Тот самый автобус (джен)

— Хаус, ты идиот!

Задремавший было Хаус просыпается от возмущённого возгласа Уилсона. Уилсон стоит в ногах его кровати. Вид у него такой, будто он не спал целые сутки, волосы всклокочены. Рукава рубашки закатаны до локтей.

— Смеёшься? Да я настоящий гений! — возражает Хаус.

— Скажи, зачем ты выпил лекарство Эмбер? — спрашивает Уилсон.

— Потому что я люблю тебя и хочу, чтобы ты был счастлив.

Уилсон озадаченно глядит на него, явно не понимая, что его друг имеет в виду.

— Да мы понятия не имели, что ты был в том автобусе! Только сегодня утром Эмбер вспомнила, что как будто видела тебя в тот вечер! Никто не знал, где ты находился всё это время! Откуда нам было знать? Мы думали, что ты у себя дома!

— И тогда ты бросился искать меня по больницам, — кивает Хаус. — Нашел в Центральном госпитале…

— Да, мы с Форманом нашли, — машинально уточняет Уилсон, расхаживая перед его койкой. — По пути в Принстон-Плэйнсборо, в машине скорой помощи, у тебя остановилось сердце. И ты поменялся таблетками с Эмбер. Зачем? Ты выпил амантадин…

— И теперь ты пришёл попрощаться со мной, — добавляет Хаус. Он чувствует, как в ногу снова возвращается боль. Берет с тумбочки викодин, вытряхивает оставшиеся три таблетки и глотает, вполуха слушая, что говорит Уилсон.

— …Если бы ты любил меня и желал мне счастья, ты не стал бы садиться в этот проклятый автобус! Если бы ты в самом деле любил меня, ты вызвал бы такси! Ты не стал бы пить эти таблетки! Я не могу понять, зачем ты это сделал… Конечно, это поступок чисто в твоём духе…

— Ты просто нервничаешь, — говорит Хаус. — Но это и понятно. Я тоже нервничаю... Как там Эмбер?

— Дома, спит, — отвечает Уилсон.

Хаус молчит. Он размышляет над словами "Мы думали, что ты дома". Да, он мог бы и по-другому изменить прошлое, не принимая амантадин. Просто вызвать такси в том баре и поехать домой. Но всякий раз, когда он представлял себе версию событий, где он не стал бы звонить домой Уилсону, и Эмбер не приехала бы за ним, его охватывало странное, необъяснимое чувство, что так нельзя... Что невозможен тот вариант, где никто бы не умер.

Хаус не изучал теорию струн и не особо разбирался в параллельных вселенных, но какое-то интуитивное ощущение подсказывало ему, что, если бы он и не поехал на том автобусе, катастрофа все равно бы произошла. Что бы стало тогда с водителем автобуса? Возможно, в этом случае он все равно поступил бы к ним в больницу и оказался пациентом Хауса. А может быть, и нет.

— Уилсон, — тихо говорит Хаус. — Пообещай мне одну вещь…

— Умереть, как пропавший без вести, в чужой больнице, не предупредив своих близких о том, где тебя носило! — продолжает восклицать Уилсон. — Так похоже на тебя! Твоя безответственность и эгоизм…

— Не называй ребёнка в мою честь, ладно?

— Я не собираюсь называть твоим именем каких-то несуществующих детей!

— Вот и хорошо. Ужасно, если ребёнок и правда вырастет похожим на меня — мрачным эгоистом, который разбивал сердца всем, кто его любил. Да и сам в итоге не очень-то будет счастлив…

Помолчав немного, Хаус прибавляет:

— Но, с другой стороны, даже у таких людей в жизни всегда находится друг, который залечит их раны. Как ты, например. Ты всегда готов был излечить меня от чего угодно...

— Я не могу тебя излечить! — возражает Уилсон.

— Глупости. А что же, по-твоему, ты делал во всё время нашей дружбы? Ты всегда был рядом. И я всегда буду рядом с тобой. Даже после смерти…

— Ты веришь в загробную жизнь? Ты же всегда говорил, что не веришь!

— Я лгал, — просто отвечает Хаус. — Все люди лгут.

Уилсон обхватывает двумя руками руку друга.

— Ты негодяй. Ты мерзавец. Ты это знаешь?.. — Голос Уилсона дрожит, руки сжимают руку Хауса.

— Один замечательный человек сказал: "Я твой друг. И всегда им буду"…

— Этого человека никогда не существовало, — Уилсон выпускает руку друга, выпрямляется и подходит к аппаратам.

— Что правда, то правда, — кивает Хаус.

И Уилсон жмёт на все кнопки аппарата.

— Я не оставлю тебя, — говорит Хаус. — Я буду рядом. Правда.

На секунду Уилсон замирает, положив руку на холодную металлическую поверхность.

— А с другой стороны… — тихо говорит он, не поднимая головы и не оборачиваясь. — Грег Уилсон — очень хорошее имя.

Взгляд Хауса скользит к окошку из реанимации в коридор. За стеклом видны фигуры двух женщин. Да, ему не показалось — они стоят там, рука об руку — Кадди и Стейси.

— Или Лиза Уилсон, — добавляет он, чувствуя, как онемение разом охватывает всё тело.

— Мне кажется, у нас с ней вполне могут быть близнецы. Обычно люди называют детей в честь близких людей или именами, которые им просто нравятся…

Но тут слова Уилсона прерывает длинный гудок аппаратуры.

Уилсон чувствует, как его словно обдаёт холодом. Он застывает, не в силах сдвинуться с места. Но потом всё-таки поворачивается и смотрит на часы, чтобы зафиксировать время смерти.