Ecarte (гет)

— Боги, как же ж жрать хочется!

Четверо из «оставшихся в живых» шести девчонок выпускного курса с надеждой взглянули на самую худенькую и перспективную — Леську, по прозвищу Перс. Да-да, от слова «перспективная».

Леську-Перс уже давно заприметили «покупатели» — ещё на первом курсе, когда она засветилась на телевизионном шоу талантов.

«Неплохо, весьма неплохо», — чуть смягчившись, молвила директриса — заслуженный работник культуры, бывшая прима Большого театра.

Неплохо-то оно «неплохо», но вся эта авантюра с шоу затевалась с надеждой, что такую талантливую всю из себя Леську заметит Сам директор столичной балетной школы и пригласит!

Но, как и на просмотре за год до этого, чуда не случилось. Не пригласил. Хотя точно заметил, ибо он в жюри и сидел.

«Дерёвня я! Им, столичным, мы, кривоногие, без надобности!» — ничуть не смутившись заявила Леська, весьма довольная уже тем, что её тут же взяли в местную балетную труппу танцевать Машу в «Щелкунчике» вместо сбежавшей в шоубалет солистки.

— Что тамошним «фи», то местным — прима! Ну, что приуныли? Налетай! — Перс движением фокусника вытащила из сумки два термоса.

— Спасительница наша!

Девчонки с визгом бросились к своим сумкам за кружками.

Перс принялась разливать по кружкам живительный эликсир — спортпитание на молоке.

— Тёпленькое ещё!

— О боже!

— Леська, что б мы без тебя делали?

— Это вы папе спасибо скажите, — как всегда улыбалась Перс. — Он это спортпитание аж в самой Германии заказывает, бешеные деньги тратит!

— Алекс, ну извини. Это молочный белок, — развела руками Перс в ответ на горящий голодом взгляд единственной на курсе «толстухи».

— Ничего, что ж тут поделать, — Алекс отвернулась, но тут ей в руку ткнулось что-то круглое.

— Возьми хоть яблоко, — Перс жалостливо смотрела на нее. — И прекрати жрать фуросемид. Печень отвалится ведь.

— Не жру я, не жру. Всё в порядке. Спасибо.

Алекс вцепилась в яблоко, как утопающий в соломинку. В голодные девяностые годы фрукты, мясо, яйца стали редкостью. Основной рацион в интернате составляли вареная свекла и каша на подсолнечном масле. От каши рос вес, но не прибавлялось сил.

Аномально добрая и искренняя для будущей примы Перс старалась как могла, поддерживая чуть ни умиравших с голоду сокурниц, но Алекс не повезло даже в этом.

Рвота и крапивница через десять минут. Вот что будет, если выпить единственный доступный источник белка — молоко.

Плюс к этому вылезшие ко второму курсу мощные мужицкие плечи, отсутствие талии, короткая шея, татарские скулы и некрасивые толстые икры.

Вот тебе и сильфида — неземное создание. Вот тебе и призрачная виллиса. И баядерка. Не говоря уж о Прекрасном лебеде.

Это ужасно несправедливо, когда из тоненькой тростиночки постепенно превращаешься в натуральную корову. Хуже. В мужичку, имеющую мало общего не только с балетом, но и вообще с женской фигурой.

Как так? Почему? Ведь умершая давным-давно, ставшая смутным воспоминанием мама была миниатюрной изящной балериной, хоть и танцевала в кордебалете. Может, Алекс пошла в отца, которого никогда не видела?

Насмешка Господа, не иначе.

«Кобыла», «корова», «надо меньше жрать», «не то что театр — паршивый шоубалет тебя не возьмет, позор училища».

Да, господа педагоги, да. Вы конечно правы.

Алекс дожевала яблоко и побежала в туалет — два пальца в рот, избавляться от лишних калорий и выпить еще таблетку.

Ничего, ничего, завтра первый экзамен. Потом продержаться еще две недели и может случиться чудо: её возьмут хоть в последнюю линию?

Так хочется танцевать. Так обидно за восемь лет, потраченные впустую. Алекс вновь готова поверить в Господа, если он окажется столь милосерден, что наконец-то даст ей хоть крошечный шанс.

Хоть в последнюю линию, хоть на самую незаметную роль. На самую крошечную.

Алекс казалось, что от фуросемида она уже высохла вся, как мумия. Что в суставы насыпали песка. В глазах темно, тошнит — последние месяцы она не съедала и трети тарелки проклятой каши, но воз и ныне там: «мужичка», «дуб-дерево», «худей давай, не позорься».

«Хорошо, что фуросемид дешевый. Надо после занятий купить еще. Что-то печень сегодня и впрямь болит, как никогда. Еще пару недель. Потом будет легче, если возьмут. Говорят, в театре не задерживают зарплату. Можно будет покупать яйца, соевый сыр тофу и витамины».

Алекс, толком не видя, куда идет, выползла из туалета и по стеночке, по стеночке, не чуя под собой ног, поплелась в класс. Надо разогреться перед постановочными. Плохая растяжка требовала неимоверных усилий. Если не прогреться как следует, можно опять потянуть пах. Это будет ужасно — перед экзаменами особенно.

Но до класса Алекс так и не дошла. Темнота сгустилась, боль в подрёберье тяжеленным камнем потянула присесть, отдохнуть, звон в ушах, тяжело дышать.

Ничего, ничего… Немножко посидит и пойдет. Уже прозвенел звонок.