Новогодний подарок для Танды (джен)

Предки Тананды Хиллмэн были из горцев, несколько поколений назад перебравшихся поближе к цивилизации. Однако её семья чтила традиции, и поэтому из маленькой Танды растили настоящую женщину, которая и барана разделать умеет, и пелёнки стирать, и мужу опора верная, и, если, не дай случай, погибнет защитник, за клинок вострый взяться способна и порубать ворогов кусками крупными. Или же пулю метко пустить.

Разумеется, в современном мире, где больше ценится умственный труд и царит засилье программистов, юристов, экономистов и прочих -истов, такой девушке было нелегко найти свою пару. У Танды не выходило завязать более-менее длительные отношения, и со временем она и сама перестала к этому стремиться, полюбив весь мир одновременно и не забывая регулярно заявлять о своей любви. Поцелуй-приветствие скоро стал её фирменным знаком.

Единственным мужчиной, не считая отца и братьев, с которым Танда не рассталась спустя пару дней после знакомства, был её наниматель. Из мисс Хиллмэн вышел неплохой телохранитель с дополнительными функциями. Иногда девушка устраняла неугодных нанимателю людей, а не то, что первым приходит на ум в такой ситуации.

Тананда была практически счастлива. Она могла применить свои таланты на практике, получала неплохие деньги, уверенно смотрела в будущее. Женщины её народа сохраняли красоту молодости до седых волос, и лишь потом начинали понемногу стареть, так что Танда надеялась, выйдя на пенсию лет в тридцать пять, всё-таки устроить семейную жизнь, может быть, завести детей — обязательно мальчика и девочку, можно больше.

Увы, не всегда наши планы могут осуществиться.

Тананда вышла в отставку за полтора месяца до своего двадцать девятого дня рождения.

Она сопровождала своего шефа на рядовое мероприятие — открытие какого-то жутко помпезного ресторана. Но, выходя из машины, девушка почувствовала неладное и огляделась, пытаясь понять, что её насторожило. Только благодаря своей обострённой интуиции Танда успела среагировать на атаку. Меткий выстрел оборвал жизнь киллера, но тот успел швырнуть нож, и ей ничего не оставалось, кроме как закрыть нанимателя своим телом. Острое лезвие рассекло кожу на запястье — рукав куртки неудачно задрался — и бессильно упало на землю, инерции полёта не хватило, чтобы клинок глубоко вонзился в плоть. Танда брезгливо отпихнула нож носком ботинка и с удивлением поднесла рану к глазам, — рука онемела и неприятно покалывала.

То, что она увидела, ещё долгие годы преследовало её в кошмарах. От небольшого разреза стремительно распространялась волна гниения, рука выглядела так, словно принадлежит разлагающемуся трупу: серые волокна мяса расползались на глазах, как ветхая ткань от сильного рывка, кожа покрылась отвратительными трупными пятнами и лезла лохмотьями.

Когда кисть с влажным чмоканьем упала на землю, Тананда закричала.

Врачи смогли спасти ей жизнь. Но какой ценой! Генномодицифированные гнилостные бактерии, бешено размножающиеся в мышечной и соединительной ткани, можно было остановить только одним способом. Ампутация была вынужденной мерой. Но как объяснить это человеку, который проснулся без правой руки?

Проведя в больнице несколько недель, в день своего рождения Тананда выписалась из больницы. К этому моменту она уже была безработной, кто станет держать однорукого телохранителя? Однако наниматель оказался человеком для своего положения честным и благодарным, назначив своей спасительнице достойное содержание. Но Танду это не волновало. У неё был чёткий план действий.

Несколько месяцев стоило использовать все свои актёрские таланты на то, чтобы показаться безопасной в психологическом плане, чтобы врачи не следили за ней и не пичкали антидепрессантами. Потом, когда всё успокоится, Тананда планировала отправить почти все сбережения родственникам, на остатки денег взять билет в горы, забраться высоко-высоко, избегая альпинистских маршрутов, и заснуть навеки, вернувшись в колыбель, которую покинули её прапрадеды.

В тот год Танде не везло на осуществление глобальных планов.

Она уже паковала вещи, чтобы создать видимость нормальной туристической поездки (даже билеты заранее взяла в оба конца, годы практики приучили её обращать внимание даже на такие мелочи), когда вдруг ожил молчавший телефон.

— И кто же это хочет поздравить меня с наступающим новым годом? — поинтересовалась Тананда у зеркала и взяла трубку. — Да?.. Да, это я… Никогда не слышала. Технологии… Мне это не интересно. Конечно, я слышала про киберов, но какое это имеет… Ох… Как настоящая?.. лучше?..

Трубка выскользнула из враз ослабевших пальцев и упала на ковёр. «Хорошо, не разбилась!» — подумала девушка, наклоняясь за ней. Когда Танда снова поднесла динамик к уху, её голос совсем не дрожал.

— Думаю, я соглашусь принять участие в вашем исследовании. Я правильно поняла, что наградой мне станет полностью функциональный кибернетический протез? Отлично. Диктуйте адрес.

НИИ Мобильно-Ориентированных Нейротехнологических Связей Техники с Разумом занималось киберами-людьми, если переводить на человеческий язык. Протезы конечностей, улучшение отдельных органов, укрепление костей и суставов — что только не входило в эту область! Единственное, куда кибернетики не тянули свои руки — это мозг; его просто не было возможности усовершенствовать, ведь даже самый современный компьютер в двадцать раз слабее.

Танда не высказывала своего волнения, когда проходила собеседование. Она спокойно отвечала на все вопросы, благо, среди них не было таких, на которые не хотелось бы ответить.

Заволновалась она лишь на операционном столе, когда ей сообщили, что работать придётся без наркоза, иначе мозг не сумеет подключиться к протезу.

Танда немного подумала, вспомнила, как гнила заживо, и небрежно отмахнулась левой рукой.

— Режьте, эскулапы!

И эскулапы резали. А Танда орала, орала от боли и перекусывала кляпы один за другим. Операция проходила в несколько этапов. Сначала врачи зачистили рану, обнажив мышцы и опустевшую суставную сумку. Крупные сосуды пережимали на ходу, во избежание истекания подопытной кровью, мелкие просто регулярно промакивали, чтобы не мешали процессу.

Потом по одному из плеча с помощью компьютера-медика выковыривали нервы, для дальнейшего их подсоединения к нейросвязям протеза. Это была очень кропотливая работа, которую не стоит доверять человеку — нервы такие тоненькие, а их надо зачистить, как окислившиеся контакты, и вживить переходник.

На третьем нерве Танда особо сильно рванулась, крепление на левой руке лопнуло, один из ассистентов отлетел в сторону.

К койке её прижимали впятером, и оставшиеся нервы Танда всё-таки вытерпела, и лишь на замене суставной сумки снова начала кричать и перекусывать кляпы. Мир сжался для неё в сплошной океан боли, и лишь спустя маленькую вечность и ещё немного чей-то ласковый голос сказал ей — спи, девочка. И Тананда уснула.

Она проснулась в чистой светлой палате. Сбоку надоедливо пищал прибор-диагност, отслеживающий изменения. Танда села, осматриваясь, и тогда-то и увидела лежащие поверх одеяла руки.

Левая — бледная, с торчащим из вены катетером. Танда не занималась собой, поэтому мышцы успели несколько одрябнуть, что делало зрелище ещё более жалким. И тем внушительнее на фоне левой руки смотрелась правая: новенькая, металлическая, хищно блестящая в электрическом свете ламп…

Танда очень редко плакала. Но сейчас она не стеснялась.

Такого подарка на новый год ей не дарили никогда.