриффин. Потому когда вертолёт приземлился несколькими минутами позже в аэропорту, навстречу настороженно выжидающей полиции Кларк и Джон вышли плечом к плечу. Справа от Гриффин уверенно шагал Беллами, придерживая её за локоть, а слева от Джона шла безумно уставшая Лекса.

— Мисс Гриффин? Детектив Джонс, — его значок тускло поблёскивал в подступивших сумерках. — Вынужден задержать вас для допроса в связи со случившимся, поскольку есть информация, что вы…

— Да-да, мы поняли, — нетерпеливо оборвал его Джон, оглядывая пять патрульных машин. — Я тоже там был и очень хотел бы обойтись без наручников и всех этих спектаклей в стиле детективных сериалов.

— Процедура задержания подразумевает, что…

— На каком основании вы собираетесь силой привозить нас в участок? У вас есть какие-то доказательства? — оборвала его Кларк. Тот запнулся. — Ясно. Поумерьте свой пыл, детектив. Ни я, ни мистер Мёрфи не желаем, чтобы наши фотографии в ваших патрульных машинах взорвали все газеты завтра утром. Мы все согласны самостоятельно прибыть для дачи показаний, но в своих личных автомобилях. Вы понимаете?

— К вашим автомобилям будет приставлен конвой, — остался бескомпромиссен детектив Джонс. — Случившееся слишком серьёзно и требует тщательного выяснения обстоятельств.

— Ну хотя бы обойдитесь без мигалок и сирен, — сдался Мёрфи, и полицейский кивнул, отходя отдать распоряжения подчинённым.

— Что… Что известно о пострадавших? — прохрипела Кларк ему вслед.

— Маркус Кейн доставлен в больницу в тяжёлом состоянии, как и десять других пострадавших, — обернувшись, устало бросил ей Джонс.

Беллами пришлось тут же схватить Кларк за плечи и приобнять — у неё подкосились колени. Она схватилась за его руку и не смогла проронить ни слова.

— Этого следовало ожидать, — осторожно заметила Максвелл. — У них ещё было время спастись. К тому же, полиции даже предъявить тебе будет нечего.

Но обвинения полиции беспокоили Кларк меньше всего. Ей снова было страшно.

* * *

Час спустя Кларк с равнодушным спокойствием следила за комиссаром полиции. Она расположилась в удобном мягком кресле в его кабинете, почти недовольно скрестила руки на груди и ни на мгновение не отводила взгляда. Комиссар Портер знал ещё её отца — не мог его не знать, и тоже с испытующим любопытством изучал младшую из Гриффинов, поглаживая густую наполовину седую бороду. Кларк оказалась одной из немногих, кто заставил старого слугу закона нахмуриться и молча сидеть в недоумении несколько минут.

— Вы хотя бы понимаете, насколько далеко за пределами протокола находится ваша просьба, мисс Гриффин? — морщины вокруг его глаз собрались складочками, когда он сощурился.

— А вы хотя бы понимаете, насколько далеко это происшествие находится за пределами стандартных ситуаций, для которых и предназначен протокол? — уверенно парировала Кларк.

— Вы просите меня наказать одного преступника и закрыть глаза на всех остальных! И этого никогда не случится, мисс Гриффин, даже в память о вашем отце, на которую вы так усиленно давите…

— Я прошу вас не трогать тех, кто провинился меньше всех, или хотя бы повременить с их арестом, потому что репутация моей компании и без того… — она запнулась, подбирая слово, — пострадала. И я прошу вас не трогать мистера Блейка. Никогда. Вообще забыть обо всём, что про него когда-либо говорили.

Комиссар устало опустился на спинку своего кресла и вздохнул.

— И что вы прикажете мне делать с показаниями Эмерсона? Выкинуть их? Сжечь? А потом? Если кто-то начнёт задавать вопросы… Нет.

— Вы настолько не хотите выиграть суд против Маркуса? Мои показания могут закопать его. Зарыть с головой. Ле-галь-но, — последнее слово Гриффин отчеканила по слогам. — Подумайте, комиссар. То, что я предлагаю, — это очень удобно в обмен на частичную слепоту в отношении прошлого моих друзей и членов правления. Вы хотя бы представляете, сколько ваших проблем решат мои показания? Я не утверждаю, что они в своём роде уникальны, но внимание прессы к делу с моим участием не позволит Кейну даже слегка смягчить себе приговор.

— Но вы тоже не святая, мисс Гриффин, и его адвокат будет знать об этом лучше многих, — его цепкий взгляд бывалого копа будто пригвоздил её к месту. — Не стройте из себя бесценную невинную овечку. Вы и сами прекрасно можете испортить нам этот самый суд. Может, мне стоит заподозрить вас в преступном сговоре и тоже арестовать?

Кларк на мгновение усмехнулась, а потом стала мертвенно серьёзна. Она должна была ожидать подобных выпадов, раз решилась прийти и шантажировать комиссара полиции, так ведь? Бояться было уже поздно, потому Гриффин уверенно возразила:

— Попробуйте. Попробуйте, сэр, а я потом решу перекинуться парой слов с прессой о компетентности и невероятной предвзятости всего полицейского департамента. Журналисты охотно станут меня слушать, они любят драму и любят истории о вселенской несправедливости — а именно такую историю я им и представлю. Если вы решите дать ход делу мистера Блейка… Тогда я вспомню про историю его чудесного освобождения, которое Джон Мёрфи организовал, договорившись с одним из ваших капитанов. Но если и этого не хватит, то я расскажу ещё кое-что. Вы спустили с рук фальсификацию итогов расследования смертей обоих моих родителей. Пропустили момент, когда меня незаконно упекли в лечебницу. Догадывались, что Маркус Кейн отмывает деньги для Жнецов, но ничего не сделали. Какой ужас, какая вопиющая халатность! Журналисты будут в восторге, — Кларк приложила ладонь к щеке в притворном ужасе.

— Да как вы смеете! — почти взревел старик, а потом часто задышал. — Как у вас хватает наглости говорить мне вслух такие вещи?! Как в вас вообще вмещается столько дерзости! Вашему отцу было бы стыдно за вас и ваше беспрецедентное неуважение!

— Простите меня, сэр, — склонила голову она, — но вы не оставили мне другого выхода. Мой отец, увы, мёртв, и я пытаюсь сохранить остатки его наследия в целости и сохранности. А ещё пытаюсь сделать так, чтобы его убийца, как и убийца моей матери, как и чокнутый террорист, Маркус Кейн получил по заслугам. Вы же тоже этого хотите! Двойное убийство, взрыв «Полиса», незаконные махинации и уход от налогов… Талантливый прокурор мог бы вытащить из ситуации даже больше, чем я только что озвучила. Взамен всего лишь закройте дела Беллами Блейка и нескольких крупнейших акционеров «Скай Кру». Разве я слишком о многом прошу?

— Мисс Гриффин!

— Если вы не согласны, я буду вынуждена защищаться. Даже если я не хочу, а я — вообще не горю желанием. Признайте, что мы нужны друг другу, комиссар. Что мы можем оказать друг другу взаимовыгодные услуги. Я расскажу про то, как благодарна полицейскому управлению, а вы… Вы и так знаете, чего я хочу. Просто делайте свою работу. Не упустите Маркуса Кейна, несмотря на его влияние. Заставьте его отбывать положенное наказание. Сфокусируйте всё внимание общественности на нём и его злодеяниях. Так вы очень поможете и мне, и клану Мёрфи, и у вас даже немного увеличится финансирование на пару новых сотрудников.

— Теперь вы и к взяткам перешли, — уже перестал удивляться комиссар.

— Не взятки, а благотворительность ради правопорядка в нашем прекрасном городе, — очаровательно улыбнулась Кларк.

— Дверь там, мисс Гриффин, — он указал рукой в сторону широкого проёма. Черты её лица почти неуловимо обострились в приступе разочарования и приобрели хищное выражение, когда Кларк встала со своего места, потянувшись за листами с показаниями. — Нет-нет, это оставьте. Ваши друзья свободны и освобождены от обвинений. Но это — огромное исключение, которое я делаю для вас лишь однажды. В следующий раз у вас не будет вашего дяди в качестве козыря. Между нами никогда не было этого разговора, мисс Гриффин. Вы хорошо меня поняли?

— Я знала, что мы с вами подружимся, комиссар. До встречи, — она выдала сияющую улыбку и скрылась за дверью.

Старый комиссар снова пригладил бороду и усмехнулся. Джейк вырастил себе достойную замену.

* * *

Солнце палило по-летнему нещадно — над землёй даже витало жаркое марево, маячащее переливами. Она вдохнула аромат тёплого, знойного ветра — такого, о каком когда-то мечтала в стенах «Маунт Уэзэр», — пока тот жаркими потоками огибал её силуэт. Кларк сделала ещё один шаг по аккуратному зелёному газону. Нахмурившись, она горьким взглядом долго смотрела на два мраморных надгробия с высеченными золотыми буквами. К горлу подкатил ком, сдавивший все внутренности, когда Кларк с трепетом уложила на сочную траву большой букет и закрыла глаза.

— Пап. Мам. Привет.

Всхлип прозвучал в ответной тишине — нет, она была не готова. Как только губы перестали дрожать, Кларк с трудом совладала с голосом.

— Я… У меня всё в порядке. Я… Жива. Достаточно здорова. А вы? Как вам там? Хорошо? Я постоянно думаю о вас и верю, что вы вместе в лучшем мире. И верю в то, что вы присматриваете за мной оттуда. Если я перестану верить… — ещё один горький всхлип. — Нет, я не перестану. Я… Вы же не злитесь, да? Не обижены? Вы же простили свою непутёвую дочь? Если нет… То прошу, простите. Снимите с меня эту боль. Помогите. Я не знаю, как мне жить. Не знаю, как мне жить с тем, что я вспомнила!..

Голос сорвался на крик. Кларк закрыла лицо руками и стёрла горькие слёзы с щёк, а затем мутным взглядом всматривалась в аккуратные золотые буквы — на молочно-белом мраморе одного из постаментов ими было выведено имя матери, — будто они в следующее мгновение трансформируются в ответ. Но его не последовало. Только от ветра шелестели далёкие кроны деревьев.

— Мама. Мамочка… Прости меня. Пожалуйста, прости меня, мама. Я такая глупая. Маркус верно говорил, что мне стоило держать язык за зубами. Если бы я не была такой глупой, то ты была бы жива. Ты была бы со мной, мам! Ты бы не позволила им сотворить это со мной. Но я сама всё испортила, я! Пожалуй, я заслужила то, что со мной сделали. Заслужила адские стены «Маунт Уэзэр», которые научили меня совсем другому существованию. Они ведь искупили хоть часть моих грехов? Искупили же, да?.. — она не стеснялась плакать и не стирала слёз со щёк. — Мам… Пап… Я так безумно по вам скучаю. Я хочу обнять тебя, мама, хочу плакать у тебя на плече, — в отчаянном жесте Кларк провела пальцами по гладкому холодному надгробию. — Я хочу уплетать за обе щеки безумно вредные сладости и чтобы ты делала вид, что ничего не замечаешь… Даже если у меня все щёки перепачканы шоколадом… Даже если папа шелестит обёртками на весь дом. Всё, как в детстве, помнишь?.. — она прерывисто вдохнула и выдохнула, сдавливая в горле очередной гортанный всхлип. — Даже в «Маунт Уэзэр» просыпаться было лучше, чем в пустом особняке. Там о вас напоминала только затаённая глухая боль, которую тут же душили сразу несколькими препаратами, а сейчас… Сейчас я один на один со своим горем и бесконечным чувством вины. И по-прежнему не могу научиться жить с ними. Мне страшно, что я никогда не смогу. Что эта боль останется со мной навсегда.

Дрожащими пальцами она провела по рельефным буквам, зажмурилась и перевела взгляд на мраморное надгробие отца рядом. Тяжело сглотнула — от тугого кома в горле даже тошнило, а дышать получалось едва-едва.

— Папа. Прости меня, папа. Я не уберегла. Не уберегла твою компанию. Я едва спаслась сама, папа, так что надеюсь, что ты не будешь слишком строг ко мне. Я всегда хотела быть как ты. Стать тобой. Может, лучше тебя, чтобы ты мог показать на меня и сказать: «Это Кларк. Дочь, которой я горжусь». Я могла бы изо всех сил постараться стать такой, но… Я больше не знаю, кто я. Не знаю, где я. На какой стороне. Я убила человека. Заплатила, чтобы моя мучительница покинула этот мир навсегда, чтобы она больше никому не смогла навредить. И мне не жаль. Я сделала это, и это помогло мне сражаться, помогло найти силы, чтобы дойти до самого конца. Мне безумно жаль только потому, что из-за этого решения пострадали невиновные. Я выучила этот чёртов урок, что за насилие придётся дорого платить, но… Я больше не знаю, кто я, потому что мне не стыдно. Я могла бы принять то же решение снова. И снова. И снова!.. — она крупно задрожала, задерживая в горле крик. — Мне хватило смелости сражаться до конца. Хватило храбрости, чтобы поставить на кон всё, включая мою собственную жизнь. Хватило ума, чтобы не разрушить всё до основания. И я победила, но теперь я понятия не имею, как удержать и спасти всё, что с таким трудом вернула обратно. Я победила, но в душе моей пусто. Я же победила! Так почему до сих пор кажется, что я — проигравшая? Почему эта победа сломала меня?.. Почему?

Она опустилась на колени от бессилия и понурила голову. Мутный взгляд упал на букет на траве, пока Кларк стирала пальцами слёзы, стекающие из глаз.

— Я не хочу так. Не хочу. Я хочу снова доверять людям. Хочу перестать сомневаться в каждом их слове и поступке. Но вместо этого я думаю: насколько им выгодно вонзить мне в спину нож в ту же секунду, как я отвернусь? А потом медленно схожу с ума, потому что не могу предугадать все варианты. Как ты жил с этим, пап? В твоём кресле председателя так безумно одиноко. Так много людей сидит вокруг, и все они в то же время так недосягаемо далеко. Будто фантомы. Там ведь нет друзей. Там никого нет! Есть только сделки и холодный расчёт, в которых ошибки обходятся слишком дорого. И мне так страшно, папа, так страшно. Ведь тебя нет рядом со мной, и больше никогда не будет, — Кларк обхватила себя руками, согнувшись от боли. — Я не сплю ночами от кошмаров и тайно глотаю таблетки в надежде, что мне полегчает. Но легче никогда не становится. Мне так стыдно признаваться в этом, но… Я не готова. Не готова стать тобой, папа. А ещё... Я так устала. Безумно устала. Иногда хочется всё бросить, уехать далеко-далеко и перестать быть наследницей Гриффин, которая должна решать проблемы многомиллионной корпорации. Хочется быть просто Кларк, восемнадцатилетней девчонкой, у которой из забот только яркое и безоблачное будущее. Иногда я почти успеваю заказать билеты в другой конец планеты, а потом вспоминаю. Вспоминаю вас, и стыд и боль не дают мне нажать на последнюю кнопку. Наверное, вы смотрите на мои дурацкие прихоти и качаете головой с укоризной. Возможно, ненавидите меня?.. Ведь я сначала убила маму своей глупостью, а теперь... Теперь всеръёз хочу бросить дело всей вашей жизни. Только за одни эти мысли мне полагается ещё один срок в «Маунт Уэзэр», который я заслужила. Я ведь заслужила его, да?.. — под конец фразы её голос захрипел и надломился. — У меня не выходит себя простить. Остаткам моей души остаётся верить, что вы смогли бы.

Она поднялась на ноги и стояла, не отрывая взгляда от надгробий, сгорбленная, будто держала на плечах неподъёмную ношу.

— Я знаю, что ты сказал бы сейчас, папа. Что односторонних сделок не бывает. Что в случае неравных условий это не договор, а мезальянс. Что невозможно ничего не заплатить, заключив сделку с самой смертью. Она позволила мне жить, выпустив из своих когтей последний момент, но это было не чудо и не подарок. Это — долгосрочный кредит. Только смогу ли я хоть когда-то по нему расплатиться?.. — её фраза тихим шёпотом утонула в налетевшем порыве жаркого ветра. Выпрямившись, она горько добавила: — К сожалению, я — Кларк Гриффин. И у меня нет иного выбора.

* * *

Беллами одолел последние каменистые ступени, в несколько шагов прошёл поляну, обросшую зеленью, и застыл в нескольких метрах от её силуэта, обласканного закатными лучами. Она глядела в море — туда, куда лениво скатывался золотисто-алый диск солнца. Кларк стояла почти на самом краю утёса, и Беллами снова безумно захотелось обнять её — как в тот раз, когда он впервые привёз её сюда. На их место. Испуганную, хрупкую и неуверенную. Сейчас в её осанке угадывалась твёрдость, и только слегка ссутуленные плечи говорили — она расстроена. Опустошена. Разбита.

— Лекса не соврала, что ты часто бываешь здесь в последнее время, — нарушил молчание он.

Кларк вздрогнула и обернулась, косые закатные лучи очертили профиль и запутались в её волосах — те заискрились жидким золотом. В её взгляде вдруг промелькнуло волнение, смешанное с безумной радостью, но затем тут же погасло.

— Это они с Мёрфи тебя прислали?

Беллами застыл, как всегда статный и высокий, и почти сочувственно покачал головой.

— Хватит, Кларк. Полно тебе. Ты наказываешь меня, но друзей-то за что?

— У меня совсем нет времени общаться и тем более кого-то наказывать, если ты не заметил.

— Ты игнорируешь всех уже почти две недели, неужели и ты не заметила? Сколько ещё это будет продолжаться?

— Проблемы, что создал компании Кейн, нужно разгребать как минимум вчетверо дольше.

— У тебя есть семейство Джаха и целая пачка департаментов квалифицированных специалистов. Неужели ты одна справляешься лучше?

Кларк гневно поджала губы, с трудом сдерживая слова, готовые сорваться с языка. Она тысячи раз прокручивала в памяти чёртово соглашение, запись разговора Кейна с Беллами и фотографии Блейка и Лексы. И что-то ломалось в ней с треском раз за разом. Даже если Маркус лгал, даже если всё это постановка, Кларк было очень страшно, что она больше никогда не сможет по-прежнему верить хоть кому-то. Что сможет ещё хоть раз в жизни совершить такой слепой, полный любви и доверия, шаг, как та внезапная свадьба с Беллами. Чтобы сбежать от этого безумного страха, она работала до тех пор, пока мозг не отключался сам собой. Только несколько раз Гриффин приезжала сюда, на утёс, где встретила с Беллами первый рассвет на свободе, чтобы подумать и вспомнить. Чтобы знать, что она может быть действительно счастлива.

— Кларк, я пришёл сам. По собственному желанию. Нам нужно поговорить, понимаешь? Столько всего случилось… Давай разберёмся во всём вместе.

Она попыталась усмехнуться, но спазм горечи превратил усмешку в полную боли ухмылку.

— Серьёзно? Теперь ты, наконец, захотел меня выслушать?

— Моя сестра была на грани жизни и смерти, что ты от меня тогда ожидала?

— Тогда что ты требуешь сейчас от меня? Может, мне тоже больно. Может, я тоже в отчаянии. Может… — её голос сорвался.

Беллами шагнул ближе, желая хоть как-то сократить дистанцию между ними, но пропасть осталась прежней.

— Я понимаю, Кларк. Именно поэтому дал тебе время прийти в себя. Надеюсь, этого было достаточно, чтобы мы могли поговорить?

Ледяное спокойствие тут же накатило отрезвляющей волной — оно всегда приходило на помощь, когда Кларк казалось, что она теряет контроль над собой. Она долго всматривалась в раскинувшийся на побережье мегаполис — его огни плавно начали зажигаться, когда солнце устремилось к горизонту. А затем внезапно обернулась, глядя прямо на Беллами.

— Хочешь говорить? Хорошо. Давай расскажу тебе историю. Она про одинокую и глупую девочку, которую заперли в холодном подвале, чтобы не путалась под ногами. Только один мальчик по случайности нашёл её, помогал ей пережить заключение, а потом помог и выбраться. Девочка влюбилась в него силой всей своей души, ведь он был сильный, смелый и надёжный. Ей было настолько хорошо с ним, что она доверила ему абсолютно всё, что у неё было. Глупая ведь, да? А потом мальчик пошёл к её тюремщику и заключил сделку века. Ещё немного поглумился над её искренностью, но в целом на события это никак не повлияло. Мальчику больше не нужна была эта наивная девчонка. Он решил отправить её обратно в холодный подвал, оставив себе всё, что у неё было. Ведь зачем ему нужна она, когда есть всё остальное?.. Кажется, я ничего не упустила. Ну как, узнаешь эту историю? Может, уже слышал раньше?

Несколько секунд Беллами только поражённо молчал, а потом ему стало по-настоящему страшно. Так, что по всему телу прокатилась сковывающая волна ужаса, когда он внезапно осознал: она может больше никогда в жизни ему не поверить.

— Откуда ты?..

— Маркус включил мне запись вашего разговора. При всех. Прямо в зале заседаний. У меня были потрясающие несколько минут, пока я слушала, как ты до боли равнодушно говоришь, что моё психическое состояние крайне нестабильно и вызывает у тебя очень сильное беспокойство. Я и не знала, что с моим рассудком всё настолько плохо.

— Но почему ты столько молчала? Ты же… Как же… — он вспомнил, как она прильнула к нему в вертолёте, как обвила руками и прижалась крепко-крепко. Насколько же велико было её горе, что Кларк так горько плакала на плече у предателя? Насколько одиноко она себя чувствовала?

— Сказала бы я раньше, и что бы это изменило? Ты побежал к Кейну сразу после нашей ссоры. В тот момент Эмерсон ещё даже не думал искать меня. Октавия была цела. Лишь по двум причинам ты мог пойти к дяде. Либо ты действительно хотел меня предать… либо я действительно безумна, — в конце фразы ещё голос упал до хриплого отчаянного шёпота. Её выдержка не справилась с болью при мысли о втором «либо».

Беллами почти отшатнулся. Ледяной тон и звучащие эхом горькие слова будто отхлестали его десятком пощёчин.

— Кларк…

— Сейчас ты скажешь, что я всё не так поняла, да? Я угадала? Беллами, — ком в горле с трудом позволял дышать. — Если ты хоть когда-нибудь любил меня, хоть на мгновение любил, то не лги. Иначе я возненавижу тебя рано или поздно.

— Значит, ты уже решила, что я предал тебя? Додумала, как тебе хотелось, вместо того, чтобы спросить, — в его голосе прорезалась почти неуловимая обида. — Ты не знаешь, не можешь даже предположить, почему я туда пошёл. Ради чего. А зачем? Ты же решила уже, что я не любил тебя никогда и что я действительно на такое способен, да?

Она помолчала мгновение — сначала захотелось кричать на весь квартал, а потом голосовые связки будто онемели. Слеза скатилась по щеке, заискрившись в лучах, когда все защитные барьеры пали, и хриплым шёпотом Кларк попросила:

— Докажи мне обратное. Пожалуйста, докажи мне обратное. Только вера в то, что это всё ложь, позволила мне не сломаться в решающий момент. Я просто прошу честности, я не хочу вранья, я не выдержу, просто не выдержу…

Беллами тут же оказался рядом и прижал её дрожащее тело к себе, потому что понятия не имел, как утешить её иначе. Он просто гладил её по спине, мягко проводя по волосам, и крепко обхватил талию. Кларк сначала пыталась сопротивляться, но в итоге просто обмякла и уложила голову ему на грудь, признавая свою полную капитуляцию.

— Кларк, я ходил к Кейну, потому что хотел защитить тебя. Это случилось после нашей с тобой ссоры, помнишь, когда ты сказала, что собираешься всех убить? Я испугался. Испугался, что стоит тебе действительно разозлить Кейна — и нам всем крышка. Я пошёл к нему и сказал, что найду на тебя управу, стоит только подождать. Этим я попытался выиграть тебе достаточно времени, чтобы ты успела предпринять хоть что-то серьёзное против него. И если бы ему что-то не понравилось, он бы спросил с меня, а не рвался убивать тебя тут же. Возможно, в этом не было особого смысла, но я пытался обезопасить тебя, как мог. Или хотя бы дать тебе пространство для манёвра, потому что даже Кейн поверил, что я жадный до денег мудак. Я не знал, что он записывает разговор, и в любом случае на той записи я играл свою роль. Со мной тогда была Лекса, которая может всё подтвердить, что всё это был спектакль от начала и до конца. Она пыталась предотвратить это безумство с моей стороны, но… Кларк, я бы никогда в жизни не поступил так с тобой. Даже если бы мы были незнакомцами, даже если бы ты была моим заклятым врагом. «Маунт Уэзэр» — слишком ужасное место. Никто не заслуживает оказаться там.

Кларк внимательно смотрела на него, жадно поглощая каждое сказанное слово, и пыталась заставить себя верить изо всех сил. Душа кричала: вот он, Беллами, пытался спасти её, даже когда был в ужасе от её желаний, подставляя собственную голову при этом. Не было никакого противоречия с тем Беллами, что вытащил её из «Полиса» с помощью Джона Мёрфи и группы в шесть человек. И с тем Беллами, в которого она влюбилась в стенах «Маунт Уэзэр».

Надломившимся голосом, в котором всё увереннее звучала надежда, она задала лишь один вопрос:

— А фото с Лексой?

И Беллами будто ощутил очередную хлёсткую пощёчину. Идиот. Пытался одурачить всех вокруг, а получилось только до глубины души ранить Кларк.

— Постановка. Я полагал, что Кейн мне не поверит, что я так внезапно решил сменить лагерь. Потому попросил Лексу мне подыграть, как будто у нас роман, который мы скрываем от тебя. Чтобы это точно убедило его, что я не на твоей стороне, — его голос всё же дрогнул, и Беллами закончил свою краткую исповедь: — Я — идиот. Следовало тщательнее подумать, что Маркус найдёт момент, чтобы использовать это против тебя. Следовало рассказать тебе, я собирался, но потом всё завертелось так быстро и… Тебе решать и тебе судить, но я могу поклясться, что не лгу. Я не врал тебе до этого момента и сейчас бы тоже не стал. Никогда, Кларк. Никогда.

— Тогда… Как наше соглашение о разводе попало к Кейну?

— Чёрт подери, — ошеломлённо уставился он на неё. — Так это его громилы обчистили мою машину? Соглашение было там в тот момент, когда они до меня добрались…

И он выложил ей всё: от встречи с Лексой и получения контракта до драки во дворе дома с тремя противниками, от пробуждения в особняке Джона и до самого зала заседаний «Полиса».

Кларк внимательно слушала, но отчаянно пыталась не верить в свои домыслы. Кто-то напал на Беллами, но не стал его убивать. Значит, скорее всего собирался шантажировать его жизнью и здоровьем саму Гриффин. Джону и его верным Жнецам удалось спутать похитителям планы, ну, а потом преступники всё равно нашли кое-что интересное — соглашение было, будто джек-пот. Картина складывалась идеально логичной. Не нашлось ни одной прорехи в объяснении Беллами, но у Кларк в душе всё равно творилась полнейшая неразбериха. Часть её хотела тут же броситься ему в объятия и целовать от внезапной радости, другая — с недоверием пожимала плечами, третья и вовсе говорила, что с неё достаточно, и отказывалась чувствовать хоть что-то.

Он аккуратно, почти невесомо дотронулся до её руки. Дыхание перехватило от его взгляда, всеобъемлющего, будто желающего охватить и её, и всё, что привело их к этой минуте.

— Прости меня, Кларк. Пожалуйста, прости. Я не имел права говорить тебе того, что сказал. Я не имел права думать, что мои гневные и отчаянные домыслы имеют хоть какое-то отношение к правде. Я не хотел, чтобы всё зашло так далеко, но оно зашло. Потому я — дурак. И если в тебе есть силы на то, чтобы простить меня… Я был бы рад. Я был бы бесконечно счастлив.

В её глазах снова застыли слёзы: внутри так горько-сладко щемило, а сердце заходилось безумным стуком, когда в голове всё ещё звучали последние слова Беллами.

К своему удивлению Кларк услышала собственный дрожащий голос, будто бы способный быть сильным, но добровольно капитулировавший перед чем-то куда более важным.

— Вся эта чертовщина заставила меня многое переосмыслить. Я тоже слишком во многом виновата перед тобой. И мне тоже есть за что просить прощения, наверное, даже больше, чем тебе, так что… Квиты?

Её вопросительному полувсхлипу вторило море, шелестящее о подножие высокой скалы. Беллами снова обнял её, прижимая к груди. Сколько ещё Кларк предстоит сгорать и возрождаться, прежде чем она сможет жить, не оглядываясь на прошлое? Сколько ещё кошмаров ей будет сниться?

— Расскажи мне, что мучает тебя. Ты же знаешь, тебе станет легче. Мы с тобой когда-то давно решили быть друзьями, помнишь? Друзья нужны для того, чтобы делиться.

Кларк вдруг поразила та ничтожная роль, что он отвёл себе в её жизни после случившегося. Он мог претендовать на большее. Мог требовать чего угодно. К такому она привыкла. Но Беллами почему-то остался всё тем же охранником Блейком из одиннадцатой палаты, который отчего-то искренне о ней заботился. Заботился, хотя никогда не должен был.

— Знаешь, когда Кейн ткнул мне тем соглашением, а потом выложил всё про вашу сделку... Казалось, всё встало на свои места. Мир жесток, все предатели, ничего нового. Безумно больно, но знакомо. А потом ты снова рискнул своей жизнью, чтобы спасти меня, — она тяжко сглотнула. — Боюсь, для меня ты никогда не был другом, Беллами. Всегда чем-то большим. Олицетворением надежды. Светом жизни. Человеком, в котором было всё, во что я перестала верить. Кем-то, кто всегда превосходил мои ожидания. Тем, кого я полюбила за мужество, стойкость и способность к потрясающему самопожертвованию. За то, что ты делал то, что делал, не требуя ничего взамен.

«Я пока не могу тебе верить, но если ты мне не поможешь, то больше помочь не сможет никто». Кларк не произнесла эти слова вслух, они будто застыли у неё на языке невысказанными. Рука Беллами вдруг коснулась её лица, а пальцы дотронулись до щеки и подбородка, заставляя поднять голову. Почти в самые губы он попросил:

— Давай уедем отсюда вместе, Кларк.

А она в ответ подалась вперёд, сокращая дистанцию, и тут же в сознании рассыпались тысячи искр. Одна его рука скользнула к плечам и мягко придерживала за шею, скользнув под волосы, а вторая легла на спину и притянула Кларк ближе. Поцелуй был нежный, долгий и сладкий до того, что внутри всё замерло от удовольствия. Секунда за секундой сердце отсчитывало удары, пока мир поблёк и остановился.

— Ты правда хочешь всё бросить?

— Я знаю, что ты этого хочешь. Мёрфи сказал мне, что ты хочешь передать управление компанией Телониусу.

— Самое смешное, что я ему даже ничего не говорила. Чёртов всезнающий засранец.

— Значит, ты хотела уехать одна, — Беллами не спрашивал, он утверждал.

— Я… думала об этом, да, — замялась она в ответ. — Но я ведь всё ещё здесь.

— А ты точно доверяешь Джахе? — обеспокоенно нахмурился Блейк.

— Передача полномочий временная и неполная. В чрезвычайных ситуациях последнее слово остаётся за мной, а так… Боюсь, я совсем не готова становиться председателем правления. И даже кем-то близким к нему, — Кларк скривилась, будто стыдилась сказанного. А затем поспешно перевела тему: — Как Октавия?

На лице Беллами при упоминании о сестре скользнула тёплая улыбка.

— Хорошо. На днях у неё операция, врачи дают хорошие прогнозы, глядя на её историю болезни. Немногие справляются с ранением так стойко, как она, даже без болезни, которая убивает на протяжении нескольких лет.

— Она… — Кларк внезапно запнулась, словно боясь ответа на ещё неозвученный вопрос. — Она не держит на меня зла? Я хотела бы извиниться лично, но боялась потревожить её и сделать только хуже.

— Я всё объяснил и маме, и О. Они поняли и, думаю, скоро смогут это принять. И обязательно полюбят тебя со временем. Ведь знают, что тебя люблю я.

Неуверенная улыбка на её лице обернулась вдруг искренней и сияющей от понимания: одной его любви ей уже будет достаточно. Он взял её за руку, и их пальцы переплелись в крепкий замок. Сердце пропустило удар от напряжения, проскользнувшего между ними. Будто догадываясь об этом, Беллами улыбнулся, заставляя всё внутри замереть ещё один раз.

— Всё будет хорошо, — вдруг пообещал он.

И Кларк на мгновение представила, будто они сейчас в фильме, на широком экране, в красивом, живописном кадре. Стоят и в тишине держатся за руки под зажигающимися звёздами, озарённые последними закатными лучами, пока солнце исчезает в волнующейся морской воде. Они в мелодраме, где такие, как она, получают намного больше, чем заслуживают. Где такие герои, как он, считают таких, как она, достойными своей любви.

И всё было хорошо.

Конец