О вреде взрослости в отдельно взятой жизни (гет)

Торин был падлой… коронованной упрямой сволочью.

Тихий, вообще-то не склонный к агрессии до встречи с гномами и незлобивый хоббит ругал гнома и не так. Пока, правда, делал это Бильбо молча. Переход через проклятый лес обернулся, как и предвидел Беорн, давший им приют, — чистым, концентрированным кошмаром. Так что ругательства, которые употребляла леди Гермиона, рвались на ум и язык сами по себе.

Тем более Дубощит никого снова не желал слушать, таща их неведомо куда. Почему неведомо куда? Да потому, что с тропы они сбились. После часов поисков и попыток снова вернуться к единственному относительно безопасному переходу Бильбо казалось, что они погибли. Бильбо боролся только из туковского упрямства.

Хоббит не впадал в черное отчаяние… Он просто в себе замкнулся.

Сам воздух — недвижимый, затхлый, как в склепе, казалось, навевал ему плохие, злые мысли. Усиливал голод, жажду и общую монотонную усталось. Даже сон здесь не приносил отдыха. Бильбо часто себя спрашивал, какого он поперся с гномами? Ради чего, собственно, покинул вполне благополучную комфортную жизнь? Нет, он ценил друзей. Однако приключение ему давно поперек горла встало.

После изгнания магов началась полоса неудач.

Он думал, судьба мстила им за то, как они поступили с друзьями, даже он…

Судьба от Эру, Рок от Черного Врага мира — так говорили старики в Шире. Конечно, темный лес — лучшее место, чтобы вспоминать древние сказания. Века проходили, а в памяти поколений и через Эпохи тысячи лет жил душный ужас перед той Тьмой, тем Врагом с Севера, имя которого произнести мало кто осмеливался. Даже если оно сохранилось и в эльфийской памяти, и на страницах рукописей прочих народов.

Их компанию явно преследовал тот Рок… Пускай хоббит несколько раз слышал разговоры, что неприятности начались с изгнания двух магов. Правда, говоривший вкладывал в свои слова совсем не ту истину, что чистый сердцем житель Шира. Бильбо видел их вину. А Двалин открыто и честно заявлял, что чужаки прокляли их напоследок. Вот и сыплются на них несчастья как из рога изобилия.

Гномы твердолобы, подозрительны ко всем, кто не кхазд.

Только теперь Бильбо понимал настоящее значение этой общеизвестной истины. Он ни секунды не верил, что Гермиона или Гарри желали им зла. Несмотря на то, как они расстались. Нет, Гермиона еще и позаботилась о них. Благодаря ее зельям никто не умер. Удалось разбудить уснувшего после падения в зачарованную реку… Припасами из зачарованной волшебницей сумки они питались, пока они не закончились. Именно поэтому смогли оторваться, отбиться от мерзких, огромных и очень кровожадных пауков.

Хоббит тогда использовал волшебное колечко. Бильбо внес опустошение в ряды тварей. Ножичек не ножичек, но темные отродья эльфийской стали не переносили. Тогда он дал имя своему мечу — Жало теперь было испытано в битве с чудовищами. И он понял, что теперь уже может назвать свой меч по праву.

Припасы заканчивались, выносливые гномы выглядели уже откровенно изможденными. Но Торин, чем хуже было, тем более становился одержимым — любой целью дойти до Горы… Неважно, что они еле передвигаются.

Поэтому выскочивших из кустов мрачных и вооруженных до зубов эльфов хоббит готов был расцеловать. Правда, дивные мордашки отражали какую-ту воинственную дикость, и ему лучше было спрятаться. Коротышка, лезущий в объятия, мог напороться на сталь вместо горячего отклика. Да и друзьям все равно нужен козырь, которым станет его невидимость.

Гномов эльфы сноровисто повязали, выдавая немалый опыт в этом деле.

Хоббит философски вздохнул: какой Лес — такие и эльфы. Могли, судя по грубости, и стрелами натыкать, что те игольные подушечки бабушки Тук. Пока кроме обыска и веревок с гномами ничего критического не случилось. Кили еще и глазки строил высокой рыжеволосой и лучезарной, как заря, деве в зеленом доспехе. За что получил тычок от сереброволосого с золотом лучника. Статного и с до ужаса холодными голубыми глазами.

За топотом огрызающихся и ругающихся на кхуздухе гномов его тихих шагов слышно не было. И то хлеб… Идти им было далеко, да еще по таким буреломам, что окрепшие за месяцы кочевой жизни ноги Бильбо отказывались сделать лишний шаг. Но чувство долга толкало вперед. Он нужен Кили, Фили, Балину, Бофуру и остальным.

От природы мягкое сердце ожесточалось. Житель мирного Шира этого не замечал. Отчасти это объяснялось тем, что хоббит видел во время совсем не легкой дороги. Было еще кое-что — идеальное золотое притягательное кольцо весом во все царства Средиземья. Зло, в нем заключенное, меняло несущего его. Очень медленно, но тень уже легла на чистое сердце Бильбо Беггинса.

Та тень, от которой и свет Благословенного Края не избавит. Тень, которую он пронесет через десятилетия — от смертного берега до алмазных песков… Все это будет позже.

Пока Бильбо мечтал о передышке.

И думал, как будет вытаскивать бедовую компанию из темниц.

Возможность поесть украденной на кухне еды и напиться была для Бильбо здоровским бонусом. Так что пока Торин лаялся с величественным эльфийским королем, хоббит жевал пышку, стянутую совсем недавно. И оттого восхитительно теплую. Под вкус сдобы ссора воспринималась даже забавно… Тем более эти двое были, если отбросить различия в росте, очень похожи.

Эльфийский Владыка потерял всю свою напыщенность, выведенный Дубощитом, и орал не хуже гнома. Торин, кстати, очень царственно слал монарха соседней страны в его же собственный Лес пауков считать.

Великим мира сего, как всегда, не было дело до маленького, а сейчас еще и невидимого жителя Шира. Разумный, несмотря на авантюру, в которую встрял, мистер Беггинс считал это настоящим счастьем.

Торина оттащили в темницу — м-м-м вкушно… Закономерный итог “беседы”.

Лесной Владыка планировал держать гномов в плену до того момента, пока Дубощит не одумается и не согласится на его милостивое предложение. То есть если смотреть на вещи реалистично, то сидеть гномам в темнице до конькиного заговения. Бильбо вытер рот — платок был давно потерян… По меркам Шира и особенно родни из Саквилль-Беггинсов, совсем растерял манеры. Не сказать чтобы он сожалел об этом.

Пока хоббит не рвался в бой. Если его поймают, то сидеть в плену им до смерти. Нужно осмотреться и придумать действительно хороший план. Что-то подсказывало Бильбо, что шанс на побег у них всего один.

На глаза друзьям он попадаться не собирался, во всяком случае пока. Опасался не сдержаться и наговорить Торину всякого. Неприятного… Нельзя так с тем, кто за решёткой, а значит беспомощен. Хотя и очень хочется. Это злобное в какой-то степени желание высказать Дубощиту наболевшее Бильбо за собой признавал. Слишком часто на протяжении похода его мнение не учитывали или просто игнорировали.

Бильбо был уверен, что после всего пережитого заслужил право быть услышанным.