О вреде взрослости в отдельно взятой жизни (гет)

Гарри до сих пор считал, что они поступили неразумно. Им нельзя было разделяться, никак нельзя. Особенно сейчас, когда оба настолько уязвимы… Но у Гермионы, как всегда, в запасе оказались доводы, которые он при всем желании никак не мог опровергнуть. Сколько бы он ни пытался спорить и придумать что-то другое. Да, Поттер отчаянно не хотел ее отпускать от себя. Особенно после того, что произошло с ними.

Однако гномы не должны были войти в Эребор.

Приход отряда Дубощита означал бойню и смерть.

Скорее всего, смерть самих же подгорных жителей. Мальчик-который-выжил-и-теперь-изменился не мог осуждать кхазд за дикую ярость и неистовую ненависть к драконам. Гарри ведь сам видел, что некогда процветающее царство стало склепом и братской могилой. И все потому, что пришел дракон. Дракон, у которого он учился теперь.

Объяснить что-то прежним друзьям не получится. В возможность договориться тоже не верилось совсем. Он все-таки не настолько дурак. И теперь еще и дракон, а значит, заклятый враг для гномов. Какие тут беседы и речи? Скорее попытка продырявить его шкуру сразу.

Гарри жить хотел — прежде всего — и собирался защищаться всерьез. Что автоматически означало, что кто-то, скорее всего гномы, умрет. Ужасный исход? Спору нет. Именно этот вариант развития событий так отчаянно хотела предотвратить Гермиона. Уходя в тот самый страшный Лес, над которым они пролетали. К эльфийскому королю, которого даже Смауг Золотой полууважительно-полупрезрительно называл хитрым мерзавцем.

И как Поттер должен был ее отпустить одну?

Причем и сам прекрасно осознавая, что пойти за Гермионой не сможет. Во-первых, потому что нужно продолжать обучение, во-вторых, он все еще застрял в туше дракона. Гарри старался, но человеком обратиться не получалось. Смауг призывал к терпению… Правда, хитрому ящеру было легко говорить. Не он же выпускал из вида самое драгоценное на свете существо.

Гарри осознавал, что Змею (почему-то о Смауге выходило отзываться только так, уважительно и с большой буквы, пусть Поттер и сам теперь змей) выгоден уход Гермионы. Легче влиять на потерянного и одинокого ученика к своей пользе. Давить, используя трепет животной половины внутри Избранного перед более сильным и старшим сородичем. Смауг им клялся, но клятвы никогда не бывали абсолютной панацеей.

Просто если даже мисс Грейнджер и виделась дракону главной помехой в его обучении, то Золотого ждет не очень приятный сюрприз. Поскольку Мальчик-который-выжил тоже сам по себе не фунт изюма с сахаром. Главное, вредить смертельно Смауг ему не может, а уж нервы учителям Поттер умел трепать превосходно. Так что Змей совсем скоро начнет скучать по Гермионе столь же сильно, как и сам Гарри.

Да и в своем коварстве раскается. Ведь это Золотой натолкнул ее на “светлую” мысль, что гномов нужно задержать любой ценой. Гермиона видела интригу, просто на этот раз планы Смауга совпали с ее собственными мыслями — как удачно.

В одном Гарри походил сейчас на самого настоящего дракона: при мысли о расставании с ней он начинал плеваться не только ядом, но и огнем.

Тяжелую лапу — причем не метафорически, а как раз полностью физически — своего наставника Поттер ощутил с первого дня. У Смауга Золотого было точное представление того, каким должен быть дракон. И Гарри пока этим высоким критериям соответствовал очень слабо, если не сказать хуже… За десятилетия одиночества склочный Змей успел соскучиться по общению, как ни странно бы это звучало. И был таким деятельным, что у Поттера холка в прямом смысле горела.

Правда, дать себя перековать ради чужих идеалов так просто Избранный сбывшегося Пророчества не собирался. Увольте…

Мудрыми наставлениями и наставниками он был сыт по горло. Нравился себе таким, каким был. А уж перед чужими авторитетами Гарри склоняться не собирался, тем более слепо. Пускай Золотой согласился им помочь в более чем отчаянном положении. За это ему, конечно, спасибо, и вообще тот пряник с вон той несуществующей полки. Но все это не отменяло того, что Поттер собирался научиться выживать и сражаться как дракон. Сохраняя при этом свою человеческую часть неприкосновеной.

Тут со Смаугом у них и находились все разногласия в корне.

Змей ждал от “птенчика” совсем иного…

Трижды дурацкое прозвище.

Однако ожидания Золотого — это только его проблемы, тут Гарри принципиально не собирался из шкуры вон лезть. Если его что и завораживало, так это ощущение того, каким мир стал в этой шкуре. Гарри был мастером, в каждое свое изделие он вкладывал если не душу, то частицу себя. Он умел ценить красоту сотворенного разумом и руками. В этом он и гномы удивительно сходились во мнениях.

И все же дракон видит по-другому…

Смауг — убийца, и разрушительно тоже видел. Более того — он чувствовал, это могло шокировать. Если бы Поттер давным-давно не разучился смотреть только сквозь узкую призму белого и черного на все в мире.

Создатель драконов, тот кого Мальчик-который-победил всерьез рассчитывал прикончить (как именно, это вопрос другого порядка), был скотиной воистину гениальной. Иначе зачем он так проклял тех, кому в Его же замыслах отводилась роль палачей мира? Тех, кому в темном учении было суждено сжечь все, расчищая путь для грандиозных планов творения своего создателя и Господина.

Золотой вел пропаганду.

Осторожно, выверенно и почти незаметно.

Не езди ему столько по ушам с юности, Гарри мог заметить не сразу.

Ящер потерял все, кроме жизни, после поражения Моргота… Более того: забился в щель и дрожал над этой жизнью. Боялся, что воинство Запада вспомнит о последнем из Великих Змеев Севера — этого не случилось. Смаугу остались его жизнь и позор, одиночество и горечь. Он, созданный как венец побед Мелькора, упал в такую бездну, что, несмотря на все свое коварство, живучесть и ненависть, едва собрал себя.

Гарри в какой-то мере понимал дракона. Пусть это и не значило, что Поттер подписывался служить пешкой в замечательном плане мести. Пусть ему остро, практически до изжоги не нравились эти самые силы Запада.

Нет, он собирался по возвращении Гермионы в Одинокую Гору встретить ее объятиями, как человек. Поэтому учиться и еще раз учиться. Разбить иллюзии Золотого они с Гермионой всегда успеют. Пускай и трудно не привязаться к этому крылатому обольстительному лицемеру.

Смауг не учил его летать.

На первый взгляд, странно, почему нет? Это ведь первейшая необходимость для дракона. То, как они долетели до Одинокой, Гарри предпочитал не вспоминать; словом, то еще путешествие было. Собственная неуклюжая даже в воздухе туша — это не то, что верная Молния.

Золотой твердил, что он глуп и сам себя ограничивает.

— Пойми, бестолочь, полет каждому из нас дан от рождения. Тебе, Изумрудный, стоит только отпустить себя… Тратить время на то, что ты уже умеешь, у нас нет возможности. Я должен научить тебя сражаться, ибо без этого не выжить.

В ало-золотых глазах не горит такая привычная насмешка над всем и вся, в том числе над собой. Нет, Смауг Ужасный серьезен… Словно предчувствует, что этого времени у них и правда практически нет. Древний дракон не обольщался. Владыки, да исполнится воля его, больше с ними нет. Зато есть Валар и их гнилая поросль. Они окутали Эдоре своими сетями и высасывали силы. Убивали во имя благой цели все, что могло бросить им вызов и затмить в конце концов Валинор.

Они, тысячекратно ненавистные, не дадут роду драконов возродиться.

Не после того, как такой великой ценой уничтожили почти всех. Поэтому сам Смауг уже почти что мертвец. Но замыслы Господина всегда было трудно прочесть. Быть может, этот мальчишка, которого он так усердно учит, станет началом возрождения... Но для этого Изумрудный должен выжить.

Смауг просто обязан успеть передать ему знание, правильное знание.

Он не врал, напрямую клятва этого не допустила. Да и не нужна была грубая ложь, плести тонкую паутину Змею удавалось всегда куда как лучше. Изумрудный — глупое человеческое имя. Смауг наедине с собой произносить его не собирался — уже попался. Просто пока этого не осознает.