Дневник чемпиона (гет)

На моей кровати лежали они. Никогда раньше у меня не было столько денег — да у меня никаких денег не было. А теперь — целая куча галеонов, тысяча. Причем три четверти из них я должен был отдать. Но даже двести пятьдесят галеонов , которые остались мне с операции Ордена Мерлиновой Хрени, были чертовски огромной суммой для одиннадцатилетнего мальчишки.

На эти деньги я мог скупить тонну карточек с игроками в квиддич — по два кната за штуку. Или новую мантию взамен порванной ревнивым Фредом— младшим. Да я мог бы купить мантий пять и еще парадную.

Пако купил себе парадную, ядрено-рыжего цвета. И выглядел в ней, как полнейший придурок.

Остальные деньги мы скинули, выражаясь метафорой, в общий котел — Джеймс планировал взять напрокат машину.

— А если нас остановят? — рассудительная Рокси часто задавала этот вопрос.

— Заклятие забвения, — пожал плечами Пако.

— Тогда ты представляешь что будет? — испуганно шептал я. — Палочки зарегистрированы, Вуда и остальных исключат…они скажут, что это мы! Да все увидят, что это мы…

— Заткнись, Фирс! Может, тебе вообще не стоило быть с нами? — огрызался Пако.

Так проходил каждый вечер, изо дня в день — мы ужинали, потом собирались в гостиной, кое-как делали задания, смотрели, как по одному расходились спать однокурсники. И только когда мы оставались вчетвером, Рокси доставала «ла мапу».

Мы мало планировали, но много спорили— потому что Пако любил поспорить, а Джеймс ничем не мог ему возразить.

Я бы соврал, если бы сказал, что из нас получилась отличная команда — команда из нас была ужасная. Пако злился, Рокси вредничала, Джеймс молча сносил любую обиду…а я, да, я тупил.

Но мы все вчетвером отлично понимали, что если что-то пойдет не так, хоть любая мелочь, мы пропали окончательно и бесповоротно. Но мы верили в наш план — члены семьи Уизли считали, что маховики — это единственный способ спасти Альби. А они-то в магии разбирались получше меня.

А еще мы пытались не проиграть Слизерину.

Потихоньку, каждое утро выходя на тренировку в образе Вуда, я начал привыкать к своему «новому» телу. Я заметил, что у Вуда часто болит колено, но его руки — главное оружие вратаря— гораздо сильнее моих. Пако, стоит отдать ему должное, оказался отличным капитаном— он гонял нас до седьмого пота, но при этом чувствовал каждого игрока команды. Он даже знал, как мотивировать мою капризную и недисциплинированную сестру.

Инне Фирс было сложно соблюдать распорядок — обсуждение стратегии, разминка, двусторонка, отдельная тренировка для игроков каждого амплуа… Она почти всегда опаздывала минут на двадцать. Зато она отлично знала другое — с завидной регулярностью ровно раз в десять минут она томно смотрела на меня (Вуда), раз в двадцать минут — подходила ко мне (Вуду) с каким-нибудь абсолютно бестолковым вопросом из серии: «Джесси, а тебе не кажется, что Фред должен чуть снижаться, если делает полный круг?»

И мне каждый раз хотелось сказать ей, что во-первых, капитан тут не я(Вуд), и мне (Вуду) уж точно не обязательно знать тонкости выполнения полного круга центральным охотником, и уж если на то пошло, если маневренность и длина метлы Фреда позволяют ему держать высоту, то пусть он ее держит, никому он при этом не помешает.

Но я ничего не говорил — я молчал, как идиот, и улыбался, потому что боялся, что если скажу хоть одно слово, Инна узнает во мне, таком высоком и голубоглазом, своего брата Сашу Фирса.

Мой отец, двадцать лет прожив в Англии, так и не избавился от канадского выговора — все наши соседи знали, что Альберт Фирс— англо-канадец, родившийся в Ванкувере и переехавший в Торонто в возрасте пяти лет…и да, у него еще украинские корни. Как только он открывал рот, все сразу понимали — это тот самый мужик, за которого (видимо, по большой и глупой любви) вышла замуж Алисия и который так любит закладывать за воротник в «Голове Шекспира».

Я вспомнил это к тому, что страшно боялся, что у меня тоже неожиданно вылезет что-нибудь наподобие канадского акцента. Вдруг акцент передается по наследству? Или вдруг я совершенно по-особенному произношу какие-нибудь слова?

Я живо представлял, как сестра смотрит мне в лицо — точнее, смотрит мне в лицо Вуда и одними губами спрашивает: «Саша?» Она же старше, вполне могла слышать про оборотное зелье.

Но она не спрашивала.

С каждой новой тренировкой я чувствовал, как темно-карие глаза Фреда-младшего прожигают меня насквозь. То он ненароком задевал меня метлой, и я несколько раз падал с приличной высоты, то отпускал колкие шуточки… Пако и Рокси, надо бы отдать им должное, пытались меня защитить, но чувствовать постоянную ненависть было невыносимо.

Особенно по вечерам, когда я становился Сашей, а не Джесси, и Фред часто болтал со мной, а то и помогал с домашним заданием.

— Как же я его ненавижу, — бормотал он, проверяя за мной очередной свиток по истории магии. — Представляешь, что было сегодня на тренировке?

-Что? — вяло спрашивал я.

-Да ничего, просто этому уроду кажется, что он самый крутой вратарь. И ходит такой важный, ни с кем не разговаривает, кроме Стоуна и Чанг. И лицо у него такое мерзкое-мерзкое, — обычно после этого Фред вставлял парочку эксплицитных выражений, а я сопел и утыкался в учебник.

Кроме Слизерина и маховика времени, у меня были проблемы с учебой. Учиться было совершенно некогда, но Пако с Рокси это не сильно волновало. Рокси едва ли за все время обучения открыла книгу, а Пако учился по ночам. Он вообще мало спал, а тут в принципе перестал — когда мы с Джеймсом отправлялись спать, он оставался в гостиной, зажигал свечу и сидел, сгорбившись над свитками, чуть ли не до самого утра.

А утром Пако спал. Он спал на истории магии, спрятавшись за стопкой из «Истории королевства троллей с пятого века и до наших дней»,спал на зельеварении, пока Рокси отдувалась за нас троих, и спал на трансфигурации у МакГонагалл, развалившись на первой парте, чем вызывал восхищение всех наших одноклассников.

Я не знаю, как ему это удавалось — однажды на трансфигурации я закрыл глаза и сразу получил «минус пять баллов, Гриффиндор», а Пако все сходило с рук. Ни разу из-за него у факультета не отняли ни единого балла.

— Уизли, Франсиско, — бросал он профессору, когда тот отмечал присутствующих. — И кстати, я весь урок внимательно вас слушаю. И читаю учебник.

После этой фразы все обычно начинали ржать— весь класс видел, как Пако стягивал с себя форменный Гриффиндорский шарф, аккуратно складывал его и устраивался на нем поудобнее, чтобы проспать все следующие полтора часа.

Но однажды на трансфигурации у Пако не получилось заснуть — и это было началом очень большой ссоры.

— Уизли, Франсиско, -как обычно заявил он при входе в класс. Самопишущее перо МакГонагалл поставило напротив его фамилии жирную изумрудную галочку. — И кстати, я весь урок…

Тут же раздались смешки.

-Тихо, -профессор встала со своего места и обвела взглядом класс, но все продолжали смеяться.

Наши сокурсники думали, что разу уж Пако дурит каждый урок саму МакГонагалл, не такая уж она и страшная…

-…Внимательно вас слушаю и читаю учебник! — со смехом повторили наши друзья.— Читаю учебник ха-ха-ха!

-Заткнитесь! — я с удивлением увидел, как Пако побледнел. — Заткнитесь же вы все!

Класс удивленно притих.

— Я не нахожу ничего смешного в том, чтобы внимательно слушать преподавателя, — МакГонагалл поправила очки на носу. — Садитесь, мистер Уизли, надеюсь, вы сегодня нам сможете объяснить про превращение твердых предметов одинаковой формы.

— Конечно, профессор, — недовольно бормотал Пако, роясь в огромном фолианте. — Превращение твердых предметов. Ну как не рассказать?

Мы все надеялись, что у Пако и тут хватит смелости не отвечать МакГонагалл и завалиться спать — но он понуро поднялся со своего места и минут десять тоскливо бубнил заданную тему, пока МакГонагалл не посадила его с не самым высшим баллом.

Перед самым звонком в воздух взметнулась рука Джеймса.

— Профессор МакГонагалл, можно один вопрос? — как всегда тихо проговорил Джеймс.

-Пожалуйста, мистер Поттер.

— Как вы думаете, что важнее, теория или практика, профессор? — со своего места я заметил, что Джеймс слегка улыбался.

-Без надлежащей теоретической базы невозможно практиковать магию, мистер Поттер,— удивленно улыбнулась профессор. — Именно этим мы здесь и занимаемся. Учим вас применять теорию на практике.

— А если начинать с практики? — не унимался Джеймс.

— Рискну предположить, что у вас есть мало шансов стать квалифицированным волшебником, -сухо заключила МакГонагалл.

— Да ладно, — мой друг Пако грыз кончик пера, — есть много примеров обратному.

— А именно, мистер Уизли? — МакГонагалл подняла брови.

— Если говорить о трансфигурации, то самый известный пример — это мародеры. Неужели вы считаете, что они были плохими анимагами?

— Рискну предположить, что и мародеры для начала изучали теорию,— парировала МакГонагалл.

— Сейчас установлено, что мародеры достигли мастерства в анимации за два месяца, — Пако бросил перо на стол. — Это написано в каждом учебнике. Моя мать — лицензированный анимаг, как и вы, профессор. Сколько длится курс по подготовке?

— Восемь месяцев, — нехотя ответила МакГонагалл.

— Из них на практику — как раз два, — кивнул Пако. — Остальное — техника безопасности, история вопроса, выбор животного-тотема, изучение повадок этого животного…Пожалуй, из-за этого моя мать до сих пор не сдала тест на трансгрессию. «Восемь месяцев ада», — вот как она это называла.

— Мистер Уизли, прекратите. Мы говорим о мародерах, о героях, о потрясающе одаренных волшебниках. Мы говорим о гениях в магии. Неужели вы считаете, что все остальные также гениальны?

— Нет, профессор. Просто Франсиско считает, что он также гениален. Если не больше,— сказал Джеймс громко.

Я обалдел. Я ни разу не слышал, чтобы Джеймс Поттер хоть раз дал отпор Пако. Он только молчал и сносил обиды, а Пако играл на его чувстве вины, как мог.

Звонок оповестил нас об окончании урока, а вместе с ним — и этого спора, в котором я, как всегда, ничего не понял.

— Зачем?— когда мы остались вчетвером, Джеймс набросился на Пако. -Ты думаешь, я не догадаюсь?

— И заметь, у меня получилось, — Пако хмыкнул. — Не один ты у нас гений.

— Зачем вечно тянуть одеяло на себя?— Джеймс чуть не плакал. — Мы же команда! Зачем, Франсиско? Ты так хочешь доказать, что тоже умный…умнее, чем я!

— Джеймс Поттер, — произнес Пако нараспев, глядя в глаза своему оппоненту. — Твоя гениальность сводит с ума весь магический мир. Тебе двенадцать— а ты уже можешь идти преподавать седьмому курсу. Тебе не надо, как мне, ночами сидеть над книгами — ты сам никогда не учил теорию, но затеваешь бесполезные споры. Я, кажется, уже это говорил… И ты знаешь, я не хочу быть умнее тебя! Просто некоторое время назад я проснулся в холодном поту, представив, что ты можешь все испортить. Мне снилось, что ты не справился, что вдруг -случайно— что-то у тебя вылетело на твоем языке змей, и ты запорол наш план! Полностью запорол! И тогда я решил, что тоже научусь делать то, что умеешь ты, пусть мне и не дано это от рождения. И если ты в самый ответственный момент решишь сбежать в Индию, я сделаю все сам.

— Ты мне не доверяешь,— Джеймс опустил голову. — Все еще…

— У него есть на это право, — вступилась Рокси. — Мы все боимся. И ты…Пако, сколько тебе потребовалось?

— Две недели ежедневных занятий. И практика-практика-практика, — улыбнулся Пако.

— Постойте, что сделал Пако? — я, как всегда, не поспевал думать вместе с остальными.— И как Джеймс мог запороть наш план?

-Пойдем, Фирс,— Пако положил руку мне на плечо. — Сейчас все и узнаешь.

Мы зашли в кабинет ЗОТИ и тихо расселись по своим местам.

— Так, — профессор Финч-Флетчли устало оглядел класс, — тема сегодняшнего урока — легиллименция.