Преступление без наказания (гет)

Апрель 1968 года. Больничное крыло

По окнам Больничного крыла хлестал ливень. Его монотонный шорох заглушал и без того тихие разговоры, звучавшие в разных концах огромной палаты. Одно из окон и дверь были распахнуты, и свежий воздух, напоенный ароматами весны, разливался по всему помещению. Но четверо молодых людей, которые находились сейчас в палате, были целиком сосредоточены на своих проблемах, и им было не до дразнящего очарования оживающей природы.

На стоявших бок о бок кроватях у самой двери расположились двое из нынешних пациентов — Артур Уизли и Молли Прюэтт. Он лежал на животе, обхватив руками подушку, а она сидела на своей кровати, понурившись и свесив руки с забинтованными кистями.

— Больше не плачь, слышишь? — тихо сказал Артур. — Мне уже не так больно. С каждым днем все лучше и лучше. Скоро уже смогу лежать на спине и даже сидеть. Главное, чтобы твои руки зажили как следует!

Девушка усмехнулась и сверкнула на него глазами из-под челки оттенка молодой ржавчины.

— Мадам Помфри говорит, что у рыжих не только самая белая, но и самая нежная кожа… Если у меня на руках так и останутся шрамы, ты меня разлюбишь, да? А ну, отвечай!

— Нет, конечно, — улыбнулся он. — Но я хочу, чтобы все видели, какие у тебя красивые руки, когда я надену тебе на палец обручальное кольцо.

— Если только у нас будет свадьба… Ты же знаешь мою маму… — покраснела Молли и, забывшись, вытянула руки, чтобы посмотреть на свои пальцы. Но натолкнувшись взглядом на бинты, опустила голову и вздохнула.

— Будет, — убежденно сказал Артур. — А если твоя мама не согласится, я тебя просто украду, как маглы в Средневековье делали.

— Знаешь, я даже рада, что с тобой сейчас такое случилось… — очень тихо сказала она.

— Вот это новости! — удивленно рассмеялся Артур. — Это еще почему?

— Я ведь думала, что его быстро найдут… Это не мог быть кто-то чужой, сюда ведь нельзя трансгрессировать и вообще проникнуть незаконным путем… Значит, это кто-то из тех, кто живет сейчас здесь!

— Ты про убийцу, что ли? Так, так… И что?

— Но его до сих пор не нашли! А ведь уже четвертый день пошел… Вот я и думаю: как же хорошо, что ты на момент его смерти и пальцем пошевелить не мог! Это же просто нерушимое алиби! Ведь если бы не это, ты был бы главным подозреваемым…

— Ага. И ты тоже, — беззаботно улыбнулся ей Артур, но тут в его глазах мелькнула тревога, и улыбка тут же погасла. — Погоди, а тебе ничего такого не говорили? Что, если они заподозрят тебя?

Молли опустила глаза.

— Я не хотела тебе говорить, но вчера после ужина я ходила вовсе не к девочкам в Гриффиндорскую башню… Меня вызывали к директору.

— Хм… А я еще подумал: с чего это мадам Помфри сделала для тебя исключение и выпустила на прогулку из Больничного крыла? Но что случилось? Неужели директор подозревает тебя?!

— Нет.

— А что тогда?

— Он спросил, не замечала ли я в последние дни чего-нибудь странного, связанного с Принглом. Я ответила, что он был как всегда. Такой же омерзительный. Еще директор сказал, что Пивз, возможно, что-то видел, но упорно молчит. Я так поняла, у них есть подозрения, что Пивз видел что-то важное, связанное с Принглом. Может даже, он видел, как завхоз говорил с убийцей.

— Ну а ты тут при чем? — нахмурился Артур.

— Директор хотел убедиться, не нас ли с тобой видел Пивз. То есть, не о нас ли он так загадочно молчит, понимаешь? Я его заверила, что не о нас.

— Директор же не знает, что Пивз облетает тебя за версту! — рассмеялся Артур. — Все-таки этот твой Летучемышиный сглаз — мощное оружие! Даже на Пивза подействовало…

— Это у нас наследственный талант, — скромно улыбнулась Молли. — По женской линии.

— Зато теперь директор точно знает, что наши студенты — по крайней мере, старшекурсники, — не верят в сказочку про сердечный приступ, — посерьезнел Артур.

Молли бросила на него внимательный взгляд.

— Верно! А я даже не сообразила. Он заговорил об убийстве — ну, я и стала отвечать на его вопросы. И даже не подумала о том, что вообще-то я не должна понимать, о чем речь. Мне, как студентке, полагалось считать, что этот Прингл умер своей смертью. Как же ловко Дамблдор меня подловил, а!

— Ему сейчас совсем не до того, чтобы тебя подлавливать… Им убийцу надо искать.

— Ищут же, видишь! Есть зацепка с Пивзом.

— С Пивзом — дохлый номер… Если он упорно молчит, это еще не значит, что он знает что-то важное. Мог и прикинуться, будто знает. Чисто ради развлечения.

— Тоже верно… Но если ничего другого у них нет… Ой, неужели убийцу так и не найдут? Из-за всего этого я себя тут чувствую, как в Азкабане! Хорошо хоть, мы с тобой скоро заканчиваем школу…

— И что же нам теперь — до конца учебного года на свидания не ходить? — упавшим голосом произнес Артур. — Сейчас место завхоза, наверное, пустует. Но ведь и нам с тобой еще далеко до выздоровления. А когда мы наконец выберемся из Больничного крыла, то на месте Прингла, я уверен, уже будет очередной хмырь с розгами…

Молли глянула на него искоса и тихо сказала:

— Они уже взяли нового завхоза…

— Откуда знаешь?

— Сама слышала. Когда меня вызвали к директору, то он был не в кабинете, а в коридоре рядом с кабинетом. И со мной потом поговорил там же. А когда я только подошла, он разговаривал там с МакГонагалл. И пока я поднималась по лестнице, услышала кое-что. Она спросила: «И кто же он?» А директор ей: «Некто Аргус Филч. Тоже, кстати, большой любитель телесных наказаний. Но отныне подобные меры в школе будут запрещены. Довольно! Я и так слишком долго тянул с этим решением. Во всем случившемся есть и моя вина…»

— Ну ладно, Молли, — решительно сказал Артур. — Прингл, Филч или еще кто-то — в нашей жизни это все равно будет очень недолго. А потом… потом мы все равно будем вместе.

Молли улыбнулась и провела забинтованной рукой по его вихрастой рыжей шевелюре…

В противоположном углу той же палаты, у распахнутого окна, лежала на кровати хрупкая белокурая девушка. Ее длинные, тщательно завитые локоны разметались по подушке с оборками из французского кружева. В больничном крыле Хогвартса, равно как и в дортуарах, такого изысканного постельного белья не водилось, но капризная четверокурсница Нарцисса Блэк настояла на том, чтобы хотя бы на время болезни ей разрешили спать на любимых простынях и наволочках, которые ей прислали из дому. Это, мол, поможет ей выздороветь.

А болела она долго и тяжело, сильно простудившись во время похода в Хогсмид в первое воскресенье после Дня святого Валентина. Февраль в этом году выдался особенно суровым. Для хрупкой, слабой здоровьем Нарциссы было вредно подолгу находиться на холоде, но в тот день она не почувствовала мороза, рука об руку бродя с пятикурсником Люциусом Малфоем по искристому хрустящему снегу. Они, конечно, заходили в кафе и магазинчики, но то и дело выходить из тепла на холод было еще хуже для состояния здоровья Нарциссы. И вот теперь она слегла. Но ни о чем не жалела. Вот уже которую неделю лежа в больничном крыле, Нарцисса перебирала в памяти слова, которые Люциус сказал ей в тот день. И то и дело поглаживала серебряный кулон на груди — подарок, который он вручил ей в Валентинов праздник.

Люциус навещал ее каждый день, помогал с уроками. Но он был не единственным, кого заботило здоровье Нарциссы. Сейчас, например, стул рядом с ее кроватью оседлала в совершенно мужской позе ее лучшая подруга, тоже слизеринка — пятикурсница Патриция Рейкпик.

— Хотела бы я знать, кто его убил! — пробормотала Патриция, продолжая их разговор — очень тихий, чтобы не услышала влюбленная парочка гриффиндорцев на другом конце просторного помещения.

— Ты пожала бы руку этому благодетелю? — слабо усмехнулась Нарцисса.

— Нет. Набила бы ему морду, связала и сдала в аврорат. Из-за этого козла мы сейчас все под подозрением — и педагоги, и студенты!

Нарциссе и в голову не пришло посмеяться над словами подруги — та могла еще и не такое. Ей бы парнем родиться! Но беспокоиться о том, что Патриция действительно это сделает и в итоге будет сурово наказана за рукоприкладство, не приходилось. Потому что определить, кто убийца, ей вряд ли было под силу. Если уж даже взрослые до сих пор этого не сумели, что взять с Патриции, которая, к великому сожалению Нарциссы, силу мускулов всегда ставила выше силы извилин.

— Кстати, о подозреваемых… Ко мне вчера вечером наши девочки заходили, так вот они говорят, что главные подозреваемые, по мнению старшекурсников, — это профессор Кеттлберн и ты. Представляешь?

— Что-о-о? — изумилась Патриция. — Ну ладно, меня за тот полет в Запретный лес Прингл отделал розгами по полной программе — так только парней наказывают. До этого, за другие провинности, меня обычно лупили не сильнее, чем вот сейчас эту Молли Прюэтт — розгами по рукам… Помнишь?

— Ага… — отозвалась Нарцисса, зябко передернув печами.

— Ну а когда по рукам — это не так страшно, через неделю все проходит. Но в последний раз Прингл расстарался от души: у меня до сих пор спина побаливает и в квиддич пока что нормально играть не могу… Так что у меня есть хоть какой-то мотив. Допустим. Хотя все равно надо быть полнейшим дебилом, чтобы поверить, что завхоза прикончила я. Но почему Кеттлберн? Вот лично ты веришь, что он способен враждовать с кем-то? А тем более — уничтожить кого-то? Да он такой добрый… э-э-э… то есть, такой тюфяк, что и животное не способен убить, не то что человека! Был бы способен — не лишился бы половины конечностей…

— Лично я, — спокойно сказала Нарцисса, — не верю в виновность профессора Кеттлберна уже хотя бы потому, что после того случая с оккамием, который внезапно увеличился в размерах во весь загон, профессор уже месяц как лежит дома с травмой.

— Ну вот! А твои идиотки небось считают, что он в тот день вскочил с кровати и, превозмогая боль, тайком проник в замок? Если он и впрямь хотел бы убить этого придурка, то мог бы и потерпеть… В таком важном деле незачем торопиться.

— Вот видишь, и ты это понимаешь… И я им то же самое сказала. А они твердят: неизвестно, мол, что у него в голове. Кроме того, учебный год кончается — вдруг Кеттлберн побоялся, что если не успеет отомстить в этом году, то в следующем уже не сможет?

— И что бы ему могло помешать, скажи на милость?

— Мало ли… Вдруг, мол, Прингла к этому времени уволили бы. Или сам Кеттлберн погиб бы после очередной выходки кого-нибудь из его зверей…

— Уволили бы Прингла, как же… Такие ценные кадры увольняются только ногами вперед! — сердито сказала Патриция и вдруг спохватилась: — А с чего они вообще взяли, что у Кеттлберна был мотив?

— Ну как же… — слегка растерялась Нарцисса. — Разве это не Прингл донес директору, что Кеттлберн научил тебя тайком проникать на метле в Запретный лес? В итоге профессор получил строгий выговор от директора, а ты — розги от завхоза…

— Мало ли… Это ведь не доказано, что именно Прингл. Ни у директора, ни у Кеттлберна так вот прямо не спросишь, кто стуканул. Да Кеттлберн, если на то пошло, и сам бы не посмел спросить у директора, откуда у того такие сведения.

— А даже если бы и спросил, Дамблдор ему вряд ли сказал бы, — заметила Нарцисса. — И это еще одно доказательство, что твой Кеттлберн не при чем.

— Он не мой! — покраснела Патриция и в раздумьях задрала голову к потолку. — Ну да, Прингл мог стукануть, конечно. Но ведь не пойман — не вор. Да и не он один в этом замке мог бы, если на то пошло… А Сильванус… ой, то есть профессор Кеттлберн, если бы ему так приспичило прикончить Прингла ради мести, мог бы это сделать и сразу, по горячим следам. Времени было — вагон! Ведь между этими двумя случаями — когда его директор из-за меня пропесочил и когда этот чертов оккамий так не вовремя раздулся — прошла без малого неделя!

— Тут еще кое-что выяснилось… — осторожно сказала Нарцисса.

— Ты о чем? — рассеянно глянула на нее подруга.

— По школе ходят слухи, что вчера Сивилла Трелони сделала предсказание.

— Какое? — хмыкнула Патриция. — Что после субботы внезапно наступит воскресенье?

— Нет, — мотнула головой Нарцисса и добавила со значением: — Настоящее предсказание! Точнее, у нее было видение…

Патриция при этих словах так расхохоталась, что от кровати Артура Уизли на нее хмуро обернулась Молли Прюэтт, а в двери встревоженно заглянула мадам Помфри, кабинет которой находился в помещении, примыкающем к палате наподобие холла. Убедившись, что все в порядке, целительница исчезла. А Молли, вздернув подбородок, резко отвернулась — видимо, отнесла смех слизеринки на свой счет.

— Ладно, мне пора, — Патриция хлопнула рукой по спинке стула и вскочила на ноги. — Сегодня столько всего задали…

— Погоди, я тебя провожу, — сказала Нарцисса. Медленно поднявшись с постели, она взяла подругу под руку. — И не смейся ты так! Это очень важно. Трелони впала в транс и сказала, что Прингл погиб от любви… Представляешь?

Они направились к двери палаты.

— А она дамочка с фантазией… — едва сдерживая смех, ответила ей Патриция.

Нарцисса понизила голос и иронично сказала:

— Хорошо, что наши девочки не знают, что тебе нравятся мужчины постарше. А то бы точно решили, что это ты его убила. Отомстила за любимого профессора, так сказать. Ну или положила глаз на самого Прингла, а он не ответил взаимностью…

Переступая порог палаты, Патриция сделала протестующий жест и прошипела в ответ, оглянувшись на Артура и Молли, которые, судя по их напряженным позам, вовсю навострили уши:

— Фу-у-у… Зачем мне этот отвратный сквиб? Кому он вообще мог бы понравиться?

— Да я тебе и так верю, — улыбнулась Нарцисса. — И не только потому, что ты моя подруга. Но еще и потому, что Прингл, насколько мне известно, был отравлен.

— И что? — непонимающе уставилась на нее Патриция. — Это все знают…

— А то, что и ты, и твой драгоценный профессор ни черта не смыслите в зельях! — тихо рассмеявшись, прошептала Нарцисса. — Ладно, ступай… До завтра! — и помахала вслед Патриции, за которой закрылась дверь Больничного крыла.

«Мерзкая девчонка, да что ты понимаешь в мужчинах! Маленькая дрянь, влюбленная в убогого калеку, смеет судить о вкусах других? А мальчишку жаль — пусть он не ценит великой мудрости полученного наказания, но он все-таки он не должен расплачиваться за мою ошибку… Надеюсь, дело закроют за отсутствием состава преступления и никого не признают виновным. В том числе и этого юного рыжего упрямца. Как же я устала… О Мерлин, как же с ними со всеми трудно! Им явно нужна твердая рука! И если наши высокодуховные педагоги не хотят лично этим мараться, то кто-то же должен взять на себя эту миссию... И такой незаменимый человек у нас был! А теперь его нет — и виновата в этом я… Если бы об этом узнали, я закончила бы свои дни в Азкабане. Но никто не узнает — очень уж глубоко запрятана разгадка. Я и сама лишь вчера поняла, в чем дело, когда вновь перечитала тот рецепт из «Фолианта пылающих строк». В четырнадцатом примечании, пункт «а», сказано, что эта особая амортенция для сквибов может стать смертельным ядом для привораживаемого, если он импотент. И ведь нельзя сказать, что я этого не читала перед тем, как готовить зелье! Читала. Я всегда очень внимательно изучаю рецепты. Но — не обратила внимания. Отмела, как ненужную информацию. Кто бы мог подумать, что Прингл, этот роскошный мужчина, — и вдруг… Ах! Как горько осознавать, что он погиб по моей вине — при том, что я была, наверное, единственной (или, по крайней мере, одной из немногих) в Хогвартсе, кто не желал ему смерти… Мне ли теперь бояться Азкабана? Для меня отныне весь мир будет тюрьмой — без него…»