Жестокие боги (джен)

Лишь отойдя от острова на достаточно большое расстояние, он начинает вспоминать. Его память словно разваливается на куски, рассыпается, будто сброшенная со стола неловким движением мозаика. Всё путается, и он не может различить, где его настоящая история, а где — лишь наведённый обман.

Постепенно его мысли обретают чёткость и широту, словно бы в его голове появляется больше места. Всё проще становится понять, что же с ним произошло. С ним… Кто он? Из глубин разума приходит имя — Хэ Сюань. Оно слишком знакомое, чтобы быть чужим. И слишком непривычное, после стольких лет — десятилетий, веков? — без имени вообще.

Воспоминания, словно бабочки в банке, машут красивыми крыльями и бьются о стеклянные стены. Хэ Сюань ясно помнит лишь недавнее — разговор с молодой девушкой, из ниоткуда появившейся на берегу его острова. То, как она уговаривала его идти, убеждала, что есть другой выход… Никого не убивая.

Он сжимает щупальцем брошку — и неожиданно понимает, что хотел бы сейчас выглядеть совсем по-другому. Хэ Сюань — осьминог и уже давно, очень давно, выглядит именно так. С того самого дня, как его наказали.

Боги бывают очень жестоки, особенно если их прогневить. Он совершил непростительное — убил одного из них, а его брату лучше бы и в самом деле подарил смерть. Ци… Цинсюань. Имя, словно холодным ножом по сердцу. Хэ Сюань не хочет вспоминать свою месть сейчас, когда всё так нестабильно, но словно бы вновь видит, как отлетает в сторону голова Ши Уду, и как тот, кто называл его лучшим другом, молит о смерти.

Цинсюань всегда был глупцом, не замечал то, что было у него под носом. Эта мысль отдаёт горечью. Ведь и сам Хэ Сюань был глупцом не меньшим. Он оказался заперт в ловушке собственного разума — такое наказание ему придумал. Хэ Сюань оставался возле острова, потому что верил, что здесь его дом, и что не может уйти. А люди, поселившиеся на острове — тянули его силу.

Хэ Сюаню вдруг приходит в голову смутно знакомое лицо того, кого точно не должно было быть на этом острове. Там ведь жили обычные люди. Или всё же нет?.. Чем больше он думает, чем дольше собирает из осколков целое стекло, тем яснее видит — на этом острове никогда не было обычных людей. Проклятые, сосланные, лишённые сил — вот кем были первые поселенцы. Прошло слишком много времени, Хэ Сюань не считал поколения, но… Сейчас в потомках не осталось и намёка на прегрешения прародителей.

Теперь жители острова были обычными людьми, но всё равно продолжали страдать за грехи прошлого. Страшный, но необходимый Ритуал придумал человеком со страшной улыбкой — сейчас он кажется Хэ Сюаню подозрительно похожим на Хуа Чэна. Этот демон обманом выдурил у него то последнее, что вообще осталось ценного, воспользовавшись беспамятством, в обмен на… Что? Сейчас Хэ Сюань уверен, что не умер бы, но тогда он искренне думал, что погибнет из-за людей на его острове. И лишь Ритуал поможет ему выжить.

Ему всё ещё сложно концентрироваться, мысли скачут с одного на другое, а воспоминания потихоньку занимают свои места в его истерзанной голове. Хэ Сюань вспоминает суть Ритуала — выбрать семью, заставить их отречься от одного из членов, а затем убить — такое не придумает божество. Слишком уж демоническим тянуло от всего этого. Боги, конечно, были жестоки, но обычно не опускались до чего-то подобного.

Прошло слишком много времени с начала его заточения. Хэ Сюань не уверен, сколько, но много, очень много. И он знает, что заслужил это наказание. За всё, что сделал, он заслуживал и большего. Хэ Сюань ничуть не жалеет о мести — долгое время она была единственным ориентиром в его тёмной жизни.

Но он совершенно точно жалеет о друге. О том, что могло бы быть, но так и не случилось. Ши Цинсюань был лишь… Глупым ребёнком. Он не помогал своему брату, хоть и оказался в центре его интриг. Хэ Сюань старается не думать, что сделал бы, окажись на месте Ши Уду. Чем и кем бы он пожертвовал ради брата?

Хэ Сюань никогда не сможет простить, и совершенно точно не хочет понимать того, кто разрушил его жизнь дважды — до и после смерти. Но он слишком многое пережил за годы существования, чтобы игнорировать правду.

Он, наконец, вспоминает, как изменить физическую оболочку, и снова становится человеком. Точно таким же, как прежде. Последние воспоминания встают на места. Хэ Сюань всё бредёт, сам не зная куда, сжимая в руке ту самую брошь с драконом — бесценный подарок. Только благодаря ей он смог покинуть пределы острова и снова стать собой. Но теперь…

У него нет ни прошлого, ни будущего. Нет даже настоящего. Хэ Сюань просто идёт вперёд, погрузившись в тяжкие думы, пока глаза его вдруг не улавливают свет. Приятный, тёплый оттенок золотого. Манящий, раздвигающий тьму своим светом. Он направляется к нему, не представляя, что ждёт его впереди.

Хэ Сюань боится. Встретить кого-то не того, случайно потревожить тех, кто, возможно, про него не забыл. Но вместо этого он оказывается на берегу незнакомого острова. Он тих и пустынен, лишь лес поскрипывает невдалеке и маяк на берегу освещает дорогу путникам. Уютная, мирная картина. Хэ Сюань чувствует, что это — подходящее место для размышлений.

— Здравствуйте, — улыбается ему незаметно подошедший незнакомец в маске. Он протягивает руку и помогает выбраться из воды. — Я — Астабан, Хранитель этого Маяка. А вы?..

Хэ Сюань медлит, не решаясь назвать настоящее имя. Он вспоминает, как звали его жители того острова. Это почти иронично — называть так демона.

— Мстящее божество, — произносит Хэ Сюань с усмешкой. — Но можете называть меня просто — Божество.

— Как скажете, господин Божество, — соглашается Астабан, не меняясь в выражении лица. — Добро пожаловать на мой Маяк. Выпьете чаю после долгой дороги?

Хэ Сюань не возражает. Чая он не пробовал, наверное, тысячелетие.