Незнайка в бывшем Солнечном городе (джен)

С утра у Незнайки болела башка. Впрочем, как и вчера, и позавчера. Если бы он вдруг проснулся утром без больной головы, то подумал бы, что с ним что-то не так, и пора сходить к доктору Маргулису, ибо очень может быть его душа, в отличии от бренного тела, уже путешествует по лучшим мирам.

Напевая свою любимую песню: «трали-вали, крыша, где ты будешь завтра?» Он отыскал под диваном заначку и почти не пыльный стакан.

Надо сказать, что Незнайка был отнюдь не таким дураком, каким старался выглядеть. Просто он давно понял, что смысла в жизни, кроме удовольствий, всё равно нет, а с умных спросу больше… Потому, разбавив водку апельсиновым соком, чтоб не умереть от её запаха, Незнайка сделал затяжной глоток. Затем медленно уселся на кресло, предоставляя приятному теплу разливаться по телу. Со вторым стаканом он не спешил, смакуя «отвёртку» и поглядывая в окно. Настроение уверенно поднималась к отметке «хорошее», а этот богами проклятый мир со своей слякотью, холодом, дождём и детерминированными законами природы, уже не бесил Незнайку до судорог.

Он даже обратил внимание на сидящего в будке пёсика Бульку, названого охотником Пулькой в честь тех самых «бульков», коих, как известно, в поллитре ровно двадцать один. Но поскольку хозяин пса с пьяных глаз перепутал его пол, то кобелёк так и звался с тех пор «Булька», а не «Бульк».

Когда-то при тоталитаризме Пулька был знатным промысловиком, имел какие-то грамоты и наградное ружьё от одного африканского диктатора. Но это осталось в далёком прошлом. Нынче Пулька уже не брал на охоту даже ТОЗ (подарочное ружьё он давно пропил). На охоту же шёл — зачем ему оружие?

Поскольку употреблять как все, в компании, Пулька стеснялся, то брал с собой пару литров, Бульку и шёл в лес; споив таким образом свою собаку, местного медведя, группу волков и стаю активистов «Гринписа», кои приехали вести подрывную деятельность против остатков промышленности, ну и заодно проверить, кто тут над зверушками издевается.

Добрая половина стаи экоактивистов так и прижилась в Бурячковом городе. И теперь иногда по вечерам в разухабистые частушки вплеталась не менее разухабистая песня на никому не понятном языке.

А злую половину так никто никогда больше и не видел, хотя, возможно, волки что-то скрывают.

Сейчас же Булька явно страдал с бодуна, а его хозяин со своим богатырским здоровьем наверняка дрых, и всё ему было нипочём.

А Незнайку тем временем пробило на жалость, и он, взяв тарелку и бутылку, пошёл похмелять несчастную собаку. А похмелив, спустил с цепи, поскольку у Незнайки была по крайней мере одна положительная черта — он любил свободу, и не только свою. Впрочем, пёс тут же попытался искусать какого-то прохожего, из чего Незнайка сделал грустный вывод, что свобода подходит далеко не всем, а некоторым очень нужны цепь и ошейник.

Привязав собаку снова и приложившись от нервов к бутылке, он вышел на улицу узнать, не искусал ли прохожего Булька, не вчинит ли он иск на миллион фертингов за ущерб, и если да, то проводить его в лес к молчаливым зверям.

Прохожий сидел на лавочке и отдыхал. Только теперь Незнайка разглядел его. На нём был свободно ниспадающий халат, в руках он держал трость с волчьей головой, а лицо его было лицом коротышки не просто старого — древняго. Незнайке сделалось не по себе. Он понял, насколько глупо спрашивать этого прохожего, не искусала ли его собака. Но всё равно спросил.

— Собака ничего, — сказал он. — Задумывался ли ты, сколько кроманьонцев были сожраны волками, прежде чем удалось их приручить?

— Это Пулькин пёс, — сказал Незнайка, — он никого ещё не сожрал.

— Плохо, — сказал прохожий. — То есть не то плохо, что не сожрал, а то что ты, по-видимому, недостаточно образован. Чтож, это забавно. Что конец цивилизации воплотится в тебе, простом комбайнёре… Впрочем, не устаю поражаться, как причудливо действуют законы Мироздания.

— Но я хочу быть хорошим. — Возразил Незнайка, — я даже хорошие поступки совершал, а теперь бросил.

— Почему же бросил?

— Потому что всё это чепуха.

Незнайка стал рассказывать, как мечтал о конвергенции двух систем, и как у него ничего не вышло, потому что народ оказался не тот.

— Ну, сегодня ты совершил три хороших поступка, — сказал прохожий. — Три часа уже прошло, как ты проснулся, а ещё не придумал ни одной новой реформы.

Незнайка подозрительно посмотрел на старичка:

— Может, вы волшебник и есть?

— На самом деле ты хорошо знаешь, кто я есть, — ответил прохожий. — Ты можешь просить у меня одну вещь. Что тебе больше нравится: шапка-невидимка от налоговой или ковёр-саломёт?

— А Невидимая Рука Рынка у вас есть?

Чародей достал из рукава истлевшую кисть, мелкие косточки которой неведомым образом держались вместе.

— Есть, как не быть.

Незнайка поёжился.

— А почему её зовут «Невидимой»?

— Потому что коротышки не видят её до тех пор, пока она не схватит их за причинное место.

— А за какое место она хватает?

— За какое поймает, — пояснил волшебник.

— А волшебная палочка?

Трость в руках прохожего начала стремительно уменьшаться, пока не превратилась в небольшую, размером с карандаш палочку, которую он и протянул Незнайке.

— Она теперь моя? — Уточнил Незнайка.

— Ваша. Она всегда была вашей.