Начни сначала. Великая Пуща (гет)

Снег валил не переставая, бесшумно ложась на землю, скрывая черепичные крыши, кутая деревья. Сквозь густую белую пелену можно было разглядеть огоньки в окнах, уличные фонари освещали дорогу, ведущую к замку. Одинокий путник, укутанный в плащ так, что лишь глаза сверкали в синем сумраке, медленно брёл по снегу, иногда специально вороша пушистые комья носком сапога. Дорога повела вперёд, а путник свернул влево, уходя к многочисленным одноэтажным постройкам, в некоторых из которых горел свет.

Остановившись у двери, эльф коснулся незаметного камня и легко толкнул дверь. Она распахнулась, и снег с готовностью влетел первым, оседая на каменном полу прямо у входа. Пройдя внутрь, путник захлопнул дверь, а потом сбросил плащ, облегченно выдохнув. В неверном снежном свете белые волосы загорелись ярким пятном. Вскоре дом осветился несколькими свечами, а в камине уютно затрещал огонь, разгоняя промёрзший воздух.

Аэрин глубоко вздохнула и упала в кресло, вытягивая ноги в тёмно-синих ботфортах к камину, бездумно наблюдая за лужицами, которые моментально появились под её пятками. Наверху заворочалась белка — невольная соседка эльфийки, пришедшая осенью и не пожелавшая уходить. Где-то на чердаке она свила своё гнездо и теперь изредка спускалась вниз, осторожно садясь на каминную полку, и неспешно грызла приготовленные шишки и орешки, поглядывая на Аэрин чёрными глазками.

— Спускайся, — позвала Аэрин, подняв голову наверх, пытаясь разглядеть белку среди балок и сплетения подвешенных к ним пучков трав. Но сегодня белка не спешила разделять её одиночество, и Аэрин оставалось лишь вздохнуть и стянуть с себя высокие сапоги. В этом доме ей было уютно. Как никогда и нигде. В этом диком и древнем крае она нигде не чувствовала себя хорошо так, как здесь. Аэрин честно пыталась понять его. Понять, за что его так любят синдар. Она пыталась полюбить непроходимые чащи и звенящие ручьи, научиться дышать густым лесным воздухом, иногда тяжелым и дурманящим, иногда — лёгким и прозрачным, пропитанным хвойным ароматом и еле слышным запахом земляники. Она почти смогла полюбить его, знала, что вот-вот перестанет тосковать о море, забудет бескрайний бирюзовый простор и крики чаек над водой. Почти. Но иногда Аэрин охватывала тоска по дому, по белоснежным ракушкам и хрусткому песку под ногами, по тёплым волнам, ласкающими ступни, по водорослям, оплетавшим прибрежные камни и упоительно пахнущим по утрам. И тогда она убегала к себе в дом, сворачиваясь в клубок, и плакала горько и безнадежно, не понимая, что она здесь делает. Ради чего это всё?! И тогда дом слушал. Молчал, вздыхал, поскрипывая деревянным потолком, дышал теплом камина, и ей становилось легче. Всегда становилось.

Сегодня, благодарение Ульмо, был не такой день. Сегодня Аэрин просто вернулась домой с дежурства, на котором провела неделю, объезжая близлежащие леса, готовясь к весенней поездке Владыки в Пущу. Ей было в радость делать это. Быть полезной. Знать, что нужна. Аэрин видела — ей не лгали, её действительно ценили, ею гордились, её уважали. Она давно забыла, что когда-то могла часами бродить по берегу моря, распевая песни, и собирать ракушки и цветные камни, чтобы потом делать из них украшения.

Невольно улыбнувшись, Аэрин поднялась и прошлепала босыми ногами по полу, присев перед большим сундуком — единственным, который она привезла с собой из Балара. Здесь хранились её сокровища: несколько платьев, что шили подруги-фалатрим, чертежи, забытые, незаконченные — когда-нибудь она обязательно к ним вернётся. А ещё здесь лежала маленькая шкатулка, украшенная перламутром. Её-то Аэрин и искала и, удобно устроившись в глубоком кресле перед камином, плеснув в кружку горячего чая, подняла крышку.

Здесь лежали сваленные в груду заколки, браслеты, кольца, ожерелья. Всё — из дома. Из Фаласа, из Балара. Вот это коралловое ожерелье ей подарил брат, а эту пару браслетов — родители. Глаза Аэрин быстро наполнились слезами, она мягко улыбнулась воспоминаниям, которые уходили всё дальше, больше не причиняя боли. Осторожно выкладывая на подлокотник серьги, кольца, броши, Аэрин улыбалась, вспоминая каждую безделушку и историю, с ней связанную. Здесь хранилась почти вся её жизнь, в каждом предмете. Её память.

Взгляд невольно скользнул вглубь шкатулки, и Аэрин прищурилась. Потянула пожелтевший листок, сложенный вчетверо, лежащий на дне под слоем украшений. Развернула.

Она. Извечная соперница. Как можно бороться с той, кого уже нет? С листка на Аэрин смотрела жена Трандуила, нолдиэ, что бросила его при смерти и предпочла изгнание жизни с мужем. Раньше Аэрин часами смотрела на её лик, пытаясь разгадать её загадку, понять, чем же она так пленила Трандуила, его сердце, его душу. После того как нолдиэ исчезла с Маглором, Аэрин будто и вовсе забыла о ней. Поначалу было не до этого — собственные увечья затмевали всё вокруг. А после она забыла о ней, как о ненужной помехе, что осталась где-то далеко на задворках памяти.

Но сейчас она снова смотрела на неё, и Аэрин казалось, что соперница торжествующе улыбается. Она была первой во всём. И знала об этом. Может, это был лишь плод воображения Аэрин, но она всегда считала, что Нарэлен над ней издевается. Встреться они хотя бы раз, Аэрин бы с радостью высказала сопернице все, что о ней думает. Здесь всё было по-другому. Аэрин всё чаще приходилось становиться свидетельницей фривольных рассказов нандор, которые удивлялись морали синдар, не желающих даже поцеловаться без любви. Здесь всё было легче и проще, и Аэрин всё чаще склонялась к мысли, как было бы легче им всем жить, прими синдар обычаи лесных эльфов. Как всё было бы легче…

* * *

— Кажется, на сегодня всё. — Орофер снял серебряную корону, украшенную снежинками из горного хрусталя, и устало потёр виски. — Мне казалось, этот день никогда не закончится.

— Тебе нужны советники. — Эннель с укором посмотрела на мужа, оторвавшись от книги, которую читала. — Сварн, Трандуил, Синголло — этого мало.

— У Тингола было только три советника, — хмуро проговорил Орофер, снимая с плеч серебряную мантию, сверкающую льдистыми искрами.

— У Тингола было много советников, — не согласилась Эннель, откладывая чтение в сторону и подходя к мужу. — Ты хочешь успеть везде и во всём, но пока это невозможно. Ты не можешь быть одновременно везде и сразу. А на кого ты оставишь город, когда уедешь весной?

— На тебя, моя королева, — улыбнулся Орофер, легко целуя жену в лоб. — Уверен, ты справишься не хуже меня.

— Я-то справлюсь, — проворчала Эннель и обняла мужа, прижимаясь к нему. — Но ты не удивляйся потом тому, что у тебя увеличится количество придворных.

— Я полностью тебе доверяю, — прошептал Орофер ей в волосы. — Ты даже не представляешь, как я мечтаю поскорее отсюда уехать.

— Понимаю. — Эннель помолчала. — Ты привык к разъездам за последние годы.

— А раньше столетиями не покидал Менегрот, — невесело улыбнулся Орофер.

— Тебе надо устроить охоту по возвращении. — Эннель подняла глаза на мужа. — Шумную, такую, какая была в Дориате. И вообще, надо подумать о праздниках. О том, как часто и долго их справлять. Надо закладывать традиции, на которых будет держаться королевство. К тому же нандор любят праздники.

— У нас есть несколько праздников, — нахмурился Орофер. — Думаешь, этого мало?

— Мы отмечали их несколько раз, думаю, никто и повода-то не запомнил. Нет, тут нужно что-то другое.

Эннель воодушевлённо прошлась по комнате, легонько постукивая себя по губам кончиками пальцев. Орофер, опустившись в кресло, с затаённой гордостью наблюдал за женой.

— По одному празднику на каждое время года. Их можно отмечать с размахом, дня по три. Пир в честь начала цветения деревьев, в честь первых опавших листьев, в честь первого урожая и первого снега. Думаю, тут можно ещё отмечать день основания государства, день зачатия короля и день памяти. Да, день памяти нужен обязательно! Для всех, кто потерял близких в войнах. Пир Звёздного Света.

— Не слишком ли много веселья? — приподнял бровь Орофер. — Эдак мы только и будем делать, что плясать и пить. Никакого вина не напасёшься.

— Веселья много не бывает, — оборвала его Эннель. — К тому же я перечислила основные праздники, постоянные, а будут ещё и мелкие, незначительные, вроде королевской охоты, балов и, раз в четыре года, турниров. Да! — Глаза Эннель вспыхнули, и она хлопнула в ладоши. — Турниры! Состязания в силе и ловкости! Об этом будут говорить годами, готовясь к новому турниру. На них будут приезжать из Лоринанда, а после, со временем, и из Митлонда. А почему нет? — Она посмотрела на недоверчиво хмыкнувшего Орофера. — Вот скажи, неужели ты бы не хотел поучаствовать в подобном?

— Думаю, захотел бы, — протянул Орофер, постепенно заражаясь энтузиазмом Эннель. — И когда ты предлагаешь его устраивать?

— Думаю, подойдёт конец лета. Когда погреба полны, а молодое вино ещё бродит. — Эннель подбежала к небольшому столу, схватила пергамент и карандаш и забралась с ногами на кровать, покусывая кончик пера. Орофер сел рядом, наблюдая, как она выводит названия праздников и приблизительные даты.

— Думаешь, охоту надо устраивать так часто? — Он нахмурился.

— Уверена, — пропела Эннель, продолжая записывать.

За окном тихо падал снег, а король и королева Великой Пущи сидели на кровати, голова к голове, обсуждая нововведения в королевстве.

* * *

Новая весна, новые тревоги, новые заботы. Всё новое. Смена времён здесь была особенно заметна, отчетлива. Будто кто-то чертил полосу, отделяя стужу от звонкой капели. Первый праздник, введённый королевой Эннель, начало цветения древ, провели громко и с размахом. Три дня озеро безмолвно взирало на нескончаемые танцы и песни.

Как и ожидалось, эльфы одобрительно приняли новый порядок, по которому они теперь будут веселиться. Идея с турниром привлекла особое внимание, потому было решено провести его в этом году и вести отсчёт от него. Теперь только и было разговоров, что о предстоящих состязаниях. И о призе, что достанется победителю — гондолинский кинжал, светящийся в темноте при приближении орков.

Проверить это, конечно, возможности не было — не видели орков в Великой Пуще. Да и во всём Средиземье их пока было слишком мало. Но приз не становился от этого менее заманчивым, а потому и нандор, и синдар усиленно готовились, и в лесах часто можно было встретить импровизированные стрельбища или площадки для боя на мечах.

Орофер покинул Амон Ланк в середине весны, когда отцвели дикие абрикосы и готовились зацветать яблоки и груши. Кавалькада, состоявшая из полусотни эльфов, углубилась в Пущу, заезжая в каждое поселение и оставаясь там на день-два. Объехать огромный лес планировалось как раз к середине лета, а после уже проводить турнир.

Очередное поселение вынырнуло из-за поворота, и всадники остановились, рассматривая небольшую долину, лежавшую у подножия полого холма. Широкий водопад, коими была богата эта часть Пущи, шумел слева от поселения, вливаясь в реку, огибавшую его кольцом. Через неё вели три витых изогнутых мостика, а на противоположном берегу виднелись крыши домов, прижимавшихся к вековым стволам.

Подобных поселений они встретили великое множество, и все они походили одно на другое. Несколько десятков домов, площадь для праздников, общих собраний и танцев, общий амбар и, изредка, коровник. Не везде лес позволял заводить крупный скот. На дальнем берегу, у кромки белого песка сушилась рыба, развешенная на верёвках. Ветер доносил отчётливый запах свежей выпечки.

— Нас ждут, — улыбнулся Орофер, поводя носом и чувствуя, как успел проголодаться. Последнее поселение осталось в двух днях пути, и это было одним из самых дальних, пограничных. Дальше, по рассказам Сварна, местность становилась гористой, скалы, испещрённые пещерами, вдавались в лес, а яростная горная река, шумевшая бурным потоком, отсекала их от Пущи, не давая попасть внутрь. Орофер слушал равнодушно — слишком далеко от Амон Ланк было это нагорье. Да и кто захочет жить так далеко? Даже ему здешний лес казался слишком густым и древним.

А Трандуил заинтересовался, выспрашивая у Сварна, где именно находятся пещеры. Он решил, что непременно посмотрит на них. Достаточно просто знать, что у них в тылу есть отличное укрытие на случай опасности. Синголло интерес друга разделял, а потому они собирались съездить туда, пока остальные будут гостить в последнем поселении в этой части леса.

— Ваше Величество! — Эльфы, вышедшие из домов, спешили перейти реку и останавливались вдоль берега, робея и не приближаясь. Дети, выглядывавшие из-за ног взрослых, громко обсуждали подъезжавших всадников, вызывая у тех улыбки.

— Такие высокие!

— А волосы какие белые!

— Вы видели их мечи!

— Приветствуем вас, король Орофер. — Вперёд выступил невысокий эльф, видно, главный здесь. — Мы рады видеть вас воочию, ведь слава о вас дошла и до наших краёв. И спешим сказать, что принимаем вашу власть и склоняемся перед нею.

Повинуясь его знаку, эльфы приложили ладонь к груди и склонили головы. Орофер кивнул, спешиваясь, оказавшись на две головы выше предводителя.

— Я рад слышать это, мой друг. Но спешу сказать вам, что не навязываю свою власть, не заставляю принять её. И потому должен спросить: является ли это желание общим или же есть те, кто противится? Принуждать никого я не стану. Это свободный выбор каждого.

Церемониальную фразу они с Трандуилом и Сварном придумали ещё в Амон Ланк, ведь до сего момента не все принесли присягу Ороферу, и эта поездка должна была дать понять, сколько на самом деле у него теперь подданных.

— Это наш свободный выбор, Владыка, — ответил за всех предводитель. — Принимаешь ли ты нас под свою опеку? Обещаешь ли ты защищать нас, решать разногласия и помогать в случае нужды?

— Принимаю. — Орофер обвёл взглядом притихшую толпу и добавил: — Принимаю, но и от вас жду помощи, если понадобится. Любой посильной, что сможете вы оказать. Будь то каравай хлеба в голодную зиму или воины на случай нападения.

— Да будет так! — провозгласил Сварн, красноречиво глядя на предводителя. Тот, спохватившись, поклонился королю.

— Ваше Величество, вы с дороги и наверняка устали. Мы приготовили и столы, и постели. Но прежде всего, нагрели воды, чтобы вы могли освежиться.

Вечер раскрасился ярким красками, озаряемый факелами и кострами. Хмельное молодое вино лилось рекой, и никто не спешил отказываться от нового стакана. Путешествие подходило к концу, и всем хотелось повеселиться перед долгим возвращением домой. Синдар, давно привыкшие к интересу нандор, живущих обособленно и редко встречавшихся даже со своими соседями, показывали оружие и рассказывали о жизни в Белерианде. Нандор из свиты короля расхваливали жизнь при дворе, вызывая иногда завистливые вздохи.

Аэрин неспешно цедила вино из деревянной кружки, чувствуя, как разливается по телу тепло и начинают пылать щёки. Ей так не хватало этого всю дорогу — чувства расслабленности, лёгкой вседозволенности, что с каждой выпитой бочкой всё больше и больше охватывало всех вокруг. Орофер сквозь пальцы смотрел на веселье свиты, зная, что здесь они задержатся ещё на пару дней, а после отправятся назад. А потому эльфы вовсю танцевали, всё чаще сплетаясь в объятиях, слишком откровенных для привычных синдар танцев. Всё громче звучал смех, всё неразборчивей становились голоса. Сделав очередной глоток, Аэрин посмотрела на Трандуила, сидевшего неподалёку.

Его присутствие в походе стало привычным, вновь стирая границу, что установилась во дворце. Он снова был просто друг, а она — одна из тех, кто прошёл сквозь пламя и принадлежал к узкому кругу близких друзей принца. Аэрин надеялась, что этот поход позволит ей напомнить о себе, а вольные нравы нандор, нашедшие отклик в сердцах многих подданных Орофера, привлекут и Трандуила. И тогда у неё, быть может, появится шанс. Пусть призрачный и мимолётный. Пусть. Аэрин достаточно хорошо знала его, чтобы понимать — рассчитывать на многое не приходится. Но, глядя на довольные лица лесных эльфов, не скованных условностями, живущих так, как им хочется, Аэрин тоскливо думала о том, что её жизнь слишком тусклая и спокойная, а то, что ранее она считала недозволенным, на самом деле можно получить. Стоит лишь попробовать. И захотеть.

А она хотела. День за днём в походе она смотрела на Трандуила, чувствуя его каждой клеточкой своего тела. Белые штрихи шрамов на лице, так напоминающее её собственные, только придавали ему загадочности, а задумчивый взгляд, будто направленный вглубь себя, приковывал внимание, погружая в льдистую глубину. Аэрин любовалась им, имея возможность видеть целыми днями, радуясь, что смогла занять место подле, место, которое никто не мог оспорить — командир его личной охраны.

Несмотря на спокойную мирную жизнь, ни Трандуил, ни Орофер не собирались расслабляться. Слишком дорого им дался опыт, говорящий о том, что враг может прийти в любой момент. И тогда ты вмиг потеряешь всё, чем владеешь, и даже больше. А потому к охране они подошли основательно, и, когда пришёл выбор назначать начальников, Аэрин была в числе первых.

И вот теперь она сидела рядом, чувствуя, как кипит внутри огонь, разливаясь по телу, мерно пульсируя глубоко внутри от одного только его присутствия рядом. Она зорко следила за эльфийками, не сводившими глаз с принца, но робеющими под его тяжёлым взглядом. И наконец решилась.

Музыка, до этого громкая и заводная, стихла и полилась над столами, приглашая на медленный танец. Взметнулись вверх руки, сплетаясь в воздухе, закружились пары, улыбаясь друг другу. Аэрин поднялась, чувствуя, как сердце бьётся где-то в горле, и подошла к Трандуилу, задумчиво разглядывавшему свою кружку.

— Ты не хочешь потанцевать? — спросила она робко, сама злясь на себя за севший голос.

— Ты же знаешь, я не танцую, — улыбнулся Трандуил. — Смотри, вокруг немало тех, кто с радостью и гордостью поведёт тебя в круг.

— Трандуил. — Аэрин и сама не знала, откуда взялась эта твёрдость, видно, вино придавало смелости. — Я прошу тебя. Мы столько лет знакомы. Неужели я не заслужила хотя бы один танец? Пусть даже из благодарности.

Трандуил вздрогнул, пристально глядя на Аэрин, и она уже подумала было, что он откажется, но он вдруг поднялся, протягивая руку и выводя ее в круг танцующих. Это был не танец синдар. Но движения, лёгкие и незамысловатые, закружили, подчиняя своему ритму.

Аэрин казалось, что кожа запястий в том месте, где касалась его рука, тлеет, прогорая до кости. Он был так близко, что можно было увидеть, как мерно бьётся голубая жилка на шее. Аэрин прикрывала глаза, вдыхая его запах, который знала до мелочей, до крохотного оттенка. Но теперь получила возможность не таиться, спеша надышаться. Его рука скользнула от запястья к локтю, обвивая, будто дикий вьюнок. Пальцы переплелись, и глаза на мгновение встретились, и Аэрин вдруг с ужасом поняла, что не может дышать.

Она смотрела на него, задыхаясь, чувствуя, как отчаянно пульсирует кровь в висках, чувствуя, как выступают слёзы на глазах. Она задыхалась от счастья. Музыка закончилась, а Аэрин беспомощно смотрела на Трандуила, силясь улыбнуться. Зазвучала новая мелодия, и Трандуил, опустив их руки, повёл её прочь. Они остановились у края поляны, в сплетении тёмных буковых ветвей.

— Я обещал тебе лишь один танец, — тихо проговорил Трандуил, и Аэрин улыбнулась, чувствуя, как поднимается и бьёт в голову коварный хмель. Сейчас она могла всё, и никто не мог её остановить.

— Спасибо, — прошептала она и, привстав на цыпочки, поцеловала его.