Приобрести мир цветами (гет)

Последние несколько месяцев Каз с Инеж исполняли осторожный танец. Редко видясь, они просто пробирались в пространство друг друга и исчезали из него, оставляя записки или небольшой знак, что они здесь были. Каз был занят, управляя Клепкой после того, как низложил Пекку, и он остался без помощи Призрака. А у Инеж был ее корабль, ее миссия. Она скучала по встречам с Казом и наслаждалась ими. Тем не менее оба чувствовали себя комфортнее в этом невидимом танце. Однако, проникая в комнату Инеж в особняке Ван Эков, Каз приобрел новую привычку.

* * *

Всё началось, когда они бродили по Восточному Обручу, следуя за Джеспером и Уайленом. Те решили заставить Инеж и Каза присоединиться к ним на прогулке, несмотря на то что Инеж предпочитала удобства дома Ван Эков.

— Будет как двойное свидание! — воодушевленно заявил Джеспер. — И не трудитесь делать вид, будто вы не вместе. Я видел вчера вечером, как вы держались за руки под столом.

Так что они были вынуждены отправиться на прогулку по Кеттердаму, делая вид, будто не являются самыми опасными людьми в городе. Вокруг суетились люди. Местные обходили их по широкой дуге, не желая оказаться на пути Грязных Рук и его Призрака, когда те останавливались возле торговых палаток и перекусывали в уличных забегаловках.

Инеж окинула взглядом сцену. Уайлен с Джеспером зашли в небольшую оружейную мастерскую выбрать кое-какие материалы, оставив Инеж и Каза на шумных улицах Восточного Обруча. Зазывалы кричали с порогов магазинов о новых товарах. Продавцы пытались уговорить простофиль купить безделушки и сувениры. Взгляд Инеж задержался на одном из них.

Одинокий цветочник не шумел и не пытался зазвать простофиль к своему прилавку. Он просто стоял за повозкой, ухаживая за цветами. К нему подошла державшаяся за руки молодая пара. Мужчина что-то сказал цветочнику и достал несколько крюге. Девушка хихикнула, когда мужчина получил цветы и протянул их ей. Инеж не могла перестать наблюдать за ними: ладонь девушки, аккуратно лежавшая на локте мужчины, нежная улыбка, с которой она смотрела на цветы и на мужчину, рука мужчины, накрывшая ее ладони. В отличие от гулявших по Обручу пар, Каз с Инеж никогда не ходили под руку. С какой стати? Инеж не нуждалась в том, чтобы Каз выставлял ее напоказ, словно он состоятельный купец, а она его добрая жена. И всё же Инеж невольно завидовала этой паре с цветами. Она почувствовала на себе взгляд Каза и быстро отвернулась, но он уже нашел, на что она смотрела.

— Если ты хотела цветов, могла бы просто попросить, — усмехнулся Каз и предложил ей руку.

Инеж посмотрела на нее, а потом на него. Такое чувство, что он прочитал ее мысли. Захотелось то ли рассмеяться, то ли покраснеть, точно влюбленная школьница. Она взяла Каза под руку и подошла с ним к прилавку.

Цветочник поднял взгляд, оторвавшись от опрыскивания цветов, и замер. Инеж могла только представить, что он подумал, увидев одного из самых известных боссов Бочки под руку с королевой пиратов.

— Что я могу вам предложить? — с легким равкианским акцентом спросил цветочник.

— У вас есть дикая герань? — спросил Каз.

Инеж уставилась на него. Он знал? Каз Бреккер, Грязные Руки, Ублюдок Бочки взял на заметку любимый цветок Инеж? Она ведь говорила ему, не так ли?

Это любимый цветок моей матери.

Приятно знать, что Ван Эк не исцелил тебя от сентиментальности.

Цветочник кивнул и нырнул вниз взять цветы с нижней полки повозки. Инеж отпустила руку Каза, и он достал из кармана пару крюге, чтобы отдать их за небольшой букет.

— Вот твои цветы, дорогая, — сказал Каз, с небольшим поклоном протянув их Инеж.

Инеж могла бы закатить глаза, или покраснеть, или сделать что-нибудь, но вместо этого она просто стояла, глядя на него с некоторым потрясением. Многие мальчики будут дарить тебе цветы. Но однажды ты встретишь мальчика, который узнает твой любимый цветок.

— Что? Я сделал что-то не так? — ухмылка Каза погасла, а между бровей залегла небольшая складка.

Инеж моргнула, как если бы он сошел с ума. Может, и правда сошел? Святые, она вполне могла сойти с ума. Она осторожно взяла у Каза цветы.

— Нет. Ты сделал всё идеально.

— Тогда почему ты смотришь на меня так, словно меня только что объявили Святым?

И тот Каз, которого Инеж знала — и любила — вернулся. И несмотря на свой язвительный тон, он предложил ей руку, прежде чем они пошли дальше.

* * *

Инеж думала об этом всё время, пока была в море. Она высушила герань и хранила ее в столе, доставая, просто чтобы полюбоваться. Каз, вероятно, раскритиковал бы ее за сентиментальность, но в море у нее было не слишком много поводов для сентиментальности. Инеж не думала, что дарить ей цветы станет тенденцией.

Однако, когда она в следующий раз прибыла в Кеттердам, Каз начал оставлять дикую герань у нее на подоконнике, или на подушке, или в одном из ее жилетов. Инеж ни разу не застала его за этим, но неизменно, как рассвет, во всех уголках ее комнаты в особняке Ван Эков появлялись цветы. Иногда их сопровождали письма или кусочки информации, но чаще они просто появлялись.

Инеж была уверена, что Каз считал это игрой. Проверить, сколько ей понадобится времени, чтобы застать, как он приходит с небольшими подарками, или Уайлену и Джесперу, чтобы сменить замки. Чем бы это ни являлось для Каза, Инеж не могла не вспомнить отца, который оставлял герань в кладовой или в костюмах ее матери. Поначалу она посчитала милым то, что Каз запомнил ее любимый цветок и прячет его в ее вещах. Теперь, после того как она провела на суше два месяца, ее начали раздражать цветы повсюду. Но она улыбалась каждый раз, находя их? Да, однако меньшее, что Каз мог сделать — прийти повидаться с ней. Два месяца в Кеттердаме, и ни слуху, ни духу от Ублюдка Бочки, и ей казалось, будто цветы насмехаются над ней.

— Он оставил тебе еще? — спросил Уайлен, заметив цветок, засунутый у нее за ухо, когда Инеж вошла на кухню позавтракать.

— Да.

Она нашла цветок этим утром в масле для волос, когда приводила себя в порядок. Она бы и не заметила его, если бы не торчавшие из бутылки маленькие лепестки. Каз умудрился вставить герань так, что лепестки не намокли от масла и цветок не помялся. Честно говоря, Инеж была немного впечатлена.

Вошел Джеспер с большой грудой вафель и поставил ее на стол, после чего тоже посмотрел на цветок.

— Не могу решить, это лучше или хуже, чем покупать тебе корабль, чтобы продемонстрировать свою любовь, — вздохнул Джеспер.

— Не знаю, мне кажется, это довольно-таки мило, — сказал Уайлен, глядя на небольшую вазу с геранью, которую они набрали за неделю. — По крайней мере для Каза.

— Было бы гораздо более мило, если бы он перестал проникать в наш дом, чтобы признаться в любви, и зашел через парадную дверь, — сказал Джеспер.

— Нам в самом деле следует сменить замки, — заметил Уайлен.

— Как будто его это остановит, — засмеялся Джеспер.

— Возможно, я приглашу его сегодня вечером и посмотрю, принесет ли он тогда цветы, — лениво заметила Инеж, играя с лепестками цветов в вазе.

— Сомневаюсь, поскольку он, похоже, считает, что цветы можно приносить, только когда никто не видит, — сказал Джеспер, взяв вафлю и положив себе на тарелку.

— И ты собираешься пригласить его, постучав в дверь или оставив письмо у него на окне? — спросил Уайлен с хитрой усмешкой.

Инеж пожала плечами и взяла себе несколько вафель. Она решит по пути.

* * *

Она остановилась на письме. Но подсунула его под дверь в Клепке, а не оставила на окне. Чтобы приступить прямо к делу. Инеж ушла, только убедившись, что Каз его видел. И она собиралась проследить за ним, чтобы посмотреть, придет ли он. Она не позволит ему так просто ускользнуть.

* * *

Придя в Клепку, Инеж увидела, что Каз, стоя перед зеркалом, поправляет пальто. Должно быть, он заказал новое, поскольку оно было немного красивее, чем то, которое она привыкла видеть на нем. Каз надел шляпу, взял трость и направился к двери. Инеж слышала, как он по пути разговаривает с Отбросами, а потом увидела его в дверях Клепки. Он оглядел улицу, прежде чем пойти вперед, и заходящее солнце золотило его черты. Каз направился не в сторону дома Ван Эков, а в сторону Восточного Обруча. Следуя за ним, Инеж перепрыгивала с крыши на крышу. Она оставалась на приличном расстоянии, скрытая тенями Бочки, хотя так и не смогла понять, знал ли он о ее присутствии.

По почти пустым переулкам Каз шел через Восточный Обруч, и Инеж бесшумно двигалась позади. Вместо того, чтобы остановиться у продавца цветов, который спокойно ухаживал за своим товаром, Каз вошел в небольшую кузницу. Этот хороший магазинчик содержал Фабрикатор, производивший качественные клинки. Зачем Каз туда зашел? Насколько Инеж знала, он не нуждался в новом вооружении, к тому же ножи и кинжалы никогда не были его любимым оружием.

Он вышел из магазина, держа длинную коробку, перевязанную темно-фиолетовой лентой. Быстро засунув ее во внутренний карман пальто, Каз снова двинулся по улицам. Инеж нерешительно замерла. Могло ли быть… Но отмахнувшись от этой мысли, она снова последовала за Казом. Она не собиралась позволять себе тщетные надежды.

Каз наконец добрался до дома Ван Эков на Гельдштрат. Вместо того, чтобы как нормальный гость постучать в дверь, он обошел дом вокруг и начал взбираться по решетке для роз к окну спальни Инеж. С почти пугающей скоростью Каз вскрыл замок на окне и влез в комнату. Инеж подождала минуту, наблюдая за ним с соседней крыши. Он вздохнул и тяжелее оперся о трость, осмотрев комнату. А потом он вскинул взгляд, их глаза встретились, и он приподнял брови. Инеж закатила глаза. Она правда не знала, зачем вообще пытается. Соскользнув с соседней крыши, она прошла тем же путем, что и Каз.

— Узнала что-нибудь поучительное? — спросил Каз, когда она забралась внутрь.

Инеж подавила желание снова закатить глаза и указала на коробку, которая по-прежнему была спрятана в его пальто.

— Что в коробке? — спросила она.

Лучше разобраться с этим сразу.

Каз вздохнул и выудил из пальто аккуратную маленькую коробку, протянув ей.

— Для тебя, мой Призрак.

Она перевела взгляд с него на коробку, а потом обратно. Инеж не совсем понимала, что происходит, но, если это коробка с цветами, она собиралась оставить Казу честь открыть ее. Каз закатил глаза, словно знал, чего она хочет, и потянул за аккуратную бархатную ленту, которая перевязывала коробку. Позволив ленте упасть на пол, он снял крышку. После чего поставил коробку на туалетный столик, и Инеж успела заметить внутри клинок до того, как Каз достал его и протянул ей, словно фокусник, который только что нашел ее карту.

Это был красивый клинок. Гладкий тонкий стилет, в котором идеально отражалось послеполуденное солнце. Клинок выглядел качественным, но не из-за этого у нее прервалось дыхание. На рукоятке была выгравирована герань, ее стебли обвивались вокруг друг друга, встречаясь у крестовины, на которой распускались цветы. Инеж взяла дыхание под контроль, чтобы оно не выдало ее. У нее были вопросы.

— Почему цветы? — многозначительно спросила Инеж.

— Ты хотела цветы, и я достал тебе цветы, — пожал плечами Каз. — Ты королева пиратов, Инеж, и кто я такой, чтобы отказать королеве?

«Возможно, король, — подумала Инеж. — Или ублюдок».

— Почему герань? — спросила она и скрестила руки.

Она не знала, чего хочет. Подтверждения? Чтобы он сказал, что не был уверен? Чтобы сказал, что всё это было планом? Сейчас всё чувствовалось таким хрупким, новым, словно один маленький шаг мог всё разрушить.

— Ты сказала, это любимые цветы твоей матери, и явно тоже их любишь, — ответил Каз так, словно всё предельно просто, словно это самый легкий в мире вопрос.

Но он не смотрел на нее — только на нож, который держал в руке. Он держал его так, что рукоятка была повернута к ней, а лезвие нацелилось ему в грудь.

— Ты запомнил.

Наконец Каз встретился с ней взглядом.

— Конечно, — опять же ответ пришел легко, словно очередной вдох. — Я достал бы тебе еще ножей, если бы думал, что тебе хочется еще, или корабль, или целый флот кораблей, если бы думал, что это сделает тебя счастливой. Но ты хотела дикую герань, и я достал тебе герань.

Он произнес это так, словно это обет, клятва, которую нельзя нарушить. Инеж хотел заметить, что он уже подарил ей всё это. Кинжалы, корабль. Он нашел ей команду. Святые, он даже подарил ей свободу. Цветы, которые она находила в своей одежде, бледнели по сравнению с этим.

Инеж шагнула вперед и взялась за рукоятку кинжала. Она была гладкой, и Инеж чувствовала под своими пальцами гравировку в виде герани. Каз не отпустил лезвие. Они стояли в нескольких дюймах друг от друга с кинжалом, нацеленным Казу в грудь. Если бы Инеж слегка переместила хватку, клинок мог порезать Каза. Одно движение, и он будет истекать кровью на полу.

— Ты предпочла бы это? Корабли и кинжалы?

Его голос был низким и хриплым. Инеж чувствовала его дыханье. Переместись она на дюйм, и они бы поцеловались. Хотела ли она этого? Поцеловать его? Она помнила, как целую вечность назад его губы коснулись ее плеча в ванной отеля. Для меня это тоже сложно. Они стояли с ножом у его груди, слегка придвигаясь с каждым вдохом. Одно движение. Инеж хотела оставаться здесь и впитывать всё это. Тепло его тела, размеренный ритм его дыхания, ощущение его поднимающейся и опускающейся груди под ее клинком — клинком, который он подарил, который она приняла. Она подумала о Санкт Петре, по-прежнему спрятанном в жилете — первом клинке, который Каз подарил ей, чтобы защититься от города. Чтобы у нее была броня.

Инеж почувствовала, как ладонь Каза соскользнула с лезвия. Только ее твердая рука удержала кинжал на месте, когда он слегка прижался к груди Каза. Одно движение. Солнце проникло сквозь перекладины окна, и золотой свет добрался до глаз Каза. Инеж могла бы потеряться в их теплой коричневой глубине, и они смотрели прямо на нее. Каз смотрел на нее так, словно в мире не существовало больше ничего. Словно она была самым невероятным явлением. Не просто красивой девушкой, но всем для него. И она держала кинжал у его груди. Никакая броня не препятствовала ей.

Каз снова заговорил, его голос был едва громче шепота, однако открытым и жаждущим.

— Чего ты хочешь?

Тебя, Каз. Тебя.

— Я приму всё, Каз Бреккер. Кинжалы, корабли, цветы. Всё. Всё это я буду ценить.

— Тогда ты это получишь.

Я подарю это тебе. Слова остались несказанными, но Инеж всё равно ощущала их присутствие.

Она убрала клинок от его груди и почувствовала, как его дыхание прервалось. Ни один из них не пошевелился. Инеж по-прежнему чувствовала его дыхание, видела его глаза цвета горького кофе, омытые золотым солнечным светом, ощущала тепло его тела. Одно движение. Рука Каза переместилась, тенью пройдя над ее бедрами и грудью, пока не зависла прямо рядом с челюстью. Выбор. Инеж прижалась щекой к его ладони, принимая предложение, подняв лицо вверх, слегка раскрыв губы. Каз колебался, держа ее лицо так, словно это какая-то драгоценность. Для меня это тоже сложно. А потом он наклонился, и коснулся ее губ своими. Поцелуй был нежным и сладким. По телу прокатилось тепло. Он чувствовался как обещание, клятва, и имел вкус свободы. Но Каз уже отстранился. Его ладонь по-прежнему лежала на ее лице, но он выглядел так, словно только что нырнул в ванну холодной воды, или его ударило электричеством. Инеж опасливо смотрела на него, ожидая знака отступить, протянуть ему перчатки, сделать что-нибудь, чтобы не дать ему утонуть. Он не подал знака, только сделал дрожащий вдох, а потом еще один — более уверенный. Каз снова наклонился, позволив Инеж встретить его. Ее руки скользнули вокруг его шеи, а его рука переместилась к ее бедрам. Это чувствовалось как простой ответ на простой вопрос. Как то, что это правильно, вопреки всему. Каз слегка переместился, и Инеж услышала тихий удар его трости о туалетный столик. Затем другая его рука оказалась на ее лице, и Инеж подалась к ней. Она чувствовала себя жадной, хотела оставаться так вечно, хотела углубить поцелуй, хотела бродить руками по его груди, она хотела так многого, но не была уверена, насколько быстро сможет продвигаться. Не говоря уже о том, что она по-прежнему держала кинжал. Инеж хотела задержаться в тепле его губ навечно, но в конце концов Каз отстранился, оставив напоследок еще один быстрый нежный поцелуй на ее губах. Еще одно обещание. Что это не последний раз. Каз прижался к ее лбу своим, его дыхание было ровным. Инеж позволила глазам закрыться, погружаясь в происходящее. Они стояли, дыша в одном ритме, прижавшись друг к другу, обнявшись.

— Как ты его назовешь? — тихо спросил Каз.

Инеж осознала, что, пока они стояли, ее клинок плашмя прижался к его шее сзади. Она аккуратно убрала его и засунула в ножны в рукаве, которые могли приютить его пока.

— Думаю, Санкта Маргарета.

— Святая покровительница воров, — произнес Каз.

Инеж едва не рассмеялась. Из всех Святых, конечно же, он знал именно эту.

— Удивлен, что ты не выбрала Святую Елизавету, хотя, я слышал, она предпочитала розы, — сказал Каз, вынув из ее волос розовый лепесток, который застрял там, когда она пробиралась в комнату.

Теперь Инеж по-настоящему удивилась.

— Не думала, что ты принадлежишь к тем, кто станет интересоваться Святыми, Каз.

— Я вменил себе в обязанность изучить такие вещи. И ты же не захочешь два клинка, названных именем одного и того же Святого?

Каз стукнул носком по ее щиколотке, где находился покрытый розами клинок Санкта Елизавета. Инеж посмотрела на него. Уголок его рта приподнялся, глаза блестели озорством, в них не осталось ничего, что заставляло его выглядеть боссом Бочки. Только восемнадцатилетним парнем — никакого злого веселья или мести, просто юное игривое озорство. Его глаза смягчились, и он вдохнул, как если бы собирался что-то сказать, но не успел, поскольку внизу раздался оглушительный грохот. Инеж отпрыгнула и позволила Санкте Маргарете снова скользнуть в руку, Каз схватил трость, приготовившись атаковать любого, кто попытается войти в комнату.

— Простите! — донесся крик Уайлена, а следом — смех Джеспера.

Инеж не могла удержаться. Она откинула голову и рассмеялась, чувствуя на коже теплое солнце. Она чувствовала на себе взгляд Каза и слышала, как тихонько вздохнул.

* * *

Готовясь ко сну той ночью, Инеж нашла еще герань, засунутую почти в каждый карман ее одежды. Один цветок она даже нашла во внутреннем кармане жилета, а один — в ножнах в рукаве. Этот пронырливый ублюдок. И всё же она поставила все цветы в вазу на прикроватном столике, любуясь каждым.