Ecarte (гет)

— В Стоунхендже приземлились инопланетяне? Или шотландцы отказались носить юбки? Что это с тобой, Шерил?

Поднимавшаяся по лестнице Алекс замерла и медленно повернулась, когда за спиной отворилась дверь и раздался резкий пронзительный голос. Знакомый голос. Она его уже слышала. В радиоспектакле про волшебство и колдомедиков.

— Добрый день, тётя Эстер, — само собой сорвалось с языка, хотя напряжённо застывшую в небольшой прихожей девушку Алекс видела впервые.

— Какие мы вежливые… — удивлённо пробормотала высокая стройная красотка, но ничуть не смягчилась: — Так что это с тобой, что ты в кои веки решила вымыться сама, без десяти напоминаний?

Алекс заметила в руках у Эстер (мозг решительно отказывался именовать эту фотомодель «тётей», разве что «тётушкой») тяжёлые пакеты, явно с продуктами, закинула полотенце на плечо и поспешила вниз, протягивая руки:

— Давайте я помогу.

Эстер вылупила и без того огромные чёрные, умело накрашенные глаза и обратилась в статую.

Алекс освободила красотку от тяжести и нерешительно замялась, не зная, куда это тащить.

— Поставь на стол, — фотомодель забавно поморщила точёный носик и отворила дверь справа.

Там оказалась кухня. Большая. Шикарная. Обставленная красивой мебелью и сверкающая невозможно чистыми мойкой и плитой.

— Я сама разберу что куда, — Эстер вынула из пакета большой апельсин и протянула Алекс. — Врач сказал, чтобы ты ела больше фруктов и овощей, так что извини, сегодня без пиццы. Подай-ка вон ту корзинку.

Алекс оглянулась, взяла с одного из столов красивую плетёную корзину, и Эстер тут же наполнила её яблоками, апельсинами, разноцветными болгарскими перцами, сверху разложила что-то желтое, мелкое, похожее на сливы.

— Вот, чтобы всё съела! И перец с помидорами тоже! И никакого шоколада! — злорадно добавила тётушка, как будто Алекс, обалдевшая при виде такого богатства в корзинке, выпрашивала у Эстер этот самый шоколад.

— Наконец-то ты заколола эти идиотские лохмы! — фотомодель бросила пристальный взгляд на Алекс, нацепила кокетливый — в кружевах — фартучек и принялась ловко перемещаться по кухне, раскладывая какие-то коробки по полкам и забивая огромный, почему-то чёрный, а не привычно-белый холодильник чем-то непонятным в странных непрозрачных стаканах с крышками, маленьких плотных пакетах и белых пластиковых бутылках.

Этого «чего-то» оказалось много — вскоре весь холодильник был заполнен под завязку. Одновременно с этим Эстер доставала с полок точно такие же бутылки, пачки и пакетики и выбрасывала в ведро, укутанное полиэтиленовым мешком.

Некоторые из этих упаковок были даже нераспечатанными!

Когда круговорот продуктов окончился, тётушка захлопнула дверцу, уставилась на Алекс, вгляделась, принюхалась и опять удивлённо расширила глаза:

— Ты в кои веки сообразила, как пользоваться средством от прыщей, которое я тебе купила еще три месяца назад? И даже привела в порядок ногти? А что же ты теперь будешь обгрызать до мяса? И как ты решилась расстаться с чёлкой? Тебе ведь всегда было жизненно необходимо занавешиваться ею и зыркать на меня, как злобная фурия?

Алекс не знала, что и думать под этим потоком то ли обвинений, то ли похвал. Она молча почистила апельсин и выбросила корки в ведро. Разделила пополам и протянула половину тётушке:

— Будете, тётя Эстер?

В ответ на это невинное предложение фотомодель, с явным удивлением отследившая полёт апельсиновых корок в мусорное ведро, похоже, онемела и только хлопала длиннющими пушистейшими ресницами.

— Что это с тобой? Тебе плохо? Ты неважно себя чувствуешь? Ты рано встала, наверное, тебе необходимо еще полежать… — наконец забормотала она. Уксусная пронзительность тётушкиного голоса сменилась растерянным шепотом. Но вот она пришла в себя и взвизгнула:

— Не смей называть меня тётей! Сколько раз просила! Ты делаешь из меня старуху, а мне еще до тридцати целых полгода!

Что?

Теперь челюсть отвисла у Алекс. Этой девице на вид от силы двадцать пять, если не меньше. Откуда тридцать? Алекс вгляделась внимательнее в идеальную кожу лица, тонкие, но не портящие красоты губы, аккуратнейшую причёску — короткую, задорную, придававшую очаровательному личику Эстер что-то мальчишеское, бесшабашное. Черноглазая блондинка. Надо же. Убойное сочетание.

Так они и сидели минуту-другую, молча пялясь друг на друга: Эстер на ту, кого только что назвала «Шерил», а Алекс на нерусскую вызывающую красу Эстер.

Выводы напрашивались самые разные, один страннее другого. Таких имён как «Шерил» и «Эстер» в России точно не водилось, звучали они почему-то заезженно-привычно, ничем не отличаясь от родных Яся, Катюха, Леся. Но расставаться с прозвищем «Алекс» не хотелось.

Так-то Александра всегда была Шурой, но когда в классе поддержки ей достался партнёр Шурик, преподаватель быстренько сократил высокомерное «Александра» до «Алекс» ибо на «Саня» принципиально не отзывалась сама будущая Алекс.

— Ох… Прости… Эстер, — наконец очнулась Алекс. — А можно тебя попросить?

— О чём это? — уже не так сварливо спросила Эстер. — Проси. Я сегодня подозрительно добрая. И спасибо за апельсин. В первый раз вижу, чтобы ты сама убрала за собой и возжелала меня угостить. Сегодня день чудес? Ты точно в порядке?

— Да, конечно, чувствую себя замечательно! — Алекс старательно улыбнулась.

— Эх, зубы у тебя хорошие, а мне долго пришлось носить брекеты, — тут же заметила тётушка. — Ты улыбайся чаще, тебе идёт. Камера таких любит. Так о чём ты хотела меня попросить?

— Это покажется странным… — неуверенно начала Алекс.

— Не страннее сегодняшней тебя! — отрезала Эстер и сунула в рот дольку. — Похоже, врач прочистил тебе не только желудок, но и мозги. Не знаю, правда, сколько это продлится. Опасаюсь, что не долго.

— Врач? Я болела? Что-то с желудком?

— Ты что, не помнишь? — прищурилась Эстер.

То что помнила Алекс, как-то не хотелось сообщать и даже думать об этом сейчас, когда на столе полная корзинка заманчивых фруктов, на губах восхитительная сладость апельсина, а бред пока что не принес никаких неприятностей.

— Не помню, — без зазрения совести соврала Алекс и попросила, глядя в упор вовсе не в чёрные, а в тёмно-карие глаза тётушки: — Называй меня Алекс, хорошо? Мне не нравится имя «Шерил». А я обещаю, что больше не буду называть тебя «тётя».

— А, так ты всё-таки начала смотреть те мультики, что я тебе купила? — почему-то обрадовалась Эстер. — Вот и правильно! Замечательно! Наконец-то! Ну, хорошо, Алекс, так Алекс, я не возражаю.

Каким боком мультики в нераспечатанных коробках к желанию племянницы сменить имя, Алекс не поняла, но поскольку в этом нереальном мире и без того было много странностей, то задумываться об этом точно не стоило, а то опять возникнет желание закутаться в одеяло, впасть в прострацию, а то, не дай бог, ещё и начать себя жалеть.

Потом пожалеет, когда очнется. Будет куча поводов: слишком уж этот мир отличался от того, где предстояло проснуться Алекс.

— Повернись! — скомандовала Эстер, но уже сама зашла за спину и потыкала пальцем в заколочки-крокодильчики, удерживавшие волосы Алекс. — Старые заколки и облезлые! — вынесла она вердикт. — Пойдешь гулять, возьми деньги в ящике и зайди в супермаркет, подбери себе что-то новенькое. Сегодня был завоз одежды, посмотри, может, найдешь себе что-то симпатичное. Только, умоляю, никаких топиков, открывающих живот!

«О, боги, обнажающих вот это жирное пузо? Да ни за что!» — Алекс смущенно натянула посильнее футболку, в которую облачилась после душа. А душ, кстати, оказался хоть и чуть тёплым, но приятным, с хорошим напором, а не слабой ржавой струйкой, как в общаге.

— Кстати, я недавно убирала в твоей комнате и обнаружила твои сокровища, — Эстер вытащила из красивой дамской сумочки «конвертиком» детский кошелёчек в золотых бусинках, открыла его и высыпала на стол кучу мятых бумажек.

— Тут за те полгода, что ты со мной живешь, уже набралась приличная сумма. Почему ты не тратишь на себя карманные деньги? Я мало тебе выделяю — это такой протест? Или ты на что-то копишь? На что? Купить билет и сбежать от нас с Дэвидом в Австралию, как тот паршивец из новостей? Уверяю тебя, это не удастся. Тебя не пустят даже в междугородный автобус, не говоря уж о том, чтобы продать несовершеннолетней билет на самолет.

Алекс поспешила заверить тётушку, что ни о чём таком даже и не помышляла, деньги копила на всякий случай — мало ли что — и невинно осведомилась:

— А где Дэвид?

— Да где же ему быть? В очередной командировке, разумеется. Я уже соскучилась, — тоскливо вздохнула тётушка. — Да не тискай ты так кошелёк. Не отберу. Это ведь твои деньги.

Она поставила на плиту красный круглый чайник со свистком, зажгла газ, вытащила из холодильника два разных пластиковых квадратных стакана с разноцветными надписями «Творог с фруктами», протянула один Алекс и тут же воскликнула:

— Что ты делаешь, Ше… Алекс?!

— Что? — Алекс чуть не подавилась большим красным, но довольно безвкусным яблоком, которое жевала.

— Там же парафин! Срежь немедленно!

Алекс застыла, держа в одной руке стакан, а в другой яблоко.

Тётушка вытащила из подставки с ножами блестящую штучку, отобрала у племянницы несчастный фрукт и принялась ловко даже не срезать, а вроде как сбривать кожуру этой самой блестяшкой, напоминавшей… ничего не напоминавшей. Странная штуковина.

— Вот так. И не забывай мыть, перед тем, как чистить, — Эстер вернула Алекс лишенное кожуры яблоко и взглянула на часы на руке: — Мне надо спешить. У меня сегодня вечерний эфир, а мне еще тексты учить и в парикмахерскую. Сэндвичи разогреешь сама, не маленькая, мясо с рисом или картошку с рыбой — как хочешь, но тоже лучше разогреть. Если пойдёшь гулять, ключ забирай с собой, не оставляй его под вазоном на крыльце. Что за идиотская привычка? Пора уже избавиться. И да, если хочешь окончательно добить меня твоим сегодняшним необычайным послушанием, попробуй в кои веки сама пропылесосить свою комнату!

Эстер проговаривала всё это, быстро орудуя маленькой ложечкой в стаканчике и поглощая какую-то белую массу с красными кусочками. Глядя на неё, Алекс тоже осторожно отодрала фольгу и взяла ложечку. Потом вздохнула и печально посмотрела на тётушку.

— Это соевый. Врач сказал что тебе, оказывается, нельзя молочные продукты, поэтому я специально зашла в магазин диетпитания. Ты сама там полазь, посмотри, может, тебе что-то понравится. Тот отдел, что после овощного, сразу налево, да. Там довольно разнообразно. Всё, некогда уже кофе пить, я побежала. Будь хорошей девочкой. Вернусь поздно. И, прошу тебя, приходи пораньше и сиди, тихо, как мышка, иначе нажалуются соседи и мне придётся нанимать тебе няню. Оно тебе точно надо?

— Я буду тише воды, ниже травы! Не надо няню, я уже большая! — заверила перепугавшаяся Алекс. — Схожу в магазин и тут же домой.

— «Тише воды, ниже травы»? — хмыкнула тётушка. — Странное выражение. Небось вычитала в своих заумных книжках? Но мне нравится. Мой тебе совет — меньше читай, не стремись поскорее вырасти, и вообще — лучше смотри мультики. Мужчины очень умных не любят. Они любят красивых!

Эстер ушла куда-то вглубь дома на первый этаж, а Алекс доела вкусный соевый творог, помыла под краном две жёлтые сливы, по виду напоминавшие забавные круглые помидоринки, и задумчиво прошлась по кухне, рассматривая диковинные приспособления, явно для готовки.

В голове пестрила кутерьма мыслей, а руки сами по себе отыскали чашку, на которой было фото новой физиономии Алекс и надпись «Дорогой племяннице».

Девица на фото и впрямь злобно поглядывала на мир из-под длинной светлой чёлки, не хватало только ощетинившихся во все стороны ежовых колючек и надписи: «Отвалите от меня!».

Алекс растерянно откусила от сливы и вздрогнула, когда сок брызнул на футболку. Это действительно оказался помидор.