Каникулы в Звёздном (джен)

Такое ощущение, что горнист проиграл «Подъем» под самыми окнами их комнаты. От громкого и резкого звука Мирон подорвался с кровати и замер в проходе.

— Вот же блин, — пробормотал он, — так и с ума свести можно.

Соседи по спальне с разной скоростью покидали постели, так же, как Мирон, костеря горниста, только Ромка даже ухом не повёл, продолжая сладко храпеть.

— У нас проблема. — Стёпа глядел на друга, почёсывая затылок. — Этого засоню пушками не разбудишь, он сам мне не раз говорил, что его мама по утрам водой брызгает, иначе не поднять.

— А с бодуна, я так понимаю, тем более, — усмехнулся Юрка.

— Я бы и сам от водички не отказался, — вздохнул угрюмый Ванька.

— Так вон же графин с водой на подоконнике стоит, — обрадовал всех Пашка, — только давайте сначала Ромку разбудим, а то всем попадёт.

Он быстро сделал большой глоток и выпустил веер брызг на друга.

— А! Чё! — рявкнул тот и скатился на пол. — Бли-ин как же башка-то болит, — заканючил он.

— А нехер нажираться, — вставил Пашка. — Ты вчера больше всех вылакал, думать надо было.

Стёпа сначала налил воды себе, потом принёс Ромке.

— Пей, болезный, — добродушно улыбнулся он.

Кое-как они всё же появились на зарядке, отлынивая и стараясь меньше двигаться, пережили её. А на линейке узнали, что сегодня им придётся полоть картошку.

— Ну-у всё, нам хана, — чуть не взвыл Саня, когда они шли на завтрак, — там этого картофана такие плантации, конца и края не видно. А когда прополем, заставят ещё и окучивать. Так что мы сейчас на этом поле неделю ковыряться станем.

— Что тяжелее — полоть или окучивать? — наивно спросил Пашка.

— Увидишь, — с таким лицом, словно обещал всем Авгиевы конюшни, а не работу в поле, ответил Саня.

— Ладно, идёмте уже, — поторопил их Мирон, — есть охота.

* * *

Ваня Евстигнеев не чувствовал похмелья, если учесть, сколько они вчера приговорили, только сушняк замучил, а так ничего, жить можно. Но есть всё равно не хотелось. Он лениво гонял глазунью с колбасой по тарелке, с удовольствием хрустя малосольными огурчиками явно с собственных полей совхоза, и вертел головой.

В столовой завтракало четыре отряда, следующие четыре ждали на улице, и оттуда разносились крики и смех. Сейчас бы поваляться в тени деревьев или на пляже, но их ожидало картофельное поле, и от этого становилось особенно грустно. Мирон, в отличие от него, ел так, словно неделю голодал, даже сбегал за добавкой и теперь уплетал за обе щёки.

В этот момент идиоты из первой комнаты шумно поднялись из-за стола и дружно двинули на выход. Ваня краем глаза уловил, как Карелин, проходя мимо пустого стола, очень ловко схватил в руку солонку. Но предпринять Ваня ничего не успел: Карелин возник за спиной Мирона и быстро опрокинул всю соль тому в тарелку.

— Приятно аппетита, придурок, — выдал с довольной рожей и, уходя, громко заржал. Вся его кодла захохотала вместе с ним.

Произошедшее заняло какой-то миг, и Ваня очумело глазел на Мирона. Парни тоже перестали есть и теперь возмущённо переглядывались.

— Сука-а, — прорычал обозлившийся Мирон, отталкивая тарелку, — бесит, гад.

— Это нельзя так просто оставить, — обронил Пашка.

— Никто и не собирается, — прошипел Ваня, свирепея не только на Карелина, недоумка, но и на себя.

— Ладно, пока работаем, что-нибудь придумаем, — пообещал Мирон.

Они молча покинули столовую и подошли к собравшемуся вокруг Рестора отряду.

— Ну как, вкусная яишенка? — глумливый голос Светло раздался за спиной, Ваня резко оглянулся, но Мирон его одёрнул,

— Плюнь, мы ещё отыграемся, посмотрим, как они будут веселиться.

Ваня вздохнул и кивнул, соглашаясь. Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. А эти дебилы сильно их довели, значит, месть будет скорой.

* * *

Поле с картошкой, как и предрекал Саня, оказалось бескрайним. Мирон долго вглядывался в линию горизонта, но так и не увидел, где оно заканчивается.

— Ребята! — бодро оповестил всех Рестор, ему-то хорошо, вкалывать не надо. — Наш отряд убирает сорняки с этой стороны, второй отряд идёт нам навстречу. Получайте рукавицы и принимайтесь за дело. Выполотую траву складывайте в кучи по бокам, я сейчас узнаю в правлении, нам должны выделить трактор, и мы покидаем траву в телегу.

Отдав указание, он резво припустил обратно. Отряд скептически глазел на траву, которая доходила им почти до пояса.

— Они что, до нас вообще не пололи? — возмутился незнакомый белобрысый парень.

— Ждали, когда Артём Моргунов приедет и всё тут вычистит! — весело крикнула Анька Никитина. — Так что давай, Тёмка, приступай, на тебя вся надежда!

Девочки повеселели и дружно принялись за работу.

— Если вы решили, что сможете увильнуть и мы всё сделаем за вас, то не надейтесь, — уперев руки в бока, заявила шустрая девчонка, кажется, Женя. — Чего замерли, как бараны, шевелитесь, а то мы подумаем, что вы слабаки и нюни, травки испугались.

— Сама ты нюня! — выкрикнул кто-то из парней за спиной у Мирона, и он, поморщившись, принялся за дело.

Сначала прополка шла туго, девчонки ушли от них далеко вперёд, но они, вредины, разделили участок на две половины и демонстративно пропалывали только свою. Переругиваясь, парни старались наверстать, но всё равно плелись в заднице. Постепенно всё более-менее наладилось, и Мирон уже не замечал, как по лицу стекал пот, майка прилипла телу, а нос периодически чесался. Смахнув влагу, он упорно рвал сорняки, а в голове перебирал варианты мести. Но пока путного ничего не придумал.

— Ром, — сбоку окликнул кореша Стёпа, — ты на хрена футболку снял, время к полудню идёт, самый солнцепёк, сгоришь, нафиг.

— Жарко, — отмахнулся тот, продолжая бороться с каким-то большим и колючим кустом, похожим на репейник.

Наконец вернулся Рестор, похвалил всех за героический труд, особенно девочек. Махнул в сторону подъезжающего к ним трактора с телегой и снова куда-то убежал. Оглянувшись, Мирон удивлённо замер. Он и не ожидал, что они так много пропололи. Ровные ряды картошки, освобождённой от сорняков, радовали глаз. Он нашёл глазами Карелина. Тот, перевернув козырёк своей чуханской фуражки назад, медленно разогнулся, потянулся и замер. Видимо, тоже радовался проделанной работе. У Мирона так зачесались руки от желания что-нибудь запулить в него, но под рукой, как назло, кроме рукавиц, ничего не оказалось.

Он расстроенно шарил глазами вокруг и вдруг обратил внимание, что на картофельной ботве растут некрупные зелёные шарики. Сорвал один такой: мелковат, конечно, зато твёрдый, упругий. Всё равно выбора не было. Прицелившись, он размахнулся и зафитилил «картофельный снаряд» прямо недругу в глаз.

— Ой! — заорал от неожиданности тот. — Бля-а! Кто?

Но Мирон не собирался прятаться или останавливаться на достигнутом. Он быстро рвал шарики и резко посылал их в Карелина.

— Ах ты, недомерок! — загорланил тот. — Интеллигенция вшивая! Сморчок недоделанный!

Мирон решил, что Карелин сейчас на него с кулаками бросится, но тот по непонятным причинам резко дёрнул зелёный шарик с куста и бросил в него. Оказалось, получить этими импровизированными пульками в рожу не сильно приятно. Твёрдый шарик прилетел в бровь, и место удара сразу заныло.

Мирон раскрыл рот, собираясь обругать придурка, но раздался крик Юрки:

— Пацаны, в атаку!

— Обстреливай их! — вторил ему Саня.

На автомате Мирон нарвал целую горсть шариков и прицельно бросал их в Карелина. Тот временами уворачивался или морщился, получая по лицу, и тоже старался попасть в Мирона. Его дружки не задумываясь присоединились к нему.

— Ага, ну как, не нравится, фашист? — прокричал Антон, угодив Ваньке по уху. Тот потёр пострадавшее место, показал противнику кулак и кинул в него сразу несколько шариков.

Через несколько секунд на поле разразилось настоящее сражение. Парни носились друг за другом, блажили во всю ивановскую, кидались шариками и радовались каждому удачному броску.

— Ура! Бей сволочей!

— Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»!

Они так увлеклись, что пропустили очередное и последнее появление Рестора.

— Прекратить хулиганство! — рявкнул тот, и ребята замерли, тяжело дыша. — Я думал, вы взрослые, самостоятельные люди, но, как выяснилось, вам нужен надзиратель! Все провинившиеся на дискотеку не идут, вы наказаны. А сейчас заканчивайте свой участок.

Недавно ровные и аккуратные ряды картошки выглядели помятыми и сломанными. Мирон уже и не рад был, что именно он оказался зачинщиком битвы, хотя побегали и поорали классно, даже напряжение последних дней куда-то ушло. Невдалеке появился второй отряд, и парни молча снова принялись за прополку. Закончив, они долго таскали траву в телегу. Мирон пёр к трактору особенно большую охапку сорняков, когда запнулся за что-то и навернулся прямо физиономией вниз. От удара о землю спасли пресловутые сорняки, и он уткнулся в них носом. В стороне раздался дружный смех. Явно Карелин или кто-то из его шоблы подставил ему подножку. Мирон заскрипел зубами, поднялся и прошипел:

— Посмотрим ещё, кто кого.

В совхоз отряды возвращались медленно и устало. Разговаривать не было сил, хотелось под душ и в постель. Оказалось, работать в такую жару намного тяжелее. Их отряд — все поголовно из Ленинграда, они, можно сказать, в северной столице жили, им больше привычен порывистый ветер и нудный, промозглый дождь, чем солнце. Поэтому, быстро поев в столовой, все вернулись в лагерь. Быстро помывшись, парни укладывались на тихий час. Мирон невольно усмехнулся. Какими они были наивными, когда смеялись по поводу дневного сна. Сейчас хотелось только одного: завалиться в кровать и вырубиться. Бровь немного побаливала, Мирон потёр её пальцем и укрылся простынкой.

В этот момент входная дверь, стукнув о стену, распахнулась. Красный, как рак, пыхтя и ругаясь сквозь зубы, Саня попытался втолкнуть в дверной проём свою кровать.

— Саш, ты чего творишь? — тихо спросил Пашка.

— Вы как хотите, пацаны, но я с этими козлами жить не стану, — упрямо выдал он.

— И куда мы ещё одну койку впихнём? — задумчиво пробормотал Ромка, ни к кому конкретно не обращаясь.

Кровати в комнате размещались в два ряда по три штуки. Между ними стояли тумбочки. Вернее, только в первом ряду, в том, который у окон, а остальные располагались то между спинок постелей, то у свободных стен, ближе к выходу. Немного покумекав, парни убрали те, что у окон, и с трудом затолкали их к тем, что вдоль стен. Освободившегося места как раз хватило для Саниной койки. Правда, её пришлось вплотную поставить с постелью Мирона, и оба прохода стали сейчас намного уже. Но рассудив, что в тесноте да не в обиде, они остались довольны.

Едва Саня, облегчённо выдохнув, развалился на матрасе, в комнату заглянул Рестор.

— У вас всё норм... — начал он и осёкся. Внимательно посмотрел на перестановку и спросил: — Это что за выкрутасы?

— Александр Сергееви-ич, — Саня состроил жалостливую мордень, — я не могу там спать, они противные и вообще они наши непримиримые классовые враги.

— Мы не против, пусть Санёк с нами живёт, — вступился Юрка.

— Пожалуйста, — влез Пашка.

— Мы ведь ничего плохого не сделали, — добавил Ваня.

Вдохнув, тот махнул рукой.

— Ладно, оставайся. Но учти, хотя бы одно замечание — поедешь обратно в первую комнату и... — Парни радостно загомонили, перебивая его. Рестор добавил: — Вы все один отряд, у нас нет врагов, только друзья, запомните это, — и вышел.

— Вот и замечательно, — зевнул Стёпа, укрываясь, — все друзья и братья.

* * *

Ваня Евстигнеев проснулся, чувствуя себя отдохнувшим. Усталость прошла, и он хотел поскорее отправиться на море. Парни ещё спали, и он, вытащив из-под подушки книжку «Как закалялась сталь», собрался почитать, но кто-то в комнате мучительно и громко застонал. Ваня приподнялся на локте, внимательно оглядывая друзей. Вроде всё спокойно, только Ромка немного поёрзал на кровати и вдруг снова застонал, уже намного тише.

— Ром, ты чего? — окликнул его Ваня, стараясь не разбудить остальных. — У тебя что-то болит?

Тот не отозвался, а стон повторился опять.

— Чё ему такое снится? — фыркнул Ваня, поднимаясь. — Будто его во сне режут.

Он вообще по жизни был очень жалостливым. Никогда не давал обижать другим пацанам кошек и собак, мелких мальчишек защищал от хулиганов, помогал соседке Марье Ивановне донести сумку до квартиры, когда встречал на улице. Женщина блокаду пережила. Тогда все умерли в их доме, никого не осталось, а она одна чудом уцелела. Ваня считал её настоящей героиней. Та в войну и за управдома была, и фашистские фугасы на крыше тушила, воду на всех возила из почти замёрзшей Невы и за хлебом в очереди стояла, на всех жильцов карточки отоваривала. Тогда ведь все молодые и здоровые на фронте воевали, многих эвакуировали, а в доме только старики и старухи остались. Ей в сорок первом двадцать пять исполнилось, и она в детском саду няней работала. У неё изъян врождённый имелся, одна нога немного короче другой, и она сильно хромала, поэтому на фронт её не взяли, вот и помогала старикам. И Ване всегда жалко было пожилую женщину. Поэтому, услышав болезненные стоны друга, он не мог их проигнорировать, не так был воспитан.

Ваня подошёл к спящему Ромке и, положив ладонь ему на плечо, немного потряс, пытаясь разбудить. Тот спал на животе, засунув обе руки под подушку. И даже через простыню Ваня почувствовал, какая горячая у Ромки кожа, словно полыхает.

— Ром, Ром! — снова позвал он. — Ты чего, у тебя температура?

— Что случилось? — поднял голову Стёпа.

— Стёп, — встревоженно пробормотал Ваня, — Ромка заболел.

— Ага, как же, — отмахнулся тот, снова падая головой на подушку, — он никогда не болеет, зимой на улице снегом обтирается.

Но всё равно вскочил и полез трогать голову друга.

— Бли-ин, он перегрелся!

Сдёрнув с Ромки простыню, Стёпа замер, а у Вани округлились глаза. Спина, плечи и руки пострадавшего по цвету напоминали перезревшую вишню. Кожа вздулась, один в один как при сильном ожоге. Ваня уже такое видел: брат Илюха однажды на ногу случайно пролил кипяток, тоже кожа покраснела и появились волдыри. У Ромки спина казалась одним нереально огромным сплошным волдырём.

— Говорил я, что сгорит! — рявкнул Стёпа, не заботясь о других. — Вот баран упрямый, никого не слушает! Ром, просыпайся, — он принялся толкать того в бок, — давай, просыпайся.

— Парни, чего орёте? — зевнул Мирон.

— Гады, заглохните! — рыкнул Юрка.

— Пацаны, у Ромки жар, ему срочно надо в изолятор! — выкрикнул Стёпа.

— Больно-о, — протянул Ромка, просыпаясь.

Парни повскакивали и окружили его постель.

— Чё делать будем? — глядя на спину страдальца, спросил Мирон.

— Чё, чё, — вздохнул Саня, — Стёпа прав, в изолятор. Всегда одно и то же, кто-нибудь да обгорит в первые дни. Мы Ленинградские, не привыкли к такому солнцу, а тут дорвутся — и вот итог.

— Ром, ты встать можешь? — заботливо спросил Стёпа и начал помогать другу.

— Наверное, могу, — просипел тот.

Благодаря общим усилиям, они кое-как его подняли, заставили наугад надеть сандалии и в одних плавках повели в медчасть. На спину набросили всё ту же простыню. Медсестра Оля, увидев обожжённую спину, ойкнула и велела вести больного в палату. Сама убежала в свой кабинет, а вернувшись, принялась намазывать Ромке спину бурой вонючей мазью.

— Так, мальчики, — велела она, — спасибо, что привели, но сейчас вам лучше уйти. Через пять минут подъём и полдник. Я дам больному жаропонижающее, и он будет спать.

— Можно я ему полдник принесу? — спросил Стёпа. — Ромка расстроится, если пропустит, сегодня булочки с абрикосовой начинкой обещали.

— Вы же сразу после столовой на море поедете, — напомнила Оля, — не успеешь сбегать.

— Я не поеду, — вздохнул Стёпа. — Тут посижу у Ромки, вдруг нужно будет помочь.

Оля внимательно на него посмотрела, потом улыбнулась и согласно кивнула.

— Стёп, давай мы тоже не поедем, — предложил Мирон, — что мы, море, что ли, не видели?

Парни согласно загалдели, поддерживая идею.

— Нет, пацаны, — отказался тот, — незачем вам оставаться, тем более вряд ли Оля всех в изолятор пустит. Я один посижу, а вы приедете и нам ужин сюда притараните. Уверен, болен Ромка или нет, а аппетит у него всё равно не пропадёт.

* * *

Вторая поездка на море показалась уже не такой привлекательной. Славка даже не ожидал, что они так умотаются. Раньше он считал себя достаточно трудолюбивым, никогда не отлынивал от помощи родителям и даже сестре, всё умел, пусть и не идеально, и макароны отварить, и полы помыть, и пуговицу пришить. Грядки не полол, у них в Ленинграде не было дачи или огорода, но какая разница! Всё равно он даже представить не мог, что всего жалкие четыре часа непрерывной работы в поле превратят его почти в труп. Справедливости ради, не только его, весь их отряд выглядел вяло, кое-кто даже не захотел ехать купаться, но это, конечно, сами дураки, а Славка не собирался упускать ни единой возможности принять морскую ванну, и пацаны тоже, поэтому их комната присутствовала в полном составе.

Сегодня они не бесились и не устраивали водных аттракционов, просто ныряли, ловили у берега слабые волны, потом упали вповалку на песке и задремали. Славка долго лежать не смог: непривычная к жгучим южным лучам кожа моментально обгорала, у него и так со вчерашнего дня плечи облезли, да и спина начала потихоньку шелушиться, поэтому он встал и снова поплёлся в море, чтобы охладиться. Заход в глубину здесь был своеобразным: сначала долго-долго идёшь по пояс или по грудь в воде, потом дно резко обрывалось, и можно было ухнуть с ручками-ножками. Плавал Славка не очень хорошо, поэтому на глубину совался с осторожностью, но в такой почти штиль утонуть было нельзя.

Он лениво покачивался на волнах, чувствуя, как расслабляются натруженные мышцы, заново наливаются силой, и умиротворённо думал о всякой ерунде. Происшествие на картошке, несмотря ни на что, не оставило осадка, наоборот, вспоминалось со смехом. Ну серьёзно: шестнадцатилетние лбы, будущие выпускники — и устроили войнушку на картофельных пульках, как малышня-копышня в песочнице. Правда, противный Мирон застал его врасплох и зафигачил одной точно в глаз, довольно болезненно, но синяк не выскочил, значит, всё нормально. Сам виноват, лопух, нечего ворон считать, когда враг не дремлет.

— Ничего, теперь будем умнее, — пробормотал он себе под нос. — Всегда следить за... — В ногу вдруг что-то впилось и потащило вниз.

«Акула!» — сиреной взвизгнуло в мозгу, Славка заорал — и сразу ушёл под воду.

Конечно, каждый знает, что Чёрное море — одно из самых безопасных в мире, слишком холодное и пресное для хищников, никаких ядовитых рыб и других гадов, но его накрыло такой паникой, что соображалка отключилась сразу. Кто сможет рассуждать и думать, когда неведомая сила тянет на дно?

В рот хлынула солёная горечь, глаза защипало, Славка захлебнулся, отчаянно сопротивляясь и беспорядочно молотя конечностями в попытках вырваться. Заехал по неведомому захватчику пяткой и сразу почувствовал, что свободен. Пробкой всплыл на поверхность, отфыркиваясь, кашляя и сплёвывая морскую воду, которой наглотался по самые уши. Рядом бултыхался кто-то ещё, и он кое-как сфокусировал взгляд, часто моргая. И разъярился: на него пялились Мирон и его вечный подпевала Ваня. Они не смеялись, выглядели слегка растерянными, но всё равно ехидными. Мирон морщился, потирая лоб, на котором явно вот-вот грозила вскочить шишка. Славке сразу стало ясно, кто его чуть не притопил.

— Совсем больной? — гаркнул он. — Я вас... — осёкся, заметив, как в их сторону кто-то плывёт, мотнул головой. — Это уже не шуточки, — зашипел сквозь зубы. — Мы вас завтра в грядку зароем, гадёныши вонючие.

— Пацаны, что здесь у вас? — Перед ними появился воспитатель из второго отряда, пристально оглядел всю троицу.

Переглянувшись в замешательстве, Мирон и Ваня побледнели.

— Ничего, э-э... — Славка замялся, не зная имени воспитателя, прищурился, криво улыбаясь. — Я плаваю не очень, немного не рассчитал и наглотался воды, а эти мне помогли.

Он мысленно восхитился собой, гордясь, насколько неоднозначно сформулировал, как хочешь, так и понимай: то ли помогли наглотаться, то ли помогли не наглотаться. Вроде и не соврал, но и этих отморозков не заложил: ябедничать и фискалить он не собирался. Во-первых, не по мужски, во-вторых, в своих проблемах они уж сами разберутся, без привлечения командиров, а то как бы им не вылететь всем скопом отсюда.

Воспитатель кивнул, удовлетворившись ответом, посмотрел на Славку более внимательно.

— Немедленно из воды, — велел непререкаемым тоном. — И вы тоже, — повернулся к остальным. — Время подошло, сейчас поедем в лагерь, отправитесь все трое в изолятор.

— Но...

— Быстро.

— А где Рест... Александр Сергеевич? — поинтересовался напоследок Славка, но их временный надзиратель оказался не слишком разговорчивым: молча указал подбородком на берег и погрёб к нему. Славка мысленно присвистнул: «повезло» второму отряду, ничего не скажешь.

Не решаясь больше перечить, они устремились на сушу. Славка изредка чувствовал на себе два озадаченных взгляда, но ему было не до того, его тошнило всё сильнее, и он боялся, что может не сдержаться.

На пляже их обступили ребята, зашумели, перебивая друг друга. Славка заметил, как к его противникам подвалили друзья, и они вместе технично смылись в сторонку, встали в кружок. Мирон что-то затараторил, активно жестикулируя.

— Славян, что? Что стряслось? — К Славке подскочил Ванька, затормошил, заглядывая в глаза. Он выглядел осоловелым и помятым — видимо, по-настоящему задрых, пригревшись на солнышке. Славка скривился.

— Вань, хорош меня трясти, а то стошнит, — попросил, чувствуя, как печёт щёки и лоб. Внутри всё мелко дрожало, будто перекатался на карусели, голова тоже кружилась, и в целом самочувствие ухудшалось со скоростью ракеты.

— Да чего случилось-то? — нетерпеливо выдал Арсений.

— Где вы болтались? — вопросом на вопрос ответил Славка. — Я чуть не сдох.

— Мы с Арсением и Денисом в волейбол с парнями играли, — сокрушённо покачал головой Антон. — Увлеклись и всё пропустили.

— А эти почему с тобой рядом плыли? — проницательно спросил Денис и покосился на компанию поодаль. — Неужто спасли тебя?

— Наоборот, — процедил Славка, невольно понижая голос.

— Как?! — оторопел Ванька.

— Ребята, собираемся! Через пять минут отъезд! — раздался дежурный окрик Аси. Парни очнулись, озираясь. Вокруг давно никого не осталось, все разбежались кто куда, на пляже царила привычная суета. Ванька шагнул ближе.

— Как? — повторил тише. — Этот, который вас обратно сопровождал, сказал...

— Чё б он знал ещё, — перебил Славка, шатаясь и через силу начиная одеваться. — Я же не стукач.

Многозначительно переглянувшись, друзья присвистнули.

— Так. В комнате расскажешь подробно, — постановил Ванька, закидывая на шею сразу своё и Славкино полотенца, сунул ноги в кеды. — Идём, парни, а то опять без нас уедут.

— Ты эту шутку теперь каждый день будешь повторять? — хмыкнул Антон, но Ванька не смутился, наоборот, гордо кивнул, выпятив подбородок.

— Век не забуду, — заявил торжественно и мрачно, — на том свете гадам припомню.

Они направились к автобусу.

— Ещё надо разобраться, как они Славяну напакостили, — продолжил он мысль по дороге и покосился исподлобья. — Вон, зелёный сидит, будто сырую медузу съел.

Невольно представилось, как выглядит упомянутая медуза с её соплями-щупальцами, и Славка зажал рот рукой, укоризненно щурясь.

— Заткнись, и так плохо, — выдавил с трудом, плюхнулся на первое попавшееся сиденье. — Скорее бы поехать, меня сейчас точно вырвет.

— Уже скоро, — утешающе хлопнул его по спине Денис, наблюдая в окно, как Ася с появившимся словно из ниоткуда Рестором подгоняют последних зазевавшихся ребят. — Потерпи. Слушай, ты чего сюда уселся, садись лучше к окну, меньше будет укачивать.

— Не кипишуй, братиш, ты просто дряни всякой хлебанул, — умудрённым опытом тоном вставил Ванька. — Со мной такое сто раз бывало, ничего страшного. Сейчас медсестра тебе желудок промоет, даст таблеточек, будешь как огурчик.

— Вот спасибо, — пробурчал тот и поморщился. Предстоящие неприятные процедуры настроения не добавляли. Да и с этой «войной» надо что-то придумать, а то соревнование в подлянах перешло на новый уровень. Эдак они к концу смены друг друга взаправду поубивают. А ему надоело, он хочет просто отдыхать. Может, предложить пацанам вызвать вторую комнату на дуэль? По-джентельменски начистить им физиономии, разобраться раз и навсегда, а потом просто соблюдать нейтралитет.

Автобус качнулся, наконец трогаясь с места, к горлу подкатил новый ком, и на время пришлось прервать свои интеллектуальные размышления.

* * *

Славка валялся на кровати, тупо пялясь в белый потолок изолятора, маясь со скуки. Спасибо, что желудок промывать не стали — медсестра дала ему стакан с противной на вкус жижей, и его тут же вывернуло, долго ещё полоскало в ведро. После повысилась температура, голова загудела, и он проспал несколько часов, очухавшись лишь недавно.

На улице сгущались сумерки. Сегодня дискотеки не намечалось, зато привезли кино, и сейчас наверняка все сидели в клубе, наслаждаясь приключениями экранных героев, лишь он торчал тут в полном одиночестве. Тело ныло после утренних физических нагрузок, налившись тяжестью, будто чужеродная масса — разбитая и кое-как склеенная невпопад. Усталость накатывала волнами, аж руку поднять было лень. Но дурнота отступила, Славка чувствовал себя получше. Однако, к его огромному неудовольствию, медсестра оказалась чересчур строгой и не отпустила его обратно в отряд, оставив куковать в изоляторе до завтра и лишив всех развлечений. Хотя развлекаться Славку не больно и тянуло. Только вот без друзей тоскливо, ему не хватало их привычной болтовни перед сном.

— Да спит он, я тебе говорю, — донёсся снаружи приглушённый голос. Из-за духоты окна в палате были распахнуты настежь, поэтому любой звук или шорох прекрасно слышались. — Я однажды в Сочи отравился, вообще сутки дрых!

— А я говорю — не спит, — настаивал на своём другой, и Славка улыбнулся, безошибочно узнавая Ванькины упрямые интонации. — Славян не кисейная барышня, он знаешь какой...

— Я, по-твоему, барышня? — возмутился первый — кажется, Денис.

— Я не о том, — хладнокровно парировал Ванька. — Организмы у всех разные, понимать же надо! Славян крепкий, сроду никогда не болел, даже простудой. Мы как-то с ним тренировались для космоса и перекачались на качелях, меня потом выворачивало, а ему хоть бы хны.

— Спокойно, пацаны, — вмешался третий — судя по характерным рассудительным ноткам, Арсений. — Надо в окно заглянуть и узнать. Шаст, ты самый высокий, полезай.

Кусты громко затрещали, будто сквозь них ломился бешеный олень. Славка помнил, что от стены кустарник разделяет узкая бетонная дорожка, но Антон уже зарекомендовал себя как самый неуклюжий и косорукий в их коллективе. Слишком долговязый и худой, тот и в спальне постоянно натыкался на все тумбочки и кровати, а пройти в дверь и не вписаться лбом, плечом или локтем в косяк вообще не умел.

Расплывшись в улыбке, Славка сел на постели, и тут же в подоконник вцепились тонкие пальцы с обкусанными ногтями, а в оконном проёме возникла растрёпанная русая башка. Увидев его, Антон обернулся назад.

— Пацаны, всё нормалёк, он не спит! — воскликнул радостно, широко улыбнулся и брякнулся обратно, пропадая из виду.

— Какого хрена орёшь, — зашипели на него сразу несколько голосов.

— Я же говорил, — довольно подтвердил Ванька. — Нашего Славку так просто не возьмёшь.

Он возник в окне вместо Антона, подтянулся и сел на подоконник.

— Славян! — приветственно замахал он руками. — Ну, как ты тут, братишка? Мы тебя проведать пришли, а то чего ты один киснешь. Денис гитару приволок, сейчас тебя развеселим.

Славка засмеялся, ощущая прилив благодарности и счастья. Классные у него друзья всё-таки.

— А как же кино? — спросил он.

— На фиг оно сдалось, — отмахнулся Ванька. — Упахались, как кони, да и куда мы без тебя. Ты встать-то можешь? Идём на крылечко, поболтаем. Расскажешь, чего вообще произошло, мы все мозги сломали.

— Но медсестра...

— Не дрейфь, к ней уже пошёл Арсений, — объяснил Ванька. — Сейчас он её умаслит. Пацаны тоже к крыльцу подались, и ты поднимай зад, чего расселся, как в театре!

Недоверчиво покачав головой, Славка тем не менее послушно встал, начал обуваться. К его удивлению, не прошло и минуты, как дверь скрипнула, начиная открываться. Ванька ойкнул, и его с подоконника как ветром сдуло. В палату заглянула медсестра.

— Как самочувствие, болезный? — поинтересовалась по-доброму. — Там к тебе приятели прибежали, просят отпустить на посиделки, вот только...

— Я здоров, — торопливо заверил Славка. — Чуть-чуть только голова побаливает, и всё. На воздухе быстрее поправлюсь, — и обаятельно улыбнулся. Та тихо рассмеялась.

— Ладно уж, ступай, — разрешила она. — Под твоё честное слово, что никуда не сбежишь. И не сильно шумите.

— Обещаю! — на ходу бросил Славка и поспешно вылетел вон, пока она не передумала.

Они засиделись до самого отбоя. Шёпотом, чтобы не привлекать ненужного внимания, Славка поведал друзьям о происшествии на море. Те негодовали, перебивая друг друга и предлагая самую страшную месть, пока Славка на них не шикнул, прекращая балаган.

— Надо было его самого утопить! — с досадой припечатал Антон. — Чтобы воздух не отравлял, скотина.

— Славка плавает не шикарно, — влез Ванька. — Он из-за этого на вторую ступень ГТО сдать не смог. Ну, не только поэтому, но в том числе, — добавил справедливости ради.

— Кстати, Шаст, а где твой значок? — спросил вдруг Арсений и тыкнул пальцем в футболку друга, на которой обычно всегда висел золотой «ГТО IV ступени». Не его личный, разумеется, а старшего брата, которым Антон очень гордился. Он ещё в поезде им хвастался, вот и носил значок.

Антон озадаченно оглядел свою грудь, почесал затылок.

— Не знаю, — ответил с недоумением. — Наверное, он на другой футболке.

Арсений покачал головой.

— Вообще-то я его у тебя с самого приезда не видел, — припомнил он. — Забыл из сумки достать?

— Вроде доставал, — нахмурился Антон. Почесал затылок. — Точно, доставал, я его ещё перед дискотекой на рубашку прицепил.

— Значит, на рубашке и оставил, — сделал вывод Арсений. — Ну, правильно, не таскать же его в поле.

— Угу, — рассеянно согласился Антон, но до конца беседы так и пребывал в задумчивости, то и дело ощупывая футболку, словно хотел там найти отсутствующую дорогую ему вещь.