Ворон и чаша (гет)

Инеж поднялась по парадному крыльцу особняка Ван Эков. Было поздно, и она вымоталась после целого дня подготовки к предстоящему отплытию «Призрака». В голове вертелись списки провианта и торговые пути. Желудок скручивало беспокойством о том, что она удручающе не готова к своему первому плаванию в качестве капитана собственного корабля.

Тем не менее, когда Инеж подошла к парадной двери, ее отвлекли доносящиеся из дома звуки шумной вечеринки. Она открыла дверь, и на нее тут же обрушился едкий запах дыма и раскаты смеха, разносящиеся по пустому вестибюлю. Тошнотворно сладкий аромат заполнил легкие, и Инеж закашлялась, прикрыв рот рукой, и направилась к двери парадной столовой. Ее типично бесшумное приближение несколько мгновений оставалось незамеченным, пока она осматривала сбивающую с толку картину перед собой.

Стол был заставлен остатками экстравагантного ужина, а бокалы из-под вина и стаканы из-под виски теснились на оставшейся части. По меньшей мере дюжина разнообразных Отбросов сидели по обеим сторонам длинного стола. Аника сидела на коленях Пима и смеялась, откинув голову. Джеспер стоял напротив, очень громко и очень плохо изображая, насколько могла понять Инеж, Пера Хаскеля. Уайлен сидел возле самой двери, спиной к Инеж, положив ноги на стол, добродушно освистывая Джеспера и кидаясь в него булочками.

Но ее внимание захватила фигура, расположившаяся на дальнем конце стола. Каз Бреккер наблюдал за представлением Джеспера и, кажется… может ли это быть… смеялся? Он наклонился вперед, положив руки в перчатках на набалдашник трости и прижавшись к ним губами, так что было сложно сказать наверняка. Но вокруг его глаз появились смеющиеся морщинки, плечи дрожали, и он явно наслаждался происходящим. Инеж не могла поверить глазам.

Словно почувствовав ее недоверчивый взгляд, Каз посмотрел на нее. Он поднял голову от трости, и, хотя на его губах не было улыбки, во всем его лице присутствовали расслабленность и веселье, каких Инеж еще ни разу не видела. Он был без пальто, галстук свободно висел на шее, и всё же он по-прежнему выглядел безупречно собранным. Они смотрели друг на друга, казалось, несколько минут.

Наконец Джеспер заметил стоящую в дверях Инеж и прервал свое шоу одного актера.

— Вот она! — завопил он. — Виновница торжества!

Уайлен вскочил с сиденья и провел ее в комнату.

— У нас прощальная вечеринка в твою честь перед тем, как ты отправишься в свой крестовый поход.

— Похоже, вы начали без меня, — саркастично заметила Инеж.

Уайлен застенчиво посмотрел на остатки еды и напитков, разбросанных по столу.

— Мы немного проголодались, пока ждали, — пробормотал он и весело захихикал.

Инеж не уловила смысла шутки, но все остальные, похоже, уловили, поскольку тишина, воцарившаяся при ее появлении, взорвалась смехом.

— Забрался в отцовские запасы виски? — слегка раздраженно спросила она.

— Что-то вроде того, — сказал Джеспер, пытаясь подавить смех. — Позволь предложить тебе выпить.

— Позволь мне, — Каз подошел к ней и предложил руку.

Инеж ошеломленно приняла ее, и он провел ее к стоящей вдоль одной из стен банкетке. Инеж пыталась разобраться в странном поведении, пока он наполнял для нее бокал янтарной жидкостью. Остальные снова сосредоточили внимание на развлечениях вокруг стола, которые, похоже, включали армрестлинг и дальнейшее поглощение еды.

— Все сегодня выглядят счастливыми, и... — Инеж прервалась, — что это за запах?

Каз огляделся, словно только сейчас поняв, что в комнате может наличествовать странное поведение и странный аромат.

— О, я слышал, у Уайлена сегодня случилось сражение с некоторыми чрезмерно возбудимыми химикатами. По-видимому, он едва не взорвал крышку своей лаборатории.

Уайлен преобразовал один из меньших бальных залов на первом этаже в свою личную лабораторию для химических опытов. Тогда как он уже доказал свою компетентность в фейерверках и небольших взрывах, в последнее время он сосредоточил свои творческие способности и новоприобретенное свободное время на более сложных смесях. Инеж бросила взгляд на их юного хозяина. Для того, кто взорвал свою лабораторию, он выглядел абсолютно не обеспокоенным этим фактом.

Инеж прислонилась к столешнице и обхватила стакан обеими руками. Каз устроился так, чтобы смотреть на комнату вместе с ней, прижавшись к ее плечу своим. Она осознавала, что он пристально наблюдает за ней, но его нехарактерно непринужденная манера поведения вызывала беспокойство. С того дня, как Каз подарил ей «Призрак», они постепенно сближались, но сегодняшний вечер чувствовался как совершенно новая территория.

Они добивались всё больших успехов, преодолевая свое торможение. Каз теперь практически не носил перчатки, когда они оставались вдвоем. От держания за руки они перешли к другим непринужденным прикосновениям: отодвинуть волосы со лба, мягко положить ладонь на талию. Новоприобретенная свобода и роль капитана не только своего корабля, но и своей судьбы подарили Инеж свежую уверенность. Обычные колебания начали отступать, когда она получила власть выбирать. И она выбирала его.

— Так как продвигаются приготовления, капитан Гафа?

Инеж громко выдохнула. Она испытывала облегчение, придерживаясь безопасной территории в разговоре, но сожалела о напоминании о ее беспокойствах.

— Не знаю, — признала она. — То есть я знаю, мы полностью подготовлены. В конце концов, это всего лишь разведывательная миссия. Но порой я чувствую себя самозванкой. Я всё еще учусь прокладывать курс и ставить паруса. Как я могу быть капитаном корабля?

— Нанимаешь правильных людей, а потом не путаешься под ногами и позволяешь им делать свою работу. Давным-давно меня этому научил весьма мудрый человек.

Инеж улыбнулась. Он был прав. Шпект помог ей найти более чем компетентную команду бывалых моряков. Беспокойство, что ее недостаток опыта будет равняться недостатку уважения со стороны команды, быстро рассеялось, когда Шпект как бы случайно упомянул, что она входит во внутренний круг печально известного Каза Бреккера и что ее консультирует Штурмхонд. Демонстрация способностей в обращении с ножами, когда один из них сделал грубое замечание в ее адрес, тоже не повредила ее репутации.

— Чем собираешься заниматься, пока меня не будет?

— Как обычно. Обдирать туристов, надувать купцов, собирать больше богатства. Думаю, Роодер почти готов заменить тебя в качестве моего паука. Он совершенствуется в лазании по крышам, но с цитированием сулийских поговорок пока проблема. Но опять же он потребовал гораздо меньших вложений. Может оказаться, что в долгосрочной перспективе он станет лучшей инвестицией.

Инеж ощетинилась на его поддразнивание. Она знала, что Каз шутит, но это всё равно уязвляло. Почему он не мог признать, что будет скучать по ней? Почему каждый комплимент, который он произносил, сопровождался десятью резкими остротами? Как будто доброта дорого ему обходилась и он начислял на нее проценты. Инеж понимала необходимость поддержания репутации Грязных Рук со всеми остальными, просто раздражало, когда он надевал эту маску с ней. Она поставила стакан и шагнула к столу, устав от игр. Каз быстро встал перед ней, перегородив дорогу.

— Постой, — он прервался, похоже, подбирая слова, и наконец произнес хриплым голосом: — Прости, Инеж, старые привычки тяжело умирают, — он бессильно выдохнул. — Мы оба знаем, что без тебя я пропаду.

Это было именно то, на что она надеялась. Даже больше. Каз стоял так близко, что она слышала его быстрое дыхание. Интересно, а он слышал, как ее сердце колотится в груди?

— Тогда зачем ты купил мне корабль?

Каз наклонился еще ближе, но опустил взгляд в пол.

— Уверен, у сулийцев есть поговорка на этот случай. Керчийская включает в себя птицу в клетке.

Инеж знала эту поговорку.

— Если кого-то любишь, отпусти его.

— Именно, — Каз снова поднял на нее взгляд.

Инеж позволила словам осесть вокруг нее, наслаждаясь его признанием. Время позволить признание и себе. Она задрала левый рукав, показывая татуировку, которая всё еще подживала на внутренней стороне руки, прямо под локтем. Инеж слышала, как у него прервалось дыхание.

— Чаша и ворон, — Каз вгляделся в ее лицо. — Почему сейчас?

Для каждого члена Отбросов было обычаем получать татуировку в доказательство их верности и чтобы показать соперникам, что они под защитой банды. Каз никогда не заставлял ее делать татуировку — один из его добрых поступков в те времена, когда она знала так мало.

— Чтобы напоминать мне о доме, когда я буду далеко.

Каз слегка склонил голову.

— Кеттердам? — его голос звучал удивленно.

— Для сулийцев дом — это не место, а люди.

— Мы? — спросил он, обведя взглядом комнату.

— Ты, Каз.

Долгое мгновение они смотрели друг другу в глаза. Не успев осознать, что делает, Инеж позволила взгляду на секунду опуститься на его губы. Она снова встретилась с ним взглядом, после чего слегка повела глазами в сторону двери. Каз замер, а потом едва заметно поднял подбородок. Их безмолвный язык позволял им сказать всё то, что они, возможно, никогда не наберутся храбрости произнести вслух.

Инеж опустила рукав, небрежно осмотрела комнату, проверяя, не смотрит ли на них кто-нибудь, и бесшумно пошла к двери. Ей не надо было смотреть через плечо, чтобы знать, что Каз последует примерно через минуту, когда не будет риска привлечь внимание. Инеж пересекла центральный зал и поднялась по лестнице. Сердце колотилось в груди.

Она задержалась наверху, когда Каз вышел из столовой, окинул взглядом зал и обнаружил, что она смотрит на него. Он улыбнулся такой улыбкой, какой Инеж еще ни разу у него не видела, а потом пронесся через просторный пустой зал и по лестнице, его трость едва касалась пола. Она не стала его ждать, поспешив в свою спальню, всего через несколько дверей по коридору. Инеж оставила дверь приоткрытой и, затаив дыхание, пошла через комнату к противоположной стене. Она не знала, что делает или что будет дальше, но о том, чтобы праздно стоять и ждать его, не могло быть и речи.

Она слышала, как Каз вошел, когда она прошла примерно полкомнаты. Инеж повернулась к нему лицом, потянувшись к столбу у изножья кровати с балдахином, чтобы успокоить сердце. Она чувствовала себя так, словно взобралась по пятидесятифутовому утесу и стояла на самом его краю.

Каз тихо закрыл дверь и прислонил трость к стене. Это действие будто нарушило его движущую силу, и его улыбка исчезла. Он осмотрел комнату, а потом осторожно поймал ее взгляд. Он медленно подошел к ней и мягко взял ее ладони в свои. Провел затянутыми в кожу большими пальцами по ее костяшкам.

— Поможешь мне с ними? — спросил Каз, его хриплый голос был едва громче шепота.

Он поднял руки в перчатках ладонями вверх в маленьком пространстве между ними. Инеж пораженно посмотрела ему в лицо. Он посмотрел в ответ с полуулыбкой и сверкающими глазами. Она взяла его ладонь обеими руками и положила пальцы на маленькую пуговицу на внутренней стороне запястья. Его улыбка исчезла, когда ее пальцы коснулись нежной кожи, но Каз не отстранился. Когда Инеж расстегнула пуговицу и стянула перчатку с его руки, его дыхание стало более напряженным. Она подождала мгновение, проверяя его реакцию, после чего положила черную кожу на кровать рядом с собой и потянулась к другой руке.

Когда обе руки были освобождены, Каз поднял одну к ее лицу. Он положил ладонь ей на щеку и провел большим пальцем сначала по скуле, а потом легонько по губам. Инеж осторожно прижалась ближе и подняла к нему голову. Она ждала, что он вздрогнет и отступит, и, похоже, он ждал того же самого. Долгое мгновение спустя, когда не появилось ни намека на обычное невольное отвращение, Каз улыбнулся ей. Он наклонил к ней голову и поцеловал ее — сначала осторожно. Ее глаза расширились, колени ослабли, а губы раскрылись под его губами. Он обнял ее, крепко прижав к себе, и углубил поцелуй. Тихий звук вырвался из ее горла, и Инеж подняла руки к его шее.

Когда ее пальцы начали ласкать его кожу там, его плечи поднялись и Каз разорвал поцелуй. Он резко отстранился и, чуть ли не спотыкаясь, отступил к краю кровати. Он сел, опустив голову, дыхание стало прерывистым, кулаки сжались на коленях.

— Каз, — прошептала Инеж.

Он поднял на нее взгляд с выражением отчаяния на лице. Она знала, он обеспокоен тем, что никогда не преодолеет своих демонов, чем бы они ни являлись. Голос в голове велел пока остановиться и засчитать уже совершенные шаги успехом, но остальная ее часть хотела большего. Его броня соскальзывала, и Инеж боялась, что, когда вернется через несколько недель, она снова окажется на прежнем месте. Ее собственная броня сегодня тоже чувствовалась истонченной. Ее обычная сдержанность слетела после этого поцелуя.

Инеж понимала, что последнее, чего хотел Каз — это жалость, так что улыбнулась ему и отошла на несколько шагов. Если она сможет держать его полностью сосредоточенным на настоящем, возможно, они смогут не подпустить кошмары его прошлого. Не спуская с него глаз, Инеж расстегнула блузу и позволила ей упасть на пол. Она сбросила кожаные тапочки и расстегнула штаны. Когда на ней не осталось ни клочка одежды, она встала перед Казом, чувствуя, что это самое храброе, что она когда-либо совершала. Она оказалась абсолютно уязвимой — приглашение, но в то же время вызов. Каз знал, что для нее это тоже нелегко, и, если она может быть такой храброй, он должен попытаться. Инеж надеялась. Она была наполовину убеждена, что он в любое мгновение бросится к двери.

Вместо этого он потянулся одной рукой и коснулся пальцами ее бока. Начиная с грудной клетки, Каз провел по ее коже вниз по талии к бедру, его глаза следили за движением. Он снова поднял взгляд на Инеж, и она видела, как выражение его лица переходит от благоговения к решимости. Он продолжил вести ладонь по ее ноге, зацепил под коленом и притянул ее ногу к своему бедру. Затем положил руки ей на талию и поднял ее себе на колени так, что она оседлала его. Каз зарылся лицом ей в шею, целуя ее кожу, пока его руки исследовали ее спину, талию, грудь. Хотя Инеж страстно желала ответить на его ласки, она ограничилась тем, что провела пальцами по его волосам, всё еще опасаясь его демонов.

Каз встал, подняв ее с собой, повернулся к кровати и осторожно положил ее на спину. Инеж слышала, как он раздевается, а в следующее мгновение он уже лежал рядом. Он снова начал целовать ее, а потом прошептал:

— Не закрывай глаза.

И они смотрели друг на друга, пока их тела двигались вместе.

* * *

Инеж проснулась, когда солнце только-только начало подниматься из-за горизонта Кеттердама. Она едва могла разглядеть шпили отдаленных церквей — черные на фоне немного более бледного неба. Инеж отвернулась от окна и посмотрела на спавшего рядом парня. Она бесчисленное количество раз проводила ночи рядом с ним, но впервые видела его крепко спящим. Он лежал на боку лицом к ней, сжав перед собой бледные изящные руки. Он выглядел таким юным.

«Я люблю его», — подумала Инеж. Она позволила чувству, которое годами подавляла, расшириться внутри, словно пузырь в груди. Он казался хрупким и однако давил на легкие так, что было тяжело дышать, давил на сердце, заставляя его запинаться, давил на горло, словно она вот-вот заплачет. Инеж знала: это безумие. Он был Ублюдком Бочки. Грязными Руками. Она знала всё, на что он способен, и большинство этого видела собственными глазами. И однако вот он. Просто парень без своей брони, как она и просила его.

Инеж не могла понять, как они сумели добраться до этой точки так быстро. Так быстро, фыркнула она. Она работала бок о бок с Казом два года. Они бесчисленное количество раз спасали друг другу жизнь, могли общаться без слов. И всё же Инеж не могла понять, что изменилось прошлой ночью, позволив им пересечь черту, рядом с которой они так долго ходили на цыпочках.

Она испытывала искушение разбудить Каза, но потом решила сходить на первый этаж и раздобыть чего-нибудь поесть. Сегодня у нее оставалось еще немало дел, включая необходимость помыться, пока есть доступ к горячей воде и ванной. Возможно, к тому моменту как она вернется, Каз проснется сам. Возможно, она сможет убедить его присоединиться к ней в ванной.

Добравшись до столовой, Инеж обнаружила ее в том же состоянии, что прошлым вечером, если не считать отсутствия людей. Она заинтересовалась, где персонал, и предположила, что Уайлен мог дать им выходной. Услышав лязг на кухне, она направилась туда, по пути подхватив пальто Каза со спинки кресла. Инеж знала, что он захочет его надеть перед тем, как спуститься.

Кухня находилась почти в таком же беспорядке, как столовая, и там не было никого, кроме Джеспера. Когда Инеж вошла, он ухмыльнулся ей от плиты.

— Не знала, что ты умеешь готовить, — сказала она, подойдя ближе, чтобы заглянуть в сковороду.

— Раньше я всё время готовил для нас с па. Я скучаю по этому. Посмотри на это, — Джеспер открыл дверку печи.

Большой поднос печенья начинал подрумяниваться, и от запаха у нее заурчало в животе.

— Где повар? — спросила Инеж.

— Вероятно, отсыпается, как и все остальные.

— Да уж, вы, ребята, определенно набрались прошлым вечером. Я не видела вас такими пьяными… возможно, никогда.

— О, дело не в алкоголе. То, что Уайлен стряпал в своей лаборатории, вызывает чрезвычайно забавный побочный эффект.

— Что ты имеешь в виду?

— Дымовая бомба Уайлена? Он неделями работал над ней. Он пробовал идеальную смесь, которая притупляла бы чувства, заставляла бы людей расслабляться, но не вырубала бы их.

— Зачем ему это?

— Чтобы сделать нас всех Призраками, — само собой разумеющимся тоном ответил Джеспер. — Поскольку ты на много недель уплываешь на корабле, нам надо заменить тебя в команде, а Родер и вполовину не настолько бесшумен, как ты. Если мы не можем дотянуть наши навыки до твоего уровня, нам надо понизить стандарты врага.

— Погоди. Я не понимаю.

— Ладно, представь себе. Мы бросаем маленький шарик этого вещества, скажем, в караульное помещение, или особняк какого-нибудь купца. Ждем несколько минут, пока оно подействует, а потом проскальзываем внутрь, как ты, незаметно и беспрепятственно. Получаем ценности, или информацию, или что еще нам нужно. Охранники некоторое время ведут себя глупо, но не осознают, что происходит что-то плохое, и даже протрезвев ни о чем не догадываются. Гениально, на самом деле. К несчастью, последний эксперимент вышел из-под контроля. Корень юрды вступил в реакцию с натрием чего-то там. Взорвал половину лаборатории, и дым, который появился в результате, — Джеспер сделал паузу и многозначительно улыбнулся ей, — произвел на нас немалый эффект. Пока-пока тормоза, если ты понимаешь, о чем я.

У Инеж пересохло во рту.

— Хочешь сказать, вы все были одурманены?

— Похоже на то. Я не понимал этого прошлым вечером, но головная боль и э… то, что произошло, предполагает, что это так. У Уайлена есть некоторые скрытые…

— Даже Каз? — перебила Инеж.

— Особенно Каз. Ты видела его? Он смеялся. Смеялся! Святые, я ни разу не видел, чтобы он так ослаблял бдительность. Не знаю, каким он будет сегодня. Либо он будет злиться, либо чувствовать себя униженным, и, следовательно, опять-таки злиться. В любом случае, остальным это не сулит ничего хорошего. Я планирую держаться подальше от него пару дней, — Джеспер хихикнул, повернувшись, чтобы вынуть печенья из печи.

— О, Святые, — прошептала Инеж, положив обе ладони на столешницу и уронив подбородок на грудь.

Неудивительно, что Каз смог сбросить броню. Как она раньше не поняла? Голова кружилась от того, что это подразумевает. Придет ли он в ужас от того, что они сделали? Разозлится ли на то, что она воспользовалась его ослабленной бдительностью? Сможет ли она вообще когда-нибудь снова посмотреть ему в глаза?

— Интересно, где он в итоге провел ночь, — Джеспер снова повернулся к ней и заметил ее отчаяние. — Что не так? Почему… — он замолчал, и Инеж видела, как на его лице появляется осознание. — Вы двое… Вау. Эм. Вау, — Инеж посмотрела на него расширившимися в панике глазами, и он попытался скрыть улыбку и удивление. — Нет, это великолепно… То есть, давно пора, правильно? Вы двое неделями томились друг по другу.

— Я не знала, что он был одурманен! — рявкнула Инеж. — Мне надо идти.

Она ринулась к двери.

— Инеж, постой! Не уходи сейчас. Вы можете со всем разобраться, — крикнул Джеспер ей вслед.

Она не остановилась, и он сменил тактику, сказав нечто близкое к правде:

— Если ты сейчас так уйдешь, он будет невыносим.

Она бесшумно проскользнула обратно в свою комнату и увидела, что Каз по-прежнему крепко спит. Поблагодарив Святых, Инеж быстро собрала в сумку свои пожитки. Хотя она потратила часть новоприобретенного богатства на одежду для плавания, принадлежавшие ей вещи по-прежнему легко помещались на спине. Если не считать корабля, вспомнила Инеж. Спасибо Святым за корабль.

Она спустилась по лестнице и вышла из дома, никого не встретив. На мгновение она остановилась у ворот и посмотрела на темное окно на втором этаже, где находилась ее спальня. Хотя Инеж не оставила там ни одной своей вещи, она знала, что часть ее сердца по-прежнему в этой кровати. Часть, которую она, возможно, никогда не получит обратно.

* * *

Каз угрюмо ходил туда-сюда по потрепанным доскам пирса. Его рука в перчатке крепко сжимала трость, ударяя в дерево при каждом шаге. Джеспер и Уайлен прислонились к перилам, наблюдая.

— Напомни, почему мы здесь? — спросил Уайлен. — Ее корабль еще даже на горизонте не появился. Она не причалит еще час, как минимум.

— Думаю, мы избегаем стычек с членами Черных Пик, пока наш присутствующий здесь demjin не решит, будем ли мы драться с ними.

— И почему бы у нас возникло такое желание?

— О, у нас определенно НЕТ такого желания. Просто дело в том, что некоторые, — Джеспер приподнял брови в сторону Каза, — последние несколько недель ищут повода к ссоре и, похоже, не в состоянии вести себя прилично с другими людьми.

Каз развернулся на пятках в конце дока и пошел в обратную сторону. Он мрачно приподнял брови на Джеспера, проходя мимо, но не стал отрицать обвинения.

К несчастью, они были очень близки к правде. Он позволил нескольким мелким ссорам из-за сделок выйти из-под контроля, и теперь они смотрели в лицо настоящей войны банд между Отбросами и Черными Пиками. Это была глупая демонстрация бравады, которая наверняка приведет к смерти множества крыс Бочки с обеих сторон. Он быстро придумал бы способ заключить мир и сохранить репутацию обеих сторон нетронутой. Просто в последнее время он не мог надолго сосредоточиться на ранимом эго своих врагов. Возможно, как только он выяснит отношения с Инеж, он сможет снова сосредоточиться на работе.

«Призрак» наконец-то причалил, и они трое ждали, пока он пришвартуется и приготовится к высадке. Спустили трап, и большинство команды сошло на берег. Когда Инеж так и не появилась, Каз сам поднялся по трапу.

— Ни траура, — крикнул ему Джеспер, когда он прошел половину трапа.

Каз только покачал головой и продолжил идти, отказываясь признавать шутку. Он не отправлялся на опасную миссию. Или отправлялся.

— Ни похорон, — пробормотал он себе под нос и засунул перчатки в карман.

Когда он поднялся на верхнюю палубу, там остались только Инеж и Шпект. Оба тащили к стене капитанской каюты большой деревянный сундук, держа его за ручки. Оба не заметили появления Каза.

— Можешь идти на берег, — говорила Инеж Шпекту. — Я останусь на борту и подежурю до утра. Позаботься, чтобы Майлз вернулся к восьмому колоколу на свою смену.

Они закончили устанавливать сундук и вместе повернулись, увидев стоявшего там Каза.

— Так и сделаю, капитан, — сказал Шпект.

Он приподнял шляпу, приветствуя Каза, и спустился по трапу.

Они молча стояли напротив друг друга, пока Шпект не сошел на берег.

— Тебе идет капитанство, — сказал Каз, чтобы нарушить молчание, попытавшись говорить беззаботным тоном; он не был уверен, что у него получилось.

— Спасибо, — серьезно ответила Инеж.

Он не мог прочитать ее лицо.

— Я принес вафель. Думаю, они немного остыли. Наверное, ты не захочешь их есть.

Каз мысленно отругал себя. Почему он разговаривает как нервный школьник?

Инеж прищурилась на него с насмешливым выражением. Послеполуденное солнце отражалось в ее глазах и неприятно нагревало палубу. Каз видел, как на мгновение она сосредоточилась на его обнаженных руках, а потом сказала:

— Хочешь войти? Уйти ненадолго с солнца? — и указала на дверь каюты.

Он кивнул. Инеж взяла у него жирный пакет с вафлями и провела его внутрь. Каюта была маленькой, скудно меблированной, но уютно обжитой в нужных местах. Инеж положила пакет на длинный стол, покрытый разнообразными картами, и прислонилась к нему.

Каз устроился возле стола рядом с дверью, прислонив трость к краю рядом со своим бедром.

— Появление твоих парусов сегодня в гавани стало для меня облегчением. Ты опоздала на неделю.

— Следуя за слухами о рабовладельческом корабле, мы оказались немного дальше на юг, чем изначально собирались.

— Я подумал, что, может, ты избегаешь… Кеттердам.

Инеж не ответила.

— Ты добилась успеха с работорговцами?

— Не полностью, но у меня появилась идея об их маршрутах и о том, где мы можем наилучшим образом их перехватить в следующий раз.

— И когда это будет? — спросил Каз, пытаясь говорить небрежно.

— Скоро.

Молчание снова окутало их, действуя Казу на нервы. У него закончились темы для светской беседы.

Он испустил долгий выдох, вытер лоб запястьем и ринулся в бой.

— Инеж, по поводу той ночи, когда ты ушла… по поводу того, что случилось между нами. Я… Я не был собой.

Говоря, он не смотрел на нее прямо, но заметил, как она отвернулась от него, опустив голову. Его ненависть к себе взметнулась на новую небывалую высоту.

— Что бы ни было в том дыме… Я знаю, это не оправдание. Это беспрестанно глодало меня с тех пор, как ты ушла. Если я причинил тебе боль, если я принудил тебя к чему-то, чего ты не хотела, я никогда себя не прощу. Мне так жаль.

Каз ждал, крепко обхватив себя руками и пытаясь по изгибу ее спины понять, что Инеж чувствует.

— Пожалуйста, скажи что-нибудь. Я хочу знать. Ты не можешь сказать ничего хуже, чем я уже сто раз говорил себе.

Инеж покачала головой и повернулась к нему.

— Причинил мне боль? — недоверчивым тоном спросила она. — Что ты имеешь в виду? Ты не помнишь, что произошло?

О, Святые, могло ли всё быть хуже, чем он представлял?

— Обрывки. Всё в тумане. Я помню… Помню, как все смеялись в столовой, но ты была серьезна. Помню выражение твоего лица, когда я вошел в твою спальню. Ты выглядела… ты выглядела испуганной, — он тяжело сглотнул. — Помню, как сказал тебе не закрывать глаза.

Это последнее он едва сумел произнести вслух. Он даже не смог не закрыть глаза, настолько сильным был стыд.

Но открыл их, почувствовав, как ее ладонь коснулась его руки.

— Каз, ты не причинил мне боли. Нисколько. Я хотела того, что произошло той ночью, не меньше, чем ты, и я не была одурманена.

Каз слышал ее слова, но боялся поверить им. Облегчение, которое они предлагали, было почти невыносимым.

— Я не…

— Нет! Мне жаль, что ты не помнишь того, что произошло, и мне жаль, что ты казнил себя за это, но уверяю тебя, всё было по обоюдному согласию. И чудесно на самом деле, — добавила она, покраснев.

— Тогда почему ты так внезапно ушла? Ты покинула дом Уайлена раньше, чем я проснулся, и покинула порт на несколько часов раньше, чем было назначено.

— На следующее утро я говорила с Джеспером. Он сказал мне, что вы все были одурманены. Я не знала, Каз, клянусь. Я сказала на «Феролинде», что хочу тебя без брони, и была так счастлива, когда ты снял ее для меня. Но после разговора с Джеспером всё показалось испорченным, словно я обманула тебя и воспользовалась ситуацией. Я боялась, что ты проснешься и пожалеешь обо всем, и не могла этого видеть.

У Каза не было слов, чтобы выразить облегчение. Он расцепил руки и преодолел расстояние между ними. Обняв Инеж за талию, он опустил голову ей на плечо. Она расслабилась, прижавшись к нему, и долгое-долгое время они стояли, обнявшись.

В конце концов Каз пробормотал:

— Так вернемся к той части, где ты сказала, что это было чудесно.

Инеж легко засмеялась:

— Не могу поверить, что ты не помнишь.

— Ты могла бы напомнить мне.

— А это ты помнишь? — она задрала рукав, чтобы показать ему татуировку в виде ворона и чаши, теперь полностью зажившую.

Он провел по ней пальцами — сейчас это давалось гораздо проще. Татуировка была гораздо более детально разработанной и красивой, чем те грубые и заляпанные, которые носили остальные Отбросы. Каждое перо у ворона было четко выписано. Чаша состояла из шести переплетающихся кинжалов, а по ободу шла лента с символами. Волк, сердце, револьвер, флейта. Сам ворон с мерцанием в глазах смотрел прямо на зрителя, и Каз не смог сдержать улыбки, когда увидел искусно спрятанную у него под крылом трость.

— Чтобы напоминать тебе о доме.

— Ты помнишь.

— Я начинаю вспоминать.

Воспоминания никуда не делись, просто он непреклонно блокировал их с тех пор, как Инеж ушла. Каждый раз, когда сознание ускользало к мыслям о ее гладкой коже, раскрытых губах, Каз подавлял их. Он был в ужасе от того, что помнил, и не сомневался, что не заслуживает наслаждения дразнящими картинами. Он повернул голову, сосредоточившись на потоке воспоминаний, и был вознагражден картиной того, как Инеж снимает блузу, не отрывая от него взгляда. Каз серьезно кивнул и снова повернулся к ней лицом.

— Что ты теперь помнишь? — поинтересовалась Инеж.

— Много чего, хитрая ты лисица.

Каз подхватил ее на руки, заставив сцепить ноги у него за спиной.

Инеж откинула голову и рассмеялась.

Сердце подпрыгнуло в груди.

— Я мог бы опьянеть от этого смеха.

Инеж улыбнулась ему:

— Каз Бреккер только что сказал что-то милое?

— Ритвельд, — поправил он; ее лицо стало озадаченным. — Моя настоящая фамилия — Ритвельд.

Долгое мгновение Инеж очень серьезно смотрела на него. А потом расцепила ноги, соскользнула на пол и повернулась к двери.

— Куда ты? — запаниковал Каз.

Он сказал что-то не так?

Инеж улыбнулась ему:

— Я собираюсь поднять трап. У нас впереди долгая ночь, чтобы познакомиться заново. Не хочу, чтобы нас прервали.