Заморозь моё сердце (гет)

Корабль «Ундина», следовавший в Эренделл, заходил и в порт Южных островов, но Ханс даже из каюты не выходил. На всякий случай — Фроди часто бывал в порту, не хватало, чтобы кто-нибудь его узнал. Ханс почти привык к новой внешности, перестал вздрагивать, если ненароком видел своё отражение в зеркале. Он мало общался с другими путешественниками, но так или иначе давал понять, что он — незаконнорожденный сын короля одного из многочисленных королевств на материке. Бастардов было пруд пруди, и к происхождению Ханса, звавшего себя Эриком, интереса никто не проявлял. Он был осторожен и аккуратен, лишнего не говорил и предпочитал держаться особняком, по большей части проводя время за рисованием. И, глядя на него, едва ли кто-то мог представить, что рисуя, он обдумывает план захвата чужого трона.

Путешествие вышло вполне приятным. В порт Эренделла «Ундина» пришла тёплым августовским вечером, и Ханс, сойдя на берег одним из первых, отправился в гостиницу. Выбор, где остановиться, не поражал разнообразием — в городе была всего одна приличная гостиница. Её хозяин, равнодушно взявший с Ханса оплату, зевая, выдал ему ключ, и Ханс, распорядившись отнести вещи в номер, решил пойти на прогулку.

Мечтал ли Ханс когда-нибудь вернуться сюда снова? Нет, не мечтал — он знал, что вернётся. И был уверен, что в этот раз не оплошает. Прошло немногим больше месяца, как он покинул Эренделл, а ему казалось — годы. Он остановился на набережной, почти в том месте, где в прошлый раз познакомился с Анной… Чёрт, всего-то и надо было тогда — не торопиться, потратить чуть больше времени на ухаживания и не позволить Анне сообщить сестре новость о помолвке прямо во время официального приёма!

— Нет, конечно, Анна не королева и вольна выбирать, кого захочет, и всё же… этот безродный и странный Кристофф… — мимо прошли две служанки из замка, явно обсуждая королевскую семью.

Ханс улыбнулся им как можно более обаятельно, девушки захихикали и тут же ускорили шаг.

«Значит, Анна всё ещё с рубщиком льда? — подумал Ханс. — Тем лучше». Он закрыл глаза и вдохнул полной грудью. В этот раз он торопиться не будет. Словно вторя его мыслям, налетел холодный ветер, и Ханс, плотнее запахнув полы плаща, вернулся в гостиницу.

* * *

Прошла неделя, прежде чем Ханс встретил Эльзу. Вся развесёлая компания — и сама королева, и её взбалмошная сестрица Анна, и ледоруб с оленем и даже снеговик — прогуливались по набережной и остановились с ним поговорить. Всю эту неделю Ханс ежедневно приходил на набережную, ставил мольберт и рисовал, терпеливо отвечая на вопросы зевак и не обращая внимание на детей, которые обожали крутиться у него под ногами. Он был само очарование, а город не мог похвастаться разнообразием развлечений, и, как и рассчитывал Ханс, молва о художнике с набережной довольно быстро добралась и до дворца.

Эльза первая заговорила с ним. Расспросила, откуда он и каким ветром его занесло в Эренделл. К этим вопросам он был готов давно. И хоть он представился простым странствующим художником, мечтающим увидеть весь мир и живущим на выручку от продажи своих картин, но дал понять, что на самом деле он благородных кровей. Эльза была заинтригована, иначе чем ещё можно было объяснить то, что теперь каждый день, прогуливаясь по набережной, она останавливалась с ним поболтать и старалась делать это в одиночестве. Ханс мог бы воспользоваться случаем и повязать волшебный волос на её запястье, например, когда по её просьбе показывал ей, как правильно класть мазок, но не стал этого делать. Ему доставляло неизъяснимое удовольствие смотреть, как без всякого волшебства в Эльзе зарождается симпатия к такому милому Эрику. Он придумывал сотню доводов, чтобы не спешить, но на самом деле ему хотелось, очень хотелось, чтобы Эльза в него влюбилась и влюбилась сама!

Потребовалось ещё две недели, чтобы его наконец пригласили во дворец. И первой, кого он там встретил, оказалась Анна.

Она бесцеремонно схватила его за рукав и, затащив в пустую комнату, захлопнула дверь.

— Мне надо с вами поговорить, — Анна пожала плечами и отвела взгляд. — Я понимаю, это может быть немного глупо, — она хихикнула, а Ханс сжал зубы. Неужели она ему когда-то действительно нравилась?

— Я к вашим услугам, миледи, — он склонил голову.

— Называйте меня Анной, — она махнула рукой и опять хихикнула. — Про вас в городе ходят слухи, что вы… ну, вы художник, да, но ещё и вроде как принц?

— Какой я принц... — вздохнул Ханс. — Без права на престол, — он грустно улыбнулся. — Я незаконнорожденный. И я не имею право говорить, чей я сын.

— Уф, — она выдохнула, опуская плечи, будто до этого держала на себе тяжёлый груз. — И хорошо. Эльза к принцам, прямо скажем, настроена несколько… с предубеждением. Была одна история недавно…

— Что вы хотите от меня, Анна? — прервал её Ханс.

— Не обижайте её, Эрик, — сказала Анна на сей раз совершенно серьёзно. — Это с виду она холодная и неприступная, но на самом деле она очень ранимая.

— Разве я могу чем-либо задеть королеву? — спросил он недоумённо. — Вы переоцениваете мою значимость. Я скромный гость, путник, которому посчастливилось заинтересовать её величество.

— Она всё время смотрит на портрет, который вы ей подарили! — заявила Анна и выскочила из комнаты.

Портрет, о котором упомянула Анна, Ханс рисовал долго — начал ещё на «Ундине» и закончил несколько дней назад. Когда Эльза в очередной раз подошла к нему на набережной, он сделал вид, что не хочет показывать работу и повернул её изображением вниз. Эльза, как Ханс и ожидал, настояла, чтобы он показал. Ханс, якобы смущаясь, подчинился, и Эльза застыла, глядя на свой портрет. Она рассматривала его несколько долгих минут в совершеннейшем молчании, а потом заявила, что готова его купить и пообещала столько денег, что Ханс совершенно искренне удивился — этой суммы хватило бы на месяц безбедной жизни в Эренделле.

— Я не хочу его продавать, — ответил он тихо, с поклоном.

— Но почему? — она перевела взгляд с собственного портрета на Ханса. — Этого мало? Назовите свою цену.

— Я не буду его продавать, — повторил он таким тоном, чтобы она поняла — он хочет оставить портрет себе, чтобы смотреть на её лицо как можно чаще.

Впервые он увидел, как на её бледном лице проступает едва заметный румянец. Она стушевалась, вернула рисунок и ушла, ни слова не сказав, но почти сразу вернулась.

— Хорошо, — гордо вскинула голову Эльза. — Надеюсь, от моего приглашения вы не откажетесь?

— Буду польщён, — он почтительно склонился перед ней.

— Тогда в пятницу, в семь. Никакой особой формы одежды нет, всё будет по-домашнему. Ждём вас к ужину.

— Почту за честь.

На следующий день он отослал портрет Эльзе с короткой запиской: «Я не хотел его продавать, но я готов вам его подарить».

И вот он во дворце, но радоваться было рано: в прошлый раз он не сдержался и решил, что находится в шаге от трона, но теперь он готов был двигаться к цели медленнее. И осмотрительнее.

Ужин в обществе сестёр и Кристоффа оказался не такой уж мукой, хотя Ханс ожидал худшего. Самым неприятным было то, что Анна и Кристофф не собирались оставлять его с Эльзой наедине. С другой стороны, он мог использовать это себе на пользу — и использовал: хочешь нравиться девушке, понравься её семье. К концу вечера за столом царила по-настоящему дружеская атмосфера. Наверное, он мог бы задержаться подольше, но его целью не было урвать лишние минуты в обществе Эльзы. Он хотел остаться в этом дворце навсегда. В самый разгар веселья, когда Анна предложила поиграть в шарады, он встал и попрощался, сославшись на строгие нравы хозяев гостиницы и необходимость быть дома не позже определённого времени.

— Задержитесь ещё на пять минут, — Эльза тоже встала. — У меня есть к вам одно деловое предложение…

Она первая вышла из обеденного зала и Ханс последовал за ней вглубь дворца.

— Тут раньше был кабинет отца, — она распахнула дверь и, прежде чем войти, немного помедлила, не больше секунды. Когда-то эта комната была закрыта, Ханс отлично это помнил. Эльза провела рукой по полированной столешнице массивного письменного стола. — Теперь тут работаю я…

— У королевы много забот…

— Не то, чтобы очень много, — она смущённо улыбнулась. — Я знаю, вы ведёте скромную жизнь, но… Вы продали всего несколько картин. Я не хочу, чтобы кто-либо в моём королевстве бедствовал. Или… Вы собираетесь уехать? Корабль в южные страны придёт через неделю, а потом морской путь будет закрыт до весны, — она замолчала.

— Наверное, мне придётся уехать. Как вы правильно заметили, картины мои продаются плохо, а работник из меня не очень-то хороший. Меня не научили ничему полезному, так что…

— Я хотела предложить вам остаться жить тут, во дворце, — она не дала ему договорить. — И… написать портреты: мой, Анны с Кристоффом. Как вам такое предложение? Я хорошо заплачу, и вам не придётся скитаться.

Он впервые позволил себе посмотреть ей прямо в глаза. Она замерла, потом смешалась и отвернулась. Он не спешил соглашаться и делал вид, что раздумывает.

— Вы предлагаете мне это из… жалости?

Эльза удивлённо посмотрела на него.

— Нет, что вы! Портрет… Я впервые видела такое. Вы мне словно в душу заглянули, будто знаете обо мне то, что не знает никто.

Так и было. Рисуя её лицо, Ханс вспоминал, как увидел величественный замок, построенный в горах из льда, вспоминал чудовище из снега и свой ужас при виде этого снежного великана. Он поминутно помнил все их встречи: воочию видел её испуганную, очнувшуюся в камере, с кандалами на руках, помнил её потерянное лицо, когда он сообщил, что Анна умерла по её вине. О, он столько о ней думал, сколько ни один влюблённый не думает об объекте своих грёз!

— Вы мне льстите, — он позволил себе взять её руку и поцеловать пальцы. На удивление они были не ледяными, а тёплыми, как у самой обычной женщины.

Она вздрогнула и высвободила руку.

— Так вы останетесь?

— Только если вы этого хотите.

Она кивнула и сказала:

— Да, я этого хочу.

* * *

Просыпаться в дворце было куда как приятнее, чем в гостинице.

Ханс встал и первым делом проверил платок с волшебным волосом, провёл по нему пальцем, еле касаясь. Скоро, совсем скоро он повяжет его на запястье Эльзы, но сделать это надо так, чтобы её любовь к нищему художнику ни у кого не вызвала подозрений. А то с Анны и Кристоффа станется отправиться к троллям или ещё куда-нибудь и расколдовать Эльзу. И неважно, что старая ведьма уверяла его, будто снять такою ворожбу нельзя — Ханс рисковать не собирался.

Он позавтракал у себя в спальне и прошёл в комнату, выделенную под студию. Эльза всегда приходила навестить его около полудня, и он к этому времени подготавливал краски, делал наброски. Иногда утром к нему забегали то Анна, то Кристофф — хорошо, что без оленя — и даже снеговик Олаф. Эрик стал для них своим, и они относились к нему, как к другу. Анна, заглянув на минутку, могла задержаться и на час, болтая без умолку, как будто никак не могла наговориться всласть. Кристофф явно был рад, что кроме него во дворце теперь есть ещё один мужчина, и стал чаще отлучаться в горы: «Знаешь, я очень люблю Анну, — делился он, — но иногда мне нужно побыть одному. Я одуреваю, когда приходится столько разговаривать». Олаф рассказывал какие-то совершенно фантастические истории — откуда только набрался? Но к моменту прихода королевы все деликатно удалялись, оставляя Эрика и Эльзу наедине.

Сегодня Эльза была явно не в духе и вместо того, чтобы сесть в кресло, встала у окна, вцепившись пальцами в подоконник. Ветер гнал по небу серые тучи, через которые то и дело пробивалось солнце. Деревья сияли багрянцем и золотом. А вот вода во фьорде стала тёмной — словно скоро начнётся зима, несмотря на то, что на календаре разгар осени. Ханс мимолётно подумал, что на Южных островах ещё совсем тепло. Эльза не шевелилась — ждала, пока он подойдёт?

— Что-то случилось, миледи? — Ханс отложил палитру и кисть. Они давно перешли на «ты», но, когда Эльза была не в духе, он предпочитал обращаться к ней официально.

— Случилось? — она развернулась спиной к окну. — Случается! Всё время что-то случается, и я каждый раз… теряюсь. У меня есть желание сбежать в лес. Меня никто толком не учил быть королевой! И я не справляюсь! — она закрыла лицо руками. — Это ужасно! Я никудышная королева!

— Не может быть, чтобы всё было настолько плохо. Эренделл благоденствует.

— Только благодаря моему отцу и деду. Они заложили основу, но если я не научусь управлять королевством правильно… Десять лет мы пользовались тем, что создавали они, но так не может долго продолжаться. А я не знаю, как надо! Управлять даже маленьким королевством нужно уметь! Я прочитала столько книг, даже Макиавелли, но что толку? Лучше бы я училась бухгалтерии или ещё чему-то столь же полезному.

— Но как же министры?

— Они ждут окончательных решений от меня. Торговля, сельское хозяйство, лес. Нельзя вырубать, нельзя не вырубать! Какое решение ни прими, кто-то всегда недоволен! Я чувствую себя дурой, которая не знает, что лучше для королевства! — она обессиленно опустилась в кресло. — Не надо меня рисовать.

Он сел у её ног.

— Я рос во дворце и мне было интересно, как всё это устроено. Маленьким меня не замечали, и я сидел под столом в зале совещаний и слушал. А когда вырос — всё равно приходил. Само собой, под стол уже не лез, но сидел в стороне, очень тихо. Отец не обращал на меня внимания, я всегда был для него пустым местом. Он учил других, не меня, но мне кажется, я бы смог…

— Ты хочешь сказать, что понимаешь в управлении государством?

— Это не имеет значения. У меня, как у незаконнорожденного, не было и никогда не будет шансов применить мои знания на практике. — Он встал и отошёл в сторону. — А ты научишься обязательно. Ты умна, готова слушать, умеешь анализировать… Королевство не настолько большое. Ты обязательно разберёшься. Ты на троне всего-то год?

— Полугода не прошло.

— Вот видишь.

Она улыбнулась.

— Спасибо, — она протянула ему руку, и он нежно поцеловал её ладонь, а потом пристально посмотрел ей в глаза. Эльза, как уже бывало, смутилась, но руки не отняла. Она ждала, когда ему станет недостаточно целовать ей пальцы.

— Я сегодня не в настроении позировать, — она снова встала. — Не хочешь прогуляться?

На улице было холодно и Эльза накинула плащ, но только для того, чтобы не выделяться среди окружающих. Она сама рассказывала, что знает — её подданные стараются делать вид, что её совсем не боятся, и эти старания очень сильно бросаются в глаза.

Они пошли в сторону от города, туда, где в любое время года и при любом морозе шумел водопад.

— Тебя никогда не мучает чувство, что ты поступил неправильно? — спросила Эльза, когда они остановились неподалёку от самого красивого каскада. Ханс замер. На секунду ему показалось, что каким-то непостижимым образом она узнала, что он не Эрик, а Ханс Вестергорд.

— Наверное, каждый хоть иногда испытывал нечто подобное, — осторожно ответил он.

— Ты знаешь, что случилось в день моей коронации? Наверняка знаешь, люди до сих пор судачат.

— Слышал кое-что, — ответил он уклончиво, подходя ближе к Эльзе. — Говорят, ты заморозила всё королевство, но потом сама же и разморозила. У тебя дар…

— Всё началось ещё в детстве… — рассказывая, Эльза смотрела не на него, а на воду. — Я однажды случайно ранила Анну и… Отец сказал, что мне надо научиться управлять даром, и до этого нам лучше не играть вместе с сестрой. Нет, родители не были плохими. Когда нас с Анной разлучили, они переживали за неё и не знали, как быть со мной... Уехали, чтобы хоть что-то разузнать и не вернулись. Погибли. А слуги и министры… ну что с них взять? В общем, мы не общались с Анной долгие годы, впервые встретились на коронации. А она, изголодавшись по общению, познакомилась с неким принцем Южных островов… — Эльза принялась рассказывать историю, которую Ханс и так прекрасно знал. Он встал рядом с ней, обнял её за плечи, и Эльза не отодвинулась. Сбиваясь и иногда замолкая, она рассказала всё. Было бы забавно посмотреть на события её глазами, если бы не злость, поднимающаяся со дна души от этих воспоминаний. Сколько презрительной жалости было в её словах о Хансе! Сколько высокомерия!

— В общем, мы отправили Ханса домой, чтобы с ним сами там разобрались, — Эльза наконец повернулась к нему. — А я всё думаю, если бы я тогда не отказала Анне сразу? Ну ведь не побежали бы они с Хансом сразу венчаться, ведь так? И я бы смогла убедить Анну в поспешности решения… С другой стороны, а если этот Ханс ещё хуже, чем мы думали? Может, надо было его оставить и судить тут?

— Ты всё сделала правильно, я уверен. Всё к лучшему. Анна, кажется, вполне счастлива с Кристоффом, ты стала настоящей королевой, а Ханс обязательно получит своё… — внутри всё клокотало от ярости. Он тяжело дышал — скрывать истинные чувства иногда было непосильной задачей. И всё-таки он смог даже улыбнуться ей и, наплевав на все условности, коснулся её щеки рукой. Он смотрел ей прямо в глаза, а она и не подозревала, что он размышляет о её будущей судьбе. Так заманчиво было столкнуть её в водопад, но Эльза — не обычная девушка, надо быть осторожным. Да и как бы Ханс ни хотел свернуть ей шею, он помнил — стать королём Эренделла было бы куда более изощрённой местью.

Ханс по-прежнему смотрел на неё, не мигая, и чувствовал, видел, что она ждала его поцелуя. Его рука скользнула по её плечу, по шее, зарылась в волосы, разрушая прическу, вынуждая податься вперед. Эльза еле слышно ахнула, положила руки ему на грудь, словно собираясь его оттолкнуть, но так этого и не сделала, и сдалась, прижимаясь к нему всем телом. Она дрожала, и это волнение погасило его злость, Ханс ликовал — она влюбилась, сама! Оставалось только сделать так, чтобы она не смогла его разлюбить!

— Извини, — он первый прервал поцелуй и сделал шаг в сторону. — Я забылся. И всё же осмелюсь сказать. Ты прекрасна, Эльза! Мудрая, добрая, великодушная, и ты поступила правильно, я уверен, — он отвернулся, словно был не в силах совладать с собственными чувствами, а сам проворно вынул платок из кармана, достал из него лазоревый волшебный волос и ловко обернул его конец вокруг собственного запястья.

— Эрик, — Эльза подошла к нему и робко коснулась плеча. Оставалось повернуться, взять её руку — как удачно, что Эльза больше не пользовалась перчатками — и, неся какую-то чушь, обернуть другой конец волоса вокруг её руки. Он так и сделал. Сбитая с толку его горячим признанием, она и не заметила, как волосок, будто живой, заскользил вокруг её запястья и растаял, словно его и не было.

Ханс застыл. Он часто думал — как проявит себя волшебство? Эльза упадёт, рыдая, к его ногам? Или вцепится в него и больше не отпустит? Но в реальности ничего подобного не произошло. Эльза ничуть не изменилась, её взгляд оставался ясным и вешаться Эрику на шею она не спешила. И только его собственное сердце вдруг сбилось с ритма и будто ухнуло куда-то вниз, но тут же снова забилось ровно и чётко.

* * *

Они вернулись в замок смущённые, молчаливые и сразу разошлись по своим покоям.

Но не прошло и часа, как в дверь Ханса постучали.

— Можно с тобой поговорить? — ну конечно же, это была Анна.

— Проходи, — он отложил книгу. Макиавелли, чтобы было, о чём поговорить с Эльзой.

— Вы гуляли? С Эльзой, да? — она плюхнулась в кресло и выжидательно уставилась на Ханса.

— Да, — он тепло улыбнулся. — Мы прошлись до водопада и обратно.

— И?

— Я не понимаю тебя, Анна. Что тебя беспокоит? — спросил он, садясь в соседнее кресло. Анна тут же вскочила и стала мерить комнату шагами.

— Скажи мне честно… Прости, может я лезу не совсем в своё дело, но Эльза… Она такая… — Анна нервно хихикнула, намотала на палец конец косички, потёрла руками плечи и опять села в кресло. — Она тебе нравится?

— Она королева Эренделла, а я — никто. Неважно, что я к ней чувствую. Её репутация не пострадает. Мои желания ничего не решают и не имеют значения.

— Ты что! — Анна снова вскочила, схватила его за руки и дёрнула на себя, вынуждая встать. — При чём тут репутация? Ты не видишь? Она же влюблена в тебя. Ой! — Анна прижала руку ко рту. — Наверное, это я зря!..

— Анна… — Ханс опустил голову. — Она — королева, а я… Я поклялся хранить тайну своего рождения. И какая разница, что я — сын короля? Это ничего не меняет. Даже если я… — он тяжело вздохнул, — если я люблю её всем сердцем, даже если она питает ко мне симпатию... Нам не быть вместе.

— Но почему? Это же несправедливо! Это всё законы, да? Значит время менять законы!

— Это не мне решать, — он грустно улыбнулся. — Я могу заверить тебя только в одном — в своей самой глубокой преданности Эльзе и Эренделлу.

— Ладно, — на лице Анны появилось решительное выражение. С таким видом она когда-то уезжала вслед за Эльзой. Ханс был готов спорить, что прямо от него Анна направится к сестре с требованием изменить законы. Что ж, он не собирался её останавливать.

Он вернулся к чтению. Макиавелли навевал скуку, но Ханс мужественно продирался через философские разглагольствования об идеальном правителе и не стал спускаться ни к обеду, ни к ужину. Кристофф, явно подосланный Анной, сам принёс ему еду, захватив пару бутылок эля.

— Только давай без расспросов, — сразу сказал Ханс. — Анна пыталась разговорить меня, но я ни с кем не буду обсуждать наши отношения с Эльзой.

— Анна волнуется, — Кристофф явно смутился. — Понимаешь, они обе так боятся сделать что-то не так, что иногда перегибают палку. Эльза-то более разумная, но Анну иногда прямо несёт, — он почесал затылок и взял одну из бутылок. — У нас с Анной тоже ситуация непростая. Она принцесса, а я? Доставщик льда! Правда, теперь с титулами, да кого этим обманешь? — он вздохнул. — Вроде и жениться надо, а как мы потом?

Ханс вполне мог дать Кристоффу пару советов, но, конечно же, не стал и постарался выпроводить эту деревенщину как можно скорее: лучше уж было остаться наедине с Макиавелли.

После эля и сытного ужина Ханса сморило, и он задремал прямо в кресле у камина. Сквозь сон он услышал, как скрипнула дверь, и тут же вскочил, уронив книгу на пол.

— Это я… — Эльза стояла, прижавшись спиной к двери.

— Что ты тут делаешь? Уже… — он взглянул на часы на каминной полке. — Почти полночь!

— Я не могла уснуть, — она кусала губы и смотрела куда-то в сторону. Если бы он мог полюбить, то, наверное, влюбился бы именно сейчас: с распущенными волосами, дрожащая, в лёгком домашнем платье, Эльза была невероятно красива.

Он подошел к ней ближе.

— Что же ты делаешь, королева? — Ханс упёрся ладонью в дверь рядом с её плечом, лишая её возможности передумать и сбежать. — Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, и являешься ко мне ночью. Это жестоко.

— Как? Как ты ко мне относишься, Эрик? — она посмотрела ему в лицо. — Скажи…

— Это приказ, ваше величество? — прошептал он, склоняясь к ней.

— Это просьба, — она только взглянула ему в глаза и тут же зажмурилась, словно испугавшись.

— Мы не имеем право быть неосмотрительными, Эльза, — едва касаясь, он провёл пальцем по её щеке. Дежавю. Не так уж давно он точно так же касался Анны, перед тем, как отказать ей в поцелуе. Но сейчас он наклонился к Эльзе и поцеловал. Как же горячо она откликнулась, обвивая его шею руками, прижимаясь к нему со всей силы. Но становиться её любовником он не собирался, поэтому разорвал объятия и как можно мягче сказал:

— Мне мало владеть только твоим телом, как бы я ни мечтал о тебе. Но нет. Для тебя я всего лишь прихоть, игрушка, — она побледнела и дёрнулась, словно он дал ей пощёчину. — Ты же для меня — всё, весь мир, жизнь… Лучше я буду любить тебя как прежде, безответно, чем так — тайно.

— Ты любишь меня? — спросила она чуть слышно.

— Я люблю тебя, Эльза, — прошептал он, глядя ей в глаза.

Она потянулась к нему, но он отстранился:

— Вам пора, миледи, уже поздно. Смилуйтесь, не мучайте ни меня, ни себя.

Он отступил вглубь комнаты, и Эльза, задушенно всхлипнув, стремительно распахнула дверь и убежала.

Он закрыл рот рукой, чтобы не расхохотаться в голос! «Смилуйтесь!», «Я люблю тебя, Эльза…» — нет, что ни говори, он был великолепен, жаль только оценить некому. Вот бы рассказать обо всём этом Фроди!

Ханс перестал смеяться и, прихватив свечу, подошёл к зеркалу. Кто бы мог подумать, что он будет скучать по слуге. Он уже стригся иначе и стал отращивать бороду, чтобы не так походить на Фроди. Ханс огладил бороду и усы, сдвинул брови, чтобы казаться серьёзней. В неверном свете свечи ему показалось, что сквозь серый цвет глаз Фроди просвечивает его собственный зелёный, а в каштановых волосах что-то многовато рыжего. Он нахмурился уже не столь делано: ведьма обещала, что превращение необратимо! Ханс ещё раз вгляделся в своё отражение и убедился, что ему просто показалось.

* * *

На следующее утро Ханс спустился к завтраку и, когда все, очень многозначительно переглядываясь, ушли, чтобы оставить их с Эльзой наедине, он спросил, позволит ли её величество помочь ей разобраться с государственными делами.

— Это не очень самонадеянно с моей стороны? Вдруг от меня будет польза?

Эльза согласилась тут же.

И с этого дня так и повелось — они запирались вдвоём в её кабинете и работали. Вот это было его истинным предназначением, его самой большой любовью — править, властвовать, разбираться с сотнями важными вещей. То, от чего Эльзе хотелось сбежать, у него вызвало самый искренний интерес. Он готов был просиживать над докладами совета министров, бухгалтерскими книгами и картами целыми днями и почти забросил рисование. Через месяц уже Эльза скорее помогала ему, чем наоборот, но для всех прочих он был — пока! — её другом и добрым советчиком, не более. Их отношения стали ближе, но остались такими же невинными, как и раньше.

Он не был готов сделать ей предложение. Быть принцем-консортом, даже сосредоточив фактическую власть в своих руках? Этого ему было недостаточно. Он изучил законы: лазейки были, изменить принцип управления страной и престолонаследия они могли. Главное, чтобы Эльза сама этого захотела, и чтобы это не вызвало ненужных вопросов. Поначалу к нему отнеслись настороженно, но он был вежлив и учтив, не лез на рожон, советы давал дельные и тщательно продуманные. Исподволь, тщательно выверяя каждый шаг, он завоёвывал лояльность всех, кто мог хоть как-то влиять на Эльзу или на принятие важных решений. Он умел нравиться и использовал это умение в полную силу. Для этого не так и много было нужно: вовремя выслушать, в нужный момент поддержать, проявить искренний интерес, вспомнить о дне рождения. В городе поговаривали, что законы, направленные на облегчение жизни простых людей — его идея. Во дворце были уверены — он полностью на стороне знати. О нём шептались, наделяли невероятными титулами и придумывали такие подробности жизни, что впору было завидовать самому себе. Достаточно было скромно не опровергать слухи, чтобы все окончательно поверили, что он действительно принц и вполне достойная партия для королевы Эренделла.

А ещё ходили разговоры, что грядущая зима будет более суровой, чем обычно, что урожай в этом году совсем не так хорош, само собой — из-за того, что случилось на коронации.

Пока ещё стояла золотая осень, воздух пах прелыми листьями, было тепло, а запасы в хранилищах выглядели внушительно, и можно было не обращать внимания на эти слухи, но Ханс знал — от того, как они переживут эту зиму, будет зависеть не только будущее Эренделла, будет зависеть, станет ли он королём.

До поры до времени он не делился своими тревогами напрямую, но в один день, на излёте осени, разговор сам собой зашёл об этом.

Они снова сидели над отчётами министров.

— Тебе это и правда не скучно? — спросила Эльза.

— Скучно? Совсем нет, — Ханс сделал несколько пометок в документе и отложил его в сторону. — Ты слышала, что говорит народ?

— Что его королева — ведьма? Да. И что зима будет более суровой, потому что на троне Снежная Королева.

— Тебе рассказал Олаф? — Ханс взял несколько исписанных листов и подошёл к Эльзе. Снеговик был чрезвычайно общителен, но чудовищно бестактен.

— Он не хотел меня обидеть. Просто сказал.

— Не принимай близко к сердцу.

— Ты же не просто так начал этот разговор? Я чувствую.

— Не просто так. Ты инспектировала склады, на которых хранится зерно?

— Я… ну как сказать. Читала отчёты, — она закусила губу и отвела глаза.

— Я не имею права тебя учить, но не могу не спросить. Ты думала, что делать, если торговые пути будут перекрыты? На сколько хватит наших собственных резервов?

— Корабли из других стран не приходят в наш порт только с ноября по апрель, навигация слишком сложная, но рыбаки выходят в море круглый год! Запасов всегда хватало до весны. А ещё стада оленей… Нам не грозит голод. Ну почему ты так смотришь на меня? — она смешалась, поймав его насмешливый взгляд.

— Ты только что сама сказала, что зима будет более суровой, чем обычно. В летописях есть описание нескольких таких зим, когда лёд сковывал всё, а морозы были слишком сильные. Ты сможешь что-то сделать своей магией? Растопить лёд во фьорде? Убрать как-нибудь лишний снег с пастбищ?

— Скорее, я могу наоборот, — она махнула рукой, и в комнате повисло небольшое облако, из которого пошёл снег. — И я могу убрать своё волшебство, но я не могу просто растопить лёд. Ты думаешь…

— Я думаю, что при возможности надо увеличить запасы на складах. И строго проверить, как и что хранится и охраняется...

— Но что может случиться?

— Всё, что угодно, крысы, например. Или воры. А ещё… — он кинул на подоконник документы, которые захватил со стола, — такие запасы могут быть только на бумаге. Ты уверена, что тебя не обманывают? Уверена, что не занимаются приписками, храня твоё спокойствие?

— Я никогда ни в чём и ни в ком не уверена. Только в тебе... Что же нам делать?

— Проверить всё, что можно проверить. Надеяться, что прогнозы не оправдаются, и что зима грядёт не настолько суровая, и что рыбы будет вдоволь, но быть готовыми действовать.

Они оба посмотрели в окно, за которым тихо падал снег. Вода фьорда серебрилась под нависшим тёмным небом, дети бегали по набережной друг за другом, какой-то малыш пытался слепить снеговика.

— Всё будет хорошо, — Ханс обнял Эльзу за плечи. — Мы справимся.

К Рождеству они решили, что зря беспокоились — запасов, на их взгляд, хватало, зима пока стояла мягкая, и, казалось, так и будет дальше.

Праздники прошли в суете: раздача подарков малоимущим, светские визиты, несколько благотворительных балов, перестановки в правительстве, обставленные так, что лишившиеся своих кресле остались не в обиде. Само Рождество прошло тихо и, по выражению Анны, «по-семейному». В качестве одного из подарков Ханс получил в своё владение просторный кабинет для работы, смежный с кабинетом Эльзы. Их столы стояли так, что достаточно было открыть широкую дверь, и можно было видеть друг друга.

* * *

— Эрик! Эрик!!! — кто-то барабанил в дверь. Было ещё совсем темно, и Ханс не сообразил, что зовут его, хотя вроде уже привык к новому имени.

— Что случилось? — он натянул халат и распахнул дверь.

— Ты видел, что творится? — Анна, сама явно только что поднятая с постели, смотрела на него огромными испуганными глазами. — Выгляни в окно!

Он посмотрел в окно и нахмурился: за одну ночь фьорд полностью затянуло льдом.

— Они скажут, что это Эльза! — озвучила Анна его мысли.

— Ерунда! Где она?

— В кабинете… Эрик, — она несмело тронула его за плечо. — Это же… не страшно?

— Это просто зима, такое редко, но бывает. Всё будет в порядке. Какие-то запасы рыбы есть, мы позаботились, а там, глядишь, и оттепель, — он ободряюще пожал её руки. — Я пойду к Эльзе.

Анна всхлипнула и кивнула.

— Ничего страшного не происходит, — сказал он, едва войдя в кабинет. Эльза стоял к нему спиной, вцепившись в подоконник. Она смотрела на фьорд, словно хотела своим взглядом разморозить лёд.

— Это я виновата, — она повернулась к нему и сгорбилась.

— Нет, — он быстрым шагом пересёк кабинет, обнял её, и она обмякла в его руках. — Ты не всемогуща, Эльза. Это просто такая зима. Мы предполагали, что такое может случиться. Мы подготовились, насколько могли. Возможно, завтра наступит оттепель, и всё вернётся в норму само собой. Ты сама говорила, помнишь? У нас достаточно еды, чтобы прокормить людей. На всякий случай начнём экономить. Не беспокойся.

Она, всхлипнула, но не расплакалась, и, согретая его руками, задышала с ним в такт.

— Ты же не оставишь… Эренделл? — спросила она его, чуть отстраняясь.

— Не оставлю, миледи, — он выпустил её из объятий и поклонился. Ему нравилось вот так дистанцироваться, напоминать ей, что между ними непреодолимые препятствия, и видеть, как ей каждый раз больно от этого.