Иван Альбус Ефремов и Орден Сокола (джен)

Герман и Гурген сидели в Новом Ассамблеуме[1]. То есть, Ассамблеум-то был старый, 702-й, но сейчас некогда сине-зеленая дыра была отделана в соответствии с поттерианской модой в багрово-желтые тона Гриффиндора. Герман потихоньку колдовал на клавиатуре, не выпуская из рук мобильника, подключенного по usb-кабелю к многофункциональной классной доске. Гурген пересказывал больничные казусы. Дело в том, что молодой медбрат был вышвырнут из училищного общежития вместе с соседями за хулиганство. Набедокурили-то как раз русские из Краснодара, а расплачиваться пришлось ему, как лицу кавказской национальности. Его учитель, не устояв перед настойчивой мольбы своего нерадивого ученика, выпросил у своего бывшего начальника, Виктора Ивановича Шишкина, разрешение поселить несчастного на цокольном этаже здания психбольницы — видавшей виды дореволюционной постройки. Половина помещений пустовала, а в другой половине находились подсобки, небольшие склады со всяким барахлом и… комната Гургена. Так что Гурген был нарасхват в качестве ночного дежурного медбрата, а заодно и санитара-разнорабочего.

— …Слущай, вырвалась Маринка-глухонемая, задрала халат, да дж!… пописает в дезинфицированное ведро… и не присела даже…

— Погодь с дуркой, — перебил его Герман, следя одновременно за двумя экранами. Прибавил звук на мобильном: “… Да она… да она же бабушкиным голосом говорит!” — заголосил оттуда баритон Ефремова. — Смотри, наш-то обормот заседает. Щас увидишь, их к нам в Ассамблеум засосет. Я этому олуху настроил прямой доступ по wap-интернету…

Гурген тщательно смешивал содержимое флакона спирта с полулитром тархуна.

— …Пусть бы еще и выпивку засосало. Очень мало. — Гурген бросил быстрый взгляд на экран: над новогодним столом нарезала хищные круги пустельга. Показал пальцем, — Вот он… она… сейчас все засосет. Ты и ее программировал?

— Не-а… Слышал же, это бабушка Ефремова. Вечно она мне пакостит, — забурчал Гера.

Из мобильника доносились скрежет и брань. Ефремов беспомощно сучил ногами, ещё сильнее сдвигая стол. Пустельга спикировала на шпроты, выхватила из банки штуки три и метнулась на шкаф, капая жиром на полки. Джек пинком отправил стол на место.

— ... Вот сука, а? Хорошо ещё, не насрала.

— ... А с чего ей срать-то? Она ж голодная, — примирительно закряхтел Иван, возвращаясь на место. — Джек, ты хоть какую-нибудь молитву знаешь?

Джек помотал головой, но встал, обратясь лицом в правый угол от окна, как раз в шкаф, где сидела пернатая, и, вперившись в помеченную крестом сумку с тонометром, истово перекрестился:

— ... Господи, помилуй!

Птица, как ни в чём ни бывало, клевала рыбу.

Гурген зашелся смехом.

— Хайр мер, вор еркинес ес...[2] — важно с издевкой провозгласил Соболевский, беря стаканчик.

— Орднеле анунов Кристоси, [3] — подхватил Гурген, присоединяясь к другу.

После продолжительной возни, птицу кое-как удалось изловить. Ефремов держал её за бока, плотно прижимая ей крылья.

— Да выбрось ты её в окно, и дело с концом, — предложил Джек.

— Нет, лучше я её в регистратуру снесу. Хоть проверю, глюк это или она правда живая, — улыбнулся Ефремов.

...Экран Ассамблеума разделился надвое: на одном скучал на диване Джек с бутербродом, на другом, шаркая стоптанными туфлями, брел по коридору Иван Львович. Спустился на второй этаж, заглянул в распахнутую дверь: старушка-регистраторша спала за конторкой, уронив голову на скрещенные руки, уткнувшись в вязанное полотно. При звуке знакомых шагов бабка встрепенулась, подняла распухшее лицо и приветственно кивнула:

— С чем пожаловали, товарищ начальник?

— Да вот, птица у меня, — Ефремов стоял спиной, и на экране не было видно, шевелится она, или затаилась. — Дайте мне сумку тряпичную, Нина Михайловна.

— Может, у неё орнитоз или птичий грипп?..

— Вот это я и собираюсь выяснить после праздников. А пока... — договорить Ефремову не удалось, так как птица сильно тяпнула бабку за палец, и та с вскриком шарахнулась к умывальнику.

— Ну вот, а что если она бешеная? — пробурчала Нина Михайловна и, умыв окровавленную руку, решительно распахнула окно. Пустельга, бившаяся в руках Ефремова, ринулась прочь....

Герман нажал на телефоне цифру три и переключился на птицу. Та устремилась в темноту, медленно и с удовольствием стряхивая с себя немоту и косность десятилетий. Она летела над универмагами и новостройками, то приподымаясь вверх, то спускаясь ниже, будто выглядывая что-то на земле. Наконец, около МакДональдса она спикировала на плечо одетого в косуху мужика лет сорока, мрачно курившего во дворе закусочной. Его выбеленные до серебряного отлива патлы свисали до самых плеч. В свободной руке он держал сложенный хлыст. Отбросив окурок и рассеянно погладив птицу по спине, мужик нервно зашагал в сторону ближайшей стройки. Спустя мгновение экран с птицей погас.

— Слушай, а не Малфой ли это? — предположил Герка.

— Кто-кто? — переспросил Гурген.

— Ну, ты «Поттера» читал?

— Кажись, читал. Правда, ничего не понял. Мы у больных книги отнимаем, чтоб больше не бредомыслили.

— Так это ж главный... слуга Вольдеморта. Ну этого, самого главного злого мага современности, типа Гитлера. Он не только магов казнит, а вообще геноцид устроил.

— Евреев, что ли, убивает? А армяне его интересуют?

— И армяне тоже, если они не маги, но колдуют.

— Слушай, а давай не будем наколдовать ничего …

— Ты что, Ефремова спасать надо! — возмутился Герка.

...Малфой ступил под полог прорезиненного брезента и очутился в холле строящегося здания. Шахта будущего лифта была порталом между мирами магглов и магов, но из-за криворукости молдаван, работавших здесь под началом одного Пожирателя-молдованина, требовала летучего пороха. Малфой удрученно пошарил в кармане, нарыл там небольшой брикетик и убито нацарапал на стене знак Грин-де-Вальда — глаз в треугольнике. Шахта озарилась зеленоватым светом, и Малфой перенесся к руинам дома Поттеров в Годриковой Лощине.

На уцелевшем первом этаже, вполне способном сохранять тепло очага, грелся возле неяркого камина сам Тёмный лорд.

— Приветствую, князь, — Малфой с пустельгой на плече поклонился.

— Ты довольна, Цахик, что я дал тебе тело птицы? — с неожиданной учтивостью прошелестел Вольдеморт. Старую ведьму, годную ему в матери, он хотя бы формально уважал за особые колдовские способности.

Ведьма-птица промолчала.

— Как прошла встреча с внуком? — не унимался Лорд.

— Всё лавненько[4], — заворковала Цахик. — По-моему, мы поторопились. Вано боится меня. Вот если бы он напился как следует...

— ... да, я мог бы утащить его через его маггловский камин! — поддакнул Малфой.

— Увы, магглы передают огонь по проводам, а Ефремов очень крупная дичь. Его надо заманить в портал... — возразил Лорд.

— ...Или устроить шлюз в новом месте, — птица зажмурилась от предвкушения.

— ...Между прочим, Цахик, я не выношу пьянства, — вздохнул Лорд. — Алкоголь притупляет ум и магию. А перегар губит свойства зелья.

— Суеверия,— осмелилась возразить пустельга. — Я редко видела его трезвым с тех пор, когда он женился на Сусаник. Однако его зелья всегда оставались свежими, а чары — точными.

— Как знаешь, — Вольдеморту не хотелось спорить. — Извини, угостить нечем. А ты, Люциус, подои мне змею.

Никто уже не помнил, где нашел свой последний приют Червехвост: в Азкабане или в желудке Живоглота. А посему, теперь Лорду прислуживал Люциус. Он-то и раздобыл нового питона. Тело и уцелевшая 1/7 души Вольдеморта так ослабли после последней схватки с Гарри, что теперь бывший Темный Лорд жил практически в анабиозе. Он едва передвигался и мог пить только змеиное молоко. Для спасения его висящей на волоске жизни и поддержания тепла расколотой души требовалось три обязательных условия: зелье, которым отпаивают маггловских доходяг, какой-нибудь аналог философского камня и личный доктор. Весьма кстати оказалась неприкаянная душа одной старухи, чей внук, по ее словам, приводил в чувства маггловских девиц, моривших себя голодом. Найти пристанище для души старой ведьмы не составило труда. По закону сохранения энергии, меньше всего сил тратится на поддержание квазистационарного уровня. Как заряженные частицы в уравнении Шредингера стремятся занять потенциальную яму, так и душам гораздо проще найти себе готовое вместилище, нежели обзаводиться новорожденным телом, откуда и проистекает явление одержимости.

…А в это время пьянка в кабинете Ефремова заметно скисла — у хозяина внезапно испортилось настроение.

— Тебе что, птицу жалко?! — не унимался Джек, разливая новую порцию.

— Ага, красивое было чучело… — рассеянно отвечал Иван. — Она регистраторшу покусала… теперь ее на больничный…

— Сорок уколов против бешенства?

— Сорок теперь никто не делает… А вдруг грипп…

— А ты знаешь, мы с хлопцем кино смотрели из Интернета, так там вообще книжка кусачая была… меховая такая, с шестью глазами. Не хватало еще, чтоб твоя макулатура перебесилась...

— Молчи, грусть. Руку по локоть оттяпает… — дофантазировал Иван.

…Ребята в Ассаблеуме тоже притихли. Пиво, принесенное из палатки, было выпито наполовину, но уже настоятельно просилось наружу. Парни оделись в куртки и вышли на улицу... подышать.

— Почему в здании туалет не пошли? — Гурген после полутора лет в Москве и постоянного общения с русскими все равно продолжать строить фразы по логике армянского языка.

— Потому что потому, что кончается на “у”… А вдруг в канализации — ЗМЕЯ?!

— Хуй откусит?

— Хуже: взглянет на тебя, и окочуришься. Ты вообще теперь в унитаз не гляди, глаза зажмуривай.

— А если мимо?

— Да пофигу, лишь бы в живых остаться…

На обратной дороге они заскочили в Ассамблеум Поттероманов-ролевиков, скачали у ребят бек-ап профессора Снейпа и свитки заклинаний каждому на мобилу. Отдали тысячу рублей. Заклинания получили без звука. Соболевский выпрашивал еще и бек-ап Дамблдора, получил отказ:

— Каждому админу — один бек-ап на руки по логину и паролю. Если этот бек-ап испортится — восстановим за доплату.

Гурген начал было качать права и просить регистрации, но в ответ ему поначалу пробовали втирать что-то про рейтинги в 3000 постов и 300 уникальных посетителей в день, а потом раскололись: лицензия на бек-ап Дамблдора только у Джоанн Роулинг, да и у того защита обновляется раз в неделю. Так что хакнуть его еще никому не удавалось.

— А если кто придет скачать бек-ап другого Пожирателя? — заинтересовался Соболевский.

— Не выкладываем. Может, где в расшарке у слэшеров? — предположил админ ролевиков. — Только их все равно антивирус стирает.

— «Доктор Веб» или «Касперский»?

— Все. Это же известный троян.

— А Снейпа не потрет?

— Снейп без вирусов.

[1] Ассамблеум (вымышл.)— живой интерактивный форум, способный засасывать абонентов внутрь себя, помещая их в специально оборудованные аудитории. Совокупность 'живых форумов' образует киберпанковское пространство, материализованное в здании-лабиринте 'Дом Интернета' с коридорами, окнами и дверями, ведущими пользователя по гиперссылам, представленным пробоинами в стенах или активными плитами на полу. Киберпанковское представление интернета, впервые появляется в рассказе «Мохнатая Лидия» (http://oleg-borisov.narod.ru/4-auth/auth8.htm#c1 ), который открывает цикл рассказов, новелл и повестей с участием персонажа Геры Соболевского.

[2] армянск. «Отче наш, сущий на небесах…»

[3] армянск. «Благословляю именем божьим»

[4] контаминация армянск. «Лав», «Лавик» («Хорошо» и то же самое в уменьшительном варианте) и русского «славненько»