Первое «преступление» Уильяма Т. Спирса (джен)

События того дня разворачивались не совсем так, как скупо описал Уильям, когда без сомнений оклеветал себя.

Чего он не упомянул и что было недоказуемо, так как свидетелей и очевидцев при эпохальной подмене не присутствовало, — это то, сколько умственных усилий ему потребовалось, чтобы за минуту так перетасовать карточки душ, чтобы Греллю Сатклиффу на одно и то же время выпало два задания в разных концах города. Хорошо еще, что Грелль пришел со своей проблемой с утра, когда никто из диспетчеров еще не вник в свое расписание... Все же Сатклифф ответственно относился к работе, что не всегда можно было разглядеть за флером безумной и пошлой экстравагантности.

— Уильям, — Грелль хлопнул по его столу книгой со своими задачами и сел на стул для посетителей. — Увольняй, делай что положено, я не смогу. Никак. Все, наконец ты от меня избавишься.

Уильям хотел было возмутиться, громко и со вкусом, или от всей души обрадоваться скорому избавлению, но посмотрел на неестественно спокойного и собранного Сатклиффа и даже зажмурился, чтобы проверить, не снится ли ему такое чудо — адекватный и решительно настроенный на смерть Грелль Сатклифф без своих извечных ужимок и кривляний.

— Подожди. Что именно не сможешь? — спросил Уильям, бегло проглядывая страницы, где появлялись изображения тех, кому предстояло умереть в этот день.

Уильям прислушался к себе и с сожалением признал, что ему, вопреки логике, абсолютно не хотелось увольнять Грелля, хотя это означало бы окончательное воцарение дисциплины, мира и покоя в диспетчерском отделе. Отказ Сатклиффа исполнять обязанности мог повлечь за собой долгую и мучительную пытку или такую же мучительную смерть. Разве он не заслужил подобного наказания за все свои эскапады? Спирс в глубине души отчего-то считал, что нет...

— Так в чем конкретно дело? — спросил Уильям онемевшего от изумления Грелля.

— Тебе не все равно? — сузил тот глаза.

— Очевидно, что нет. Если препятствие устранимо... А, все, я, кажется, понял, — он открыл книгу на последней записи и показал ее Греллю. — Я прав?

— Да, — произнес Грелль одними губами.

Уильям был готов поставить что угодно на то, что Грелль никогда бы не признался, если бы его не ошарашило поведение начальника. Хоть начальника он и ни во что не ставил.

«Такая ерунда?!» — едва не вырвалось у Уильяма, но он вовремя прикусил язык. Сатклифф бы ему этого не простил, да и без слов понятно, что и ерунда при нужном стечении обстоятельств может стать непреодолимым препятствием.

— Если я каким-то образом уберу эту задачу из твоего списка, остальное выполнимо?

— Вполне, но расписание нереально изменить так, чтобы к тебе не возникло вопросов там... — Грелль поднял глаза к потолку.

Уильям застыл как надгробие самому себе, пытаясь за скорбным и окаменевшим лицом скрыть удивление. Да, он всего месяц руководил отделом и еще не успел запомнить все поправки к служебным инструкциям, а Грелль не хотел его подставить. Спирс правда не знал, имеет ли он право назначить другого исполнителя без объяснительных записок и разрешения сверху.

Логика подсказывала, что да, конечно, он же начальник отдела, а здравый смысл растерянно бубнил, что нет, что надо изучить циркуляр, а лучше целый шкаф циркуляров, потому что логика и бюрократические ритуалы жнецов смерти не всегда ладят между собой. В этом случае они могут быть в затяжном конфликте и не разговаривать друг с другом: автоматизированная картотека кажется некоторым из начальников бесстрастным и идеальным инструментом, а любое внесенное изменение в составленные ею графики — святотатством.

— Подожди, — отмахнулся Уильям и бросился к автоматической картотеке. — Сейчас соображу. Посмотри, кто из диспетчеров еще не пришел?

Выслушав ответ, он метнулся к картотеке, рассуждая вслух:

— Предположим, я проверял расписание, — он взял одну из карточек и взмахнул ею. — Отвлекся на... неважно что, придумаю, если спросят и вообще заметят... Вложил карточку по ошибке в отделение, где были твои. Потом ты обратил мое внимание, что не сможешь одновременно забрать две души, поэтому одну из них я был вынужден забрать сам. Так пойдет? Или ты считаешь, что мне не хватает еще немного первосортной драмы с утра?

Уильям вынул из отделения карточку, внушившую Греллю ужас, и небрежно бросил ее в свое, абсолютно пустое — начальнику отдела великий и мудрый автомат никогда не вручал плановые задачи.

— Но у тебя будут проблемы? — Грелль прищурил один глаз, как будто собирался зажмуриться, подражая Уильяму, чтобы убедиться, что происходящее — не сон, но остановил себя.

Да, еще и ущипнул себя за предплечье. Уильям хмыкнул, отчего-то крайне довольный произведенным эффектом:

— Не думаю, что проблемы возникнут. Велика вероятность, что никто не заметит моих манипуляций и внесения хаоса в работу безотказного механизма. Или ты хотел бы меня подставить и сейчас же побежишь докладывать вышестоящим жнецам, что я творю беспредел, дискредитирую автоматизированное детище их мозгов и заслуживаю понижения в должности? Тут, кстати, есть шанс... Небольшой, но есть.

— Уи-и-ил-ли, — привычно пропел Грелль, наплевав на субординацию, схватил книгу, в которой уже появилась новая запись взамен той, что и была предметом разговора, — как ты мог такое подумать? Я побегу, даже полечу, да, но не к ним, а сеять смерть, как мне положено по расписанию.

— А также сеять шок и смятение среди жнецов своими репризами сомнительного качества, — пробормотал Уильям.

— Это если будет время. И каждая реприза уникальна и непревзойденна! — Грелль обернулся у самой двери и тихо-тихо прошептал: — Спасибо, я не...

Договорить ему не позволила то ли гордость, то ли что-то еще, а Уильям уже для вида отвлекся на какой-то циркуляр и только махнул рукой, притворившись, что погружен в чтение.

* * *

Уильям мог бы безупречно выполнить задание за Сатклиффа и продолжать гордиться собой, своими административными навыками и проницательностью. Он же с первого взгляда на страницу заметил, что подкосило Грелля самоубийство молодого актера во время спектакля, который труппа сыграет вечером в особняке некоего лорда Митчелла. Поводом для торжества стала свадьба лорда.

Спирс был далек от того, чтобы проводить буквальные параллели с судьбой Сатклиффа, он прекрасно знал, что логика поведения этого жнеца подчас мечется зигзагами от одной яркой детали к другой. Сложно было сказать со стопроцентной определенностью, что послужило стимулом для Грелля в этой ситуации. Может быть, профессия самоубийцы, может быть, свадьба, а может, интуиция Сатклиффа выкинула очередной фортель, споткнувшись об завитки на фасаде особняка, где и предстояло перерезать пленку жизни злосчастного Винтера.

Спирс отметил про себя, что узнать точную причину поведения Грелля он сможет, только когда ознакомится с личными делами всех подчиненных, то есть очень нескоро. Да, у него теоретически был доступ к хранилищу дел, а практически — он был бы обязан написать три запроса и пройти пять собеседований в разных инстанциях, чтобы его право документально подтвердили.

А у него было множество рутинных задач и жалкие крупицы времени, которое нельзя было расходовать на пустое любопытство. Хотя после сегодняшнего срыва Сатклиффа он мог бы изыскать ресурсы, ведь выдавать жнецу травмирующее задание...

—... это один из способов наказать жнеца за его собственное самоубийство, и я своим произволом препятствую воздаянию. Интересно, если вспомнить, что душевное здоровье подчиненных — тоже моя ответственность. Парадокс на парадоксе в лабиринтах бюрократии.... Хватит! — шепотом перебил он свои мысли, нахмурился и смахнул свою книгу с записями о душах на угол стола.

Нет, он не будет сейчас размышлять о Грелле и несовершенстве мира.

До девяти вечера оставалось одиннадцать с лишним часов, расписанных по секундам и дополна набитых ворохом текущих и рутинных дел — составлением расписания дежурств, обновлением инструкций, ответом на письма из вышестоящих департаментов и прочей бумажной волокитой, в кипу которой он еще должен был подсунуть пухлый том с описанием своих полномочий и изучить все поправки — по крайней мере, попытаться.

Но катастрофы избежать не удалось, как бы он ни старался — а он сделал все намеченное и даже успел на место будущей смерти Троя Винтера за час до срока. Уильям надеялся посидеть на крыше и без свидетелей доучить пухлый томик поправок к служебным инструкциям.

Может быть, чрезмерная пунктуальность и стала его роковой ошибкой, а, может быть, Спирса подвели слишком ответственное отношение к работе и любопытство — он решил сперва увидеть того, чью душу должен был забрать, так как прочитал, что Трой Винтер станет после смерти жнецом смерти — так распорядилась новая автоматизированная система.

«Да, все снова отвратительно. Пора бы привыкнуть», — обреченно и без удивления констатировал он, когда добрался до «жертвы», которая абсолютно всем напоминала ему одного определенного жнеца.

Трой Винтер был ослепительно красив. Уильям отметил это, скользнув взглядом по иссиня-черным волосам, собранным сейчас в небрежный хвост; темно-синим глазам, обрамленным опахалом из длинных ресниц; прямой спине с немного узкими плечами, но и эту особенность нельзя было признать изъяном — так фигура выглядела изящнее.

Трой Винтер мог бы вызвать обожание у зрителя одним взмахом ресниц или торопливым щелчком длинных пальцев, но вместо этого планировал покончить с собой от несчастной любви — упасть на камни у фасада со сцены, которую владелец поместья распорядился разместить на крыше.

Но не внешность и не мотив самоубийства поразили Уильяма до глубины души.

Если честно, рациональность Уильяма Т. Спирса была глуха к красоте — этот довод он никогда не оспаривал, даже если фразу произносил Грелль, сопровождая бесящими ужимками.

Его впечатлила отнюдь не привлекательность Троя Винтера, не просчитанные до миллиметра жесты и выражения лица, а демонически изворотливый ум. За то время, пока Трой небрежно наносил грим, он успел разыграть десяток мизансцен для заглянувших в его закуток других актеров. Чего стоила пантомима с якобы скрываемым от чужих глаз предсмертным письмом, уголок которого высовывался из-под баночки с пудрой. Не заметить его мог только слепой и глухой, а таковых не водилось среди забежавших проведать Троя. Уильям лично убедился в этом, когда задержался рядом с хаотично заваленным косметикой и париками гримерным столиком и увидел целую процессию, каждый из участников которой ознакомился с запиской: тут были и другие актеры, и три горничных, и пятеро слуг.

Время Трой тоже рассчитал безупречно — его никто не успел бы остановить, должно было пройти ровно десять минут от того момента, как он покинет гримерку, до его смерти во время — или, лучше сказать, вместо — первой сцены пьесы.

Да, его никто не мог остановить, кроме Уильяма Т. Спирса. И у Уильяма не было иного выхода, кроме как нарушить самую главную инструкцию и отговорить Винтера от рокового шага.

— Я бы на твоем месте не стал этого делать, — произнес он, материализовавшись рядом с Винтером, когда тот со злорадной улыбкой наблюдал за хмурящимся хозяином дома, которому что-то шептал управляющий. — Точно не сейчас. Если шагнешь вниз через минуту, не поймешь одной важной вещи. Или ты успел забыть слова своей роли, которую всё равно не собирался сегодня играть?

Винтер вздрогнул, обернулся и сузил глаза:

— Ты еще кто такой? И еще смеешь сомневаться в моем профессионализме...

— Определенно не твой ангел-хранитель, — закатил глаза Уильям. — Регалии не важны. Скажем, это единичный случай благотворительности с моей стороны. Умрешь сейчас — очень пожалеешь.

Он отдавал себе отчет, что подобный подход не должен был бы сработать ни с кем, кроме похожих на Сатклиффа людей, — у того любопытство взяло бы верх над любыми терзаниями. А если бы не хватило любопытства — то уязвленное самолюбие. Не зря же Уильям ввернул про забытые слова. По крайней мере, он очень сильно надеялся, что не зря...

— Ну чего я там такого не знаю? — фыркнул Трой, кривя губы. — Хотя... так и быть, не сейчас, потерпит до следующей мизансцены.

Он взлетел по витой лестнице, ведущей на задник сцены, Уильям хмыкнул, провожая его взглядом, и открыл книгу регистрации смертей. Самоубийство Винтера, согласно записи, откладывалось на десять минут. Хорошо, даже превосходно.

Уильям устроился рядом с крылатой статуей и стал ждать второго акта объяснения с Винтером — он был уверен, что все пройдет как надо, на его стороне было время — у Троя сейчас наступал единственный большой перерыв, судя по изученному Спирсом графику. Все остальное время Трой не сможет отлучиться со сцены более чем на две минуты и добраться до того места на крыше, с которого видно зрителей. Со сцены "зал" не различим из-за яркого света софитов.

Уильям лениво изучал конструкцию помоста, удивляясь причудливости людских капризов, их инженерному гению и эксцентричности распоряжений: чтобы сделать сцену, которую видно с земли, помост сконструировали под наклоном, но не таким сильным, чтобы актеры съезжали с него, как с ледяной горки...

— И что я, по-твоему, должен был понять? Ничего эти минуты не изменили, — обвиняюще накинулся на него Трой.

Уильям взглянул на часы, как раз начавшие отсчитывать четыре минуты, за которые Троя никто не хватится.

— То, что ты уже произвел на них огромное впечатление, намного большее, чем если бы забрызгал платье невесты тем, что у тебя внутри...

Трой с гримасой отвращения перебил его:

— И это все? После смерти мне было бы все равно.

— Нет, ты точно слепец. Посмотри на них — ты до смерти напугал хозяина поместья, разве это не приятно? А если вдруг кто подумает узнать, почему ты передумал — то ты же им ничего не говорил, получится, они сами придумали, что он достоин того, чтобы по нему убиваться. Или убиваться о брусчатку у его ног.

— Хм-м-м... То есть выставить их всех легковерными и наивными... — задумчиво процедил Трой, не отводя взгляда от бледного лица молодого лорда, чье имя Уильям не потрудился запомнить.

— И слишком ценящими себя и свою значимость. Праздник ты им уже безнадежно испортил. Подумай — ты можешь их всех контролировать, пока ты жив, быть в центре внимания, а если умрешь — этот спектакль запомнится всего на пару лет, а про тебя забудут и того быстрее. И кому достанется все внимание? Ему, а не тебе...

Уильям поколебался, но решил вбить самый последний гвоздь в решимость Троя:

— И, кстати, мне кажется, что помимо ярости, злости и очевидных эмоций он будет втайне гордиться, что ты это сделал ради него.

— Возможно, — прищурился Трой. — Согласен, этого бы мне не хотелось. Счет два-ноль в твою пользу. Но... если... если мне незачем жить без него? Если...

— Ты сам понимаешь, как глупо это звучит. Людей много, у тебя есть шансы встретить кого-то намного лучше, — фыркнул Уильям. — И даже если шансов нет — это всего лишь два-один в мою пользу. С одной стороны — ссора жениха и невесты и их страх, а еще всеобщее внимание, сочувствие и симпатия, которых ты добьешься с твоими талантами, с другой — разбитое сердце. Кстати, говорят, это проходит.

— Убедил, кто бы ты ни был, — кивнул Трой, злорадно усмехнувшись. — Это все можно неплохо обыграть.

Он обернулся к Уильяму, но тот уже вновь стал невидимым для живых. Вести душеспасительные беседы не было никакой необходимости — запись о смерти исчезла со страниц книги регистрации.

— О, галлюцинации, похоже... — удивленно выдохнул Трой, пожал плечами и помчался на сцену навстречу новым свершениям.

Уильям прикрыл глаза и прислонился к подножию статуи. Он всего лишь хотел еще раз спокойно продумать свою стратегию защиты и насладиться одиночеством перед возвращением в департамент. Ему вот-вот вручат уведомление (а случится это самое раннее через пять минут, самое позднее — через десять), и тогда он будет обязан помнить, что инспекторы могут оказаться рядом в любой момент и будут следить за каждым его шагом, жестом и любой мыслью, отразившейся в мимике.

Кулак, метивший ему в лицо, всколыхнул воздух у его правой скулы и попал в постамент статуи. Уильям уклонился и собрался выругаться, но не произнес ни слова — все непристойные пожелания могли показаться Сатклиффу очень привлекательными, тот бы захотел обсудить каждое в своем неповторимом стиле. Доставлять Греллю такое удовольствие и отвлекаться на подобную дискуссию было крайне неразумно. Время до вручения уведомления истекало.

Сатклифф вцепился ему в лацканы пиджака, встряхнул его и, задыхаясь, процедил:

— Где же ты был, когда я... Что ты наделал, ты совсем... Ради чего, Спирс? Это верная смерть.

Слова были бессильны передать его чувства — впервые на памяти Уильяма. Грелль собрался вложить свою ярость во второй удар, но Уильям левой рукой перехватил его кисть, а правой врезал под дых. Грелль сложился пополам, задыхаясь, и Уильям воспользовался заминкой, чтобы отшвырнуть его к статуе на противоположном краю крыши. Грелль ударился о постамент спиной и затылком, потеряв сознание на несколько секунд — жнецы были намного выносливее людей.

Уильям присел на корточки рядом с очнувшимся Греллем, протянул тому платок, чтобы Сатклифф стер кровь с подбородка и не убивался, что заляпал новую блузку.

— Ты меня оскорбил, — буднично заявил Уильям. — Я догадываюсь, где я был, когда ты умер, и никак не смог бы предотвратить твою смерть. Я вряд ли стал бы отговаривать его от смерти исключительно потому, что увидел в нем твое отражение. Это идиотизм, на который я не способен. А ты предполагаешь, что способен.

— Я уникален и неповторим, — автоматически возразил Грелль и закашлялся.

Уильям отмахнулся:

— Все, что я сказал ему, я бы хотел сказать тебе, это правда, тебе бы тоже не мешало задуматься... Но прошлое не исправить, и я пошел на нарушение не поэтому. Хотя... — он улыбнулся. — Да, можно сказать, что я совершил преступление ради тебя.

— Эм-м-м, — растерянно протянул Грелль. — Ну да, я же тебя попросил.

— И это тоже. Но есть и еще кое-что. На первый взгляд вы очень похожи, и окажись он в отделе, вы бы стали соревноваться, кто из вас неповторимее. Никто из вас не вынес бы конкурента.

— Я бы выиграл.

— Нет, Грелль. Парадоксально, но ты лучше, поэтому проиграл бы после долгого противостояния. Он намного злокозненнее и подставил бы тебя так или иначе. Или избавился бы другим способом, но наверняка.

— Ты ничего не знаешь о моей злокозненности, — томно вздохнул Грелль.

— Знаю достаточно. А еще я знаю, что это бы так или иначе осложнило работу отдела и сделало бы пребывание там невыносимым для любого сотрудника. Ты и так с трудом выносим, признаем честно, но два таких несчастья в одном департаменте — это катастрофа.

— А, вот ты о чем. Это может сработать, абсурд с ними часто срабатывает. А если добавить пару штрихов... О-о-о, что я придумал! Это будет незабываемо... Но, честное слово, безобидно... Почти.

Грелль вскочил на ноги, поморщился, неудачно повернувшись, и широко улыбнулся.

— Только не переборщи, — кивнул Уильям, даже не спрашивая, что Грелль задумал.

И так было понятно — он собирался показать всю мощь своей невыносимости. Но почти безобидно...