«Всех в конце концов пожрет...» (джен)

Всех в конце концов пожрет:

Птицу, зверя, завязь, плод.

Гнет железо, сталь крушит,

В порошок сотрет гранит.

Повергает в прах владык,

Низвергает горный пик.

«Хоббит». Перевод М. Виноградовой

Фенрир помнит все.

Его первое воспоминание — лед, за тысячу и больше лет до его рождения. До того — ненасытное пламя.

Он помнит начало — или то, что называют началом Асы, — древнего, рожденного изо льда, и детей, пришедших после — однажды они назовут себя богами. Помнит первый вдох каждого, неуверенные исследования пустого тумана и первый разговор о чём-то ещё. А потом — кровь, пролитую на снегу, зародившуюся вражду и мир, построенный из костей.

Помнит смертный крик прародителя Имира, реки крови, в которых тонут его потомки, его брови, оградившие место, где деревца учатся ходить, дышать и говорить⁽¹⁾. Родитель Фенрира знает, что память не привязана к рождению: Лодур⁽²⁾ помещает искру жизни в деревца и учит их смеяться — за десятки лет до того, как Локи родится в Железном Лесу.

Фенрир помнит и это тоже, хотя то рождение и было непримечательно, как и все прочие. Едва ли стоило упоминания — если бы не то, что случилось после.

И после он помнит тоже: ведь после — это и до, и сейчас. Слова беспомощны и вывихнуты из значений, но он всё помнит — всё равно. Отец Фенрира любит слова со всей нежностью кормящей матери и со всей насмешливой жестокостью ребенка. Но ведь все слова — ложь.

Рождение Фенрира происходит — проходит, прошло, придет — в завывающей холодом темной ночи под сводами Железного Леса. Он помнит яростный восторг родителей и их улыбки. И потом — внезапное беспокойство того, кто зовет себя Всеотцом. Фенрир называет это беспокойство страхом, но лишь потому, что видит, как все закончится — как закончилось, как начнется и как происходит сейчас.

Он помнит уловку, которой его связали, — и дни-века-секунды мучительного плена. Меч в его пасти — гнойная рана и напоминание. Он пожирает Солнце с Луной, а завтра съест руку Тюра. Свет вспыхивает и разбивается о стены тюрьмы и углы пещеры, цветы мерцают на лугах Асгарда, и девять миров погружаются, охваченные пламенем, в море.

Он помнит конец.

Вчера узы Фенрира порвутся, и он отправляется не столько на войну, сколько к предначертанному, не столько к концу, сколько просто назад, к самому себе. По дороге он съел Всеотца. Но слова беспомощны, и ничто не может быть — не будет, не было когда-либо — вечным. Ничто, кроме памяти — самой большой лжи из всех — мысли, навязывающей миру линейность.

Так что Фенрир лежит связанным — ждет, когда его свяжут, рвет свои узы — и из щедрой на слюну пасти текут глубокие, бурные реки, что безжалостно рвутся вперед, стачивая скалы, снова и снова вырезая на костяном мире пути, впадая в море. Асы слышат прорицание о Рагнареке, и Локи связан, и Бальдр убит, и последняя — первая, единственная — битва в разгаре, и сражен великан Имир, и из его костей построен мир. Огонь пожирает все. Наводнение смывает все прочь. Хитроумные сказители будут помнить, и лгать, и творить мир из ветвящихся знаков и беспомощных слов.

Есть — были, будут — лишь лед и ненасытное пламя. Фенрир помнит все.

1) В скандинавской мифологии первые люди созданы из ясеня и ивы.

Вернуться к тексту

2) Лодур — одно из имен Локи.

Вернуться к тексту