Остролист, тринадцать дюймов (джен)

Согласно закону мастеров, что делали волшебные палочки, мастерство должно быть передано старшему ребенку в семье при строгом соблюдении Непреложного Обета на неразглашение. Тайна искусства должна сохраниться. Если одно из семейств мастеров угасало — другой мастер брал ученика — строго первого ребенка в семье. Давно было понято — младшие дети волшебных палочек делать не могут. Гаррик пытался преодолеть это — но его первенцем была Пандора, а ей искусство нельзя было передавать. Его сын — младший сын — мастерства не постиг.

Гаррик не относился к дочери плохо из-за ее происхождения, и даже факт брачного контракта его мало заботил. Просто ей грозила смерть в случае освоения искусства. Таков был закон мастеров.

Поэтому — Гаррик рассказывал ей сказку про «Трех Братьев и Звезду» и думал — поймет ли она или все-таки зашифровано ее содержимое слишком глубоко: «Жили были три брата-кузнеца. Юп, Непт и Плут. И мечтали они народу своему помочь и героями стать. И вот упала на землю звезда. Три дня пылал лес возле деревни братьев, и решили братья найти ту звезду. Призвали они дождь на лес — чтобы огонь притушить — и пошли искать звезду. Путь был долгим и сложным — братьев едва не поглотили демон огненный да джинн дымовой. Да болотные монстры на них охотились — не хотели их к звезде пускать. Но вот нашли братья звезду — и вот чудо — оказалась она куском металла. Братья-кузнецы принесли звезду в деревню и начали в своей кузнице работать. Юп был младшим и менее терпеливым. Ему было неохота долго возиться с формой и выбирать время. Бросил он все и целую ночь ковал из железа простую длинную палку. Гроза была в ту ночь, и особенно Юп восхищался молниями — скоростью, силой и безжалостностью.

Казалось ему, что сильнее силы нет. Вышла к утру у него палка-посох. Неровная, неаккуратная. Посмеяться кто-то над ним посмел. Тогда ударил Юп по земле посохом, и убила молния шутника. А на небе не было ни единой тучки.

Средний брат, Непт, хотел сделать оружие. Видел он у заезжего воина трезубец, и до того ему форма понравилась, что ковал он свой трезубец пять дней и пять ночей. Не ел, не спал, света белого не видел, только бурю на океане и заметил — и залюбовался мощью бушующих волн. И не отпускали его мысли о том, как бы было бы прекрасно покорять морские штормы, покуда молотом он по наковальне стучал.

И вот — готов был его трезубец. Юп хотел было подтрунить над братом — мол, у меня простая палка молнии вызывает — а ты столько работал и получил вилы, чтоб сено убирать. Да только вышел Непт на берег и по воде пошел. Без малейшего ритуала. И волны расступались перед его трезубцем. А после — и вовсе трезубцем махнул, рыбьим хвостом по воде плеснул и в пучине океанической сгинул.

Плут был хитрей. На то он и был старшим братом. Он видел, что посох младшего умеет выпускать только молнии и слишком громок, а трезубец Непта — весьма тяжел, хоть и могуч, и покоряет океан.

И принялся Плут ковать короткий жезл — чтоб на поясе его носить. И думал о том, как волю свою исполнять коротко — по приказу. И чтоб было орудие воли его беззвучно, чтоб людей не пугать. И вышел у него жезл. И первым же приказом Плут убил главного врага своей деревни. Много легенд о тех братьях ходило. Даже рассказывали что не в звездной стали дело, что Вина — дочь Юпа — просто в зеркало смотрела, мечтая суженого увидеть, — и зеркало ожило, и совершенно никаких обрядов Вина не знала. И искусство, что принесли братья людям, исполнило их главную мечту — прославило их среди народа как героев. А у некоторых племен их и вовсе за богов почитали».

Много раз слушала эту сказку Пандора. Под конец — видимо, что-то поняла и начала экспериментировать, но смерть прервала ее изыскания.

Ксенофилиус Лавгуд был хорошим отцом и плохим зятем. Луна выросла замечательным человеком, но Ксено настолько избегал общества, что с внучкой Гаррик Олливандер познакомился только в год ее поступления в Хогвартс.

И внучка внезапно оказалась человеком. Глядя на нее, нельзя было даже заподозрить, что она являлась потомком не самого любимого волшебниками народца. Да, она казалась чудаковатой — ее отцом ведь был Ксенофилиус Лавгуд, — но Гаррик очень внимательно следил за ростом девочки, пытаясь понять, не окажется ли она разочарованием, подобным родному дяде, который так и не смог понять высокого искусства изготовления волшебных палочек.

Времени размышлять хватало. Но оно закончилось быстрее, чем хотелось Гаррику.

Луне не успело стукнуть семнадцать, когда Волдеморт совершил переворот и, принявшись за уничтожение Гарри Поттера, взял Олливандера в плен.

Вот тогда его внезапно пронзил страх за собственную жизнь. Он был последним в роду древнейших мастеров, которые изготавливали еще волшебные посохи, ставшие «предками» волшебных палочек.

Волдеморт пришел в ярость от того, что убить Гарри Поттера не получилось, даже следуя подсказкам Олливандера. Именно поэтому, когда Луна оказалась в подземелье вместе с дедом, тот счел это своеобразным рождественским подарком. У него появилась возможность передать знания. Конечно, жаль, что не было волшебной палочки и невозможно оказалось заключить с ученицей Непреложный Обет о неразглашении, но Гаррик ограничился обещанием внучки, что Обет она даст другому мастеру, когда окажется на свободе. Это позволялось в исключительных случаях, когда стоял вопрос о гибели целого поколения мастеров. Луна была честной девочкой и умела держать слово — уж это он о внучке доподлинно узнал за шесть лет переписки.

Он знал не только гоблинский закон «сделанное мастеру — принадлежит мастеру». Он знал и основной закон изучения нового у гоблинов: ремесло не может быть украдено. Лишь услышано или передано. Можно услышать секрет какого-либо мастерства и использовать его — ведь мастер сам не проследил или нарочно выдал его.

И вот в грязном сыром подвале Гаррик и Луна шепотом объяснялись, хотя старому мастеру было и неловко от того, что поодаль у стены лежал гоблин. Крюкохват. Судя по виду гоблина, после последнего приятного общения с ведьмой Лестрейндж сил подслушивать у него не было.

Гаррику было даже жаль его — ведь пытки не были чем-то принципиальным — они являлись скорей развлечением для этого дьявола в юбке. Гринготтс склонился, как только лишился управляющего. Крюкохват в своем народе был мастером и чтился за искусство, которого достиг, хотя с горечью и замечал, что сейчас от непрерывных Круциатусов у него сводит пальцы и он еще долго не сможет приносить клану пользу.

Иногда он даже размышлял о том, что мог покончить с жизнью, но это раздавило бы семью и опозорило бы ее. Хоть и освободило бы его народ.

— Все мы — гоблины — принадлежим предкам и выполняем их волю. Ты принадлежишь Семье. Каждому ее члену, поучаствовавшему в твоем сотворении. Усмехаешься, человек? — криво ухмылялся Крюкохват. — Вам даже в голову никогда не придет, что ребенок принадлежит матери и отцу просто потому, что оба родителя занимались его созданием. Но и в их создании тоже кто-то участвовал, а значит, и они кому-то принадлежат. Только люди могут причинять вред своему ребенку, потому как не чувствуют, что портят свою вещь. Люди забывают о том, что именно они создали дитя.

Луна все это слушала — ей было интересно, да и несмотря на скверный характер сокамерника — его можно было понять. Сам Гаррик имел силы лишь закатывать глаза. Он как никто знал о том, что свадьба среди гоблинов — это наискучнейший обряд подписания договоров ренты.

Одни родители соглашаются передать своего сына в аренду чужой дочери.

Другие передают в аренду дочь.

Новобрачные платят детьми за то, что им позволили заключить договоры аренды друг на друга. Как минимум по одному ребенку на семью каждой из сторон. Больше можно, меньше нельзя. Срок истечения договора — три года, если дети не начнут появляться на свет, договор расторгается, супруги возвращаются семьям. Как только рождаются дети — начинают отдаваться долги. Первый ребенок — родителям невесты, второй — родителям жениха, и только третий — супругам. И так со всеми последующими детьми.

И это естественно. Для гоблинов.