My Medicine (джен)

Вот и настал тот час, они снова встретились.

Они стояли друг напротив друга на поле, вокруг которого не было ничего кроме густого леса, и даже темные облака, казалось, не выпустили бы наружу, дали бы захлебнуться в этой ночи темного леса. С каждым порывом ноябрьского ветра уменьшалось то пространство между тяжелыми облаками, становилось меньше, закрывая выход на свободу. В этой клетке, где были только они и ледяное озеро, становилось все темнее и темнее.

Он дал ему волю выбрать место, где полягут его кости. Его черные кости. Это воплощение зла, вышедшее из тьмы, не щадило никого, а теперь добралось и до него. Мерзкое чудовище должно умереть на этом месте. Сегодня. Этой ночью.

Противными, холодными каплями начал моросить мелкий дождь, а за свинцовыми облаками уже скрылась и луна, но пробивавшиеся ее последние лучи, меж нахмуренными небесными странниками, давали надежду.

— Ну вот мы и встретились, — прорычал он.

— Я вижу, ты с нетерпением ждал этого… — Джек мотнул посохом, смотря в землю, — я тоже, — проговорил он, поднимая взгляд на своего врага.

То, что он увидел в его глазах, было похоже на удовлетворение, которое наполняло его моральной силой. Он будто бы заряжался его страхом, отчего его глаза становились все краснее и насыщеннее.

А мальчишка боялся. Боялся того, что будет дальше, — непредсказуемости, своей слабости, что убивала его изнутри, поглощала, не оставляя и мокрого места.

Голова, а точнее память, горькие моменты, пожирающие его изнутри — вот его настоящий враг. И этот враг есть в каждом. Только в нём он сидит уже очень давно и ест, ест его душу, и так израненную воспоминаниями.

А люди ведь мечтают о бессмертии... Глупые люди, непонимающие всей печали. Они не знают, что такое бессмертие, но всё равно упорно стремятся к нему, не осознавая — какая участь их будет ждать. А он знает… И не может больше так жить, потому что это не жизнь, а существование. Существование бесплотного духа, скитающегося по земле без пользы, без цели, без предназначения.

Он проклят.

— Бедный, бедный мальчик, — из уст зверя это звучало чересчур наигранно, как и было на самом деле.

После этих слов он начал рассуждать о «великом» — о себе, — медленно расхаживая и рыхля влажную землю своими когтями. О его бесподобном могуществе и силе над всеми, смысле его жизни и бессмысленном существования какого-то Джека Фроста.

— Дух зимы! — хмыкнул он, пройдя еще один замкнутый круг, — Луноликий… — ещё раз усмехнулся, показав клыки и устремив взгляд на затянутое тучами небо.

А мальчишка слушал и не до конца понимал, что происходит. Зачем он это всё ему рассказывает, с какой целью? Хотелось поскорее положить этому всему конец.

— Как это скверно: ни родных, ни друзей. Никто тебя не видит, никто в тебя не верит… — продолжал издеваться монстр, таким образом, подпитываясь и повышая свою моральную и психологическую власть над парнем.

Фросту это изрядно поднадоело, слишком много пустых слов, в которых чувствовался подвох. Он не мог так просто разговаривать с ним и тратить драгоценное время. Возможен удар, о котором парень "не подозревает". Да и кем вообще возомнила себя эта гадюка?

— Я никогда не мог представить себе — какого это? Хотя… Ты к этому уже давно привык.

Мальчишка, неохотно перебирая ногами, ходил из стороны в сторону, внимательно наблюдая за существом. Силы постепенно уходили. Каждое его движение, каждый шаг, каждое слово могли носить в себе повод для опасности. Он мог нанести свой первый удар неожиданно, чтобы тот не успел сообразить.

Заговорить. Он пытался сейчас заговорить подростка.

— Я чувствую твой страх, — протягивая каждое слово с чувством наслаждения, говорило чудовище.

Поднимался ветер. С каждым порывом он становился все сильнее и холоднее, заставляя деревья неумолимо качаться из стороны в сторону, словно прося о помощи.

— А еще я чувствую боль… Твою боль. Ведь, нога еще не до конца зажила после нашей последней встречи? — хитро скалясь, он мучил и вытягивал последние силы из мальчика.

Джек и вправду испытывал дискомфорт в раненной ноге, который иногда перерастал в резкую боль. Рана еще не затянулась и, каждый раз, когда она подвергалась опасности, будь то нечаянный ушиб обо что-либо, толчок или же неаккуратное резкое движение, разрывалась, и боль приходила с новой силой, увеличивая дни ее заживления. Но он молчал, делая вид, что все хорошо. Только сейчас все было по-другому. Скрывать было нечего, и они оба это знали.

— Да что ты вообще можешь чувствовать? — не выдержал Фрост, — Ты, бездушная тварь! — он стал переходить на крик, потому что из-за поднявшегося ветра и шума, который создавали "танцующие" деревья, почти ничего не было слышно.

— Ах, ха-ха, — его это веселило, и еще больше злило парня.

Стиснув зубы и сжав кулаки, Фрост выжидал момента. По рельефу посоха побежали ледяные узоры, украшая его страшно-необыкновенной красотой. Они медленно расходились от руки по обе стороны концов палки и стали переходить на пальцы, так же украшая их белыми кружевами.

— Ты помнишь это… А помнишь ту девчонку? — это было последней каплей, более не стерпеть.

Замахнувшись рукой, в которой был посох, он отправил сгусток энергии, который ледяной стрелой направился прямиком в чудовище.

Их битва началась. И на этот раз для кого-то из них она станет последней, решающей.

Чудище расправило свои черные, обтянутые кожей, крылья и взлетело над землей, изворачиваясь от ледяной молнии и взлетая ввысь.

Одна, вторая, третья. Стрелы летели в монстра с каждым разом все холоднее и острее. А Фрост, мотаясь из стороны в сторону, неуклюже промахивался, вкладывая в них все силы, пытаясь попасть.

Прекратив безуспешную атаку, он опустился на землю, присев на одно колено и оперившись рукой о землю.

— Ох, Джек, — протянуто сказал он, опускаясь на землю возле парня, — какой же ты все-таки глупый, — улыбка так и блестела на его пасти, — она же нравилась тебе, черт подери! — и он уже на шаг ближе к нему, — хотя, уже подрал… — на два.

Фрост был не готов к такому, но знал, что эта гадюка пойдет на всё, чтобы выбить из него все силы. Он знает его слабое место и, не жалея, всегда бьет в точку. В самое сердце. По самому больному.

Он приподнял рукав. Рисунок добрался почти до локтя, выцарапывая на коже причудливые узоры.

— Ох, какая же она была милая, — на три, — жаль вот только была, — ехидничал он.

Чудовище уже стаяло над подростком. Оно схватило его за ворот кофты, приподняло над землей, и заглянуло в глаза. Прожигающим взглядом он наблюдал, как Фрост пытался выбраться. Его зрачки, то сужались, то резко расширялись, а на коже чувствовалось покалывание — узор добрался до плеча.

— Тебе это так просто с рук не сойдет, мразь.

— Ах-ха-ха, — закатился злобным смехом зверь, — уже сошло, — и он резко отбросил мальчишку в сторону, и тот, как ненужная вещь, полетел в одно из деревьев.

Разъярённый рык монстра, свист холодного ветра в ушах и удар. Шаги, шаги, шаги. Опять они. Поскорее. И все кончиться. Быстрее!

* * *

— Джек. Дже-е-ек! — пропел женский голосок.

Тяжелые веки не хотели подниматься, так и падая, закрывая голубые, помутневшие ото сна, глаза. Но зов повторился, заставляя окончательно пробудиться.

— Опять они? — спросила Тоуф, заглядывая прямо в лицо.

— Кто? Нет, что ты.

— Угу, — соглашаясь, промычала она уже стоя у полочек и рыская по каким-то баночкам, гремя стеклом. «Зачем врать?» — иди к Песочнику. Он поможет тебе.

Ничего не ответив, парень встал, взял посох и пошел к Песочному человеку за очередной дозой своего лекарства.