Девушка для доктора (гет)

Врачишка-пилот Ляде нравился. Голубоглазый, сухощавый и по общим признакам не слишком-то старый. Особенно забавляли тонкие усы, которые он оставлял, ежедневно скребя подбородок допотопной бритвой.

Ляда очень любила людей. Вообще инопланетян любила, самых разных, лишь бы на родных земноводных не походили. С той самой поры, как первый раз высадились первые инопланетяне на Арктурре, входящей в систему Галлеспии, в которой три планеты двигались по одной орбите только в разных плоскостях. Всех пришельцев на Арктурре воспринимали примерно так же, как в болоте воспринимают уток, то есть держались подальше: черт его знает, что этим гуманоидам в голову взбредет.

Контакты были неизбежны, и уже много лет на Арктурре вовсю цвела торговля с инопланетянами, и людьми в частности, но семья Ляды была из консерваторов, относившихся к чужакам с неприязнью. Однако дочь у семейства вылупилась довольно любопытная. Еще головастиком она часто влипала во всякие истории. И вот однажды совсем неподалеку от города Ляды приземлился корабль. И вот уже взрослая дочь начала тайком бегать к нему. Ах, какой там был капитан! Черноусый, бравый, синекожий, семиглазый, с одной пустой глазницей. Кто вырвал Бару глаз было не ясно, то ли виной была очень горячая драка, то ли очень горячая дамочка. Тем не менее, даже без одного глаза Ляду Алей заметил быстро. Лупоглазая зеленокожая аборигенка даже представить не могла, что пришельцы могут относиться к таким, как она, так тепло. Бар обучал её разбирать и чинить двигатели. Он же рассказывал о неведомых планетах, грел Лядины холодные руки, любовался перепонками между пальцами.

И когда Ляда восхищенно вздохнула и посетовала, что так хочет повидать галактику, Бар и предложил ей отправиться с ним. Восхищенная Ляда вцепилась в эту идею всеми восемью перепончатыми пальцами. Кто из юнцов не хочет романтичного побега из дому и полных приключений странствий?

Бар был довольно жестким капитаном. И любовником тоже был довольно суровым. Надо сказать, девушек тогда на корабле было четыре, но только Ляда считалась любовницей только Бара. Она три года путешествовала с ним, научилась чинить, перебирать любые двигатели, перебивать серийные номера на них, так, чтобы никто не опознал угнанный корабль.

А потом Бара арестовали, как и всю его команду. Ляда и остальные девушки смогли отделаться условным сроком. Товарки осели в космическом порту и организовывали досуг космонавтам, а Ляда, оглушенная внезапным открытием, что половина её навыков противозаконна, увлеклась космостопом.

Удивительным открытием оказалось то, как много капитанов готовы подбросить тебя между планетами за двенадцать литров воды или почищенные от слоя сажи сопла двигателя. Космостоп — штука увлекательная. Тут пришла, там посмотрела, тут потрогала перепончатыми пальцами историческую развалину, тут свалилась на голову голодному гепарду. Однако когда путешественницу нагнало срочное биокоординатное письмо о болезни мамы, Ляда сорвалась без раздумий. Будто навалилось внезапно ощущение семьи.

И вот врачишка-попутчик. Симпатичный. По правде говоря, первый мужчина после Бара, который в принципе смог заинтересовать Ляду больше, чем перспективой приятной ночи. И черт его знает, в чем было его очарование — в каком-то совершенно безрассудном подходе к жизни, когда Эйб был готов лечить всех нуждающихся лишь за еду и топливо, или в твердости характера, так напоминающей капитана-угонщика.

Вот только Ляда не представляла, какой канкан перед ним надо выплясывать, чтобы он оторвал глазки от своих бумажек. Она подозревала, что с ним не сработает даже древний и излюбленный прием соблазнения, состоявший в том, что усталый мужчина вечером находил у себя под одеялом голый длинноногий сюрприз.

Ляда даже не знала, достаточно ли Эйб любит инопланетные расы, чтобы завести себе не человеческую любовницу.

Да еще и операционка эта допотопная. Расистски настроенная. Ляда сама бы взялась переставить систему на корабле, доверь ей это Эйб. Но он не доверял. А она могла, между прочим, уже давно существовали бесплатные версии систем для волонтерских организаций, созданные доброхотами, только до некоторых новости доходили медленней, чем во время кентерберийского периода Вселенной, еще когда на отдельных планетах использовали птиц или крупных насекомых для обмена сообщениями.

Однако утром, когда Эйб сообщил, что его работа будет закончена сегодня и завтра можно будет улететь "Варя", несколько притихла. И даже жалобно сообщила о том, что вышла из строя система гидрирования в пищеблоке.

Ляда переругиваться с системой не хотела, лишь зевая употребила свою порцию консервированных водорослей из сухпайка и разобрала гидратор. У него, как и ожидалось, вышел из строя сердечник гидроциркулятора.

— Сделай мне маршрут до местного рынка, железка, и одолжи один из антигравов, — попросила Ляда.

— Да, мастер, — покорно отозвалась "Варя".

Лимпа была очень похожа на родную Лядину планету. Много воды, высокая влажность, правда, гравитационные различия выматывали хрупкую галлеспианку.

И как только Эйб умудряется не спать по тридцать часов кряду?

На рынке Ляда долго проталкивалась между местными, бродила между прилавками и закутками с разбросанными тут и там анигравитационными панелями, фильтрами, маленькими соплами для турбинных блоков. Отвлекали бликами запасные энергетические элементы для солнечных батарей.

Кто-то демонстрировал "свежекупленный" протез, очень походивший на свежеукраденный из медцентра. В грации движений искусственных пальцев Ляде на короткий миг померещилась четкость движений Эйба. А потом она наконец нашла нужный ей прилавок — с гидраторами и запчастями к ним.

— Разбираетесь в технике? — поинтересовался продавец, глядя, как Ляда зарылась в детали.

— Немного, — ответила она и, чуть помедлив, подняла голову. Пожалуй, увидеть Бара здесь и сейчас она ожидала меньше всего.

— Сбежал, — щербатым оскалом улыбался Бар, устроив Ляду за прилавком и впихнув ей в зеленые пальцы чашку с дымящимся коктейлем из травяного настоя и алкоголя, — чуть поосвоился и сбежал. А ты чем живешь?

— Космостопом, — отозвалась Ляда, — да починкой.

— Космотопом, серьезно? — черные брови Бара взлетели до середины лба.

Он был все так же хорош. Чешуйки на синей коже лежали одна к одной, три пары черных глаз, пусть и недосчитывавшиеся одного посреди лба, глядели во все стороны, да и сильные руки так и притягивали взгляд.

— Соскучилась? — шепнул Бар, и Ляда, вздрогнув, едва не уронила на колени чашку. А потом притянула её к губам, лишь бы не глядеть в насмешливые глаза бывшего любовника.

— Сколько мы не виделись? — поинтересовалась она. — Пять лет?

— Четыре года и одиннадцать месяцев по циклу Арктурры, — Бар повернулся к одному из покупателей, — я думал, ты вернулась домой.

— Но что-то не особенно искал, — отозвалась девушка, делая еще один глоток.

— Да и ты не писала мне в тюрьму, зеленая, — Бар опустил в ладонь покупателя кристаллизатор и отсчитал сдачу, — девочки хотя бы координаты сообщили, а ты...

— Ну так девочек ты держал для команды, а меня...

— У тебя руки холодные, — Бар присел рядом, сжимая пальцы Ляды. — Мерзнешь тут, хладнокровная?

— Сегодня солнца мало, — поморщилась Ляда.

— Пойдем, тут есть одна забегаловка, посидим.

— А как же клиенты?

— А, сейчас попрошу, за прилавком присмотрят.

Бар действительно махнул своей шестипалой рукой соседу, и тот встал между прилавками, зыркая на покупателей всеми своими семьюдесятью глазами полнокровного раннийца.

А потом они пили в какой-то забегаловке, Ляда даже не вспомнила, что конкретно из спиртного она заказывала. Бар держал её за руки, грея их, и что-то шептал насчет того, что не хочет с ней расставаться снова, и что это вселенная посылает им знак. А Ляда отмахивалась и говорила, что должна проведать мать.

— На Арктурре сейчас эпидемия, кстати, — заметил Бар, — и не всех пускают.

Когда за спиной кашлянули, Ляда и Бар даже не сразу услышали.

— Добрый вечер, — произнес Эйб своим стерильным голосом. Ляда хихикнула, скосив глаза на своего капитана. У нее в голове клубились туманы и выли ветра. Зато после столько выпитого алкоголя она все еще могла честно сказать, что Эйб чрезвычайно симпатичен, даже когда раздражен. У него так смешно хмурились брови, и подрагивали усики над поджатыми губами.

— Ты кто такой, вообще? — раздраженно поинтересовался Бар.

— Я доставляю девушку до Арктурры, — нейтрально отозвался Эйб. — Ляда, все в порядке?

— Ага, в прдке, — произнесла галлеспианка, — кажтся, мне уже хватт...

— Пойдем? — Эйб склонился над ней, и Ляда едва удержалась, чтобы не ткнуться ноздрями в его плечо. От Эйба ничем не пахло. Как и всегда, ведь он постоянно проходил санацию. И эта абсолютная чистота запаха будоражила холодную Лядину кровь.

— Пока, — кивнула она Бару и с чистой совестью повисла на Эйбе. Это называлось "быть не в форме для того, чтобы идти".

— Я тебе, кажется, не советовал гулять по Лимпе, — выговаривал девушке шепотом Эйб, шагая к кораблю. — Ты не привитая, тебе же заболеть слишком легко.

— Я по делам, — попыталась было собрать не трезвые мысли в кучку Ляда, но получилось плохо.

— Эйб, не уходи, — пробормотала она, когда он опускал её на корабельной койке. — Я тебе помогу... Это... Снять напряжение.

— Прости, я пьяными лягушками не очень интересуюсь, — насмешливо заметил Эйб и вышел. Ляда запустила ботинком в закрывшуюся за ним дверь и уснула. Последней мыслью было: "А трезвыми, значит, интересуешься? Очень?".