Исполнить обещанное (гет)

Утром все произошедшее в доме Батильды Бэгшот показалось кошмарным сном, но Рабастан чувствовал себя бесконечно уставшим. Вроде бы хотелось есть, но вся еда казалась безвкусной, хотелось спать, но в голове неотвязно крутились безрадостные мысли и он никак не мог от них отделаться.

Когда он наконец собрался к жене, то подумал, что она, наверное, обидится, ведь в праздничный вечер он не был с ней. Однако Изабелла, только взглянув на него, казалось, поняла, что ему плохо. Она с порога увела его в свою спальню, ни говоря ни слова, прижалась к нему. Пальцы жены расстегнули его рубашку, руки обвились вокруг пояса. Басти чувствовал на своей груди ее мягкие губы, теплое дыхание. Он дотронулся до волос Изабеллы, сколотых на затылке небрежным узлом, вынул одну шпильку, потом другую, пока прическа не рассыпалась по плечам светлым шелковистым каскадом. Он зарылся лицом в ее волосы, вдохнул их запах — и его наконец отпустило, как будто сведенные судорогой мышцы наконец расслабились, и стылый серый, будто сбитый из грязного льда комок, стоящий где-то в груди, начал таять, причиняя боль, какая бывает, когда к отмороженному телу возвращается чувствительность. Но эта боль была настолько живой, что в нем проснулось желание, которое ведь само по себе есть не что иное, как сила жизни.

— Изабел... — прошептал он.

Изабелла глядела на него широко распахнутыми, бездонными глазами — она была, как всегда, открыта ему и готова его принять. Он повернул ее спиной к себе и мягко подтолкнул к столу, чтобы им обоим было удобно. Шелест шелка и кружев ее платья, гладкая прохладная кожа ее бедер, сладкие стоны любимой женщины умиротворяли, успокаивали лихорадочную дрожь, прогоняли противоестественную жуть последних дней.

Потом, когда Изабелла, дрожащими руками расправив помятую юбку, без сил опустилась на диван и начала заново укладывать волосы в узел — он собрал с пола уроненные шпильки, потому что ей тяжело было наклоняться, а встречать его она вышла без палочки, свою же он оставил в кармане мантии, — она спросила, подняв на него глаза, полные грустной и усталой нежности:

— Басти... Что случилось?

— Ничего, милая... Не надо тебе этого знать. Правда, не надо...

Она вздохнула и умолкла. Он сел рядом с ней и поцеловал ее в висок, где билась тоненькая голубая жилка.

* * *

Мысли о жене и планы снова пойти к ней завтра, или в крайнем случае послезавтра, вытеснили воспоминания о недавнем бое на окраине Ливерпуля и о Годриковой Лощине. Басти наконец удалось заснуть. А утром он вспомнил, что сестра Изабеллы спрашивала о своей однокурснице, мисс Лавгуд, которую — он это знал еще до того, как Мораг задала ему вопрос — в первый день школьных каникул привезли в Малфой-мэнор и заперли в подвале. Надо посмотреть, что там с девочкой.

Одевшись, он спустился в подземелья вместе с Петтигрю, который исполнял обязанности тюремщика, и с эльфом, несущим завтрак для узников. Басти посмотрел, что у домовика на подносе — овсянка, сыр, хлеб и чай. Ну что ж, по крайней мере, голодом их не морят. Они вошли в темницу, и Петтигрю зажег Люмос — на грубо сколоченной табуретке в медном подсвечнике едва теплился огарок свечи, но его света было явно недостаточно. Рабастан огляделся. Помещение было довольно большим, не то что камера в Азкабане — здесь могло бы разместиться еще несколько человек. Место Олливандера находилось в правом углу, а Лавгуд — в левом.

Басти поздоровался с Олливандером, который ответил на его приветствие — вообще, было похоже, старый мастер не только боится Темного Лорда, но и восхищается им, несмотря на то, что тот уже второй год держит его в тюрьме, да еще и время от времени подвергает пыткам — Повелителя выводит из себя, когда Олливандер не может достаточно четко и ясно ответить на его вопросы.

Рабастан повернулся к девушке в противоположном углу. Худенькая и бледная, с очень светлыми волосами, распущенными по плечам, с большими светлыми глазами чуть навыкате, в школьной мантии с гербом Рэйвенкло... Она как раз принялась за принесенную эльфом еду, сидя на одеяле поверх соломенного тюфяка. Конечно, тюрьма есть тюрьма, хотя в подвале чисто и сухо, нет ни пауков, ни крыс, белье добротное и еда вполне приличная — а самое главное, нет дементоров — но все это может оценить только человек, знавший гораздо худшие условия, вот он, Рабастан, например... Однако девчонка его поразила.

— Доброе утро, мисс Лавгуд, — склонил он голову в полупоклоне. — Как вы себя чувствуете?

— Доброе утро, — безмятежно откликнулась она, как будто пила чай на террасе своего дома. — Благодарю вас, со мной все хорошо. Очень вкусно, — похвалила она овсянку, от чего домовик, стоящий рядом, расплылся в улыбке от удовольствия. И добавила: — Я бы очень хотела знать, что с моим отцом. И чтобы он знал, что я жива и здорова.

— С вашим отцом, мисс? Насколько я знаю, с ним все в порядке, и ему сообщили, где вы...

— Мне сказали, что Тому-Кого-Нельзя-Называть не нравится папин журнал, и потому я здесь...

— Ваш отец, мисс Лавгуд, уже понял свою ошибку.

— Ох! — огорченно вздохнула она, к немалому удивлению Рабастана. Но он решил не развивать далее эту тему, и еще раз прошелся по помещению. Ему показалось, что в подземелье довольно прохладно, и он наложил на стены согревающие чары.

Когда он двинулся к выходу, то услышал голос девушки:

— А у вас мало мозгошмыгов... Даже странно.

— Что, простите, мисс?

— Мозгошмыги... Вот у этого человека их слишком много, — она кивнула на Петтигрю. — А у вас — мало.

— Весьма рад слышать это, мисс. Будьте здоровы. И вы, мистер Олливандер, тоже...

Басти вышел, едва сдержав усмешку. Ксено Лавгуд с приветом, это всем известно. Похоже, и дочке передалось — мозгошмыги, надо же... Ну да ладно, мало ли на свете странных людей. Зато теперь он сможет со спокойной совестью сказать Мораг, что мисс Лавгуд жива и здорова, никто пленницу не мучает, и вообще, наверное, скоро ее отпустят к папаше.

* * *

Однако впоследствии с мисс Лавгуд все обернулось совсем не в лучшую сторону, и Рабастан чувствовал себя крайне неловко — он таки успел уверить Мораг, что все обойдется. Темному Лорду теперь показалось мало, что редактор "Придиры" перестал поддерживать Поттера. Он потребовал, чтобы Лавгуд делом доказал лояльность — и только тогда он получит свою дочь обратно.

Ксено пытался уговорить Трэверса, который когда-то тоже учился на Рэйвенкло, посодействовать освобождению Луны в обмен на созданную им диадему — будто бы точную копию утерянной в незапамятные времена хогвартской реликвии, диадемы самой Ровены Рэйвенкло, основательницы их факультета. Трэверс обругал Лавгуда идиотом и сказал, чтобы он перестал заниматься ерундой и всерьез задумался о том, какую помощь он может оказать Темному Лорду, если действительно хочет, чтобы дочь вернулась к нему.

В следующий раз Лавгуд изумил Трэверса еще больше — завел речь о морщерогих кизляках, которых никто никогда не видел, но в существовании которых Ксено был свято убежден. Он пообещал Трэверсу и его напарнику Селвину, явившимся на вызов Лавгуда, что предоставит неопровержимые доказательства существования этих животных — и был несомненно уверен, что эта информация стоит того, чтобы ему вернули дочь. Он разглагольствовал о кизляках, усердно потчуя гостей настоем из лирного корня — редкостной гадостью. Трэверс уже знал, что это такое, и только делал вид, что пьет, но Селвина он предупредить забыл — и тот по незнанию отхлебнул сразу полчашки, от чего у него чуть глаза на лоб не вылезли. И теперь ничто не могло заставить его отнестись к Лавгуду хоть немного доброжелательнее. Поэтому Трэверс в ответ на предложение Лавгуда только вздохнул и пожал плечами, а Селвин вышел из себя и даже полез драться. Трэверс еле-еле утихомирил его.

И вот наконец был получен еще один вызов от Лавгуда — на этот раз он писал, что Поттер у него в доме.

Трэверсу и Селвину снова пришлось лететь к Лавгуду, причем Селвин уже сразу не верил, что Лавгуд действительно кого-то поймал, и всю дорогу громко ругался и размахивал руками, так что чуть не свалился с метлы. Когда они прибыли на место, то нашли взорванный дом, и Ксенофилиуса, вылезающего из-под обломков с еще более безумным видом, чем обычно. Однако он уверял, что Поттер наверху.

Все втроем они полезли туда, разгребая по пути завалы, и успели увидеть аппарирующих Поттера и какую-то девчонку с ним — видимо, Грейнджер — которая перед тем, как исчезнуть, зачем-то наложила на Лавгуда Обливиэйт.

Рассвирепевший Селвин, обвиняя Лавгуда, что он нарочно заманил их с Трэверсом к себе, чтобы прикончить, настоял на том, чтобы забрать хозяина дома с собой в Малфой-мэнор. Темный Лорд, выслушав их отчет, снял с пленника Обливиэйт и допросил его. Однако, по словам Лавгуда выходило, что Поттер с сообщниками — оказалось, кроме девчонки, с ним был еще и рыжий парень (1) — явились лишь затем, чтобы послушать сказку о трех братьях и дарах Смерти. Не добившись ничего более вразумительного, Темный Лорд брезгливо сказал:

— Лавгуда передать Министерству. В Азкабане ему самое место.

Ксенофилиуса передали прямо в руки срочно вызванному из Министерства Яксли с двумя аврорами.

— А с девчонкой-то что делать, Повелитель? — напомнил Селвин. Темный Лорд недовольно поморщился — он сидел за столом, вынув палочку из кармана, и вертел ее в руках, словно бы видел в первый раз, и казалось, о чем-то напряженно размышлял.

— Пусть сидит здесь, — холодно ответил Темный Лорд и вышел из гостиной.

— Однако, — не мог успокоиться Селвин, — по всему выходит, что там еще и Уизли был... Ну тот, который якобы болеет. Кстати... кого же мы тогда видели у них дома?

Долохов пожал плечами.

— Может, он тогда еще не убежал, и действительно болел. А может, упыря своего заколдовали... Или кого они там на чердаке держат... Я вот все хотел посмотреть, какой у них упырь, не родня ли он тому, что в нашем доме, в России живет?

— К дракклам упыря! — нетерпеливо воскликнул Селвин. — Если Рональд вместе с Поттером шатается, надо что-то делать! Может быть, за прочих Уизли взяться? Артур в Министерстве работает, и Персиваль тоже...

— С Персивалем они давно в ссоре, так что он о младшем брате, скорее всего, не знает, — рассудительно произнес Трэверс. — А Артур... ну, возьмем мы его, а толку? За Норой следят, ни Поттер, ни кто-либо еще из разыскиваемых туда и близко не подходили...

Селвин разочарованно вздохнул. А Рабастан заметил, что Нарцисса в дверях делает ему какие-то едва уловимые знаки. Он пошел за ней.

Миссис Малфой вышла из дома и направилась в парк. Там, в уединенной беседке она дождалась Рабастана, который был немало озадачен.

— Что, Цисси? Ты мне хотела что-то сказать?

— Басти, ты давно получал известия от Руди?

— Нет, в декабре — Руди сам пока не может писать, так что письмо было от профессора фон Миллера... А в чем дело?

— Вообще-то, может быть, пока не надо Руди об этом знать...

— Да говори уже... Что случилось?

— Это касается Беллы.

— Что с Беллой? — встревожился Рабастан.

— Понимаешь... Ты все равно узнаешь об этом, и Руди тоже. Нехорошо дальше скрывать. Она беременна.

— Что? — он подумал, что ослышался.

— Да, она беременна. От Повелителя, конечно... Поэтому она и за границей. Возле нее два лучших целителя, две опытных акушерки, и моя эльфийка... Ее охраняют, разумеется.

— Так вот почему Долохов постоянно где-то пропадает...

— Да, и Трэверс, и Мальсибер, и Роули — они время от времени меняются, так, чтобы возле Беллы постоянно находилось два-три сильных боевых мага, которым Повелитель всецело доверяет. Сама Белла сейчас защитить себя не может, ты же понимаешь... А тебя Темный Лорд к этому не привлек, потому что счел не совсем тактичным по отношению к твоему брату...

— Еще бы... — Басти криво усмехнулся. — Ну и когда же?

— В конце апреля — начале мая, если все будет в порядке. Только я боюсь, Белле не удастся доносить ребенка до положенного срока... Все-таки и возраст, и здоровье...

Рабастан отвернулся в сторону, и некоторое время глядел на облетевшие деревья, с застывшими на ветках капельками дождя. Потом снова обратился к Нарциссе:

— Неужели Повелитель захочет, чтобы его наследник считался сыном или дочерью Рудольфуса? А может быть, Белла с Руди официально разведутся? Тогда Руди может снова жениться — он еще далеко не стар, у него будут свои дети...

— Я не знаю, Басти, мне Повелитель ничего не говорил. Но, судя по тому, что пишет Белла — он не намерен отказываться от ребенка. И мне жаль, что с Рудольфусом все так обернулось... — Нарцисса виновато потупила глаза.

— Цисси, ты тут ни при чем. А может быть, оно даже и к лучшему, — он улыбнулся и поцеловал собеседнице руку.

Примечание:

(1) Вряд ли Обливиэйт Гермионы был настолько сильным, что Темный Лорд не мог бы его снять.