Мимолётное увлечение (гет)

Утро — моё наименее любимое время суток. От рождения я сова, так что пробуждение каждое утро для меня пытка. А уж если просыпаться в лагере, где окружающие тебя люди лишь на тридцать процентов нормальные, а главенствует здесь психопат-недозвезда, то утро превращается в настоящий ад.

Вот и в это проклятое утро я открыла глаза с чувством, словно на меня окатили ледяную воду. Глаза неприятно жгло, а веки то и дело норовили сомкнуться. Я присела на кровать и, прищурившись, оглядела комнату: Лешона и Хезер снова переругивались, а Бриджит пыталась их утихомирить. Хм, наивная.

— Если я ещё раз увижу, как ты прикасалась к моему лосьону, — Хезер была готова взорваться от негодования. Я усмехнулась и пригладила немытые уже дня два-три волосы.

— А то что? Побрызгаешь на меня своими французскими духами? — изогнула бровь Лешона и скрестила руки на груди. Бриджит (тщательно скрывая при этом улыбку) встала между ними и тоном воспитательницы предложила:

— Успокойтесь. В конце концов, мы в одной команде и должны научиться хоть как-то уживаться.

— Нет, спасибо, — проворчала Хезер и заметив, что я молча наблюдала за ними, спросила: — О, наша нежить проснулась. Кошмары не приснились?

— Увы, но самое страшное, что я видела — это ты без макияжа, так что мне уже ничего не страшно, — процедила я, вылезла из кровати и дала «пять» Лешоне. Натянув самые приличные шмотки, я направилась к выходу, стараясь не вслушиваться в очередную тираду Хезер о том, что она выцарапает глаза любому, кто только посмеет прикоснуться к её «добру».

Выйдя из домика, я увидела, как Оуэн пытался дотянуться языком до носа. Я скривилась и смогла выдавить лишь «прекрасно». Услышав меня, он развернулся и помахал мне рукой.

— Привет, Гвен! Не хочешь сыграть с нами в фрисби?

— Нет, спасибо.

— А что это у тебя в руке?

— Ничего особенного, — я прижала к себе свой дневник. Терпеть не могу, когда кто-то лезет не в своё дело.

— Ну тогда ладно. Пока!

— Пока, — буркнула я и направилась к самой безопасной окраине леса. Свежий воздух ударил в нос, и я с наслаждением вдохнула. Наконец-то тишина и покой, где единственные живые существа поблизости — это зайцы да птички. Что ж, животные мне всегда были больше по душе. А ещё этот хруст листьев под ногами и пение этих самых птиц неподалёку… ммм, идеальная композиция.

Я присела у дерева и прижалась спиной к стволу. Наконец-то я одна и могу с чистой совестью излить все свои мысли на бумагу. Достав из кармана ручку, я начала писать: «Дорогой дневник. Я уже не могу терпеть эту грёбаную Хезер. Клянусь Элисом Купером, когда-нибудь я не выдержу и ударю её веслом по голове».

— Что, тебя тоже бесит эта королева улья? — послышался за моей спиной чей-то знакомый голос. У меня ёкнуло сердце, я инстинктивно захлопнула дневник и, нахмурившись, обернулась. Дыхание перехватило, а внутри всё сжалось, и мой вдох предательски дрогнул. Дункан. На его лице играла привычная хамоватая улыбка. Я хотела улыбнуться в ответ, но для приличия ударила его по плечу и скрестила руки на груди.

— Тебе-то какое дело? И вмешиваться в чужие дела нехорошо.

— А когда это я был хорошим? — усмехнулся он.

— И вообще, что ты тут делаешь? — всё ещё раздражённо спросила я.

— Да так, прогуливался тут и случайно тебя заметил. Дай, думаю, проведаю, — он наклонился ко мне поближе и выхватил из моих рук дневник. Я потянулась за ним, но он приподнялся и вытянул руку над головой.

— Эй, это моё! Ты что, совсем?

— Да ладно, это просто шутка, — пожал он плечами. Я встала на ноги и прижалась к нему, чтобы отобрать дневник. Меня словно ударило током, и я встретилась глазами с Дунканом. У него, оказывается, такие красивые глаза — миндалевидные, ярко-голубые, почти бирюзовые. На секунду я отвлеклась, и моя правая рука скользнула по его торсу.

— Прекрати меня лапать, у меня же… а хотя ладно, лапай, — Дункан опустил руки, и я выхватила дневник у него и, отвернувшись, прижала к себе. Мои щёки горели, я была готова провалиться сквозь землю. Не знаю почему, но я словно приросла к земле и не могла никуда сдвинуться. Он спросил за моей спиной уже не так беззаботно:

— Что-то не так?

— Отвали, — бросила я и направилась назад к лагерю, стараясь не поднимать голову, но Дункан схватил меня за руку и спросил:

— Да подожди ты. Что я такого сделал?

— Никто не смеет трогать мои вещи, — бросила я и дёрнула рукой, но его хватка оказалась сильнее.

— Расслабься. Это же мелочь. Я же не читал твой дневник при всех.

Я повернулась к нему, и мы снова встретились глазами — на этот раз в нём не было дерзости или вызова, а было какое-то непонятное желание, словно он хотел извиниться, но не мог себя заставить. Я поджала губы и пробормотала:

— Ладно, проехали.

— Вот и отлично, а то ты когда обижаешься некрасивая.

— Что? — я выпучила глаза и просто не знала, как реагировать — то ли надрать ему хорошенько задницу, то ли просто свести всё в шутку. Я с плохо скрываемой улыбкой дала ему подзатыльник, и он заразился ею. Он обхватил меня и словно мешок понёс на своём плече в сторону берега. Я задрыгала руками и ногами и сквозь смех приказала:

— Эй, сейчас же опусти меня вниз! Слышишь, что я тебе говорю?

— Увы, но своё добро я предпочитаю уносить с собой.

Он назло шёл дурацкой прыгучей походкой, что мне казалось, будто меня сейчас стошнит. Когда мы добрались до причала, Дункан бесцеремонно посадил меня на пирс и плюхнулся рядом. Я первым делом ударила его по голове дневником.

— Эй!

— Заслужил.

— Так уж и быть, на первый раз прощу. Как можно не простить девушку с так… ими глазами.

— Не пытайся льстить, Дунки, — не стоит говорить, что я прекрасно знаю, что он по-настоящему имел ввиду.

— Дунки? Только через мой труп, — псевдо-возмущённо ответил Дункан. Я захихикала и прижалась к его плечу. Внизу живота что-то сжалось, но я постаралась не обращать на это внимание.

— Ждёшь-не дождёшься, чтобы поскорее вылететь с острова? Этот Крис уже конкретно задолбал.

— О да, — выдохнула я. Я могла видеть своё отражение в его глазах.

— Знаешь, а у тебя красивые глаза. Они чёрные или тёмно-серые?

— Серые, — ответила я. Дункан незаметно (по крайней мере, он так думал) прижал меня к себе. — Интересно, а другие считают нас парой? В смысле, это же клише номер один — неформалы должны быть вместе.

— А какая разница? Пусть думают, что хотят, — пожала плечами я, а затем, словно отключив мозг, чуть тише добавила: — А было бы неплохо.

— Что? — Дункан напрягся. Боже, почему я такая дура? Блин-блин-блин. Я не знала, что ответить, и мой взгляд забегал по воде, лишь бы не встретиться взглядом с ним. Но тот выдохнул и спокойно ответил: — Не хочешь ли ты мне сказать, что я тебе нравлюсь?

— Ну, я, в общем, — замялась я и была готова спрятаться куда подальше. Дункан глядел на меня так понимающе и не дерзко, что я сдалась и пробормотала себе под нос: — Немного, — но тут же ткнула в него пальцем и добавила: — Но это останется только между нами, лады?

— Лады.

Мы замолчали. Я всё ещё не могла поднять на него взгляд. Он глядел на меня и приподнял подбородок к себе.

— Ты краснеешь. Никогда раньше у тебя подобного не замечал.

Я попыталась опустить голову, но его пальцы оказались сильнее. Мы только и делали, что глядели друг на друга (в общем-то, да и всю нашу встречу). Я чувствовала его дыхание на своей коже. Мы были так близко. Наши глаза полуприкрыты, а руки сплелись, дневник валялся рядом. Казалось, я не чувствовала причал и не слышала ничего. Мы были так близко…

Резкая боль ударила в затылок, и я инстинктивно прижала руку к затылку. На глаза навернулись слёзы. Я отпрянула от Дункана и попыталась понять, что только что произошло. Послышался всплеск воды, и я заметила, что на дно пошло что-то красное и круглое. Дункан сматерился, и мы услышали голос Оуэна:

— Эй, ребята! Вы не видели тут тарелку?

— Видели, — прошипела я, а Дункан вынул её из воды и подмигнул мне. Оуэн, запыхавшись, подбежал к нам и кое-как отдышался.

— На, большой О, — заговорщицки поманил его Дункан. Он чуть ли не подполз к нам, и Дункан швырнул в него тарелку. Оуэн ойкнул и лишь с улыбкой сказал:

— Аккуратнее.

Он забрал тарелку и проковылял к себе. Мы с Дунканом переглянулись и дали друг другу «пять», но я тут же снова прижала руку к затылку. Мы встали и поплелись к лагерю. Дункан положил руку мне на плечи. Я с ухмылкой рассказывала о своём младшем брате Дине, а он о своём старшем брате, который давным-давно сбежал из дома. Кажется, тогда мы были абсолютно счастливы, и никто не мог нам помешать.

«Дорогой дневник. Может быть, я и ошибаюсь, но мне кажется, что я влюбилась».