Время Бессмертных (джен)

Совместные игры лейтенантов в шахматы в библиотеке очень быстро стали традицией. Зефон и Разиэль делили первенство, от них несколько отставали Мелкайя и Турэл. Доума и Рахаб играли хуже всех, но, кажется, их это сильно не расстраивало. Зефон всё же не решился отправиться в Собор с Каином. Мастер был прав — с его эмоциональным состоянием и так творилось что-то странное, не стоило добавлять. Тем более, что игры с братьями неожиданно сильно понравились ему. Пятый лейтенант был готов проводить так ночи напролёт, либо играя сам, либо наблюдая с кем-то за чужими партиями и на ходу анализируя их. Однако, когда Каин вернулся, он снова отправил сыновей искать Потерянных в окрестностях Святилища Кланов.

Выйдя за ворота замка, шестёрка вампиров замерла, оглядываясь. Поразительно, но за несколько ночей окрестности сильно изменились. То тут, то там посреди когда-то однообразного серо-коричневого пейзажа пробивалась молодая зелёная поросль. Она выглядела как островки, разбросанные среди каменистого моря.

— Это что… трава? — подал голос Мелкайя.

— Я полагаю, что это трава, — кивнул Рахаб. — Удивительно… Один достаточно сильный дождь, и она снова выросла. Сколько лет семена лежали здесь, ожидая своего часа?

— Не могу припомнить, — ответил Мелкайя. — В нашу последнюю встречу я не выходил за пределы стен Святилища. Не знаю, была ли здесь трава. Но она почти исчезла с побережья Озера Слёз ещё до того, как я перестал выходить на поверхность, хотя дожди там шли почти постоянно. Но, возможно, почва была просто слишком сильно отравлена побочными продуктами наших экспериментов.

— Нам придётся разбираться с последствиями наших поступков, — хмыкнул Рахаб. — В этом даже есть некоторая справедливость.

— Не то, чтобы от этого было легче, — сказал Мелкайя. — Ладно. Какой у нас план?

— Мастер говорил, что доумахимов видели недалеко от канала, — сказал Доума. — Попробуем поискать следы там. Есть шанс, что что-то осталось, и мы сможем их обнаружить. Или что они придут сегодня снова.

— Кстати, мне кажется, или доумахимы сильнее других вампиров боятся воды? — спросил Разиэль.

— Не кажется. Тебя… уже не было, когда появилась эта наша особенность. Наша кожа стала прочнее, но вода начала причинять нам куда больше вреда, чем другим вампирам, — сказал Доума. — К счастью, твёрдый снег был не так опасен, так как почти перестал таять на нашей коже и просто скатывался вниз. Но вот дождь… Полагаю, в грозу они все попрятались по каньонам, чтобы не сгореть заживо.

— Тогда это идея, — сказал Зефон. — Если дожди снова будут идти достаточно часто, как раньше, то доумахимы в это время будут прятаться по расщелинам в скалах. Если найти возможные убежища, то сразу после дождей мы будем знать, где искать. А потом, когда у нас будет больше сил и ресурсов, мы сможем устраивать засады на них. Например, замуровать часть в пещерах с помощью бомбы.

— Я против, — сказал Доума. — Это всё ещё мои потомки.

— Поступить с ними так — не намного более жестоко, чем просто убить, — сказал Зефон. — И совсем не так жестоко, как то, что мы сделали с Разиэлимом. И что делали с обращёнными друг друга во время войны, если смотреть шире.

— Да, но…

— Эффективность любой ценой. Разве в этом наши кланы не были похожи? Каждый из нас пройдёт через это. Тебе просто не повезло сейчас. Не всегда хорошо быть первым, как видно.

— Зефон… — Доума почти зарычал.

— Что?

Удивительно, но сейчас пятый лейтенант не боялся. Совершенно. Он был уверен, что другие братья защитят его. Сейчас правда была на его стороне.

— Кинешься на меня, как в своё время на Турэла? — продолжил пятый лейтенант.

Рычание Доумы стало громче. Турэл и Разиэль синхронным движением, не сговариваясь, встали между третьим и пятым.

— Зефон… не могу сказать, что ты не прав, но зачем ты его провоцируешь? — спросил первый лейтенант.

Зефон в ответ пожал плечами. В прежние годы Разиэль бы воспринял это как ещё одно доказательство того, что у младшего просто отвратительный характер, и стоит позволить Доуме его «повоспитывать», но, учитывая нынешнее эмоциональное состояние пятого лейтенанта, за этим мог быть какой-то контекст, которого сам Зефон не понимал.

— Доума, — Разиэль обернулся к третьему, — я понимаю твои чувства. Но нам придётся быть жестокими. Не в первый раз, и не в последний, правда же?

— Я… Я понимаю, — сдался наконец третий лейтенант.

— Зефон прав, — сказал Турэл. — В том числе в том, что через это пройдёт каждый из нас. Но они — наша ответственность. И наш долг, в первую очередь, как бы это ни звучало, очистить от них мир. Хотя я тоже надеюсь, что мы найдём способ их исцелить.

— Нам нужно идти в сторону канала, так? — спросил Разиэль. — Идёмте. Думаю, поиск может затянуться.

Первый лейтенант шёл, глядя по сторонам, но обращая меньше внимания на своё окружение, чем следовало бы. Каин говорил, что наибольшие опасения у него вызывает состояние Зефона, Турэла и Мелкаи. Разиэль видел откровенные проблемы только у пятого, но это не значило, что их не было у остальных. Если подумать, он был очень плохим старшим братом не только Зефону, а всем им. Он не знал, что происходит на душе у Мелкаи, не желал интересоваться делами Доумы, открыто презирал Зефона. И так ли уж хорошо Разиэль знал Турэла и Рахаба, как ему казалось?

До рассвета им удалось выследить стаю из трёх доумахимов и разобраться с ними. А в последующие вечера лейтенанты защищали людей, которые рыли новый канал, чтобы расширить площадь садов возле Святилища Кланов. Потерянные не появлялись, так что у лейтенантов было много времени поразмышлять о прошлом, нынешнем и грядущем. В эти несколько ночей Разиэлю несколько раз казалось, что лучше бы он так и оставался духом внутри Похитителя. Восстановление клана, налаживание отношений с братьями — это всё было сложным и далёким настолько, что, казалось, проще и не начинать. Если бы только можно было избавиться от всех гнетущих воспоминаний, но сохранить тот опыт, который они несли… Увы, но такое было невозможно даже для вампиров.

Но мир жил. Трава росла. А выбора у Разиэля и других лейтенантов до сих пор не было. Только двигаться вперёд и восстанавливать то, что они потеряли.

На четвёртую ночь Доума не выдержал и начал копать канал вместе с людьми. Затем к нему присоединился Турэл. Разиэль, подумав, предложил выставлять двух часовых, а остальным — копать вместе с вампиропоклонниками, чтобы ускорить дело и наконец вернуться к каким-то более интересным занятиям. Рахаб и Зефон вызвались сторожить, а остальные занялись постройкой канала. Люди, кажется, были напуганы тем, что их кумиры решили им помогать, но когда-то великим лордам не было до этого дела. Они хотели закончить работу, и побыстрее.

— Не верю, что ты тут с нами, — сказал Турэл Разиэлю, почти что вонзая лопату в грунт.

— А чего нет? Или я в своё время отлынивал от заданий по починке поместья в Курхагене? — спросил Разиэль. — Я не такой гордый, как ты думаешь. Ну, не тогда, когда дело касается физической работы.

— Честно говоря… в последние века нашей прошлой жизни… Ну, перед тем, как…

— Перед тем, как Каин приказал меня казнить, — подсказал Разиэль, перекладывая вскопанную землю на платформу, с помощью которой её должны были поднять наверх.

— Да… Я не могу представить, чтобы тот ты вот так копал с нами, — сказал Турэл на удивление прямолинейно.

— Хм. Я был тем ещё засранцем, верно? Удивительно, как всё поменялось. Словно… Вместе с силой высшего вампира ушли некоторые худшие стороны моего характера.

— Надеюсь, что всё-таки с проклятьем, а не с силой, — заметил Турэл. — Иначе с годами ты снова станешь таким же засранцем. Да и я тоже. Хотелось бы как-то этого избежать. Что-то мне не очень нравится быть кругом виноватым.

Разиэль усмехнулся.

— Почему-то сейчас в моей голове прозвучал голос Зефона, который утверждает, что тебе просто не должно быть до этого дела. Хотя я уверен, что Шёпотом он ко мне не обращался.

Турэл вогнал лопату в землю с такой силой, что едва не сломал. Старший заметил это и понял, что перегнул, но не знал, что сказать, чтобы как-то исправить ситуацию. Да и стоит ли.

— Может, ты в чём-то и прав, — пробормотал Турэл негромко через некоторое время. Разиэль даже не сразу уверился, что ему не послышалось за стуком лопат и за шорохом перемещаемой туда-сюда земли.

— В каком смысле? — спросил Разиэль.

— Мастер говорил мне нечто подобное не так давно. Что самое важное, чтобы моя собственная совесть была чиста. А что касается Зефона… Знаешь, что удивительно для существа, которое называли Лордом Пауков?

— Он никогда не врал нам прямо? — спросил Разиэль.

— И это тоже. Но ещё — ему было совершенно не свойственно лицемерие. В отличие, например, от нас с тобой. Он никогда не обижался, когда несправедливо или подло поступали с ним самим, потому что не любил честной игры. Но никогда не жил по принципу «мне можно, остальным — нет». А я… как ни старался, всё же начал грешить подобным. Вот чего я не могу себе простить. И вот чего хочу избежать.

Разиэль на некоторое время задумался, не прекращая, однако, работу. Было впору подумать, что он так ничего и не ответит брату, но неожиданно он сказал:

— Пожалуй, нам стоит почаще его слушать. Мне в том числе. Если кто-то и может быть отвратительно-честным касательно своих и чужих пороков, то это именно Зефон. Но мы не желали признавать… Я помню, он однажды сказал мне, что я ненавижу в нём ровно то же, что ненавижу в себе.

— И как думаешь, он был прав? — спросил Турэл.

— Отчасти — так точно. Может, не прямо до конца, но… отчасти.

Через несколько ночей они наконец закончили новый канал, что благодаря участию лейтенантов получилось значительно быстрее намеченного срока. Разиэль с чувством выполненного долга проигрывал Зефону в шахматы, когда неожиданно ему вспомнился разговор с Турэлом. Он посмотрел на младшего брата, желая что-то сказать, но сам толком не зная, что именно. Тот меж тем съел его ладью, проделав брешь в защите.

— Разиэль. Ты отвлекаешься, — заметил Зефон. — С тобой становится скучно, когда ты не противостоишь мне в полную силу.

— Я хотел спросить у тебя кое-что, — сказал Разиэль. — Пока вспомнил.

— Что именно?

— Как тебе всегда удавалось оставаться честным? И с другими, и с собой?

Зефон оторвал взгляд от доски и уставился на брата. Разиэль не отвёл взгляд, пытаясь считать выражение лица младшего, но это всё ещё было очень сложной задачей. Зефон явно чувствовал что-то… Возможно, что-то вспоминал. Но Разиэль не мог сказать, были ли эти воспоминания радостными или печальными.

— Потому что я не мог позволить себе самообман, — сказал пятый наконец.

— В смысле?

— Я решил, что должен стать равным вам. И я не хотел идти к этому таким же путём, какой избрал Мелкайя, хотя его метод, говоря откровенно, был более разумным. Он избрал временные уступки, заключение соглашений, которые с годами переписывались так, как было выгоднее ему и его клану. Я решил, что мне нужно открытое признание. Но я был слабее вас, как и мой клан. Если бы я обманывал себя, на что я мог бы рассчитывать?

Разиэль задумался и отвёл глаза. Его взгляд скользнул по доске, но он практически забыл об игре. И Турэл, и Зефон, и даже когда-то Доума хотели сравниться с ним. И потому выдвигали невероятно жёсткие требования к самим себе, которые никогда не выдвигал сам Разиэль. Доума с годами смирился с тем, что не станет ему равным, и выбрал самоизоляцию за высокой стеной. Турэл и Зефон — не смирились.

Если бы Разиэль не был старшим, что бы это изменило? Быть может, тогда он бы отличался такой же жёсткой самодисциплиной, как Турэл. Или такой же почти болезненной честностью, как Зефон. Или, быть может, как и Доума, решил бы не контактировать с другими, чтобы не напоминать себе лишний раз, что всё равно не сможет стать первым. Одно он знал точно — он бы не вёл себя с братьями как последняя сволочь, будучи абсолютно уверенным, что ему всё равно ничего за это не будет.

— Твой ход, — напомнил Зефон.

— Угу…

Разиэль вздохнул и даже протянул руку к фигурам, хотя ещё даже не подумал, как будет ходить, но так и не коснулся ни одной из них. Он снова опустил ладонь, так и не сделав ход.

— Я вот думаю… может быть, я и заслужил Бездну, — сказал Разиэль.

— Почему ты так решил?

— Из-за того, каким я стал. Лицемерной надменной мразью. Едва ли достойным того, чтобы быть первым лейтенантом Каина.

Зефон улыбнулся краем губ.

— Хотя бы ты признаёшь это сейчас. Это большой шаг вперёд. Особенно для тебя.

Было обидно. Но, прислушавшись к своим эмоциям, Разиэль понял, что обидно ему именно потому, что это было правдой.

— Прости, я теперь точно не смогу сосредоточиться на игре, — сказал первый лейтенант. — Может, запишем позиции фигур и продолжим позже?

— Как скажешь, — сказал Зефон, пожав плечами.

— У меня к тебе просьба.

— Какая же? — кажется, младший был немного удивлён.

— Если я ещё раз… Если я снова решу заняться самообманом — ткни меня в это носом, ладно? Обещаю, теперь я буду к тебе прислушиваться.

— Ты слишком доверяешь моему мнению, — сказал Зефон.

— А не стоило бы? — спросил Разиэль, выразительно вскинув бровь.

— Ты ведь хочешь, чтобы я снова чувствовал. И я начинаю. Эмоции искажают восприятие. Вскоре я не буду столь объективен.

— Эмоции и разум… — протянул Разиэль задумчиво. — Это правда… В последние годы мной руководили скорее эмоции, даже когда это касалось клана. Не самое лучшее поведение для лидера. Но где-то должен быть баланс между ними.

— Если отыщу — дам знать, — ответил Зефон. И по его тону было совсем не понятно, шутит он или говорит всерьёз.

— Спасибо, — Разиэль улыбнулся, снова посмотрев на брата. — Я тоже. К слову об этом… как ты себя чувствуешь в последнее время?

— Неплохо. Так что? Доиграем сейчас или продолжим потом?

— Давай… сейчас всё-таки? Поищу баланс между разумом и чувствами как раз, — усмехнулся Разиэль.

Зефон только пожал плечами.

Баланс между разумом и чувствами — это хорошо, конечно. Но иногда непросто найти баланс хотя бы между последними.

Случилось удивительное — у Рахаба закончились силы наводить порядок в библиотеке. Без братьев нечего было и думать отправляться на охоту. Сила, а вместе с ней возможность практиковаться в магии, пока не вернулась в достаточном объёме. Ему просто не хотелось ничего.

Четвёртый лейтенант сидел на краю пруда, где когда-то росли лилии, и смотрел на воду. Ночной воздух был абсолютно неподвижен, но Рахабу казалось, что скоро будет ещё одна гроза. Раньше он редко ошибался в таких вещах. А сейчас — кто знает?

Знакомые стены Святилища Кланов неожиданно стали тюрьмой. За ними был мир, полный хаоса и опасностей. А внутри — ничего, что приносило бы ему успокоение.

Рахаб вовсе не скучал по своей жизни лорда империи. Точнее, он не скучал по власти и трепету окружающих. Как и Разиэль, он тоже очень долго и успешно обманывал себя. До тех пор, пока реальность не выломала цветные витражи его иллюзий и не бросила прямиком на безжалостный солнечный свет. До тех пор, пока он не был вынужден увидеть, как к нему относятся другие. Что уже давно нет той «семьи», которой были для него братья. Если вообще были когда-то. И сейчас четвёртый лейтенант скучал по своим иллюзиям и тому спокойствию, которое они несли. А ещё… он начинал понимать, что чувствовал Зефон в дни их молодости.

Мастер… зачем он создал всех остальных? Остальные не нужны. Они лишь сделают хуже. Хватило бы одного. Идеального. Безупречного. Верного. Рахаба.

«Разве ты не хотел вернуться в прошлое? — спросил Рахаб сам себя. — В те годы, когда вы ещё были братьями? Или, по крайней мере, ты в это верил?»

«Хотел бы, конечно. Но я уже не смогу. Братья сделали мне слишком больно. Я не знаю, смогу ли их простить. И если да, то когда…»

Мастер. Вот кто единственный всегда был с ним честен. Справедлив. Пусть даже было сложно оправдать то, что он исчез после казни Разиэля, он не покушался на Рахабим или свободу самого четвёртого лейтенанта. В нём, последнем, Рахаб не разочаровался. Но продолжать жить и возрождать клан лишь ради того, чтобы Мастер гордился им, тоже не казалось хорошим решением. Рахабу что-то подсказывало, что и сам Каин не одобрил бы этого.

Но, раз другие лейтенанты больше не братья… то Рахаб не должен и вести себя с ними как с братьями. Он не должен думать об их желаниях и чувствах. Не должен беспокоиться ни о ком, кроме самого себя.

Рахабимов сравнивали со змеями из-за чешуи, хотя других сходств в общем, не имелось. Может, пора наконец исправить это? Стать змеей? Холодной, коварной. И всегда стремящейся к собственной выгоде.

Создать собственный мир. Идеальный мир. Братьям тоже понравится. Наверное. Но, впрочем, стоило ли беспокоиться из-за них? Они в своё время не беспокоились из-за мнения Рахаба. Никто из них. И не заслуживают иного отношения в ответ.

Разиэль заметил перемены в настроении и поведении четвёртого лейтенанта, но так и не смог выяснить, в чём дело. Рахаб только говорил, что это меланхолия и тоска из-за отсутствия какой-то достаточно осмысленной деятельности. И тогда старшего неожиданно осенило.

«Мастер, а… в ваших покоях есть что-то вроде гостиной?» — спросил Разиэль.

«Зачем тебе это?» — Каин то ли не смог скрыть удивление в мысленном голосе, то ли просто не пытался. Лейтенанты никогда не входили в его личные покои. Не то, чтобы на это существовал какой-то запрет, просто так исторически сложилось. Каин вызывал их в тронный зал. В исключительных случаях, когда речь шла о каких-то документах, в кабинет.

«В Святилище нет ни одного места, где мы могли бы просто собраться с братьями и посидеть на нейтральной территории, как раньше в гостиной Курхагенского поместья», — пояснил Разиэль.

«Если в этом есть необходимость, то вам лучше переделать одно из пустующих помещений. Например, один из общих залов гвардии, — сказал Каин. — У меня нет подходящего места».

«Ясно. Спасибо».

Разиэль, в это время продолжавший работу Рахаба по разбору библиотеки, вздохнул. С одной стороны, создание общего уголка могло объединить их, а с другой — он понятия не имел, насколько это вообще кому-то нужно. И потом, он помнил, сколько труда было вложено в то, чтобы привести в порядок Курхагенское поместье. А ведь под боком был сам город, откуда можно было хотя бы воровать мебель…

За такими печальными мыслями Разиэль не заметил, как врезался… в Турэла. Самого «незаметного» из своих братьев.

— Твою… — выругался Разиэль и принялся собирать выпавшие книги.

— Я что, уменьшился? Или ты ослеп? — спросил Турэл.

— Очень смешно. Помог бы лучше.

— Скорее лбами стукнемся, — сказал второй лейтенант то ли из вредности, то ли из лени, однако затем всё-таки спросил: — Задумался о чём-то?

— Вроде того, — ответил Разиэль.

— О чём?

— Ты спрашиваешь потому, что тебе интересно, или просто заняться нечем?

— Потому что интересно, — ответил Турэл. — Не так уж часто в меня врезаются, словно я прозрачным стал.

— Ты не такой огромный, как думаешь… — пробормотал Разиэль и замялся. — Я… Я вспоминал нашу молодость. Курхаген.

— И?

— Что — и?

— О чём именно ты думал в связи с этим?

— О том, что хотелось бы снова посидеть, как тогда. В общей комнате, с камином. В общей для нас всех, а не в чьих-то клановых покоях.

Турэл некоторое время молчал, не двигаясь с места. Разиэлю он по-прежнему не помогал, но, что удивительно, первый лейтенант даже не думал на это обижаться.

— Да… было бы неплохо, — протянул Турэл наконец. — Без свиты… без клана… Эти покои даже мне иногда кажутся слишком большими.

— Ну вот, я же говорил, ты преувеличиваешь собственные масштабы, — усмехнулся Разиэль, аккуратно взяв сложенные в стопку книги и поднимаясь. — Я спросил у Каина, можно ли сейчас в Святилище устроить что-то подобное… Он сказал, что можно попробовать найти подходящее помещение в бывшем крыле гвардейцев, только вот… я сомневаюсь, что там мебель не превратилась в труху. Вряд ли у Рахаба хватило силы зачаровать и её тоже. А где сейчас взять новую — не очень понятно.

— Да… Раньше мы просто воровали. Помнишь, как мы с тобой пытались ночью стащить диван из какого-то богатого дома?

— О-о, да! — Разиэль рассмеялся. — Честно, я бы повторил. Помню, тогда было даже страшно, но сейчас вспоминать весело. Только вот… и воровать-то уже негде. А хотя…

— Неужели ты знаешь, где сейчас можно достать хороший диван? — спросил Турэл наполовину всерьёз.

— Ты знаешь, что у людей есть поселение на западном берегу Озера Мёртвых?

— Нет. Не забывай, я тоже не застал конца войны.

— А, точно… В общем, я не знаю, как, но… там есть Искажающие Врата.

— Слушай, а ведь это правда мысль. Может, не диваны воровать, конечно, но оружие. Припасы. И вообще, мало ли, чем мы сможем там поживиться. И потом, люди настолько отвыкли от того, что вампиры могут быть похожими на людей, что, возможно, нас даже без маскировки не узнают.

— Когда-то я посчитал бы это оскорблением, — заметил Разиэль. — Спрошу у Каина. А теперь подвинься, пожалуйста, мой масштабный брат. Мне нужно всё-таки разобрать эти книги…

Каин не оценил идеи воровства из Цитадели людей. Да и вообще её посещения лейтенантами. Он согласился лишь тогда, когда Мелкайя представил проект чар, позволявших выявить потенциальных Хранителей. И была весьма высокая вероятность, что они находятся где-то в Цитадели. Однако сам поиск поручили, разумеется, Зефону.

Суть была в том, что Мелкайя смог составить набор чар для амулета, который чувствовал сильный магический потенциал душ. Рядом с лейтенантами и, тем более, Каином его едва не разрывало. Возможно, безопаснее было бы просто раздать такие амулеты вампиропоклонникам, но Каин был уверен, что Зефон, немного восстановивший навыки по магии иллюзий, справится с задачей проще. Ему предстояло обнаружить восемь младенцев с сильным даром и выкрасть их для того, чтобы провести дальнейший анализ. Конечно, Судьба могла в очередной раз поиздеваться над ними и засунуть кого-то из Хранителей на южные острова или в восточные степи, но Каин надеялся, что Колонны всё-таки избрали кого-то поближе. Впрочем, им повезло почти сразу же обнаружить Хранительницу Измерений — она родилась у вампироколонников. Когда об этом стало известно, люди устроили большой праздник, а затем торжественно убили и забальзамировали её родителей, решив, что те должны удостоиться чести и стать вампирами. От такой логики в глубочайшем изумлении остался даже сам Каин, но сделать уже было ничего нельзя. Только и правда, возможно, воскресить «благословлённых». Возможно. Когда-нибудь потом.

Зефон же занялся поиском остальных.

Цитадель людей была… сложным местом. Узкие улочки, высокие здания. Тут не было переплетённой сети переулков, как, допустим, в Авернусе или Меридиане, куда всегда можно было спрятаться в случае чего. Хотя Потерянные сюда не доходили, на улицах всё равно часто можно было увидеть людей в тяжёлых доспехах, вооружённых огнемётами. Зефон, к счастью, слышал тихий звон лат задолго до того, как стража приближалась, и успевал куда-нибудь деться, но всё равно при виде этих людей он каждый раз ощущал лёгкое головокружение и тошноту. Тем не менее, от задания он не отказывался. Даже не думал, тем более что Разиэль пока не мог снова сотворить Отвод глаз.

Пятый лейтенант бродил туда-сюда по проулку между двумя уровнями втиснутого в стенах ущелья города, и пытался понять, с какой всё-таки стороны реакция медальона сильнее, когда неожиданно услышал смутно знакомый звук.

Этот звук вызвал неожиданно сильную и резкую боль, причём не в ушах. Словно… у него кольнуло сердце. Зефон замер, пытаясь понять, в чём дело. И неожиданно он осознал — скулила собака.

В проулок забежал неуклюжий щенок и замер, глядя на вампира и нерешительно виляя хвостом. Светло-коричневый с широкой белой полосой на носу, нескладный — скорее всего, самая обычная дворняжка. Но и таких сейчас было очень мало — люди редко заводили собак. Чаще всего просто не могли себе позволить их содержать. То, что этот малыш оказался здесь, один, было практически чудом.

Зефон, не отдавая себе отчёт в том, что и зачем делает, сел на корточки и протянул к собаке руку. Щенок медленно приблизился. Кажется, он немного хромал. Хвост, хоть и вилял, был опущен. Малыш боялся. Похоже, он был ранен. Ранен людьми.

Щенок подошёл ближе и, понюхав руку вампира, глухо заворчал.

— Не бойся, — сказал Зефон. — Знаю, я пахну для тебя странно. Но я — не они. Я тебя не обижу.

Жаль, с собой не было совершенно никакой еды. Даже воды не было. Щенок продолжал ворчать, неуверенно виляя хвостом, и переступил с лапы на лапу. Тихое рычание чередовалось с поскуливанием. Он явно просил о помощи, но при этом боялся.

— Что же мне с тобой делать? — пробормотал пятый лейтенант.

Уйти и бросить. Единственный правильный и логичный вариант. Но Зефон не мог.

«Ты собираешься забрать его с собой?» — спросил он себя.

«А почему бы и нет?»

«Он станет твоим слабым местом. Он уже твоё слабое место. Ты должен заниматься делом вместо того, чтобы тратить время на это животное. Найдёшь другого. Потом».

«Этот нашёл меня сам. Сейчас. Я хочу помочь ему».

Щенок сел на попу и облизнулся. По крайней мере, он передумал убегать.

«Почему?»

«Какая разница? Хочу».

Зефон осторожно приблизился и погладил щенка по голове. Тот лизнул его пальцы, отчего руку слегка защипало, но пятый лейтенант только улыбнулся, чувствуя, что к горлу подступает ком, а сердце почти разрывается. Каким-то образом этот маленький комок шерсти сломал лёд, сковавший его душу. Зефон испытывал… эмоции. Он был рад. Он хотел забрать собаку себе, накормить, позаботиться. Играть, обучать…

«А потом? Он умрёт, ты знаешь это».

«Будут другие. Но этот — он будет первым».

«Ты не можешь себе этого позволить. Ты плачешь. Ты настолько отвык от эмоций, что тебе сейчас плохо. Тебе больно от них. Убей».

Зефон сжал пальцы у щенка на шее. Совсем близко от сосудов. Раздался истошный визг.

Пятого лейтенанта прошиб страх. Он схватил попытавшегося удрать щенка и прижал к себе. Тот попытался вырваться и укусил вампира за руку.

— Прости… — прошептал Зефон. — Прости меня… Я не хотел. Ты… Ты мне нужен. Я накормлю тебя. И вылечу. Прости.

Забыв про задание, про медальон, пятый лейтенант побежал к дому, который был штабом вампиропоклонников в Цитадели, на ходу пытаясь успокоить истерящую собаку. К счастью, никто не обратил особенного внимания на парня, который что-то шептал истошно скулящему щенку.

«Убей его».

«Ни за что. Довольно. Уйди. Прочь из моей головы».

«Ты пожалеешь об этом».

«Нет».

«Ты слишком слаб».

«Значит, я стану сильнее. Я никому не позволю его обидеть. Ни себе, ни тебе. Ни Каину. Никому».

«Не сможешь».

«Попробую».

К счастью, лояльные вампирам люди всё ещё не задавали вопросов. Зефон смог попросить у них молоко, немного мяса, затем обработал и перевязал раны от собственных когтей и осмотрел лапу. Та оказалась ушиблена, но не сломана.

Щенок больше не убегал от него, но всё ещё боялся. Он так и вилял низко опущенным хвостом, словно умоляя больше не делать больно. Когда осмотр закончился, Зефон сел рядом с ним в небольшой комнатушке, похоже, служившей чьим-то кабинетом, и глубоко вздохнул. Теперь что?

Теперь — домой, в Святилище. Раз уж собрался заботиться.

В Святилище. К братьям. К Каину.

«Если кто-то из них причинит ему вред — я не прощу себе этого», — подумал Зефон.

Щенок тем временем всё-таки умаялся, залез под небольшой письменный стол и уснул. Он иногда подрыгивал задней лапой и скулил.

«Ты не сможешь сделать его счастливым, — снова дал о себе знать вредный внутренний голос. — Будь милосердным. Окончи его мучения. Ты сможешь принести ему только новые».

Зефон сидел за закрытой дверью и, снова сам этого не понимая, плакал. Воспоминания о прошлом неожиданно настигли его, пробив стену бесчувствия окончательно. Воспоминания о его первых собаках, о том, как годы спустя он видел черты предков в далёких потомках, и с нежностью вспоминал их. О том, что эти животные давали ему. Спокойствие. Честную и искреннюю любовь. Радость.

Воспоминания о собаках несли за собой другие. Воспоминания о днях, когда Зефон… пожалуй, мог назвать себя счастливым.

Он передвинулся ближе и протянул руку к щенку. Прислушался к себе. Глубоко вздохнул, готовясь тотчас одёрнуть руку, если опять захочет причинить маленькому созданию вред. А затем очень осторожно погладил щенка.

Тепло. Мягкая шерсть.

«Убей».

Зефон отнял руку. На этот раз — успел.

«Почему? Зачем мне делать это? С чего ты решил, что кто-то отнимет его у тебя? Никто этого не сделает, если не сделаешь ты сам!»

«Те, кого ты называешь братьями. Они ударят в слабое место. Ты знаешь это».

«Раз так… Раз так, я буду сражаться с ними. Но не позволю».

«Будешь сражаться? Из-за собаки? Даже насмерть?»

Зефон задумался. Щенок дёргал усами во сне.

«Даже насмерть. Потому что иначе… если в их силах отобрать у меня всю радость, что есть… Если они желают этого… если действительно посмеют ударить, а я не смогу защитить… Если всё будет так, как ты говоришь, то я… Я не хочу жить».

«Раз так… Если такое случится — ты не будешь жить. Я — буду. Ты — нет».

«Да кто ты вообще такой?!» — спросил Зефон, сообразив, что этот внутренний диалог становится уже каким-то очень странным даже для него.

«Я — пятый лейтенант. Я — тот сын, который нужен Каину. Правитель клана».

«А кто по-твоему тогда я?»

«Дефект».

«Ты уже поглотил меня однажды, — неожиданно сообразил Зефон. — Я это помню. Когда мне стало слишком тяжело… я уснул. Ты — остался. Так было несколько раз. Потом всё чаще и чаще. Вот почему я не помню, как Турэл напал на меня. Ты это помнишь. Вот почему все мои воспоминания о той войне такие… фрагментарные. Я полагал, что всему виной Зефоним… но это был ты».

«Зефоним был одной из причин. Ты не мог с ним справиться. И сейчас — не сможешь. Рано или поздно ты снова уступишь мне».

«Раз так, то почему ты не поглотил меня полностью? Почему я сейчас спокойно глажу щенка? Почему я — хозяин этого тела, а не ты?»

Ответа не было. Зефон вспоминал, что он знал о подобных расстройствах у других. Они были достаточно редкими, но всё же ему подобное встречалось. Удивительно… каким образом он при этом не замечал такого за собой? Зефон тихо рассмеялся. Вот уж точно — в своём глазу так легко не заметить бревно! А он ещё других называл слепыми…

Ответа на его вопрос, меж тем, не было.

«Ты — ничто, — сказал Зефон своему второму «я», — ты — пустота, в которую я был вынужден погружаться, когда не смог справиться со своими эмоциями. Но ты — ничто… Без меня твоя жизнь — это лишь лёд и постоянный страх. Ты не способен быть счастливым. Поэтому… ты оставил меня. Потому что я… Я ещё могу быть счастлив. Вопреки всему».

«Боль поглотит тебя».

«Это мы ещё проверим».

Зефон аккуратно разбудил щенка и взял на руки. Тот, правда, почти тотчас задремал снова, уже у него на руках. Похоже, что неожиданный приступ агрессии, хотя и напугал его, всё-таки не стал трещиной, которую будет сложно преодолеть. Хотя, возможно, когда зверёк выспится и придёт в себя, он и будет шарахаться какое-то время. Но Зефон умел ждать.

— Пойдём домой, маленький. Пойдём домой… Кстати, ты вообще девочка или мальчик?

Впрочем, вопросы о половой принадлежности собаки можно было пока отложить.

Зефон нёс щенка по общему коридору Святилища. Тот иногда открывал сонные глаза, явно интересуясь сменой обстановки, но всё же он был слишком уставшим, чтобы рваться что-то исследовать прямо сейчас. Однако уже на пересечении центрального коридора с радиальными, которые вели к покоям лейтенантов, щенок всё-таки настойчиво попросился на пол. Зефон отпустил его, и собака… принялась отливать. Прямо в коридоре.

«Твою… мать», — подумал Зефон. Да… вот об этом он забыл. Но хорошо, что это произошло в общем коридоре, а не на одном из его ковров.

— Зефон? — пятый лейтенант резко обернулся. В коридоре стоял Турэл.

— Да?

— Это… собака.

— Да, Турэл. Это собака.

Пятый лейтенант сам не осознавал этого, но его старший брат прекрасно видел. Зефон действительно был готов защищать щенка. Он отвёл правую руку назад и перенёс вес тела так, что мог тотчас броситься вперёд. Турэл по опыту знал, что раньше из такой позиции Зефон мог атаковать световым копьём почти мгновенно. И был готов атаковать. Сейчас. Защищая собаку.

— Тебе… нужна помощь? — спросил второй лейтенант.

— Ну-у… — Зефон немного расслабился, а затем улыбнулся. — Разве что ты подскажешь, где взять тряпку.

— Для этого у нас сейчас есть люди, — заметил Турэл. — Должен же быть хоть какой-то прок от нашего статуса. Даже сейчас. Больше… ничего не нужно?

Зефон пожал плечами.

— Ничего, о чём я мог бы подумать. Дам знать, если что-то понадобится.

— Хорошо. Мальчик или девочка? Как зовут?

— Я… пока не знаю, — ответил Зефон сразу на оба вопроса. — Скажу, когда проверю пол и придумаю кличку. Может, именно с этим и понадобится помощь.

— Ох… никогда у меня не было хорошо с именами, — усмехнулся Турэл. — Но кто знает, вдруг что-то придумаю.

Щенок меж тем закончил своё грязное дело и куда-то потопал. Зефон подхватил его на руки. Из-за того, что жидкость, понятное дело, никуда не уходила на каменном полу, собаке теперь было нужно мыть лапы.

— Обращусь к тебе, если буду совсем безыдеен, — сказал Зефон. — А сейчас надо наведаться к людям за едой… и тазиком. А ещё кому-то, между прочим, лучше с ушибленной лапой много не ходить… Но этот кто-то слишком глупый, чтобы понимать такие вещи, да?

Турэл был в шоке. Он не помнил, чтобы вообще слышал, чтобы Зефон разговаривал с кем-то настолько ласковым тоном. А уж чтобы пятый лейтенант с кем-то почти сюсюкался… тут впору было заподозрить какую-то особенно чёрную магию.

Зефон ушёл прочь, продолжая о чём-то разговаривать с собакой, а Турэл только смотрел ему вслед.

— Зараза… — вывел Турэла из размышлений, внезапно, голос Мелкаи. — У нас что, крыша течёт?

— Ты о чём? — второй лейтенант медленно перевёл взгляд на брата.

— Да вот, лужа на полу.

— А, это… Нет. Это не крыша. Зефон принёс щенка.

— Опять? — только и спросил Мелкайя.

— Да. И я… Я не помню, когда в последний раз видел его… таким. Настолько живым. Настолько… Короче. Если кто-то причинит этой собаке вред — я лично сверну ему шею.

— Как будто это кому-то тут надо, — пожал плечами Мелкайя и пошёл по своим делам.

Турэл снова остался один. С какой-то стороны ему было почти обидно, что такие сильные и, главное, явно положительные эмоции в Зефоне вызвала именно собака. Но… лучше уж так. Быть может, именно эта собака даст Зефону силы снова жить.

«Если это мальчик, — сказал Турэл Зефону, — предлагаю назвать его Феликс».

«Это, вроде, значит счастливый с языка древних?» — спросил Зефон.

«Да. По-моему… ему подходит».

«Почему?»

«Ну… а разве нет? Он явно очень счастливый, раз встретил тебя. И я… очень надеюсь, что с ним… станешь счастливым ты».

«Феликс? Вообще, мне нравится. Если, конечно, это не девочка».

«Тогда Фелиция. Феля».

«Смешно звучит. Хорошо, Рэл. А сейчас мне пора подумать, как лучше разместить Фелю, какого бы он или она ни была пола, в своих покоях».

Турэл продолжал пребывать в глубоком шоке. Или ему казалось, или Зефон впервые за… много лет сократил его имя?!

Феля, который, правда, всё-таки оказался мальчиком, действительно стал для Зефона счастьем. И в каком-то значении смыслом жизни. Щенок всё же шарахался от резких движений, побаивался, но он так искренне радовался, так искренне… чувствовал. Зефон хотел так же. Наконец-то он хотел не просто выживать. Он снова хотел жить. И пообещал себе, что будет. Для того, чтобы быть хорошим хозяином для Феликса. Для того, чтобы наладить нормальные отношения с Турэлом, Рахабом и другими братьями. Даже с Разиэлем, который мог быть не такой уж занозой в заднице, когда хотел.

И для того, чтобы вернуть клан.

Щенок отчасти помог Зефону заполнить пустоту внутри, и он, хоть в этом и было немного стыдно признаться, уже хотел завести как минимум ещё одну собаку. А лучше сразу — стаю голов на десять. И чтобы все радовались ему и на него прыгали. Но также он думал о том, что вызвало эту пустоту изначально.

Оборвавшаяся связь с Зефонимом. Эти Потерянные — его ответственность. Им нужно подарить покой. А затем… создать такой мир, в котором принадлежность к клану Зефоним будет означать счастливую жизнь. Всегда.

Зефон не был настолько благородным, чтобы желать счастья всем, и пусть никто не уйдёт обиженным. Например, он был вполне не прочь ещё пообижать солнцепоклонников. Но всё же ему хотелось возродить клан не ради ощущения собственного величия. А для того, чтобы подарить тем, кто этого заслуживает, шанс на лучшую жизнь. Как он подарил лучшую жизнь щенку, которого случайно нашёл на улицах человеческой крепости.

Разумеется, сразу его проблемы не ушли. Ещё были и срывы, и долгие внутренние диалоги. Но никогда больше он не позволил себе сделать больно существу, что доверилось ему, и, пусть даже немного опасалось, но полюбило со всей искренностью, на которую только было способно.

Турэл, хоть какой-то своей частью понимал всю абсурдность ситуации, не мог не ревновать Зефона к собаке. Хотя он не показывал этого и вполне искренне интересовался, как обстоят дела у позитивного комка слюней и шерсти, он не мог не думать о том, что сам не мог сделать брата хотя бы вполовину настолько же счастливым, насколько мог пёс. И от этого осознания второй лейтенант впадал в какую-то мрачную апатию. Он продолжал работать, тренироваться, и в нём даже была жива вера в светлое будущее, но вот простить себя он не мог до сих пор.

Разиэль заметил, что Турэл стал мрачен даже для себя. Заметил он и то, что эмоциональная отрешённость Зефона словно бы перешла на Рахаба. Но попытки поговорить с братьями не приводили ни к каким результатам. А Разиэль всегда считал, что именно с этими двумя у него хорошие, доверительные отношения! Когда-то были, как видно. Рахаб только улыбался вежливой ничего не значащей улыбкой, Турэл — замыкался в себе. Разиэль тихо злился. Вроде, они все согласились, что им нужно решить внутренние конфликты и недомолвки, и вот теперь — начинается… Видимо, не так уж нужно. Видимо, продолжать страдать намного приятнее. Но что именно делать, Разиэль не представлял. Радовало хоть, что Зефон наконец снова ожил.

---

Примечания:

Дорогие читатели! Если кто дошёл до этого места — оставьте, пожалуйста, отзыв. Как минимум потому, что развитие характеров персонажей (Зефона и Каина в особенности) не совсем стандартное для фандомных представлений. Я, конечно, допишу эту историю до конца в любом случае, но автору всегда важен фидбэк. Автору, который пишет по непопулярному фандому с 4-мя лайками на большой работе — тем более. Надеюсь на ваше понимание.