К лучшему (джен)

В тот день Микки совсем не планировал уйти домой раньше. Вообще, у него, как ни странно, в принципе не было такой привычки. Стать пожарным было его давней мечтой, и когда она наконец сбылась, он был на седьмом небе от счастья. Ему никогда не приходило в голову уходить домой раньше окончания рабочего дня или просто так брать отгулы, как частенько поступали его товарищи. Микки был слишком наивен и простодушен, чтобы нечто такое могло прийти ему в голову.

Но сегодня отчего-то Микки решил прийти домой пораньше. Если бы он был знаком с идиомами (или хотя бы знал, что это такое), он наверняка бы сказал, что у него возникло чувство, будто кто-то переступил через его могилу. Всё внутри вдруг сжалось, словно его схватила неведомая холодная рука, и Микки понял, что ему обязательно нужно прийти сегодня домой как можно раньше.

Пока он шёл по улицам погружённого в вечерние сумерки Ройстон-Вейси, охватившее его чувство тревоги усилилось, так что последний квартал до дома он уже почти бежал. Зайдя внутрь, он кинул куда-то в сторону свой пожарный шлем и быстрее пули взлетел по лестнице на второй этаж. От страха сердце стучало где-то у него в ушах, так что на секунду он даже испугался, как бы оно не вывалилось наружу.

— Полин, Полин!.. — закричал он, распахивая дверь спальни.

Конечно, будь Микки повнимательнее, он наверняка бы заметил в доме следы пребывания постороннего, но он так сильно переживал, что перестал видеть что-либо вокруг. Поэтому представшая его взору картина повергла его в глубокое изумление.

Джефф Типпс, его дальний родственник, стоял над его спящей женой и держал в руках подушку. На голову он зачем-то нахлобучил что-то вроде большого носка с прорезями, но Микки всё равно сразу же его узнал — столь характерный запах мог издавать только его непутёвый дядя. Оказавшись застигнутым врасплох, Джефф совершил нечто ещё более странное, свойственное лишь ему одному — исторгнув дикий вопль, он бросился на Микки, очевидно пытаясь приложить подушкой его. Потеряв равновесие, Микки полетел вниз по лестнице, утягивая за собой и Джеффа, и они кубарем скатились на первый этаж. Микки, однако, к таким ситуациям был привычен (в конце концов, жизнь пожарного была полна приключений), а вот Джефф, пересчитав костями все ступеньки лестницы, кульком свалился на пол, выпустил подушку и громко запричитал.

— Боже, Майк, только не бей меня — я старался! — заскулил он, обхватив голову руками.

— Майк? — никто никогда его так не называл. — Ты шыто, дядя Джэф? Какой ещё Майк? — он схватил дядю за грудки и одним резким движением поднял его на ноги.

Только в этот момент Джефф соизволил открыть глаза и посмотреть на племянника.

— Микки? — совершенно искренне изумился он. — Что ты здесь делаешь?

— Я тут жы-ыву, между плочим! — взревел Микки. — А ты шыто здесь делаеш-шь?? Шыто ты делал с м-моей П-полин?! — от волнения и гнева он начал заикаться.

— Я?! — пискнул Джефф. Его глаза забегали в разные стороны. — Да я так, мимо проходил… Майк, мой приятель, тут мне одно дело поручил, и я думаю — зайду-ка, что ли, к Микки, проверю, как его дела…

— Влёшь! — Микки со злостью встряхнул его. — Ты хотел сделать больно Полин! Шыто ты-ы здесь делаешь?? — повторил он вопрос.

— Я… Ну… — замямлил Джефф, но так и не смог сказать ничего членораздельного. Микки продолжал сверлить его подозрительным взглядом.

— Ну хорошо, я… — Джефф сделал паузу, намереваясь что-то сказать, и Микки на секунду ослабил бдительность. Этого хватило, чтобы дядя резко оттолкнул его и, выскользнув из его объятий, бросился наутёк.

— Стооой! — зычно крикнул Микки и, замахав руками, побежал было за ним, но Джеффа уже и след простыл. Не было смысла гнаться за ним во тьме, так что Микки, с досадой покачав головой, вернулся домой.

Поднявшись в спальню, он застал Полин в ужасном состоянии. Она сидела на постели, испуганно прижимая к себе одеяло. Её волосы были взлохмачены, а глаза безумно вращались.

— Микки, дорогой! — громко зашептала она, только увидев его на пороге. — Микки, дорогой, это был Росс?

В непонимании он наморщил свой прыщавый лоб, но через несколько мгновений до него дошло.

— Нее, Полин, это был мой дядя!.. — протянул он и подошёл к ней. — Он с ума сошёл, я не знаю, пощему он так поступил! — Микки вздохнул и сел рядом. Он хотел обнять Полин, но она вдруг отшатнулась.

— Микки, дорогой… — в её глазах был ужас. — Микки, это был Росс… Он пришёл к нам, потому что мы испортили его сэндвич… Он хочет нам отомстить… — она дрожала всем телом.

Микки решительно не понимал, о чём она говорит.

— Нее, Полин, это не Лосс! — он замотал головой. — Лосс обо всём забыл! Это было очень-очень давно!

Полин смотрела на него так, что было очевидно, что она не верит ни единому его слову.

— Нет, Микки, дорогой, он пришёл, чтобы отобрать мои ручки… — пролепетала она, и вдруг из её груди исторгся истошный вопль. — Он здесь!! Он здесь, Микки, он хочет меня уволить!! — заверещала она, пряча лицо под одеяло.

Хлопая глазами, Микки огляделся по сторонам, но, кроме них двоих, в комнате никого не было. Он заглянул за занавески, проверил шкаф и даже встал на четвереньки, чтобы посмотреть, не спрятался ли Росс под кровать. Конечно, он никого не нашёл.

— Полин, Лосса здесь нет! — заключил он, поднимаясь на ноги. — Всё в полядке!

Однако Полин будто его не слышала. Закутавшись в одеяло, она съёжилась в комочек, продолжая дрожать.

— Он хочет забрать мои ручки… — бормотала она. — Хочет забрать мои ручки… Все до единой… Хочет забрать… Мои ручки… И уволить меня… Росс… Подлец… Хочет меня уволить…

Микки в растерянности опустился на кровать и попытался обнять Полин. Он не знал, что ей сказать, поэтому просто гладил её по спине, в надежде, что она успокоится, но где-то в глубине его простодушного сердца засело нехорошее предчувствие, что Полин это совсем не помогало.

* * *

С тех пор как у Полин около года назад начались провалы в памяти, их с Микки жизнь значительно усложнилась, но всё-таки всё было не так уж и плохо. Терапевтические сеансы, на которых воссоздавалось прошлое Полин, в бытность её работы в центре по трудоустройству, не только несказанно радовали Микки (ему нравилось ностальгировать по прежним временам, сколь непростыми бы они ни были), но и приносили определённый результат. Видя недовольную физиономию Росса, убогим паричком прикрывавшего свою обширную лысину, Полин преображалась и вела себя, как и прежде — высокомерно задирала нос, ругала «соискателей» бранными словами, швыряла в них маркером и назидательно размахивала у них перед лицами своими «эксклюзивными» ручками. В такие моменты Микки был абсолютно счастлив и словно переносился назад во времени, когда Полин была именно такой, какой он её полюбил.

Однако после того случая с Джеффом всё изменилось. Терапевтические сеансы начали проходить всё хуже и хуже. Вместо того чтобы вступать в перепалки с Россом, Полин пряталась под стол и, обхватив колени руками, раскачивалась из стороны в сторону, повторяя, что её хотят уволить и отобрать у неё все её замечательные ручки. Временами она возвращалась в свой прежний образ и разглагольствовала о бездарности и бесполезности «соискателей», но всё чаще прямо посередине подобной тирады она замолкала, и в её глазах вновь появлялся испуг, когда она вдруг понимала, что не знает, где находится и что должна делать. В такие минуты Микки беспомощно поворачивался к наблюдающему Полин доктору, но тот лишь хмурился и качал головой, отчего бедным Микки овладевало ужасное отчаяние.

А вскоре сеансы вообще пришлось прекратить, после того как Полин, придя в кабинет, не смогла вымолвить ни слова. Она смотрела на «соискателей» невидящим взором, а затем её губы затряслись, и она зарыдала. Микки бросился её утешать, а сидящий на первой парте Росс, тоскливо стянув с затылка паричок, лишь печально качал головой.

Доктор посоветовал Микки поместить Полин в специальное учреждение, где бы за ней стали ухаживать специально обученные люди, но тот с детским упрямством отказался. Он не мог допустить, чтобы его любимая Полин жила с какими-то посторонними, так далеко от него. Он привёз её домой, твёрдо уверенный в том, что сделает всё, чтобы она вернулась к нему и перестала забывать всё вокруг. Ради этого он даже ушёл с работы, чтобы отныне всё время проводить с Полин.

Поначалу его тактика подействовала. За все эти годы Полин привыкла к нему, и теперь, когда он постоянно был рядом, её разум уцепился за его присутствие как за некую константу. Они часами вспоминали прошлое — время, проведённое в центре по трудоустройству, поездки на море, походы в кино. Микки показывал Полин фотографии, и она реагировала на них с улыбкой и энтузиазмом, вспоминая тот или иной забавный случай. Казалось, ей становилось лучше, и Микки распирало от гордости — он ведь сумел излечить Полин, вопреки тому, что говорил тот старый доктор!

Но потом всё снова начало меняться в худшую сторону. Как-то ночью Микки проснулся и понял, что Полин куда-то ушла. Он вскочил с постели, быстро оделся и побежал её искать. К его ужасу, оказалось, что Полин, как и была, в одной ночной рубашке и тапочках, вышла на улицу. Пройдя за калитку, она остановилась на тротуаре и беспомощно смотрела по сторонам.

— Полин! — крикнул Микки, подбегая к ней. — Полин, куда ты идёшь??

Она вздрогнула и обернулась. В её глазах было непонимание.

— Я… — пробормотала она.

— Пойдём домой, ты замёлзнешь! — Микки схватил её за рукав и потащил в дом. Полин послушно последовала за ним. Только когда они оказались в тепле, она задрожала и обхватила себя руками.

— Пойдём, надо лечь в постель… — настойчиво позвал её Микки. — Зачем ты только ушла, Полин?..

Она ничего не ответила. Молча вернувшись в спальню, она легла в кровать, и Микки укрыл её одеялом. По её лицу было видно, что она снова не понимала, что происходит вокруг.

На следующее утро, боясь оставить Полин в одиночестве, Микки не пошёл в магазин, несмотря на то что у них уже начала заканчиваться еда. Однако день прошёл без происшествий. Полин вела себя тихо, и Микки уверил себя в том, что она, наверное, просто гуляла во сне. Поэтому на следующий день он без особых опасений отправился в магазин, впрочем, заперев на всякий случай дверь.

Когда он вернулся, он сначала подумал, что зашёл не в тот дом. Он просто не узнал окружающую обстановку.

На первом этаже всё было перевёрнуто вверх дном. Осколки разбитой посуды валялись на полу. Мебель была опрокинута, подушки — разорваны в клочья. Выброшенная из шкафа одежда была разбросана по углам. В ужасе Микки побежал в спальню.

— Полин! — закричал он. — Полин, шыто случилось?!

Он обнаружил её в углу, за занавесками. Она снова дрожала с головы до ног, и в её глазах бегал немой испуг.

— Полин! — воскликнул Микки, опускаясь рядом с ней на пол. — Полин, почему ты сидишь здесь? На тебя кто-то на-апал?

Вытаращив глаза, она схватила его за рукав и закивала.

— Да, Микки… — в ужасе прошептала она. — Это был он… Росс… Он приходил, чтобы забрать мои ручки, но я… я ему показала! — вскрикнула она. — Я показала этому самодовольному нахалу, он больше сюда не сунется!

— Полин… — с болью проронил Микки. — Полин…

Мстительный огонь горел в её глазах ещё несколько мгновений, а затем потух, столь же быстро, как появился, и её взгляд вновь стал пустым. Не выдержав этой картины, Микки отвернулся и заплакал. Он совсем не знал, как ему быть.

Следующие две недели он перестал выходить из дома (еду им теперь приносили на дом). Он пытался разговаривать с Полин, вспоминать о прошлом, но это почти не давало никаких результатов. Полин теперь будто существовала в другом мире. Она всё чаще разговаривала сама с собой, а когда Микки обращался к ней, смотрела на него так, будто бы видела его в первый раз. К тому же, она плохо спала и снова пыталась выйти на улицу. Из-за этого Микки бодрствовал по ночам и начал уставать сильнее, чем в бытность работы пожарным. Он засыпал днём, и Полин оставалась без присмотра, так что каждый раз после пробуждения он чувствовал ужас и вину за то, что не смог за ней уследить. И какой-то внутренний голос подсказывал Микки, что худшее было только впереди.

Беда поразила его ночью. Измотанный вечными бдениями, он снова незаметно для себя заснул. Разбудил его жуткий грохот. Протерев глаза, Микки резко сел, пытаясь определить источник шума. Через несколько долгих мгновений он понял, что грохот раздаётся из-за двери, ведущей в туалет.

— Полин! — пошатываясь, он бросился к двери и резко её распахнул. — Полин, шыто ты делаешь?!

Но спрашивать было бесполезно. Полин, в одной ночной рубашке, вымазанной чем-то липким и дурно пахнущим, изо всех сил молотила по стенам туалетным ёршиком. Увидев Микки, она на секунду замерла, а потом истошно заорала:

— Ах ты собачье отродье! Ты всё-таки до меня добрался! Ну я тебе покажу! — она замахнулась ёршиком и начала лупить им Микки.

— Полин… Полин… — слёзы текли по его лицу. Он даже не пытался отбиваться и, упав на колени, обхватил голову руками и издал самый отчаянный вопль, который когда-либо слышал Ройстон-Вейси.

* * *

На следующий день лечащий врач Полин препроводил её в дом, где содержали неизлечимо больных людей. Проводить её собрались все «соискатели». Пришёл и Росс. Микки, отупевший от вчерашних потрясений, бесцветным взглядом смотрел на то, как две санитарки взяли Полин под руки и повели её в палату.

— Мне жаль.

Микки обернулся и посмотрел на Росса. Тот оставил где-то свой паричок и от этого стал выглядеть ещё более убого. Сочувствие его, впрочем, было искренним.

— Это я ви-иноват… — Микки понурил голову. У него дрожали губы, и ему было стыдно перед Россом — он не хотел, чтобы тот видел его слёзы.

— Нет, что ты, ты ни в чём не виноват, — с чувством возразил ему Росс. — Это такая болезнь, что…

— Нет, — Микки покачал головой. — Я ви-иноват. Я её спас. Джэф мог её убить. А я её с.. спас. За-ачем я только это сделал? — он поднял на Росса свой беспомощный взгляд.

Тот не знал, что сказать. Он не совсем понял, что имел в виду Микки, и ему не хотелось вдаваться в подробности. Вместо этого он обнял его за плечи и сказал:

— Не вини себя, Микки. В конце концов, всё, что ни делается, то к лучшему.

— К лучшему… — повторил Микки. В его груди что-то заклокотало, и, не выдержав нахлынувшего на него отчаяния, он наконец-то позволил себе разрыдаться.