Вии-бурудха (джен)

Редкие капли дождя стучали по стеклу и растекались мокрыми дорожками. С другой стороны улицы пробивался бледный голубоватый свет фонаря — казалось, что он проходит не через влажную весеннюю ночь, а сквозь толщу воды.

Сабрина съёжилась на подоконнике, забившись в своё пледово-подушечное гнездо. Ноутбук жарко дышал в колени, по экрану бежали черные муравьи-буквы.

«Мне предстоит одна опасная вещь, которую я долго избегал сделать. Но сейчас старшие объяснили мне, что она неминуема, и что у меня неплохие шансы уцелеть. Давным-давно я сдуру влез в один ритуал и не закончил его. Мне было очень страшно, и я всячески избегал завершения, но теперь всё иначе. В ближайшее благоприятное время сделаю всё как надо. Я почти не боюсь, разве что по старой памяти. Мне будет легче, если ты тоже будешь в меня верить. Как и другие важные для меня люди.

Я рад, что ты есть.

Лиам».

Сабрина шмыгнула носом и несколько раз моргнула, почувствовав, как в глазах защипало. Она снова перечитала последние строчки. «Как и другие важные для меня люди». «Я рад, что ты есть»… «Я рад, что ты есть»... Ноутбук грел колени, словно маленькая жаровня, но гораздо жарче было у Сабрины где-то внутри. «Как и другие важные для меня люди».

Она захлопнула крышку ноутбука и уставилась в окно.

«Если бы я сама была рада, что я есть…» Сабрина задержала дыхание, проглатывая внезапный комок в горле. Она спихнула ноутбук с коленей на подоконник, спустилась на пол, плотней завернувшись в плед, и принялась бродить по тёмной комнате. «Надо бы лечь. На сон осталось часа четыре. Или уже меньше».

Спать не хотелось. Не стоило пить этот кофе… Но он так пах… Мама купила новую пачку. И шоколадные маффины испекла. Хоть какая-то радость...

В последние две недели на работе было как-то особенно… особенно никак. Особое, утонченно бессмысленное «никак», для ценителей. Только вот она ни разу не ценитель. Миссис Эджкомб устроила в сектор свою дочку, унылую дурищу с вечно прыщавым лбом — да-да, прыщавым, и никакие косметические чары этого не скрывали! — и двойная доза Эджкомб сделала атмосферу в Секторе совсем удушающей. Парное неодобрительное покашливание, двойные кислые мины, и «Мисс Фезерстоун, хватит бездельничать! Если вы закончили свой отчет, помогите Мариетте». И мистер Уизерби, который стал всё чаще сбегать в другие отделы.

«Я рад, что ты есть» — а я вообще есть!? Ты боишься, ты рискуешь, у тебя приключения, ты ЖИВЁШЬ! А я что? Ты живешь как настоящий волшебник, а я… маггла с палочкой».

Сабрина пнула упавшую с подоконника подушку, потом уселась рядом с нею, схватила, крепко обняла и разрыдалась, закусив подушечный уголок, чтобы не подвывать. Подвывать нельзя, проснутся чуткая мама или Гремлин. Можно было бы спрятаться в чулан, обвеситься чарами и порыдать, даже хоть и подвывая, но шевелиться не хотелось. У неё совсем не было сил вставать, куда-то тащиться и тем более колдовать.

«Совушки-воробушки, что же меня так кроет-то? — спросила сама себя Сабрина. — Ничего же не случилось. Да. Вот именно. В моей ятской жизни случилось сплошное беспросветное ни-че-го!»

Шмыгая носом, она кое-как вытерла глаза и осторожно, чтобы не спалить ноут, наколдовала Люмос. Вгляделась в календарь. А… ну да.

Раньше они с мамой как-то уравновешивали друг друга, что ли, а сейчас, во время маминой беременности, «эти дни» проходили особенно тоскливо. Хорошо хоть ничего не болит. Одна польза от волшебства, что со многими недомоганиями можно справиться быстрее и лучше магглов. Ну, в быту ещё кое-что. И аппарация. А так — никакой разницы.

Как там говорил Флитвик… «Каждый настоящий волшебник носит в себе чудесную, восхитительную поэзию волшебства». Ну, значит, я не настоящая. Вот так.

«Привет. Извини за долгое молчание. У меня всё в порядке. Наверное.

Хотя знаешь… не всё.

Ты так искренне и открыто пишешь о себе… Я раньше ни с кем так не общалась вне семьи. Так прямо. У меня, конечно, есть друзья, но с ними мы, в основном, болтаем о всякой ерунде. И вообще, школьная дружба не кажется мне чем-то настоящим. Как будто мы пассажиры одного купе. Все более-менее славные, прикольные, можно неплохо тусануть, но поезд приехал. Все расходятся по своим делам.

Ничего, что я гружу? У нас сейчас ночь, а я как дура напилась на ночь кофе и теперь не могу уснуть».

* * *

Сабрина дошла до переулка, из которого обычно аппарировала домой, достала волшебную палочку, но в последний момент передумала и убрала её обратно под пальто, решив прогуляться. Она шла сквозь холодные лондонские сумерки, не замечая ничего вокруг. В Австралии сейчас тоже сумерки, думала она, но другие — предрассветные. Скоро из океана выплывет алое солнце, зазолотит верхушки эвкалиптов. Сумчатые засыпают, просыпается мафия… то есть птицы. Хорошо они устроили с кукабаррой, разговоров было на месяц. Интересно, куда она потом делась?

«Лиам, наверное, ещё спит, — размышляла Сабрина. — Его ждёт день с друзьями, полный опасностей, приключений и демонических смеющихся птиц. Меня ждут мамины роды в середине мая. И ежедневные горы пергаментов. Вот они, мои опасности и приключения. Офигеть как круто».

Домой не хотелось совсем, а вот поесть не мешало бы. В кармане нашлось несколько фунтов, и в первом же попавшимся киоске Сабрина купила себе рыбы с картошкой и стаканчик чая. Конечно, мама расстроится, что она не пришла к ужину… У них было принято хотя бы раз в день есть всем вместе, и так получалось, что семья собиралась только вечером. Что ж, сегодняшний вечер она пропустит. У неё должно быть что-то совсем своё, хоть иногда.

Лиам прислал удивительные фото. Сабрина не понимала, как можно было их сделать, но впечатление было такое, будто она смотрела своими, ну то есть его глазами. А он показывал всё подряд: зелёные, совсем не городские одноэтажные улицы, незнакомые деревья, стаю какаду, двух кукабарр с куском какой-то еды, сурового седеющего мужчину с красным от загара лицом… МакНейра? Но самым захватывающим было короткое видео с двумя черными водяными зверями, опасно-клыкастыми и восхитительными.

«Как ты это сделал?!»

«))))) Это волшебство»

* * *

Кажется, мама не огорчилась, что её не было за ужином. Может быть, она и не заметила?

«Перестань. Фу такой быть». Сабрина заставила себя сосредоточиться и только тогда увидела, что мама тихонько светилась от какой-то радости.

— Что у нас случилось?

— Отец получил работу. Управляющего, который его выгнал, уволили, а его заместитель решил собрать старую команду. Отцу позвонили первому! Он сейчас поехал в офис что-то подписывать. Говорит, уже завтра отправится на новый объект.

— Уии, это же замечательно! — Сабрина даже подпрыгнула.

Мать чуть улыбнулась, как показалось Сабрине — с хитрецой.

— Мама! Ты же говорила, мы не будем ворожить!

— Немного удачи никому не повредит. Остальное твой папа сделал сам. Он в самом деле хороший инженер.

* * *

Решётка грохнула, отрезая МакНейра от коридора.

Он огляделся. Что ж, в его отсутствие камера ничуть не изменилась. Даже тонкое одеяло лежало, скомканное, там же, где он его оставил.

— Ты же не думал, что в самом деле получил свободу? — издевательски поинтересовался знакомый голос. Знакомый, да. Но МакНейр никак не мог вспомнить, кому он принадлежит. А лица было не разглядеть: человек по ту сторону решётки держал палочку с Люмосом так, что свет бил в глаза. Кто же это такой? Точно не Робардс. И не Шеклболт. И не...

— Мы добились пересмотра сделки, — продолжил голос. — Наши австралийские друзья согласились, что такого, как ты, нельзя оставлять на свободе. Так что добро пожаловать обратно, МакНейр. Кстати, чтобы ты тут не скучал, имей в виду: мы вернули дементоров. Они скоро зайдут тебя проведать. Счастливо оставаться, мразь.

Свет погас. Пока МакНейр пытался привыкнуть к темноте, говоривший ушёл, насвистывая что-то неожиданно легкомысленное в такт шагам.

Темнота и тишина окутали МакНейра плотным и липким коконом. Ему казалось, что темнота буквально осязаема, что она оседает на коже, впитывается в неё, и насквозь протемнённая кожа мгновенно стынет. Как будто он мокнет под зимним дождём.

Из коридора потянуло настоящей стужей — сперва тихо и незаметно, затем всё сильнее. МакНейр шагнул назад, натолкнулся на койку и тяжело сел. Он судорожно втянул воздух, чувствуя, как внутри всё леденеет.

Шелест. Сиплое, свистящее дыхание. И нарастающий запах тлена…

...МакНейр закашлялся и сел в постели. Несколько минут он тяжело дышал, глотая ртом воздух и просыпаясь, затем потряс головой и с усилием провёл по лицу ладонью.

За окном шелестел листвой ветер, а по крыше с грохотом носились лисьи кузу — и сегодня МакНейр определённо был рад зверькам.

Кошмар. Просто дурной сон. Кажется, это был первый сон, который приснился ему за долгое время. Ну, или он не запомнил другие.

В кружке на прикроватном пне оставалась вода, и МакНейр выпил её в два шумных глотка, однако горечь во рту не прошла. Он нехотя встал, направляясь на кухню, и когда босые ноги коснулись травяного ковра, ему показалось, что трава покрыта холодной росой — он даже нагнулся пощупать. Разумеется, никакой росы не было.

Часы показывали начало пятого. МакНейр открыл холодильник, постоял немного и закрыл его. Ничего не хотелось. Простой воды он мог выпить и в спальне... нет, надо что-то придумать. Не зря же встал.

На полке обнаружился кувшин с остатками тёмного пива, забытый с пятничной ночи. Выдохлось, но ничего, сойдёт.

МакНейр пошарил по полкам и шкафчикам, нашёл какие-то малознакомые пряности. В одной из глиняных банок с плотно притёртыми крышками имелась смесь для глинтвейна — всё, кроме цедры. Кажется, там в холодильнике оставалась половинка лимона...

МакНейр взял оловянный штайн, смешал в нём пиво и пряности, добавил кусок лимона и три кубика тростникового сахара. Подогрел смесь чарами и вместе со штайном перешёл в гостиную, где и устроился в кресле, закутавшись в плед.

Спать не то чтобы не хотелось — он с удовольствием бы уснул, однако воспоминания о приснившемся кошмаре отвращали от свидания с подушкой. МакНейр задумался. Кто же ему приснился? Пожалуй, безликий, но знакомый голос, посуливший ему новую неволю, беспокоил его едва ли не сильнее, чем гипотетические дементоры. И ещё решётка в камере. Сам он камер с решётками не застал. Когда из Азкабана убрали дементоров, во все камеры установили глухие тяжёлые двери. Вроде бы охрана могла смотреть сквозь них из коридора. Откуда же тогда в его сне взялась решётка?

МакНейр тряхнул головой. Глупости всё это. Просто наваждение, дурной сон, решил он. Но чем занять себя до рассвета, если не удастся заснуть? Не в офис же... Это было бы странно. Никаких дел по дому не было, читать не хотелось… МакНейр допил пиво, пока оно не остыло, и поднялся из кресла. Давно пора бы проверить, не разучился ли он…

Понедельничным утром все, кроме Этцеля, собрались в офисе с утра пораньше и засели на общей кухне. Лиам зубасто зевал, остальные выглядели достаточно проснувшимися.

МакНейру нравилось, как ведут себя по утрам его коллеги. Вроде все вместе, но в то же время никто никому не мешает, так что каждый может просыпаться в своём ритме. Это была уже не первая такая утренняя встреча, и он знал, что Урасима время от времени готовит на всех завтрак, а Доновска варит кофе в громадном кофейнике на себя и на всех желающих, но иногда её рецепты очень... непривычные. Вот сейчас это кофе с чесноком. Он уже пробовал такое, но напиток оставлял после себя сильное чувство недоумения.

— Уори-сан, вы играете на... — Урасима запнулся, вспоминая слово, — волынке?

— Время от времени, — рассеянно ответил МакНейр и залил чайные листья горячим молоком. — А что?

— Ну, видите ли, мне звонил шериф, а ему сообщили из полиции. Ваши соседи слышали волынку. Так как дом, в котором вы живёте, хорошо сокрыт чарами, они сами ничего не обнаружили. С их точки зрения, там вообще пустырь. Тогда они вызвали полицию. Полицейские тоже ничего не нашли, но волынку слышали. И поскольку у нас есть с ними связи...

— Волынка — инструмент, достойный того, чтобы его слушали полицейские, — невозмутимо кивнул МакНейр, взбивая мёд с яичным желтком. — Разве я плохо играл?

— Это было в пять утра.

— Волынка — инструмент, достойный того, чтобы под него проснуться, — МакНейр влил в чай яично-медовую смесь, размешал и пригубил напиток.

Урасима вздохнул. Лиам негромко — по его меркам — заржал. Доновска невозмутимо курила в открытое окно, но МакНейру показалось, что она прячет улыбку.

— Я поставлю заглушающие чары, — сказал МакНейр примирительно. — Извините за беспокойство.

Конечно, надо было самому проверить, но он не подумал... он представить не мог, что дом не укрыт звукозащитными чарами. Странно... Как вообще магглооталкивающие чары могут не содержать в себе звукозащитных? Он, конечно, играл очень громко... или... волынку кто-то зачаровал? Да не может быть. Обычная горная волынка, куплена у маггла...

Этцель появился в офисе только к обеду. Вопреки своему обыкновению, он был одет довольно небрежно: рубашка мятая, пуговицы расстёгнуты до середины груди, рукава закатаны по локоть, причём правый выше левого. Правильный домашний мальчик сейчас напоминал нагулявшегося мартовского кота, вернее кота, у которого одновременно случились март, ведро со сливками и мышиная ферма: по отдельности прекрасно, а вместе — многовато.

МакНейр приподнял бровь: сегодняшний Этцель выглядел очень странно. Нельзя сказать, чтобы за прошедшие недели он хорошо узнал молодого коллегу: они виделись редко и мало общались. Но раньше Этцель казался довольно предсказуемым и слегка... лунатичным: выныривал из своих мыслей лишь в те моменты, когда к нему обращались или когда нечто вызывало его интерес. Что-то теперь явно переменилось... да, он широко и открыто ухмылялся, и это было страннее всего: раньше Этцель позволял себе только очень сдержанную улыбку, а шуток то ли не понимал, то ли не замечал.

Кроме того, приглядевшись, МакНейр заметил на лице молодого Гриндельвальда не слишком тщательно сведённые синяки. Видимо, Урасима тоже отметил их, потому что озадаченно нахмурился и покачал головой, но промолчал.

— Смотрите, что принесла кошка! — громко сказал Лиам. — Ты никак выспался? Головушка не болит?

Этцель прищурился на него всё с той же ухмылкой:

— А ты, я смотрю, даже и не ложился? Я уж не говорю про душ.

Лиам с показным удивлением поднял брови:

— Мелкий, ты совсем страх потерял? Ты чего ради вообще припёрся, отсыпался бы до завтра. Всё равно от тебя сейчас толку нет.

Урасима предостерегающе поднял палец:

— Ванди, ты несколько переходишь границы. Этцель — важный член команды. Смени тон, пожалуйста.

— Этот член, — насмешливо ответил Лиам, — в Сиднее вчера схлопотал по морде. Пить не умеет, а всё туда же. За каким его понесло в тот бар? — поинтересовался он — и заулыбался с неожиданно довольным видом. — Зато как те парни охренели, когда мы приняли их вдвоём, он же под моей обороткой ещё был. Вáнова новая, на три часа, да ещё поверх бухла… Ван предупреждал, что результат пока не очень предсказуемый. Про «вдвоём» это я, кстати, зря, максимум в полтора. Бледный уже на ногах еле стоял. Нам повезло, что те парни ужрались сильнее него. Сходил на свиданку, молодец! А я просил туда не соваться. Прямо на карте показал. Оказалось, он из всех тёплых мест, что я называл, только «Лилию долины» и запомнил. Шлемазл.

— Кто-кто? — с подчёркнутым любопытством поинтересовался МакНейр. — Это какое-то местное ругательство?

— Я без понятия, — сказал Лиам. — Так Трофимчик говорит, наш спонсор. Они с Пани старые приятели, родом из одних мест вроде. Я не вникал. Кстати, вру. Он в «Пеликане» нарвался.

— А ты как туда попал? — осведомился Урасима. — Не выдержал и решил проследить?

— Не, — Лиам ожесточённо поскрёб шею. — Я хотел, но мне стало влом. Лежу в ванне, и тут мне звонит из Сиднея Джейкоб Морган и спрашивает, не меня ли сейчас пи… хм, ну, лупят в «Пеликане». Я говорю, что нет, и, как был, подрываюсь туда. Только шорты надел. Сначала хотел в полотенце, но потом сообразил, что упадёт. И действительно, этот возле стойки отмахивается барным стулом. Пришлось немного помочь, потом Джейки подгрёб, ему же интересно стало, кого там за меня приняли, и мы тех парней выкинули. Ну, копперов никто не вызывал, конечно, в «Пеликане» все свои. А тут как раз у Этцеля начала оборотка облезать, но у новой смеси это происходит медленнее. Сказал, что это мой младший брат. Джейкоб из мугги вообще-то, ему подробности ни к чему знать.

— Ты же мог их заклясть, наверное, — предположил осторожно МакНейр, — или там всё на виду?

— Зачем? — искренне удивились австралийцы, все трое, а Лиам добавил:

— Мы и так прекрасно справились. Этцель неплохо дерётся. И удар держит.

Молодой Гриндельвальд смущённо побагровел, зато его ухмылка стала ещё шире. Лиам свернул пробку у пивной бутылки и сделал несколько больших жадных глотков.

— Это значит, ты сразу после обеда в Сидней отправился? — спросил Урасима.

— Ну да, — Этцель охотно сменил тему. — Тадао-сан в выходные брал меня с собой в тот свой клуб, где он обедает, — пояснил он для Лиама и МакНейра. — В Бриззи. Тамошние мугги, конечно, странные, но кухня в самом деле очень хорошая. Мне понравилось. Можно будет повторить как-нибудь.

Лиам от неожиданности прыснул пивом.

— И как твои впечатления? — с вежливым любопытством поинтересовался МакНейр, вспомнив, о каком именно клубе идёт речь.

— Говорю же, очень хорошо, — Этцель оживлённо развёл руками. — Урасима-сан заказал отдельный кабинет, так что никто нам не мешал, а еда была очень годной. Надо будет спросить нашего семейного повара, умеет ли он готовить что-то в таком же духе. Единственно, на меня какой-то парень глазел с таким видом, будто бы я украл у него бумажник, но он ничего не сказал, а мне тогда было не настолько интересно, чтобы его расспрашивать.

— А в Сиднее как прошло? Ты узнал, что хотел? — МакНейр не то чтобы хотел узнать подробности. Скорее, немного беспокоился, к чему привёл его совет.

Этцель пожал плечами и посерьёзнел.

— Ну, тут ведь как. Я понял, что просто завидовал Ванди и тому, как он общается с девушками. Больше не завидую. Это оказалось не настолько интересно само по себе, на самом деле. Я решил, что если у меня появятся какие-то отношения, то они сделают это сами собой, а сейчас мне и так есть чем себя занять.

— Звучит как неплохой план, — одобрительно заметил МакНейр.

— Ну да, — ответил Этцель. — Где-то так и есть. Вот с Лиамом я бы ещё погулял как-нибудь. Мне кажется, в Сиднее будет на что посмотреть. Ладно, у меня есть работа вообще-то, — спохватился он. — Хорошего дня, — и направился к двери, которая возникла перед ним в стене и исчезла сразу, как только он в неё прошёл.

— Дела-а, — протянул Лиам. — Надеюсь, его не сильно ушибли. Вчера-то выглядел нормальным.

— Ванди, ты уверен, что таскать Этцеля по всяким мугговским притонам — хорошая идея? — озабоченно спросил Урасима, протирая очки. — Что на это скажет его матушка?

— Скажет: «Давно пора, а то прям как неродной», — громко откликнулась с порога как раз вошедшая в комнату Доновска. — Вы просто не знаете Кримхильд Гриндельвальд. Она всё страдала, что сыночек растёт слишком книжным и тихим. Ну вот, теперь это нормальный швейцарский горец, а не венская немочь. Может и надраться, и подраться. Как заказывали. Отлично воспитался.

— То есть я всё правильно сделал? — поинтересовался Лиам, который перед этим как раз опасливо слез со стола и спрятал под стол бутылку.

— Ну, всё — не всё, а то, что вы наконец перестали собачиться, меня безусловно радует. Если бы вы с самого начала подрались, обстановка в команде давно стала бы более рабочей. И кончай хлестать пиво в середине рабочего дня, — строго добавила она. — Бутылка пива — не то же самое, что бокал вина, который я разрешила в обеденный перерыв.

— Мэм, уже закончил, мэм, — шутовски гаркнул Лиам, допивая последний глоток, и обратился к Урасиме: — А вот чего ради ты потащил его с собой, мне теперь очень интересно!

Урасима улыбнулся.

— Во-первых, в «Мотыльке» действительно очень приличная кухня, одна из лучших в Брисбене. У них итальянский повар, из Тосканы, и он готовит хорошую деревенскую еду. Вам, кстати, тоже могло бы понравиться, — добавил он, обратясь к МакНейру. — Во-вторых, один завсегдатай клуба стал уделять мне совершенно ненужное внимание. Появиться там с Этцелем было самым простым и ни для кого не обидным решением.

Пани согласно кивнула.

— К чему такие сложности? — спросил МакНейр. — Разве наложить на этого мугги чары не было бы более разумным решением? Или местные законы это запрещают? Извините, я ещё не очень разобрался, что у вас тут и как.

Улыбка Урасимы стала холодной. Он прикрыл глаза. Потом открыл и глянул МакНейру прямо в лицо.

— Уолден, — сказал он сдержанно, — что навело вас на мысль, будто бы я способен применить насилие к беззащитному передо мной человеку по той лишь причине, что он мне несколько досаждает?

МакНейр опешил. Разумеется, он уже обратил внимание, что местные волшебники не проводят чёткой границы между собой и магглами… мугги. Между их миром и своим. Однако сама постановка вопроса была для него странной. Волшебники Британии заколдовывали простецов без особого смущения, оглядываясь только на законы своего сообщества, да иногда — на личные отношения. Правильно ли он понял, что тут всё обстоит как-то… иначе?

— Правильно ли я понял, — начал он осторожно, — что в Австралии запрещено заколдовывать мугги? Ну или просто не принято?

— В Австралии бывает по-всякому, — ответил Урасима уже более мирным тоном, — однако для большинства оззи принципиальной разницы между волшебниками и мугги нет — такие же люди, как и мы, обычные соседи, коллеги, родственники. Просто с особенностями. А бесцеремонно обращаться с людьми, которые ничего дурного не сделали и живут как хотят и умеют, но иначе, чем мы, — в самом деле не принято. Что касается лично меня, то я — отнюдь не противник насилия, однако я знаю ему цену. Люди от него портятся — и те, кто применяет, и те, к кому. Мне это хорошо известно. Поэтому, Уолден, для меня оскорбительна сама мысль о том, что я могу вот так вот, ни с того ни с сего заколдовать человека, который находится на своей территории, в своём праве, сравнительно беззащитен и никакого зла мне не сделал. Кто бы я был после этого? — Урасима снова прикрыл глаза.

«Кажется, мне в самом деле удалось его задеть», — подумал МакНейр. Ему стало неловко.

— И потом, — продолжил Урасима, — Уолден, вы действительно полагаете, что мугги как люди, как личности на самом деле хуже нас? А на каком, собственно, основании?

— Теперь, когда вы спросили, — медленно сказал МакНейр, — я… Я не знаю, что я об этом думаю. Ещё не понял. Наверное, раньше действительно полагал, а теперь просто не знаю. Здесь у вас... у нас всё так перемешано… Понимаете, вот я сидел например в Брисбене, в мугговском кафе, на улице за столиком. Мимо шла девчонка, и у неё в волосы, в косы были воткнуты цветы. Не знаю, что за цветы, какие-то местные. Она увидела меня, что-то себе подумала, выдернула из косы цветок, красный такой, гроздью, вложила мне в руку, засмеялась и пошла дальше. И это было так… пронзительно, что я даже не спросил, в чём дело, и зачем это. Мне просто стало хорошо и тепло. А теперь я понимаю, что даже не подумал, из мугги она или из наших. Извините, Тадао-сан, если я вас задел. Я этого не хотел.

Урасима кивнул, закрывая тему.

Пани Доновска смотрела на них с непонятной улыбкой.

— Кстати, — сказала она, — у меня для вас есть работа. Тадао-сан, ваш нелюбимый участок. Надо ввести Уолдена в курс дела. Это же будет его зона ответственности.

Урасима досадливо поморщился.

— Лучше бы не сегодня, — сказал он, — я сейчас не совсем в форме.

— К вашему сожалению, сегодня, — непреклонно ответила Пани. — У нас контракт на сопровождение. Группа исследователей, нужно за ними присмотреть.

— А я не могу сходить? — спросил Лиам, но, что-то поняв, с отвращением скривился. — Это Грибной лес, что ли?

— Он самый, — Урасима вздохнул, — и тебе туда нельзя, сам знаешь. Уори-сан, сколько вам нужно времени на сборы, чтобы мы выдвинулись через полчаса?

— Выглядит как куча угля, — МакНейр сдвинул шляпу на глаза и прищурился. Солнце немилосердно слепило. — Очень большая куча. Где это мы?

Они стояли у края грунтовой дороги. «Куча угля» на самом деле была горой, вернее, несколькими невысокими горами, сложенными из громадных черных валунов, которые в беспорядке громоздились друг на друга. Между дорогой и горами тянулось эвкалиптовое редколесье, почти не дававшее тени. Воздух плыл от жары. Стелящийся по земле ветер лениво поднимал облачка пыли.

Урасима коснулся палочкой своих очков, затемняя стёкла.

— Это Чёрная гора. Такое оригинальное название дали переселенцы. Местные называют её Калкаджака, то есть Место Копья. Я не выяснял, почему. А камни на самом деле серые, только покрыты налётом водорослей. Мне говорили, что это затвердевшая вулканическая магма. Когда-то здесь были вулканы.

— Оранжевая зона, если не ошибаюсь? — МакНейр припомнил карты, которые просматривал в последние дни, осваиваясь со своим кругом обязанностей. — И тут где-то рядом красная, с таким забавным названием… Как там Ванди сказал... Грибной лес. Кстати, почему он «Грибной»? Там много грибов?

— По счастью, всего один, — рассеянно отозвался Урасима. Кажется, он уже думал о чём-то своём. — Давайте пойдём вперёд, к месту встречи. Видите вон то пятно на восточном склоне, которое погуще и позеленее прочих? Нам туда. — Он стремительно зашагал по рыжеватой равнине. Из-под его ног в сторону метнулась ящерка.

— Всего один? — МакНейр покачал головой. Это было странно даже для оззи. Догнав Урасиму, он переспросил:

— Я не ослышался? Один, вы сказали? На весь лес?

— Уори-сан, что такое, по-вашему, гриб? Как вы себе представляете?

МакНейр даже немного растерялся. Вопрос показался ему нелепым.

— Ну как же… Это все знают. Ножка, шляпка… у древесных ножки может не быть, разумеется.

Урасима удовлетворённо кивнул.

— То, что вы назвали, — сказал он, — это всё плодовые тела. А сам гриб — это грибница. Она может покрывать огромные пространства, при этом оставаясь по сути одним организмом. Вот в Грибном лесу живёт один такой… гриб. Он там повсюду. В почве под ногами, под корой большинства деревьев, везде. Плодовых тел он, кстати, обычно не образует. Несколько раз находили в земле чёрные, слизистые такие комки, но это достаточная редкость.

— Он чем-то ещё примечателен? — спросил МакНейр. — Волшебный там или ядовитый?

— А это как раз та причина, по которой мы туда направляемся. Причём пешком, а не аппарировали сразу на место.

— Вы правда думаете, что пояснили?

— Нет, разумеется, — Урасима коротко рассмеялся, — просто я и сам не знаю, как выразиться точнее. В Грибном лесу наша магия, магия волшебников становится непредсказуемой, особенно чары. Какие-то вовсе не выходят, какие-то становятся слабее или, наоборот, внезапно сильнее по своему действию. Иногда колдуешь одно, а получается нечто совершенно другое. А трансфигурация... не будем о грустном. При этом пока не удалось выявить какую-то закономерность. Даже у одного и того же волшебника может получаться очень по-разному. Мы лишь знаем, что вещи, зачарованные в других местах и принесённые в лес, в общем сохраняют свои свойства. Так что, выходит, некая сила действует непосредственно на волшебников.

— Поэтому нам пришлось переодеваться в эти… балахоны, а не трансфигурировать обычную одежду.

— Верно. Они из особой ткани. Чары накладывают в несколько слоёв: и при прядении нитей, и при тканье, и при шитье. Ну и этот вытканный узор тоже не просто так сделан. Индонезийская работа.

— А почему считается, что дело в грибе? — полюбопытствовал МакНейр. — Что на это указывает?

— Да практически нипочему. Местные утверждают, что так. Пока никто не придумал, как проверить наверняка. Правительство штата организовало рабочую группу по изучению этого места от университета в Брисбене. У нас контракт на сопровождение. Они работают, мы обвешиваемся талисманами и при необходимости хватаем всех и аппарируем оттуда. Аппарировать из леса можно с достаточной степенью безопасности.

— Достаточная — это какая?

— До сих пор никто не пострадал. Мы, между тем, почти пришли. Пока есть время, хотите взглянуть на кое-что занятное? Тут рядом.

Разрозненные деревья вокруг начали собираться в некое подобие леса и даже местами давали тень. Урасима приблизился к небольшому деревцу, листья которого напоминали листья липы, только гораздо крупнее. Их покрывали мелкие волоски.

— Хорошо запомните это растение, — сказал он, — и держитесь от него подальше. Это дерево гимпи-гимпи. Здесь одно из самых северных мест, где оно растёт. Видите эти волоски? Если неосторожно их коснуться, они обстрекают вас, и это будет неприятнее, чем укус скорпиона. На месте, конечно, не умрёте, разве что вам повезёт, и у вас окажется аллергия. Впрочем, это ещё ничего. Кустарниковая разновидность гимпи выглядит почти как лопух, но стрекается так, что можно сойти с ума от боли. Некоторые и сходили. Противоядия нет — ни у нас, ни у местных, ни у мугги. Можно погрузить человека в волшебный сон, чтобы он переждал основную фазу отравления, но, во-первых, не со всеми это получается, а во-вторых, действие яда может длиться более месяца. Что забавно, плоды дерева съедобны, если обварить их кипятком, а потом протереть от волосков. Ничего особенного, на мой вкус.

— Вы попробовали?

— Да, разумеется. Со всеми необходимыми предосторожностями. Но это ещё не всё занятное, что здесь есть. Пойдёмте.

Они миновали гору поменьше. Отдельные её камни были размером едва ли не с небольшой дом. В щелях между валунами местами проросли кусты и довольно жизнерадостные зелёные деревца. Одну такую расщелину занимал куст с длинными стелящимися ветками и корнями, которые глубоко вросли под камни, переплелись с ними, иные даже раскрошили. МакНейр вгляделся: некоторые корни прорастали сквозь скелетики небольших зверьков, а одна тушка мелкого кенгуру ещё сохраняла на себе остатки шкуры.

— Это же дьявольские силки? — МакНейр наморщил лоб. — Но они чем-то отличаются от наших.

— Верно. Везде в Европе можно встретить только окультуренную их разновидность, она сравнительно безопасна. Эта, как можно видеть, не просто может придушить. Куст охотится, и у него есть шипы, которые впиваются в добычу. Через них постепенно впитываются телесные соки, а останки потом служат удобрением. Почвы между камнями практически нет. Силки такого размера, как перед нами, для человека почти не опасны. Так вот, в Грибном лесу растут гораздо более старые. И колдовать там может не получиться. Имейте в виду, пожалуйста.

— Мне другое странно. Наши-то боятся солнечного света, а эти растут на светлом месте. В тени, конечно, но не во мраке же.

— Светобоязнь стала побочным эффектом окультуривания, насколько я понимаю, — предположил Урасима. — Скорее всего, селекционеры нашли способ подчинить себе растение и укрепили в нём те качества, с помощью которых им легче управлять. Так мне кажется.

— Что ещё хорошего тут у вас… у нас обитает или растёт?

— А вам этого мало? — удивился Урасима. — Обычно для красной зоны достаточно одного особо опасного вида, а тут их два, не считая гимпи. И сама гора, чтобы никто не расслаблялся.

— Ещё и гора, — эхом отозвался МакНейр. — А что с горой?

— Во-первых, у местных где-то у подножия заповедное Место Силы, Йиррмбал. Там они смотрят сны своего Радужного Змея. Во-вторых, в горе полно пещер, и некоторые из них довольно внезапны и глубоки. Ну, ко всему прочему, здесь поблизости иногда собираются местные вампиры, но это официально, они уведомляют службу виз-шерифов, и это не наша забота.

— Здесь есть вампиры?

— Да где их нет, — Урасима пожал плечами. — А вон идут наши клиенты. Почти не опоздали.

Между деревьями, примерно с той же стороны, откуда пришли они сами, показались четверо.

Предводительствовал высокий человек, пол которого МакНейр на первый взгляд не определил. Поверх бесформенной сероватой футболки он был одет в серовато-белую же рубашку с чёрными манжетами и воротником, очевидно мужскую, размера на три больше, чем было бы впору. Человек был на полторы головы выше Урасимы, ростом почти с самого МакНейра, но выглядел очень хрупким. Лицо его затеняла широкополая соломенная шляпа, а на породистом носу угнездились огромные красно-оранжевые солнечные очки.

Сопровождали его высокий блондин, явно скандинавских кровей, и полноватый семит с пухлыми губами и трагическим взглядом. Замыкал шествие молодой темнокожий парень, на которого были навьючены большой короб и пара сумок. Парень при этом тоже был, что характерно, блондином — только не соломенным, а ярко-жёлтым, как цыплёнок.

Предводитель приветственно помахал рукой, и МакНейр подумал, что это всё-таки женщина: футболка обозначила грудь. Но тут же снова усомнился, услышав низкий, хриплый голос.

— Наша радость от встречи полностью взаимна, мистер Урасима. Не могу не отметить, что вы были бы свободны от необходимости торчать тут с нами на жаре, если бы наконец выдали сертификат моему человеку.

— Я с большим удовольствием выдам сертификат вашему сотруднику, миз Каннингем, но пусть он даст мне шанс и хотя бы раз придёт на аттестацию трезвым. — Урасима улыбался самой вежливой из своих улыбок, но об его тон можно было охлаждать напитки.

— Да что вы говорите! — миз Каннингем нависла над ним, угрожающе нацелив клюв. Шляпа сползла за спину, повиснув на шнурке, и из-под неё высвободился пучок дредов, пепельно-серых с чёрными концами. — К вашему сведению, Айзек в любом состоянии колдует быстрее любого в этой части континента, кроме, может быть, вашей бешеной польской фурии.

Урасима вежливо покивал.

— Миз Каннингем, — отвечал он, — когда ваши сотрудники наконец поймут разницу между «сделать быстро что-нибудь» и «сделать то, что требуется, и в нужный момент», наши профессиональные отношения выйдут на принципиально новый уровень, пока же…

— А ведь они даже не женаты, — по-свойски сказал МакНейру скандинав и протянул руку, которую тот дружески пожал: — Карл Густавсон, Департамент научных исследований при Визконсиле Квинсленда. А это Айзек Левински и Джейсон Пау.

Названные кивнули: Левински довольно кисло — он больше прислушивался к пикировке Урасимы и Каннингем, а Пау расплылся в широкой белозубой улыбке.

— Уолден МакНейр, Особый отдел. Я недавно работаю, только вхожу в курс дела.

— Что ж, рад знакомству. Однако надо бы их развести. Они могут долго ещё препираться, — Густавсон повернулся к спорящим и громко сказал: — Уинифред, мы работать сегодня начнём? Уже четвертый час. В полседьмого уже стемнеет.

— Так а чего стоим, кого ждём? — немедленно откликнулась миз Каннингем. — Вы забыли, куда идти? Джейсон, осторожнее с ящиком. Если ты его грохнешь, придется продать тебя в рабство. Твоя ставка не покроет стоимость ремонта, даже если ты лет десять будешь работать за еду. Нет, уменьшить нельзя. По очевидным причинам, мистер?.. — хищный нос и очки нацелились на МакНейра. Тот не успел ничего ответить, ни даже удивиться стремительному напору. Вмешался Урасима:

— Уолден МакНейр. Новый сотрудник главного офиса. Кстати, он у нас каторжник. Всё как вы любите.

МакНейр опешил. От Урасимы он никак не ожидал такой вызывающей бестактности. Что это вообще было? Месть за пикировку в офисе? Да нет, не может быть. Он удивленно покачал головой.

— О как, — очки покинули породистый нос, и на МакНейра пристально уставились два желтых глаза. Миз Каннингем задумчиво погрызла дужку очков, потом спросила:

— За что вы к нам? Криминал или политика?

— Так сразу и не скажешь, — неловко ответил МакНейр. — Очень зависит от точки зрения.

Миз Каннингем хмыкнула.

— Да ладно, не парьтесь. У меня предки с четырех сторон — потомки ссыльных. Те, что не беглые. Удачи в Австралии. И пойдемте уже! — крикнула она, обращаясь к своей группе. Как будто это не она стояла и препиралась. — Десять минут на дойти и развернуть оборудование! Десять минут!

«Грибным» всё же был не весь лес, а только его участок, не более половины акра. Он занимал пространство между двумя Черными горами — побольше и поменьше. В самом лесу тоже местами лежали валуны наподобие тех, которыми были покрыты горы, только их скрывал многолетний слой сухих листьев.

МакНейр и Урасима шли в хвосте группы. Урасима пояснил, что до самой площадки, где будут проводиться эксперименты, от них не требуется никакой помощи или защиты.

— На самом деле миз Каннингем и Густавсон имеют наши сертификаты, и для подстраховки нужен только один сопровождающий. Просто вас, Уолден, нужно ввести в курс дела, потому что это будет ваша сфера ответственности. Кстати, мы на границе «красной зоны»… как вы, должно быть, уже почувствовали.

Шедшие впереди учёные окутались ореолами красноватых искр, а движения их на миг замедлились, как будто они шли сквозь толщу воды. Выглядело это довольно красиво, и МакНейр, засмотревшись, почти не ощутил того неприятного эффекта, какой имел место рядом с обиталищем баньипов. Только ненадолго покраснело в глазах, и всё.

— Я заметил, — сказал он, — что вы не поднимаете руку меткой вперёд. А Лиам показывал…

— А, — досадливо отмахнулся Урасима, — не берите в голову. Очередное его суеверие. Нет никакой разницы. Он подхватил этот жест у Мика. Это на самом деле забавно, — он улыбнулся, — Мику, когда он пришёл в отдел и стал бывать в таких вот местах, всё время казалось, что у него от пограничного сигнала волосы встают дыбом и шляпа вот-вот упадёт с головы. Так он тянулся её придержать. А когда разобрался, что к чему, начал себя одёргивать. Но жест в основном остался. Ванди тогда таскался за ним хвостом и перенял, а объяснение, наверное, потом придумалось.

— Я правильно понимаю, сотрудники других отделов проходят в такие места с помощью зачарованных жетонов? — уточнил МакНейр.

— Именно так. Причем это персональные жетоны, одолжить их кому-то нельзя. Ну и вынести с рабочего места в нерабочее время тоже затруднительно. Когда Хаак пробивал и согласовывал все эти меры предосторожности, он постарался не оставить никаких лазеек.

— Тем не менее, — сказал МакНейр, — на местных эти предосторожности не распространяются.

— Как сказать… — задумчиво протянул Урасима. — Предупреждение они, несомненно, получают. А останавливать их мы просто не имеем права. Это их земля, в конце концов. Понимаете… Даже у тех оззи, которые живут здесь уже много поколений, магия для этих мест — пришлая, чужая. Она, как бы это поточнее описать… не в одной тональности с этой землёй. А местные волшебники живут здесь тысячелетиями. Нам, по правде говоря, очень непросто находить общий язык. Картина мира у нас очень разная. Они в самом деле считают, что живут в сновидении своего Радужного Змея… и возможно, не так уж заблуждаются. А мы, между тем, пришли, — оборвал он себя.

На широкой поляне, свободной от травы и кустарников, сухая каменистая почва была устлана ковром желтой и бурой опавшей листвы. У дальнего края поляны из земли выпучивался тёмный, морщинистый, склизкий на вид ком размером с небольшую кошку.

В безветренном душном воздухе отчётливо ощущался тонкий грибной дух, чуть кисловатый, но не противный.

МакНейр прислушался: чего-то не хватало… Ну да, вокруг царила полная тишина, нарушаемая только людскими голосами и передвижениями. Ни птиц, ни насекомых не было слышно.

— Вы заметили, — констатировал Урасима. — Ещё одна особенность. Если здесь и есть птицы, насекомые или иная живность, то они очень молчаливые. Но я ни разу не видел никого, кроме ящериц и пауков. Живыми, — уточнил он. — «Дьявольские силки» здесь не бедствуют.

Тем временем Джейсон Пау распаковывал оборудование и снаряжение. Первым делом были выставлены три складных столика — в сложенном состоянии они выглядели как три рулона серебристой ткани, намотанной на металлические прутья, в раскрытом же виде получились три тонких столешницы, каждая размером три на два фута, на тонких чёрных ножках.

На первый выложили скатку с волшебными палочками самого разного размера и материала, каждая из них была снабжена биркой. На втором разместились приборы, среди которых МакНейр с уверенностью опознал только хронометр, показывавший время и расположение планет.

На третий же стол Пау, почти не дыша, выставил довольно большое латунное устройство, напоминавшее расплющенную печатную машинку. Куда-то под каретку приладили большой рулон бумаги. Затем к основанию клавиатуры пристроили гибкий металлический прут, коленчатый, как бамбук или тростник.

Миз Каннингем подошла и постучала палочкой по пруту. Прут тотчас же зашевелился, изогнулся, из его свободного конца выдвинулась дюжина тонких и суставчатых, как паучьи лапки, отростков, которые потянулись к клавиатуре.

— Понедельник, двадцать четвертое марта две тысячи восьмого года, — продиктовала миз Каннингем, — семнадцатая серия экспериментов по изучению природного объекта «Грибной лес», третий блок. Выездная работа на местности.

Суставчатые отростки ловко застучали по клавишам, из машинки пополз бумажный свиток с отпечатанными строками.

— Это швейцарская разработка начала прошлого века, — пояснил Густавсон, с удовольствием наблюдавший за МакНейром. Тот не скрывал удивления и любопытства. — В большую серию не пошла, слишком сложные чары, и каждого оператора нужно тщательно обучать. Но мы скупили всё, что уцелело. Все семь комплектов. Это устройство не только печатает с голоса, на ответной части этой же машины, оставшейся в офисе, сейчас одновременно изготовляются ещё две копии, только не свитком, а листами. Для выездных исследований — незаменимая вещь. Правда, у нас только Уинифред умеет с ней обращаться.

— Между прочим, Карл, — сказала миз Каннингем, — измерения сами себя не выполнят.

Густавсон, извинившись, занялся приборами.

Определили точное время, расположение планет и Луны, температуру и влажность воздуха и атмосферное давление. Всё это было тщательно занесено в протокол. После этого миз Каннингем и Левински начали выполнять по очереди разные простые чары, меняя палочки и постепенно увеличивая сложность чар. Чаще всего — без какого-то результата. Только однажды Левински, используя буковую палочку с волосом единорога, североамериканской работы, получил вместо легкого Агуаменти мощнейшую водяную струю, от которой Густавсон едва уклонился. Прекратить действие чар Левински не мог, и потому просто отбросил палочку в сторону. Урасима при этом еле заметно скривил рот.

— Отлично, Айзек! — бодро сказала миз Каннингем. — Ты понял, как это вышло?

Левински уныло покачал головой. Гримасу Урасимы он всё же заметил.

— Я полагаю, — сказал Урасима мягко, — что вам удалось полностью вытеснить из сознания мысли о возможной неудаче. Я наблюдал за вами, — при этих словах Левински помрачнел, — и видел, как изменилось ваше дыхание. Когда вы сосредоточились на своём намерении, у вас получилось то, что получилось. Мне кажется, это может быть одним из факторов.

— Мне надо передохнуть, — отрывисто бросил Левински, отошёл в сторону и уселся на камень.

— Теперь трансфигурация, — объявила миз Каннингем, — Карл, прошу вас.

Густавсон кивнул, вытащил из скатки сразу шесть палочек и несколько раз превратил камень в пуговицу и обратно. Передал палочки миз Каннингем, и она попыталась проделать то же самое. Безрезультатно. Она выругалась вполголоса.

— Могу я попробовать? — неожиданно для себя спросил МакНейр.

Густавсон посмотрел на него с сомнением.

— А давайте, — отозвалась миз Каннингем. — Скорее всего, ничего не выйдет, но почему бы не попробовать. Вы поняли, да? Если что пойдёт не так, постарайтесь отбросить палочку. Финиту здесь наколдовать ни у кого не получается, но у нас тут есть щитовые талисманы, они держат Инсендио Максима в течение десяти минут.

МакНейр кивнул и сосредоточился. Вернее, попытался. Он никак не мог уловить то состояние безмятежной, спокойной ясности, которое предшествовало исполнению чар. Даже покалывания в кончиках пальцев, которое «предвещало» возможность колдовать при самом сильном истощении, не было. Ничего. Вместе с тем не было и страха. Он отчего-то знал, что с его магией всё в порядке. Просто здесь такое место. Он шевельнул палочкой и превратил камушек в большого чёрного жука. Жук прополз немного, раздвинул жёсткие надкрылья, взлетел с тяжёлым гудением — и снова камешком упал на землю.

Густавсон издал сдавленный звук.

— Что? — МакНейр посмотрел на него с беспокойством. — Вы в порядке?

— Какой интересный эффект, — вкрадчиво сказала миз Каннингем. — За всё время исследований, а также, возможно, за всё время наблюдений… насколько мы знаем, никому не удавалось выполнить здесь межвидовую трансфигурацию неживого в живое.

— Я не знал, — просто сказал МакНейр.

— Возможно, — подал голос Урасима, — в этом кроется часть объяснения. Скажите, Уолден, когда вы пробовали выполнить чары... Что вы при этом чувствовали?

— Да ничего, — МакНейр пожал плечами, — ничего не чувствовал. Это как во сне. Знаете, может быть, что во сне не получается колдовать, как наяву? Потому и можешь понять, что спишь. Вот и здесь очень похоже.

— У нас с вами довольно разный опыт сновидений, — ответил Урасима. — Но вы, возможно, сделали очень важное наблюдение. Миз Каннингем…

Та отмахнулась. Она как раз надиктовывала машинке события нескольких последних минут. Покончив с этим делом, она вернулась к столу с палочками и хлопнула в ладоши.

— Так, последнее на сегодня. Айзек, ваш выход.

Левински поднялся со своего камня, отошёл ото всех на несколько шагов в сторону и достал из кармана продолговатый предмет — довольно крупный кусок горного хрусталя.

— Нет! — решительно сказал Урасима и шагнул вперёд, но сделать ничего не успел. Левински посмотрел на него с мрачной решимостью, ткнул палочкой в хрусталь, что-то пробормотал — и исчез. К запаху грибов примешался лёгкий запах озона.

Все молчали.

Послышалось негромкое жужжание. Миз Каннингем полезла в карман, достала и раскрыла перламутровый складной телефон.

— Ну, ты как, в порядке? — спокойно спросила она, выслушала ответ. — Нет, оставайся в офисе, мы уже сворачиваемся и скоро будем, — и, подойдя к машинке, продиктовала:

— Последний эксперимент блока. Портальные чары исполнил Айзек Левински. Подробности — в его персональном отчёте. Семнадцать часов сорок минут. Конец записи. Сворачиваемся, джентльмены. То есть Джейсон.

Миз Каннингем подошла к Урасиме и торжествующе над ним нависла.

— Так вот, по поводу сертификации…

— Я пришлю бумаги в ваш офис, — ответил тот с непроницаемым выражением лица.

Лес располагался в тени горы, и начало быстро смеркаться. Пау и Густавсон аккуратно и деловито собрали все вещи в сумки и короб. Навьюченный ими Джейсон подошёл к Урасиме, смущённо улыбаясь.

— Миста Урашима, сар, — заговорил он приятным баритоном (и это было первое, что он сказал за весь вечер), — а Призрачный Кот вернётся в Игру?

«В Игру» было сказано с таким придыханием, что было понятно: это именно Игра с большой буквы.

— Это не мне решать, — неожиданно сухо и холодно ответил Урасима, — и это должно внушать вам некоторую надежду. Потому что если бы решал я, то ответом было бы категорическое «нет».

— Но, сар, вы слишком предвзято относитесь…

— Ваш… недостаточно рассудительный приятель едва не умер из-за этого вашего… развлечения, — Урасима повысил голос. — Вы хотите дать ему вторую попытку?

Вмешалась миз Каннингем:

— Джейсон, мы уходим. Всего доброго, джентльмены, спасибо за содействие. Рада знакомству, мистер МакНейр. До свидания, — и уволокла Пау за рукав.

Урасима проводил их леденяще любезной улыбкой.

— Вы никуда не торопитесь этим вечером, Уолден? — когда ученые скрылись из виду, Урасима вернулся в прежнее отстранённо-любезное состояние.

МакНейра не покидало чувство, будто бы его коллега весь этот день блуждает мыслями где-то далеко от повседневных дел. Конечно, он вполне присутствовал во время препирательства с миз Каннингем или вот при исполнении служебных обязанностей, но в любую свободную минуту уходил глубоко в себя, так что даже неизменная вежливая улыбка выглядела подчеркнуто формальной. «Интересно, что с ним происходит?»

— Нет, я полностью свободен. Никаких планов. А что, у нас есть ещё какие-то дела?

— Я бы не назвал это делами, — Урасима, казалось, немного оживился. — Просто если вам будет интересно, хотел бы показать одно примечательное место тут неподалёку. Если у нас получится в него попасть.

— Что за место? И почему может не получиться?

— Дзя… Я уже о нём упоминал. У местных оно именуется Йиррмбал и считается священным. Собственно, их два. Местные-мугги знают каменистую площадку у подножия старшей горы. Это к югу отсюда. А местные-волшебники называют так одну пещеру, она расположена в горе к западу отсюда, по тропе через лес. Трудность, собственно, в том, что это место принимает не каждого. Так сложилось, что я нашёл его практически сам, по своим ощущениям, а потом дед Лиама показал мне более простой способ его отыскивать, когда узнал, что я там уже побывал. Но я не уверен, что это место примет нас обоих, а у меня самого в нем никаких дел сегодня нет. И может выйти так, что мы понапрасну полезем в гору по не самой удобной тропе. Ничего не могу обещать наверняка, — Урасима обозначил извиняющуюся улыбку.

— Я шотландец, Тадао-сан, если вы не забыли, — МакНейр усмехнулся, — и наполовину горец, так что лазать по горам привычен. А чем это место примечательно? Кроме того, что до него неудобно добираться.

— Вы же помните, что почувствовали в своём доме, в старом крыле? Вот там примерно то же самое, только сильнее и чётче. Мне интересно, что вы сможете… Каковы будут ваши впечатления.

— Место со старой магией этой земли? — МакНейр понимающе кивнул. — Что ж, мне, пожалуй, интересно. Ведите. Только давайте сначала... — он полез в поясную сумку и достал оттуда бумажный свёрток, потом увеличил его прикосновением палочки. Внутри нашлись несколько сэндвичей. — Копчёная говядина. Угощайтесь. Вы же едите такое?

Урасима немного помедлил, потом кивнул в знак благодарности и взял один сэндвич.

— Вы очень предусмотрительны. А я вот... ничего не взял.

— Я ещё в прошлый раз подумал, что надо. Когда сопровождал Лиама. Признаться, я тогда здорово проголодался.

— Как вы поняли, что уже можно колдовать? — спросил Урасима. Сэндвич он держал двумя руками и рассматривал... не то чтобы скептически, скорее с каким-то недоумением. — Мы ведь ещё не покинули «красную зону».

МакНейр удивлённо нахмурился.

— Да я, собственно... Ну, просто не задумывался. У меня и мысли не возникло, будто что-нибудь может пойти не так.

Урасима задумчиво покивал.

— Я примерно так и подумал. Всё в порядке, не беспокойтесь.

Они прошли лес насквозь, повернув немного к югу. По пути обогнули по широкой дуге пару зарослей «дьявольских силков» — и да, они были вполне довольны жизнью, судя по мелким звериным скелетикам. Встретился им и ещё один куст гимпи-гимпи. Какой-то небольшой кенгуру невозмутимо объедал опасные листья.

Тропа забирала вверх и всё более каменела. Почвы уже не было видно, только камни, камешки и валуны, все чёрные или бурые. В одном месте Урасима как будто споткнулся и с шипением втянул воздух, потом выругался.

— Что там? — МакНейр на всякий случай вынул палочку. — Что случилось?

— Этого нам только и не хватало, — с чувством сказал Урасима и указал куда-то в междукаменье: — Видите эту дрянь?

Из-под валуна торчало несколько красных отростков, напоминавших не то мясистые пальцы, не то кораллы.

— Это, что характерно, тоже гриб, — пояснил Урасима. — Называется «огненный коралл». Растёт у меня на родине, да и вообще в Юго-Восточной Азии, как я слышал. В Австралии раньше не встречал. Интересно, какая… кто его сюда завёз?

— Чем же он так плох?

— Да, понимаете ли, это один из немногих грибов, которыми можно отравиться, просто их потрогав. Надо будет сообщить пани Доновской, что у нас теперь есть ещё и… такое. И местным объяснить.

Солнце уже село, и поскольку они были на восточной стороне горы, смеркалось довольно быстро. Наконец тропа окончательно потерялась среди черных камней, всё более частых, а склон начал круто подниматься вверх.

Урасима остановился, поднял палочку и что-то негромко пробормотал, МакНейр не разобрал слов. Из кончика палочки вырвалась маленькая синяя искорка, взмыла над их головами и остановилась футах в семи над землёй. Сразу же стало лучше видно — но при этом и их собственные тени, и тени камней вокруг оставались как бы размытыми.

— Это какая-то разновидность Люмоса? — спросил МакНейр.

— Не совсем. Это разновидность кицунэ-би, «Лисьих огней». На самом деле светлее вокруг не стало, чары не создают источника света, они действуют на наше восприятие. Кроме того, нас самих со стороны сейчас не видно — только этот парящий синий огонёк, или вовсе ничего. Зависит от способностей того, кто смотрит.

— Неужели вы лис? — засмеялся МакНейр.

— Среди родственников моей матери были лисы. Но не наши, островные, а из Цветущей Середины. Очень уважаемая семья. Я, к сожалению, только в малой степени унаследовал познания о лисьих чарах, да и даются они мне с трудом. Так, знаю один-два приёма, — скромно сказал Урасима.

Хотя никакой тропы не было видно, Урасима уверенно и целеустремленно пробирался среди камней, больших и малых. В некоторых местах МакНейр с трудом мог за ним протиснуться. За огромным, неохватным валуном обнаружился тесный лаз, куда они и полезли, причем МакНейру пришлось согнуться чуть ли не вдвое. К счастью, таким низким был только вход. Дальше путь в тёмной расселине немного расширялся в стороны и вверх, идти стало удобнее, надо было только уклоняться от скальных выступов, выдававшихся в проход то сбоку, то сверху. Урасима сменил чары и зажег обычный Люмос.

На камнях матовая чернота между тем сменилась бурыми потёками, вместо нагромождений валунов вокруг была сплошная скала, проход в которой был как будто проплавлен. В конце их пути обнаружилась довольно большая пещера — футов двадцать в длину, дюжину — в ширину, и МакНейр мог бы, подпрыгнув, дотронуться до потолка. Стены были покрыты множеством рисунков, выполненных преимущественно красной и белой красками. Там были люди, какие-то ящерицы, кенгуру, птицы и другие твари, которых МакНейр на первый взгляд не опознал; все они были плотно изукрашены узорами из точек, линий, треугольников и спиралей. Стиль исполнения выглядел очень примитивно, но при этом выразительно. МакНейр зажег свой Люмос и некоторое время рассматривал рисунки, пытаясь догадаться, образуют ли они какую-то цельную картину или же никак между собой не связаны. Урасима молча и терпеливо ждал.

— Это… производит впечатление, — сказал наконец МакНейр. — Мы здесь ради рисунков? Выглядят занятно, но я не чувствую ничего необычного. Хотя… — он завертел головой, пытаясь разобраться в ощущениях. В пещере было довольно холодно, но откуда-то со стороны ощутимо исходило тепло, притом что воздух был неподвижен.

В дальнем конце пещеры он заметил несколько крупных камней — тёмно-зелёных, почти чёрных. Самый большой из них напоминал по форме яйцо и был размером с человеческую голову. Прочие были существенно меньше и представляли собою, вероятно, осколки таких же округлых камней. Во всяком случае, так можно было предположить.

— Камни, — сказал он. — Я чувствую то же самое, что и в… моем доме. И в офисе тоже. Только там это больше похоже на запах, а здесь я ощущаю тепло. Мощные волны тепла от этих камней. И силы. Мне не доводилось встречать рукотворные талисманы, которые обладали бы такой силой, только местá. Эти камни кем-то сделаны, верно? Что они такое?

— В двух словах не скажешь, — ответил Урасима, — давайте присядем.

Лёгкий взмах палочкой — и рядом встали два ротанговых кресла. МакНейр посмотрел на них скептически: кресла казались слишком непрочными. То, в которое он опустился, скрипнуло, но выдержало. Чтобы не держать Люмос, МакНейр трансфигурировал булыжник в колбу и зажег внутри колдовской огонь. По стенам и потолку побежали синеватые всполохи.

— «Йиррмбал» в языке племени местных, которое населяет окрестные земли, — начал Урасима, — означает «Радужный Змей». Предания об этом существе так или иначе есть у всех австралийских племён. Самое распространённое утверждает, что это великое древнее существо, которое спит то ли в пещере, то ли в колодце, то ли в подземном озере где-то в середине континента, в пустыне. И всё, что ни происходит в Австралии — не более чем сон Радужного Змея. В это верят и волшебники, и мугги. Волшебники считают также, что их магия происходит от силы этого Змея или тесно с ней связана. Именно Змей обязал их предков принести первую Клятву Земле, чтобы защитить всех волшебных тварей Австралии, которых он считает своими детьми или чем-то вроде того. Волшебников теперь тоже, но как бы по усыновлению, — он завозился в кресле, устроился поудобнее, утвердил локти на подлокотниках и оперся подбородком на сплетённые пальцы. — Учтите, я знаю это только в пересказах, очень разрозненных. Местные практически никогда не обсуждают подобные вещи с приезжими, даже если это потомки давних переселенцев. Старый Вандималунгу, дед Лиама, испытывает ко мне некоторую симпатию, потому что я решил для него несколько проблем, но он очень неохотно говорит по-английски, а я сам владею их языком не в той мере, чтобы понимать оттенки смысла. Немного помогает то, что волшебная традиция, в которой я вырос, имеет с местной ряд общих черт.

— Даже так? — переспросил МакНейр. — Я мало знаю о Японии, но мне казалось, что её традиции должны быть связаны скорее с Китаем.

— Примерно так же, как британские связаны с Древним Римом. Но это отдельный разговор. Так вот, Радужный Змей. Считается, что он или двуполый, или может проявлять себя то как самец, то как самка. В любом случае, изредка в разных местах континента находят такие вот камни, которые считаются яйцами Радужного Змея. В одной кладке их может быть от одного до семи; не слышал, чтобы бывало больше. Чаще всего — три. Когда их только обнаруживают, они зелёные, как хороший нефрит, и в самом деле напоминают яйца какой-то рептилии, разве что форма может быть менее правильная, чем у обычного яйца — иногда встречаются неровности или наросты. Места кладок объявляют священными, и местные проводят там свои ритуалы. Иногда в таких местах просто ложатся спать, чтобы увидеть вещий сон. И колдуется рядом с ними тоже довольно легко. Но не всем, только тем, кого место соглашается принять. Остальные даже не могут к ним приблизиться.

— То есть мне повезло, вы хотите сказать? И что случилось с этими яйцами, они почти чёрные?

— А я пока не знаю, повезло или нет. Место вас приняло, это факт. Сможете ли вы извлечь из этого какую-то пользу для себя… Честно говоря, тоже пока не знаю. Посмотрим. Что касается этой кладки, она очень старая, не менее пяти столетий. Со временем яйца начинают темнеть, а потом некоторые раскалываются и выглядят как обычные камни. Я держал в руках относительно недавно найденное, вот оно — точь-в-точь живое яйцо, даже на ощупь, только что довольно тяжёлое. Собственно… из-за такого яйца я и оказался в Австралии.

Урасима умолк, уставившись на огонь. Повисло долгое молчание. Наконец он продолжил, медленно подбирая слова:

— При вас упоминалось, что я когда-то занимался контрабандой волшебных тварей… Нет, не так. Чуть более тридцати лет назад мне пришлось взяться за работу, к которой я не имел ни малейшей склонности. Моя семья проиграла, скажем так, в некоем противостоянии, и эта служба оказалась нашей расплатой за проигрыш. Несколько лет я успешно добывал и доставлял различных волшебных тварей и растения по всей Юго-Восточной Азии. Одни из них были нужны влиятельным коллекционерам, другие шли на ингредиенты для талисманов и зелий. Поскольку речь шла о благополучии моего клана, я счёл необходимым отбросить свои чувства по этому поводу. Наконец, в качестве последнего задания от меня потребовали доставить яйцо Радужного Змея. Я потратил полтора года на то, чтобы просто узнать о нём хоть что-то. Я сумел вызвать доверие к себе и нашёл человека, хранившего, по слухам, такое яйцо в своём доме. Этим человеком был Йорис Хаак. Я был убеждён, что он — просто доверчивый благодушный добряк, и мне не составит труда выманить или выкрасть у него эту ценность. Мы встретились, и когда яйцо уже было у меня в руках, я понял… Я понял, что просто не могу причинить ему вред. И не могу допустить, чтобы вред был нанесён кем-то другим. Наверное, это было чувство сродни тем, которые человек испытывает, держа на руках ребёнка. Мне трудно сравнивать, я-то к детям равнодушен. Словом, оно было восхитительно живым, и я ощущал необыкновенный покой и счастье, — он мечтательно улыбнулся. — Тогда я вернулся к своим нанимателям, и заявил, что мне нужно ещё время и средства, чтобы выполнить их задание. Потом инсценировал свою гибель и перебрался сюда. К счастью, инсценировка вполне удалась, потому что если факт моей гибели вызовет сомнения, меня в лучшем случае ожидает мучительная смерть. Предположение, которое вы сделали нынче днём, в самом деле смогло меня задеть. Но сейчас я думаю, что отреагировал тогда слишком резко. Вы ведь ничего обо мне не знаете. Так что прошу простить меня за несдержанность, — Урасима склонил голову.

— Предположение? — МакНейр недоуменно нахмурился. — Ах, это… Но мне показалось, что мы ещё в офисе всё выяснили, нет? И я, по крайней мере, знаю ваше имя, — попытался пошутить он.

Урасима чуть улыбнулся.

— Фамилия, которой я здесь представляюсь, принадлежит к настоящим японским фамилиям. В то же время, это примерно похоже на то, как если бы вы назвались Тэм Лином.

— Но вы, по крайней мере, японец?

— В той же мере, что вы — британец. Я имею в виду, что я, несомненно, родом с Японских островов.

Они рассмеялись. Потом МакНейр поинтересовался:

— Для вас не опасно рассказывать об этом? Конечно, Лиам упоминал, что на всех сотрудников есть досье…

— Лиам ненавидит читать, и содержание всех досье он знает в пересказе, моём или Пани. И моего досье в архиве нет, таков особый пункт моего контракта. А вы, Уолден, никому не сможете рассказать о том, что здесь узнали.

Сказано это было ровным, будничным тоном, но МакНейр напрягся. Что бы это значило?! В «прежней» жизни за такими словами стояла бы смертельная угроза, но здесь…

— Магия этого места такова, — продолжал Урасима, — что никто не может рассказать за его пределами о том, что здесь узнал. Ни разговоры, ни впечатления. Ничто не может быть передано или насильственно извлечено из памяти. Сюда приходят не за мыслями, а за душевным состоянием. Так что моя откровенность ничем мне не угрожает.

— Тогда… к чему был весь этот разговор?

— Чувства останутся. Я дал вам почувствовать себя, Уолден. Память об этом сохранится. Вы сможете лучше понимать меня. Мне показалось это важным.

— Какой же смысл сюда приходить? Я имею в виду, за сновидениями и прочим?

— У местных по-особому натренирована память. Письменности у них как таковой нет, но есть своя система символов и знаков. Эти рисунки на стенах — не что иное, как ключи для воспоминаний. Сосредотачиваясь на них, можно извлечь из памяти то, к чему они были привязаны. Кстати, вы тоже можете попробовать сделать себе ключ, если хотите.

— Так я же не владею этой техникой, — с сомнением произнёс МакНейр, — да и рисую… не очень. Давно ничего не рисовал.

— Намерения должно быть достаточно. Нарисуйте что угодно. Что придёт в голову. Вон лежит кусок охры, и свободное место рядом есть.

МакНейр подобрал рыжий камень. Нужно нарисовать что-то такое, что ни с чем не перепутаешь… Он повозился немного, приноравливаясь к непривычному материалу. Нарисовал контур, заштриховал и отступил назад.

— Ну вот. Как-то вот так.

Урасима наморщил лоб, посмотрел на рисунок под одним углом, под другим…

— Сдаюсь. Что это?

— Вообще, я рисовал волынку, — скромно сказал МакНейр, — Но получилось что получилось.

— Волынка. Разумеется. Извините, я должен был догадаться. Прошу простить мне моё невежество.

Снаружи уже опустилась ночь. Пребывание в пещере не показалось МакНейру долгим, но оказалось, что уже совсем стемнело и взошла луна.

Луна… Что-то в ней было не так.

— Мне казалось, — задумчиво произнёс МакНейр, — что в четверг было полнолуние. А теперь месяц вроде как растёт.

— Это он так убывает, — откликнулся Урасима. — Мы в южном полушарии. Я тоже сначала не мог привыкнуть. Вы, кстати, можете аппарировать отсюда прямо домой, если хотите. Я сам напишу отчёт, там простая форма, только время проставить.

— Пожалуй, я тоже вернусь в офис. Оставлю этот балахон, — МакНейр подергал воротник защитной робы, — и вы мне покажете, как заполнять отчёт. Раз уж это будет моя забота. А кстати, пока я вспомнил. Как так вышло, что чары на моём нынешнем жилище не скрывают звуки? Мне казалось, что магглоотталкивающие должны...

Урасима досадливо нахмурился.

— Не берите в голову. Это, скорее всего, мой недосмотр. Обычно маскировочные чары в самом деле скрывают и звук, но мы обнаружили, что стандартная связка при этом также искажает связь. То есть ни радио, ни телефоны нормально не работают. На главном офисе мы подобрали другие подходящие, а про ваш дом я, видимо, забыл. Но, кстати, на шум от вечеринок никто не жаловался. Правда, мы до раннего утра и не засиживались. Напомните мне на днях, я поправлю.

В офисе было темно. Они вошли с внутреннего двора и в общем зале обнаружили Лиама. Тот расположился в кресле Урасимы, причем на очень своеобразный манер: босые ноги закинуты на спинку, под голову пододвинут пуфик. Лиам увлеченно читал какой-то толстый том, так что даже не среагировал на их приход.

Урасима хмыкнул. Он довольно ревниво относился к своему креслу.

— Надо же, коала с дерева упал, — сказал он громко. — Ванди, ты читаешь книгу? Сам? Добровольно? Ты вообще здоров?

Лиам наконец заметил их и сладко потянулся, уложив книгу себе на грудь.

— Ага, — отозвался он, — это мне Этцель подогнал. Автор — племянник этого, ну, который… — он пощёлкал пальцами, — Уолл, ты должен знать… Ну, этот ваш тритон!

— Ньют Скамандер? — переспросил МакНейр.

— Точно. Только его племянник, Рольф. «Моя семья и другие волшебные твари». Чувак хорошо пишет, я прям зачитался.

— Мы заметили, — саркастически сказал Урасима. — Проваливай из моего кресла и иди домой. Завтра твоё дежурство, между прочим.

— Ага, — Лиам закрыл книгу, перевернулся в кресле и остался сидеть, скрестив ноги, — вот только улажу одно дело. Уолл, у меня днюха на той неделе, ближе к выходным. Ты ведь придёшь?

— Что-что у тебя? — МакНейр уже немного свыкся с местными словечками, но иногда оззи изъяснялись хуже ирландцев.

— Ванди имеет в виду свой день рождения, — пояснил Урасима. — И я настоятельно желаю вернуть своё кресло. Мне, в отличие от тебя, ещё нужно работать.

— Ты же говорил, что не знаешь, когда родился, — МакНейр наколдовал себе стакан с водой.

— Ясное дело, не знаю, — Лиам ухмыльнулся. — Мать была одна, когда меня рожала, а она с календарями не очень.

— Лиам имеет в виду, — опять вмешался Урасима, — что он отмечает день, когда он чудом избежал смерти. Четвертое апреля девяносто восьмого. Мы столкнулись с большим лесным пожаром. Продвижение огня в сторону населенных мест удалось остановить, но потом выяснилось, что в горящем лесу есть выселки каких-то местных, и Ванди сунулся туда, причём один.

— Не просто выселки, — сказал Лиам, внезапно посерьёзнев.

— Ну да, — Урасима поправил очки, — там жила небольшая семья, глава которой хранил яйцо Радужного Змея. Не шипи на меня, Уолден уже немного знает, о чём речь, и сам видел.

— Сам? — Лиам просиял. — Ого, круто. Это к хорошей удаче. Да, и я теперь праздную этот день как свою днюху. Причем три раза. В племени с роднёй, потом со старой компанией, ну и с вами. Вместе никак не получается, очень уж вы все разные. Этцель только просился с моими приятелями потусить, думаю взять. Надо же учить мелкого плохому.

— Так когда приходить-то? — спросил МакНейр. — И куда?

— Четвертого, это как раз пятница. После работы отсюда и махнём ко мне. Подарков никаких не надо, просто приходи, лады?

— Ладно, приду.

В деньрожденную пятницу МакНейр оказался дежурным. Лиам почти официально получил разрешение отлынивать и «готовить место», а Доновска с Урасимой инспектировали волонтёров на юге штата.

После обеда пришёл вызов из Дуленделлы, пригорода Брисбена. В небольшом мугговском ресторанчике несколько раз видели странную ящерицу, но вызванные полицейские никого не нашли. Между тем, на полках подсобных помещений определенно кто-то шарился, наводя порядок по своему вкусу. Мугги сочли было, что происходит дурацкий розыгрыш, однако волонтёр Отдела, имевшая отношение к полиции Брисбена, всё-таки решила сообщить в главный офис. Поскольку с техникой мугги она не дружила (после того, как взорвала три мобильных телефона), записка от неё прибыла в стае белых какаду. То есть она-то отправляла одного, но компанейская птица явилась в Тувумбу через полтора дня и с друзьями. Вместо пригоршни пришлось скормить пару фунтов наградных орехов. В конце концов письмо МакНейр отобрал и даже уберег пальцы от поклевания.

Как значилось в адресной книге, в паре кварталов от ресторанчика был публичный очаг. МакНейр отзвонился Урасиме и отправился в Дуленделлу.

В середине дня, в самую жару «Жаворонок Фо Ан» на углу Скайларк-стрит и Биттерн-стрит был практически пуст; только за парой столиков сидели посетители. Две симпатичные близняшки — то ли распорядители, то ли владелицы — трагически жестикулировали и порывались говорить хором. МакНейр выслушал их, понимающе покивал, осмотрел полки с помятыми пачками того и этого, разорённую коробку из-под куриных яиц, огляделся и направился к кондиционеру. Повернувшись к близняшкам спиной, он вытащил из кобуры палочку и произвел хитрый пасс, которому научился от Лиама.

На полке под кондиционером обнаружилась крупная черно-рыжая ящерица, глазами и гребнем на голове напоминавшая хамелеона. При виде МакНейра она раскрыла синюю пасть и угрожающе зашипела.

— Матильда, — сказал МакНейр укоризненно, — третий раз за неделю — это немного перебор, ты не находишь?

Матильда клацнула челюстями. Определённо, её всё устраивало.

МакНейр обездвижил ящерицу заклинанием и осторожно снял с полки двухфутовую тушку. Ящерица гневно на него таращилась, но цапнуть не могла.

Близняшки пришли в ужас и восторг, и МакНейру потребовалась некоторая настойчивость, чтобы привлечь их внимание к своей, гораздо менее эффектной персоне. Он записал контактный телефон и пообещал, что владелец ящерицы свяжется с ними в самое ближайшее время и возместит ущерб. Три дюжины куриных яиц и несколько разворошенных полок всё-таки стоили денег.

Матильдовладелец обитал в нескольких кварталах южнее, на Таммар-клоуз, 4. МакНейр трансфигурировал животное в брелок и спрятал в карман. Ему совсем не улыбалось разгуливать по улицам с ящерицей на руках. Адрес он знал, но пока недостаточно представлял себе окрестности, чтобы аппарировать.

Мохаммед Арпад был, по его собственным словам, «малайским венгром в третьем поколении» и работал каким-то дизайнером в рекламном бюро. Мадагаскарскую исчезащерицу он выиграл в карты и поначалу был очень доволен своим приобретением. Он давно хотел завести какого-нибудь питомца, но всё шерстяное и пернатое вызывало у него жестокую аллергию. Исчезащерица казалась превосходным вариантом. По крайней мере, пока не обнаружилась её чудесная способность исчезать из двухсотлитрового террариума.

Матильду вела не столько жажда свободы, сколько пристрастие к птичьим яйцам. Когда в качестве корма она впервые получила мучных червей и личинок, перемешанных с куриным яйцом, то пришла в возбуждение и восторг, причем черви показались ей совершенно ненужным дополнением к основному лакомству. Впоследствии яйца она находила с необыкновенной целеустремлённостью. Сперва был разорён холодильник мистера Арпада, потом — соседский. За несколько недель, проведённых у нового владельца, это был уже седьмой побег. Поначалу мистер Арпад справлялся своими силами, но постепенно Матильда выбиралась всё дальше от дома. В прошлый раз Лиам забирал её с детской площадки, и он предположил, что карточный проигрыш не был случайным.

Мистер Арпад пребывал в противоречивых чувствах. С одной стороны, он безусловно был рад своей питомице, с другой — ожидал закономерных неприятностей. Его седые усы и бакенбарды печально подрагивали.

МакНейр мысленно усмехнулся и придал своему лицу официальное выражение.

— Полагаю, — сказал он строго, — мы можем оформить вам самостоятельный отлов. Тогда штраф будет двести пятьдесят долларов, а не пятьсот. Можно наличными и сразу мне, квитанцию выпишу. Стоило вызвать кого-то сразу, как заметили пропажу, а не ждать. И вам придется возместить ущерб сёстрам Нгуен.

— Где вы её нашли на этот раз? — робко поинтересовался мистер Арпад.

— В мугговском ресторане на Скайларк-стрит. Мистер Арпад, если подобные инциденты будут повторяться, мы будем вынуждены лишить вас лицензии на содержание этого животного, вы понимаете? Если бы всё зависело только от нас, вопрос можно было бы решить. Но на вас три вызова, прошедших через виз-шерифов, да ещё с очевидцами-мугги. Мы просто не можем проигнорировать нарушения Статута, их придётся отразить в отчётах, иначе будут расхождения, и в конце года комиссия Визконсила смешает нас с дерьмом. И нам урежут финансирование от штата, а это очень чувствительно. Ваши штрафы и даже добровольные пожертвования этого не возместят. Мне очень жаль.

Мистер Арпад испуганно прижал к себе своё сокровище, как будто МакНейр уже собирался её отобрать. Матильда вращала чешуйчатым глазом и шипела.

— Но я уже очень к ней привязался! — воскликнул он. — Я не могу утратить мою Матильду! Только не снова!

— Что вы имеете в виду? — удивился МакНейр. — Почему «снова»?

— Видите ли, — смущённо сказал мистер Арпад, — Матильдой звали мою жену. Она умерла двадцать лет назад. Я назвал исчезащерицу в её честь. Мне кажется, они... похожи... — последние слова он пробормотал уже еле слышным голосом.

На это признание МакНейр не сразу нашёлся с ответом.

— Что ж, — сказал он наконец, — давайте вместе подумаем, что мы можем сделать. По пути к вам я говорил с коллегой. Мистер Урасима просил передать, чтобы вы, если Матильда снова сбежит, звонили не в офис, а прямо на его личный номер, он у вас записан. Тогда вызов пойдёт как частная сделка, мы не обязаны её регистрировать. С благодарностями сами разберётесь. А мистер О'Лири, когда мы обсуждали ваш случай, высказал идею, что вам стоит связаться с фермерами, которые разводят аппарирующих кроликов. По его мнению, у них может найтись подходящее вам решение. Адреса и телефоны есть в справочнике. А я сейчас проверю защитные чары на террариуме, может быть, удастся что-то обнаружить. И поставлю на всякий случай сигнальные. Вы, как я знаю, редко покидаете дом, и если Матильда попытается вылезти из террариума, вы сразу об этом узнаете. Идёт?

— Необычайно вам признателен, сэр — горячо воскликнул мистер Арпад, оживившись. — Это чрезвычайная любезность с вашей стороны. И со стороны ваших коллег, разумеется.

— Просто следите за своей питомицей и оплатите штрафы, договорились? — улыбнулся МакНейр.

Они прошли со двора вглубь невысокого белого домика под плоской крышей. Под террариум была отведена небольшая комната, в которой помимо обиталища исчезащерицы имелись ещё пара кресел и журнальный столик. Мистер Арпад открыл небольшую стеклянную дверцу, водворил животное в террариум. Матильда прошелестела по мелким камешкам, забралась на ветку — и исчезла. Её хозяин поспешно закрыл дверцу.

МакНейр покачал головой. Исчезащерица не просто сливалась с фоном, как хамелеоны, нет, она становилась натурально невидимой и даже неосязаемой. Впрочем, существовали выявляющие чары. Что за удовольствие держать такое животное, он не понимал.

— Защита на месте, — сказал он после проверки. — Сигнальные я вам поставил. Будут выть довольно громко. На неделе зайдёт мистер Урасима, посмотрит подробнее. Мы пока не понимаем, как она сбегает. Давайте уточним: в первый раз её упустила ваша внучка, так?

— Нет, — покачал головой мистер Арпад, — в первый раз я сам. Но тогда Матильда довольно быстро нашлась в доме. Потом её выпустила Хабиба, ей показалось, что Матильда очень грустит в неволе. Но мы ей уже объяснили, почему так не следует поступать. И потом, Хабиба сейчас в школе. Дочка с мужем привозят её два раза в месяц, на уик-энды.

— Хорошо. Скажите, мистер Арпад, откуда здесь мог бы взяться этот волос? — поинтересовался МакНейр. — Он прилип к дверце, как видите.

Мистер Арпад наморщил лоб.

— Волос? Похож на кошачий... Ума не приложу, если честно. У меня на кошек аллергия. От соседей иногда заходит серый котик, Хабиба с ним играет. Потом приходится делать тщательную уборку, но они так дружат, вы бы видели!

— Вы уверены, что это котик? Волос определённо от книззла. Ость выглядит иначе.

— Ой, да я не разбираюсь в них совсем, — удивлённо вскинул брови мистер Арпад. — А это важно?

МакНейр пожал плечами.

— Может быть. Я пока не знаю. Надо это всё обдумать.

Прежде чем возвращаться в офис, МакНейр заглянул в Брисбене в магазин, где, помимо мугговского, продавался волшебный алкоголь. Там он выбрал «Огненный Огден» — шестилетний, из Хайленда, в красивой рубиново-красной бутылке. Хотя Лиам и говорил, что подарок не нужен, всё же приходить с пустыми руками было как-то неловко.

* * *

В офисе никого не было, но на столе в общем зале лежала записка от Урасимы:

«Через очаг. Вольфрам, «Притон».

МакНейр хмыкнул. «Притон» — это что? Название заведения, или дома, в котором живёт Лиам, или просто характеристика места назначения? Ладно. Он взял пригоршню летучего пороха, вышел во двор к очагу.

Ответный очаг находился внутри просторного сумрачного помещения. МакНейр вышагнул из пламени и огляделся. Он, по-видимому, оказался в баре. Во всяком случае, у противоположной стены располагалась длинная барная стойка и при ней — ряд высоких стульев. По залу были расставлены разноразмерные столы на любой вкус: от одиночных до многоместных, для больших компаний.

Из стены позади стойки торчали блестящие медные и латунные краны, на полках выстроились ряды бутылок. Над всем этим великолепием было написано название бара. Буквы потемнели от времени, но заглавная «S» была начищена до блеска⁽¹⁾.

Волшебные огни в настенных светильниках давали мало света, потому на столах были расставлены свечи. Кроме того, по полу натурально струился туман. Вокруг некоторых столиков он поднимался выше, так что совершенно скрывал тех, кто за ними сидел.

Рослая рыжая дама за стойкой отставила пивную кружку, которую протирала, и окликнула его:

— Привет, красавец. Впервые у нас? Я — Мойра, хозяйка «Притона». Что ты обычно пьёшь в это время суток?

Что ж, раз она держится так запросто, ему, наверное, следует поступать так же?

— Привет, Мойра. Я — Уолден. Где-то тут должны быть мои коллеги. Лиам О'Лири, знаете такого?

— Знаю ли я мелкого Лиама? — она засмеялась. — Ещё с тех пор, как он был несносным малолетним засранцем, весь в папашу. Так ты на первый тур его днюхи? Ваши собираются на открытой террасе, вон там арка слева от очага. С другого лева. Подожди, возьми сначала выпить. Лиам подвесил бочку, так что всё за его счёт.

— Что-что он подвесил? — переспросил МакНейр.

— Бочку, — рыжая Мойра сверкнула белозубой улыбкой. — Заплатил вперёд. В позапрошлый раз он потом два месяца питался по гостям, потому что решил поить всех завсегдатаев бара. Это было неосторожно. Сегодня — только своих гостей. Так что ты пьёшь?

— Я бы начал с пива. Четыре «Х» есть?

— Только в бутылках. В бочках в основном местные сорта, здесь есть своя пивоварня.

— Это хорошо. Но начну, пожалуй, с привычного.

— Да как скажешь. Неплохой выбор. Крекеры, солёные орешки? Нормальная еда на террасе, там уже этот ваш джаппи колдует.

— Отлично. Тогда только пиво. Пару бутылок.

Получив заказ, МакНейр отвернул пробку, сделал пару глотков и поинтересовался:

— Ты давно знаешь Лиама? Вы случайно не родственники?

Мойра пожала плечами.

— Типа того. Двоюродная сестра отца — это вроде родство, так? Прости, мне машут от столов, пойду приму заказ.

Решив её дождаться, МакНейр пристроился на высокий стул. Через арку был виден кусок террасы. Там Лиам, оживленно жестикулируя, общался с каким-то высоким платиновым блондином в клетчатой рубахе, рядом с ними на столе сидел Этцель и болтал ногами. МакНейр решил подождать с поздравлениями, чтобы не мешать разговору. Ему вообще стало как-то неуютно, хотя причин для этого вроде не было…

— Надо же, Уолл МакНейр. Прямо как живой.

Этот женский голос, негромкий и хрипловатый, раздался за его спиной так внезапно, что МакНейр вздрогнул. Тон не предвещал ничего доброго, однако если в спину пока не прилетело, то, может, и обойдётся. Он неторопливо встал вполоборота, облокотившись на барную стойку. Невысокая женщина в длинном красном платье и коричневой кожаной жилетке встала рядом. Смотрела она подчеркнуто мимо. Постучала по стойке, и когда Мойра подошла к ним, заказала две «шхуны»⁽²⁾ куперовского стаута.

— Если не ошибаюсь, вы — Глория, — спокойно сказал МакНейр. — Фамилию, извините, не помню. Дублинский Аврорат?

Женщина неторопливо отпила из первой кружки, слизнула с губ пену.

— Диггори. По мужу. И уже давно лондонский. С тех пор, как Скримджер прошел в министры. А вас, я слышала, сменяли на мешок алмазов?

— На месторождение какой-то селитры. Но в общем примерно так.

Она кивнула. Нарочито медленным движением достала из-за пояса палочку и прикурила от неё тонкую темную сигариллу. МакНейр наконец вспомнил, кто перед ним, и оценил жест: для Самой Резкой Бомбарды по рейтингу Аврората это была довольно красноречивая демонстрация мирных намерений. Только раньше Глория... теперь Диггори напоминала очень усталого енота из-за вечных кругов под глазами, галлонами пила кофе и курила короткую трубку.

— Вы как-то не напоминаете замученного непосильным трудом каторжника, — сказала она. — Акклиматизировались. Оно и понятно. Всех ядовитых тварей тянет в Австралию, им тут просто дом родной.

— Вы теперь сообщите в Министерство, что не заметили на мне никаких кандалов, кроме «ирландских»? — прямо спросил МакНейр.

Глория фыркнула в пиво.

— Вот ещё. Я, конечно, сейчас при исполнении… но есть нюансики. Мне ни разу не сдалось ещё и за вами следить, в придачу к основной работе. Так что если вы будете хорошо себя вести и не станете шалить в моём любимом баре, есть все шансы, что я про вас забуду до августа, и вы не попадёте в мой отчёт. Только Крису не показывайтесь на глаза, они с Седриком дружили. Может проклясть ненароком.

— Крису? — переспросил МакНейр.

— Кристофер Диггори, мой муж. Сейчас общается с вашим неуёмищем.

— Понятно. И как же вы предлагаете мне спрятаться? В дезиллюминационных чарах я сейчас не очень хорош, а ни оборотного зелья, ни мантии-невидимки у меня при себе нет.

Она закатила глаза.

— Шляпу поглубже надвиньте. Оззи так часто ходят. Это я вас по работе помню, а Крис разве что в газетах видел.

МакНейр послушался. Глория Диггори одобрительно кивнула.

— Вот и славненько. Кстати, а как ваши коллеги относятся к вашему прошлому? Ну, с Доновской всё ясно, она сама зажигала в молодости. А что остальные?

— Не знаю, — честно сказал МакНейр. — Младшим, по-моему, всё равно, они и не вникали в подробности. По Урасиме толком не поймёшь, что он думает. А больше-то я ни с кем почти не общаюсь.

— Ясно. Мой вам совет, МакНейр, — она допила первую «шхуну» и затянулась сигариллой, потом выдохнула в опустевшую кружку; дым неприятно позеленел. — Не возвращайтесь в Британию, даже если такая возможность появится. Многие там будут вам не рады. Очень.

1) Shebang — то есть «Притон»

Вернуться к тексту

2) Shooner, «шхуна» — мера пива, обычно 15 унций (425 мл)

Вернуться к тексту

Глория Диггори заказала ещё кружку пива, третью, и вместе с нею и с недопитой второй скрылась в полутьме и тумане бара.

МакНейр озабоченно посмотрел на арку. Он никак не мог сообразить, как пройти мимо мистера Диггори и не попасться ему на глаза.

— На террасу можно зайти с улицы, — негромко сказала Мойра. — В дверь по другую сторону очага, там вдоль балюстрады слева, до ступенек. Не заблýдитесь.

Он благодарно кивнул, забрал свои бутылки и вышел в стрекочущие душные сумерки.

Впрочем, нет, не такие уж и душные. Было даже прохладно, особенно если сравнивать с дневным городским пеклом. Судя по всему, бар находился где-то на склоне холма или небольшой горы.

Терраса была весело подсвечена парящими в воздухе круглыми фонариками, и, конечно, над ней витал аромат жареного мяса. Урасима небрежными взмахами палочки переворачивал шкворчащие и истекающие жиром ломти. В середину широкого и длинного стола был вделан лоток с углями, над ним располагалась решётка гриля. На дальнем конце стола стояли тарелки и блюда с какими-то овощными гарнирами, поднос булочек с веджимайтом, а также любимая закуска Лиама: пицца в форме многолучевой звезды, каждый луч которой был маленьким мясным пирожком.

— Доброго вечера, — сказал Урасима. — Как прошло?

— Доброго, — отозвался МакНейр, опускаясь на соседний стул. — Беглянка на месте, поставил сигнальные чары. Если вас не затруднит, Тадао-сан, зайдите на неделе к мистеру Арпаду и посмотрите свежим взглядом. Как-то же она сбегает. У меня есть одна мысль, но пока что очень сырая. А где это мы собрались? Лиам вроде бы хотел устраивать вечеринку у себя дома.

— Каждый год хочет, — улыбнулся Урасима, — просто ему очень лень убираться, а идея нанять для этого специальных людей кажется чем-то противоестественным. Мы сейчас в заброшенном городе Вольфрам Камп. Здесь до середины прошлого века добывали вольфрамовую руду или что-то вроде этого. Потом мугги ушли, а у наших здесь трактир, хорошая пивоварня и несколько частных домов. «Притон» — довольно популярное в Квинсленде место. И не только потому, что единственное на несколько сотен миль вокруг.

— Это я могу понять, — кивнул МакНейр, — бар действительно выглядит славно. Как и хозяйка.

— Выглядит он, кстати, по-разному, — сказал Урасима. — Мойра время от времени меняет внутреннее убранство, да и внешнее тоже. И у неё бывают, скажем так, довольно спорные идеи. Это вам сегодня повезло, что обстановка в вашем вкусе.

К ним подошёл, потягиваясь, Лиам.

— Привет, Уолл, — сказал он с улыбкой. — Спасибо, что зашёл.

— Ну, ты же позвал, — удивился МакНейр. — С чего бы мне не придти?

— Ну, так, — Лиам сделал неопределённый жест. — Мне показалось, ты в последнее время какой-то смурной. Подумал, что тебе может не захотеться тусить.

— Да с чего ты взял? — МакНейр недоуменно покачал головой. — Вот, лучше возьми это. С днём рождения, и всё в таком духе, — он вынул из кармана и увеличил бутылку «Огдена».

— Ого! — Лиам присвистнул и расплылся в улыбке. — Крутое британское бухло! Не пробовал такое. Никто не против, если я его выжру потом один? Сегодня и так всего полно.

Урасима и МакНейр рассмеялись.

— Ты в своём праве. Можешь не делиться, — сказал МакНейр. — Если понравится, покажу потом, где такое водится.

— Ага, спасибо, — Лиам уменьшил бутылку обратно и спрятал в поясную сумочку. — Слушай, а чего ты от Кристи Дигги прятался?

— От кого? — не понял МакНейр.

— Ну, тот парень, с которым я трепался, когда ты пришёл, — пояснил Лиам. — Крис Диггори. Что у тебя с ним?

— А, — МакНейр несколько помрачнел. — Просто мне дали понять, что он может быть мне сильно не рад. Мой… человек, которому я служил, в общем, убил его близкого родственника. Так что…

— Понятно, — кивнул Лиам, — тогда хорошо, что он тебя не видел. Крис может быть довольно взрывным. Представляешь, — повернулся он к Урасиме, — расспрашивал меня о том, где лучше копать возле Нгаррабулган. Типа я полуместный, а местные ничего ему не хотят рассказывать. Да я вообще из другого племени!

— Сама идея искать артефакты местных волшебников путём археологических раскопок кажется мне странной, — пожал плечами Урасима. — Но у нас свободная страна, и мистер Диггори волен распоряжаться своим досугом по собственному усмотрению. Пусть копает хоть на Маунт Маллиган. Вряд ли ему подкинут ви́и-буру́дха, как в двадцать первом году, или как в Кембла в девятьсот втором.

— Что-что подкинут? — поинтересовался МакНейр. — И кто?

— Вы же знаете про фениксовых муравьёв, Уолден? — спросил Урасима.

— Ну, я читал про них в методичке, — МакНейр немного смутился. — Но подробностей пока не запомнил. Это вроде как горный вид, и довольно редкий. Я-то начал подробно разбираться с лесными.

— Если коротко, вии-бурудха — их название на одном из местных языков, самое распространённое. Ещё «огненные муравьи», «адские муравьи» и прочее в таком духе. На самом деле они ближе к термитам и тараканам. В природе селятся под землёй, едят отмершую и обгоревшую древесину и всё тому подобное; могут есть уголь. Рабочие особи могут взрываться, чтобы отпугнуть или уничтожить врагов. Ну, и когда королева колонии состаривается, они взрываются все разом, а из пепла через несколько часов образуется новая. Ещё через несколько дней она откладывает яйца, и колония возрождается. Они часто служат причиной лесных пожаров в горах, — извини, Ванди, — а если заведутся в человеческих жилищах или например, в угольной шахте… Можете себе представить.

— Да уж, представляю, — откликнулся МакНейр.

— Ну вот, — продолжил Урасима, — и считается, что в двадцать первом году, — прошлого века, разумеется, — местные подкинули вии-бурудха в шахту на Маунт Маллиган, потому что мугги стали копать в священном месте и вообще притесняли не-волшебных местных. Про шахту на горе Кембла это даже не слухи. Было разбирательство, и местные лишили магии тех идиотов, которые это устроили. Вид в самом деле редкий. Я, например, видел своими глазами только одну колонию в довольно глухом месте. Лет восемь или десять назад. Про местонахождение двух других знаю с большой достоверностью, из отчётов. Но иметь о них представление всё же стоит. Мы обязаны их бережно переселять, если что. Ванди, ты смотришь на меня так, как будто бы я говорю какие-то глупости. Выскажись, сделай милость.

— Ну, — Лиам запустил пятерню в волосы, — насчёт редкости ты действительно загнул. Мы с ребятами их в детстве то и дело ели. Не меньше десятка гнёзд нашли, и это только в наших окрестностях. Хотя может, у нас там место такое.

— Ели?! — звонко спросил внезапный Этцель. Он подошёл к ним так неслышно, что все трое вздрогнули. — Как это ели?! Зачем?

— Да жрать хотели, вообще-то! — насмешливо ответил Лиам. — Нас не то чтобы старались накормить. Ну и вкусненькие они, эти вии-бурудха. Сладковатые, навроде креветок.

— И они не взрывались? — продолжал допытываться Этцель.

Лиам пожал плечами.

— Да как-то не успевали. Мы же толпой это делали, человек шесть-восемь. Когда выросли, то конечно старались поменьше собирать народу, чтобы не делиться. Тормозящими чарами накрыл — и в рот. А ещё, если найти жестянку побольше или котелок у турья поднять, можно было сварить их в пиве. Паре штук дать взорваться, чтобы дрова занялись, остальных съесть. Вкусно было.

— Кто бы продал пиво несовершеннолетним?! — удивился Этцель.

Лиам откровенно заржал.

— А кто сказал, что мы его покупали? У кенгуровых стрелков, когда напьются, пол-лагеря можно вынести, не то что пиво.

Этцель восхищённо тряхнул головой:

— Крутое у тебя было детство. Мне бы так.

Лиам вытаращился на него в явном изумлении.

— Мелкий, ты меня вообще слышал? Мы жили впроголодь, ели всё, что удастся поймать или украсть, — сказал он насмешливо. — Да, и моё детство кончилось, когда я чуть не сдох. Если ты не забыл.

— Моё, кстати, тоже, — спокойно парировал Этцель. — Если ты не забыл. И знаешь, я не уверен, что меня бы не устроило жить впроголодь в обмен на возможность делать что хочешь. А не то, что от тебя ожидают другие. Знал бы ты, как меня достало оправдывать ожидания. Очень может быть, что голодать и спать под кустом приятнее. К сожалению, уже не сравнить.

— Погоди, — немного ошарашенно сказал Лиам, — что значит «тоже»? Как это? Когда ты успел?

— А вот представь себе. Думаешь, ты один умеешь влипать?

Лиам повернулся к Урасиме:

— О чём это он? Чего я не знаю?

— Довольно многого. Потому что ты ленив и нелюбопытен, — безмятежно ответил Урасима.

— Очень смешно. А просто ответить? — Лиам скорчил обиженную гримасу.

— Про «Четыре квадрата» слышал? — спросил Этцель и уселся на край стола, между ним и Урасимой.

— Слышал что-то. Там один придурок чуть не откинулся в финале… упс, это что, был ты?

— Ага, — ответил Этцель со светлой улыбкой. Он послал свою кружку в полёт на другой конец террасы, к пивным бочонкам, и задумчиво двигал её от крана к крану, выбирая.

— Погоди. Но тебе тогда было…

— Шестнадцать, — Этцель подхватил кружку, отпил и с удовольствием облизал с губ пену. — Отличный, кстати, эль. Сам выбирал, или Мойра подсказала?

— Не сползай с темы! — потребовал Лиам. — Я хочу знать все грязные подробности.

Этцель с показной наивностью приподнял брови:

— Тебе именно грязные? Я две недели ходил под себя. Так пойдёт?

— Мелкий, так нечестно, — обиженно протянул Лиам. — Мне что, тебя уговаривать? Расскажи нормально. Или это секрет?

— Ладно, — Этцель великодушно махнул рукой. — Ты будешь уговаривать меня в другой раз. Сегодня всё же твоя днюха. Я расскажу. Только налейте себе, вы обсохли. И когда мы начнём есть? Тадао-сан, где Пани?

— Вот, кстати, да, — присоединился МакНейр. — Вы же вроде как отправились сюда вместе.

— Шеф поймала в зале кого-то из министерских и ест ему мозг кофейной ложечкой, — ответил вместо Урасимы Лиам. — Насчёт наших дотаций от штата. Сейчас, должно быть, почти доела. Бедный поссум.

— Поссум? — переспросил МакНейр.

— Ну, министерский, — пояснил Лиам. — А министр — вомбат. Сорян, Этцель. Слушайте, давайте уже есть это мясо, а то оно так пахнет, что я его хочу до невозможности. Если Шеф будет дуться, что не подождали, валите всё на меня.

— Не будет, — сказал Урасима. — Она разрешила не ждать. Сказала, «бесполезное бремя для совести и аппетита».

— Отлично! — Лиам тотчас насадил толстый ломоть мяса на свою волшебную палочку и впился в него зубами. Жир потёк по палочке и руке. МакНейр и Урасима синхронно покачали головами.

— Фего? — пробурчал Лиам с набитым ртом.

— А я подожду, — сказал Этцель, — я не очень голоден.

Эль свой он допил и сейчас пытался добыть ещё порцию, но предыдущая кружка явно повлияла на точность его волшбы, он никак не мог повернуть взмахами палочки нужный кран. Ему помог Урасима.

— Подхалим, — сказал Лиам. — Мелкий, ты ещё долго будешь колодец иголкой копать? Мне любопытно, между прочим.

Этцель неторопливо стёк со стола на стул.

— Ну ладно. Раз уж ты так просишь, я расскажу.

Он взобрался на стул с ногами, сел по-турецки. Кружку он сжимал так, как будто опасался, что её вот-вот отнимут. Между тем молчание затягивалось. МакНейр заметил, что Этцель мелко дрожит всем телом. Заметил это и Лиам.

— Слушай, — сказал он непривычно мягко, — если тебе так не по себе, то и не надо ничего рассказывать, я перебьюсь.

Этцель дважды глубоко вздохнул, улыбнулся и сел прямо.

— Нет уж, — сказал он неестественно бодрым голосом, — надо. Я как раз очень удачно уже набрался. Ровно в меру.

Он ещё раз приложился к кружке и начал:

— Дело в том, что у меня очень хорошая мама. Просто замечательная. Нет, правда. Когда я был маленьким, она решала любые мои проблемы, никогда не сердилась и не кричала. На меня, по крайней мере. Всё было просто: делай, как сказала мама, и всё будет хорошо. Мама всегда знает, как лучше. Только вот когда мне было шесть лет, папа сказал, что он немного поживёт на ранчо. С тех пор я видел его лишь на семейных праздниках, и то не на всех. Ну вот мой день рождения он не пропускал. Мама смеялась, что у мужчины должны быть стальные яйца, чтобы жить с настоящей ведьмой из Гриндельвальдов. И я тоже смеялся. Сперва. Смешно же. Только вот, — он криво усмехнулся, и усмешка вышла злой и беспомощной одновременно, — однажды я понял, что у меня в организме тоже не очень много стали. По правде сказать, её, наверное, совсем нет. Я жил, как котёнок в корзинке. Если ты не можешь идти к поставленной тебе цели — не иди, мама тебя донесёт. Можно даже не особо шевелить лапками. А упираться и вовсе глупо. И при этом тебе всё время рассказывают, какой ты одарённый и каким сильным волшебником однажды станешь. Поэтому я учился в младшей школе для одарённеньких детишечек вместе с тридцатью пятью другими умниками, потом в средней школе, потом в особом колледже при универе в Бриззи. Я имею в виду, Университет Квинсленда, конечно. Там последние полвека есть волшебный факультет. И что самое прикольное, можно одновременно посещать и занятия для мугги. Вот им к нам нельзя, к сожалению. А жаль. У меня есть несколько приятелей, которым я хотел бы… А, сорян, я сейчас не о том. Понимаете, мать дотолкала меня до этого колледжа, а мне было в общем-то всё равно. Кроме учёбы, где я, конечно же, должен быть среди лучших, я же из Гриндельвальдов, были ещё визиты европейских родственничков, в основном разноюродных тёток. Иногда с дочерьми или какими-нибудь племянницами. Пять языков, кроме английского, и на всех трещат о том, с кем я составлю наилучшую партию… Забейте, я не о том хотел рассказать. В колледже я впервые начал делать то, чего хочу я сам. Там подобрались прекрасные ребята. А потом старшекурсники притащили со стажировки игру от «Поней», и я натурально пропал. Это был просто космос. Там нужно было решать на время задачи по трансфигурации через алхимические последовательности… Что?! Вы чего так на меня уставились?

— Твои коллеги хотят знать, какая связь между твоим несчастным детством и не состоявшейся трагической кончиной, — насмешливо сказала Доновска. Она незаметно нарисовалась на стуле рядом с МакНейром и теперь наполняла свою тарелку едой, неспешно помахивая палочкой. Пани имела вид небольшого удачливого хищника, который недавно кого-то скогтил, но полон решимости не останавливаться на достигнутом. «Бедный поссум».

Этцель заморгал и залился краской.

— Э… что? — переспросил он.

МакНейр и Лиам переглянулись.

— На самом деле, — задумчиво сказал МакНейр, — я хотел бы узнать, при чём тут какие-то пони.

— Что такое «алхимия» и «трансфигурация»? — спросил Лиам.

Этцель изумленно округлил глаза.

— Ну нет, — сказал он. — Ты не можешь этого не знать. Это все знают.

— Как мы только что выяснили, могу, — спокойно ответил Лиам. — Так что это?

— Слушай, этого просто не может быть, — решительно заявил Этцель. — Ты же как-то учился у профессора Вана. И, по его словам, был неплох.

— Учился. Ван реально употреблял много термитов, но я просто пропускал их мимо. На самом деле было достаточно наблюдать за тем, что и как он делает. У своих я учился так же.

— «Терминов», Ванди, — с улыбкой сказал Урасима, — «употреблял много терминов». «Термины» — это слова со строго определённым значением, а то, что ты сказал, это… ну, например, «нгуупо».

— Ок, ладно, я, наверное, запомню, — покладисто ответил Лиам. — Тогда, может быть, ты объяснишь, пока Этцель с меня обалдевает?

— Если вкратце, трансфигурация — это волшебное превращение одних вещей в другие, связанное с изменением их формы. Она опирается на собственные силы волшебника и, теоретически, со временем отменяется, потому что исходная суть вещи остаётся прежней, — Урасима снял очки и принялся протирать их салфеткой. — Алхимия же предполагает изменение сути вещества, переход одного вещества в другое или другие, с опорой на некоторые известные закономерности. Завершённое алхимическое превращение обычно не обращается вспять. По крайней мере, с точки зрения европейского волшебства различие примерно таково. Это понятно?

Лиам кивнул.

— «ПОНИ⁽¹⁾», — продолжал Урасима, — в данном случае — аббревиатура, которой обозначает себя научная группа при Университете Квинсленда. Там в основном янки, которые уехали сюда из-за конфликтов с МАКУСА, но есть ещё несколько оззи, киви и пара тайваньцев. Суть их исследований пересказать не возьмусь за недостатком образованности. Кажется, они пытаются сделать трансфигурацию необратимой, проводя её не через интуитивные связки, как в большинстве традиционных подходов, а через преобразования наподобие алхимических стадий. С трудом представляю себе это в теории.

— Так, а почему именно «ПОНИ»? — спросил МакНейр. — Это что-то значит?

— Потому что главный мозг у них — Альберт, и он свихнувшийся брони⁽²⁾,— вмешался Этцель. — Он вообще сперва хотел, чтобы группа называлась «БРОНИ», все отказались, но он так нудел и ныл, что Сельма Хадсон предложила «ПОНИ». Она сказала, что это она, по крайней мере, сможет в приличном виде раскрыть для публикаций.

— Ты правда думаешь, что всё объяснил? — ехидно поинтересовался Лиам.

— Ванди, отцепись от него, — сказал Урасима. — Уори-сан, я вам потом расскажу подробнее, в чём там суть, если захотите. Этцель, продолжай свою историю, пожалуйста.

— Вы меня сбили с мысли, — Этцель забавно наморщил нос и подёргал торчащую прядь волос. — Ну, э… типа, старшекурсников пригласили участвовать в эксперименте, который был оформлен в виде игры. Альберт Джонсон разработал ментальный проектор. Нам, кстати, тоже такой надо, но у них только опытный образец, а я не смог узнать принцип. Это примерно как думосброс, только он даёт возможность смотреть не воспоминания, а сиюминутные мысли. Ну, все же представляют примерно, о чём речь, да? — он оглядел коллег. — Это работает как обратная легилименция, человек сам должен хотеть показать, о чём он думает, конкретные какие-то вещи, а не весь поток. И нужна определённая настройка. Не у всех получается. Я вот, например, сразу смог, но мне говорили, что это довольно сложно… не знаю, мне не показалось… Я понятно сейчас говорю, да?

— Эй, а чего ты на меня смотришь? — оскорбился Лиам. — Я тут, что ли, самый тупой?!

Этцель снова полыхнул щеками и мельком посмотрел на МакНейра. Тот только усмехнулся.

— В общих чертах понятно, — сказал Урасима мягко, — не отвлекайся, пожалуйста.

— Да. Ну вот. «ПОНИ» захотели узнать, как именно волшебники представляют у себя в голове сам процесс трансфигурации. Посмотрели. Выяснили ряд закономерностей. Потом Альберт предложил посмотреть, как работает сознание алхимика во время… ну, во время работы, да. Посмотрели. А потом кто-то — они теперь спорят, кто именно, — предложил сменить парадигму и проверить, можно ли…

— Что сменить? — перебил Лиам.

— Угол зрения, — пояснила Доновска. — Не мешай ему. Потом переспросишь.

Лиам обиженно хмыкнул.

— …можно ли проводить трансфигурацию как алхимическое преобразование, то есть поэтапно, необратимо и меняя суть вещества, — продолжил Этцель. — Их арифманты вздрогнули, посчитали и сказали, что теоретически это возможно. Только я теорию не поясню, потому что сам в ней пока не разобрался. Сделать проще, чем понять. Вот, может быть, Тадао-сан… — он вопросительно посмотрел на Урасиму.

Тот покачал головой.

— Даже не возьмусь. У меня вообще-то нет систематического образования. Не было возможности получить. Слишком дорого.

— Это как? — удивился МакНейр. — Разве не все японцы могут учиться в Махотокоро за счёт правительства?

Урасима скупо улыбнулся.

— Видите ли, — сказал он, — тут сложность в том, кто считается японцем. Чтобы учиться в Махотокоро бесплатно, нужно признавать не только власть императора, но и авторитет Старых Домов, а с этим в нашей семье есть некоторые проблемы. Но мы сейчас не обо мне говорим. Этцель, насколько эта теория важна для твоего рассказа?

— Ну, можно и без неё, — пожал плечами молодой Гриндельвальд. — Тогда вкратце так: «ПОНИ» были нужны добровольцы для исследования, и проще всего было набрать студентов. К сожалению, были два необходимых условия. Участник должен быть в состоянии работать с проектором, и одновременно он должен понимать, чего от него хотят, в смысле стыка алхимии и трансфигурации. Сельма разработала карточную игру, «Четыре квадрата». Это одновременно и игра, и тест. Сначала в неё резались старшекурсники, а потом они по приколу позвали с собой первый курс. Как-то так вышло, что я сделал всех из той компании, что нас позвала. Ребята прониклись, сказали Сельме. Сельма не поверила. Потом посмотрела сама и поверила. Альберт и Цзянвэнь пришли в восторг и предложили устроить турнир с использованием проектора. А там такое дело, что в игре нужно трансфигурировать масть и ранг своей карты в определённой последовательности, через цепочку комбинаций, и побеждает тот, кто заканчивает переходы быстрее. Это одновременно и расчёты, и интуиция. В нашем кампусе было ещё человек шесть, кроме меня, у кого хорошо пошло, потом приехали ещё ребята из Сиднея, из Мельбурна и откуда-то с запада, не помню сейчас. И, короче, я, потом одна девчонка, Памела, и двое ребят из Мельбурна, вышли в финал. Памела и Марк выбыли, остались мы с Филом. Три ничьих подряд. Сельма сказала, "всем спасибо, отличный результат", и что мы все приглашены в эксперимент, но мы же заелись. Я никогда раньше не испытывал такого азарта, — Этцель мечтательно улыбнулся. — Мы решили доиграть и выяснить. Турнир был в пятницу вечером, а лаборатория же рядом с кампусом, и ничего не запирается, так что мы ночью пошли к проектору, сели… Ну, в общем, нас нашли в воскресенье. Тяжелое магическое истощение. Я лично ничего не помню. Пришёл в себя уже на койке в Палате семнадцать в Херстоне⁽³⁾. Дня три вообще не мог сам пошевелиться и две недели не вставал. И весь уход — только без магии, потому что было непонятно, не стал ли я сквибом. Куча поддерживающих амулетов, мать… ну, бледная вся, и отец рядом. Помню, когда там валялся, очень боялся умереть. Всё думал, как это глупо вышло. Потому что мне ну вот только стало по-настоящему интересно жить. А дальше вы примерно знаете. Из колледжа меня выперли, и мать сдала меня пани Доновской. Уж не знаю, как ей удалось.

— Чего не сделаешь для старой подруги, — усмехнулась Пани. — Да и Ван Яньли хотел себе ассистента. А мне было интересно посмотреть, как он среагирует на Гриндельвальда рядом с собой. На британского-то Тёмного лорда у него была аллергия. Начинал шипеть и ругаться от одного упоминания.

— А что, этот… Ван бывал в Британии? — спросил МакНейр.

— Трудно сказать наверняка, — ответил Урасима. — Но навряд ли. Насколько я знаю, он китаец только наполовину, на другую половину — англичанин, родом из Сингапура. Думаю, о вашей гражданской войне он был наслышан от эмигрантов. Лиам, ты узнал всё, что хотел?

— Наверное, — тот пожал плечами. — Если что, я потом ещё спрошу. Мелкий, ты бы всё-таки поел. И чем бы нам всем заняться дальше, у кого какие пожелания?

— Я вообще-то хотела вам сказать, — Доновска критически оглядела свою опустевшую тарелку, — что Джерри Салливан притащил во второй зал басана⁽⁴⁾, обученного для караокэ, и там уже много желающих. Но Лиама и его гостей пропустят без очереди, я договорилась.

Этцель радостно подскочил со стула

— Я — да, я иду. А кто ещё? Лиам?

Лиам кивнул и посмотрел на МакНейра.

— Да, иду. Уолл? — он заметил, что МакНейр хочет что-то спросить, и пояснил:

— Басан — это…

— Знаю, — отмахнулся МакНейр, — а вот что такое «караокэ»?

1) Perception, Opportunity, Notion, Ingenuity. В качестве девиза это раскрывалось как «ПОНИ: мы вывозим всё!»

Злые языки изощрялись в перетолковании этой аббревиатуры. Например, для «I» предлагалось «Ignorance» или «Idiocy».

Вернуться к тексту

2) Бро́ни — фэндом поклонников мультсериала My Little Pony: Friendship is Magic, изначально ориентированного на девочек младшего возраста.

Вернуться к тексту

3) Херстон — пригород Брисбена, в нём расположен Королевский Госпиталь, соседствующий с территориями Университета Брисбена. Палата 17 — одно из девяти старейших зданий госпиталя, в котором волшебники штата Квинсленд разместили волшебное отделение. Мугги видят на его месте хозяйственную постройку.

Вернуться к тексту

4) Басан — редкая волшебная птица. Внешне напоминает джунглевых кур. У самцов очень длинный, струящийся хвост, а на голове — тройной гребень. Оперение самцов черно-красно-рыжее, самки обычно серовато-зелёные. И самцы, и самки способны выдыхать струи пламени, как драконы, но это пламя не обжигает. Считается, что это декоративная порода, выведенная в Японии. Басаны хорошо подражают разным музыкальным звукам, и самые талантливые из них могут запоминать и воспроизводить несколько сотен различных мелодий.

Вернуться к тексту

Лиам и Этцель ушли, ожесточённо споря о том, что они хотят петь в первую очередь. За ними проследовал Урасима, с отрешённо-озабоченным выражением на лице и с куском печёной рыбы, завёрнутым в лепёшку, в руках.

МакНейр неторопливо потягивал пиво.

Доновска перебралась в большое ротанговое кресло с подушками и оттуда поглядывала на него поверх бокала, как ему показалось — слегка насмешливо.

— Идея караокэ вас не привлекла, Уолден? — наконец спросила она.

МакНейр пожал плечами.

— Вряд ли басан знает что-то мне знакомое. А местный репертуар я ещё не освоил. Да и… просто не хочется.

Ещё он не хотел случайно встретить Диггори, обоих. Но казалось правильным промолчать.

— Какой-то невесёлый день рождения, — сказал он, чтобы сменить тему.

— Так он и невесёлый. Вы не заметили, что Тадао-сан сегодня пьёт один чай?

— Не заметил. И почему же?

— Бдит. У него в такие моменты включается внутренний келпи... Который местная порода овчарок, а не водяная лошадь. Следит, чтобы Лиам не напился до полного изумления или не захандрил.

— А что, есть повод?

— Лиаму кажется, что есть. Он действительно тогда чуть не погиб, в девяносто восьмом. Плохая история. Он дежурил в офисе, получил сигнал от волонтёра. Мы уже знали про пожар, но поначалу пожарные справлялись сами. А с ним связался местный и рассказал про выселки в горном лесу. Лиам отправил «Красный» Мик-Джею и бросился всех спасать буквально с места, без плана и подготовки, один и в чём был. Вытащил только двоих, беременную женщину и ребёнка, остальные сгорели. А его самого вынимали в последний момент Урасима и Мик-Джей. Нашли по метке, следящими чарами, посреди моря огня, он искал выживших, — Доновска допила последние капли и протянула ему опустевший бокал.

МакНейр взмахом палочки подхватил со стола бутылку и наполнил его на треть красным вином; потом, повинуясь выразительному постукиванию пальца, добавил ещё немного. И ещё. Пани сделала неторопливый глоток, облизнула тонкие губы.

— Знаете, Уолден, эвкалиптовый лес горит очень красиво, но когда ты внутри пламени, любоваться совершенно некогда. Я-то координировала снаружи. Тогда погибло двое пожарных, пока мы не смогли что-то сделать с ветром, а дождя так и не получилось. Мик-Джей говорил, что вынимал нашу бестолочь только для того, чтобы потом самому взгреть хорошенько. Правда, не взгрел. На Лиаме живого места не было. Шестьдесят процентов ожогов, сотрясение того, что у него между ушей, и прочее по мелочи. Следующие года три в каждый канун начинались хандра и уныние, потом попытки напиться в самых неподходящих местах. До нытья он не опустился, на своё счастье, а то я бы его выкинула. Мик-Джею надоело, и он предложил отмечать этот день как день рождения. И представляете, зашло. С нами Лиаму пока ещё не очень празднуется, зато потом с роднёй в племени и с разными приятелями вполне оживает.

— А Тадао-сан чем сейчас занят? Накладывает трезвящие чары?

— Ну что вы. Это грубо. Просто убирает алкоголь из каждой второй или третьей порции. Кстати, вы знаете, что превратить воду в вино гораздо проще, чем обратно?

— Что-то об этом слышал.

Они некоторое время посидели молча.

— Вот значит как, — сказал наконец МакНейр, просто чтобы что-то сказать. Молчание показалось ему тягостным.

— Да, — отозвалась Доновска и тут же спросила: — А что думаете о «страданиях юного Вертера»? — и рассмеялась. — Я имею в виду историю Этцеля.

— Ну… Пожалуй, мне было любопытно узнать его получше. Не знаю, что ещё добавить.

— Знаете ли, Уолден, историю забавно наблюдать с разных сторон. Кримхильд билась как львица, чтобы отвадить европейскую родню с их матримониальными планами. Мальчик — старший мужчина семьи в своём поколении. Естественно, что горцы уже всё за него решили. Если бы не мать, он бы уже был счастлив в браке, независимо от своего желания. Она сыграла на разногласиях между венской и швейцарской ветвями. Совсем ciotki⁽¹⁾ не успокоились, но несколько лет у Этцеля ещё есть. За это время можно и жениться по любви, и окончательно показать свою негодность.

— Обычное дело в старых семьях. У наших чистокровных всё примерно так же. А что там случилось с отцом?

— Ну, для Ричарда это был брак по расчёту. Кримхильд получала права на свою часть наследства только после замужества, у него тоже что-то в таком роде, вот они и договорились. Собственно, Дик оставался с нею только ради сына. При его «любви» к детям шесть лет рядом — почти подвиг. Сейчас он живёт на своём ранчо, разводит верблюдов и вполне счастлив не то со своим управляющим, не то с его женой, а может, с ними обоими. Не вдавалась.

— А почему вы взяли Этцеля в Отдел? — спросил МакНейр, и поспешно добавил: — Если это не слишком личный вопрос.

— Не слишком. Мне было интересно, что из него выйдет. Мальчик одновременно и очень похож на Геллерта, и совсем другой. У Этцеля первые магические выбросы начались в два с половиной года. А заговорил он после пяти и почти тогда же научился читать. Не знаю уж, что случилось раньше. Мы с Кримхильд в то время почти не общались. Так вот, и Геллерт, и Этцель… они оба больше про интуицию, чем про ум. Это особенно заметно в том, как они используют трансфигурацию. Я бы сказала, они могут всё, что только способны себе представить, и при этом совершенно не понимают, как именно делают то, что делают. Кажется, это их не очень интересует.

— Геллерта… Вы имеете в виду?..

— Да, Гриндельвальда, — просто сказала Доновска и улыбнулась. — Они и внешне очень похожи. То есть я не видела Геллерта в юности, но мне показывали колдографии. И воспоминания, что уж. Я училась в Дурмштранге уже после его отчисления и недолго. Но он оставил по себе очень яркую память.

«Занятно. Она говорит о Гриндельвальде так, как будто бы он жив. Но ведь Лорд убил его... Или?..»

МакНейр вспомнил колдографию, которую видел в книге, и решился спросить:

— Вы… служили Геллерту Гриндельвальду?

Пани пренебрежительно фыркнула.

— Вот уж нет. Я на него работала. Разница довольно ощутима, особенно в деньгах. Ну и потом, разумный взрослый человек в состоянии найти себе более осмысленные формы досуга, чем служение.

— Досуга?

— Или употребления себя. Уолден, служение — это прежде всего про доверие. Про готовность положиться на того, кому служишь. Вот вы, например, сделали такой выбор когда-то — и как, вам понравилось?

— Мне бы не хотелось развивать эту тему, — сдержанно ответил МакНейр. — Хотя… Да, мне нравилось. Это придавало моей жизни смысл. Я последовал за человеком, который знал, чего хочет, и предлагал нам разделить с ним эту решимость. В молодости это очень… воодушевляет.

— А потом? Всё хотела спросить: что вы почувствовали, когда он вернулся? Как это было для вас?

МакНейр задумался.

— Сложно... — сказал он наконец. — Представьте, что к вам явился кредитор, которого давно считают умершим, в том числе вы сами, и сразу требует уплаты по всем векселям, с процентами. Тёмный Лорд сказал тогда, на кладбище, что чувствует запах вины. Но это была не вина. Это был, в основном, страх. Ну, ещё неловкость. Потому что мы научились жить без него. Только-только всё наладилось, у многих семьи, дети... Он... оказался очень некстати. И то, с чем в молодости хотелось бороться, было уже просто привычными обстоятельствами. Он упрекнул нас за то, что мы его не искали — а как бы мы могли? Он же ни намёка не оставил, даже ближайшим своим! Что именно мы должны были искать? А потом Лорд стал совсем неадекватен. Эйвери сказал как-то: «Он как будто вернулся не весь». И впрямь было на то похоже. Понимаете, раньше он был... ну, с нами. Не один из нас, конечно, но вместе с нами. А после возвращения — он сам по себе, а мы при нём. Сказал мне тогда, что у меня будет возможность убивать кого захочу. Мне сказал. Я в ликвидаторы пошёл, потому что он велел, и ни одной твари ни разу зря не убил. Ну, вот с людьми всякое бывало, — МакНейр махнул рукой. — Ладно. Не хочу об этом сейчас... А у вас как сложилось? Каким был, — он усмехнулся, — ваш Тёмный Лорд?

Доновска очень неторопливо, даже тщательно допила вино. Посмотрела на МакНейра сквозь стекло бокала.

— Едва ли можно сравнивать Гриндельвальда и Реддля, — она говорила пренебрежительно, с какой-то нарочитой ленцой. — Совсем ничего общего. Видите ли, Уолден… С самого начала у этих двоих были очень разные мотивы. Очень. Геллерт... был очень ярким, артистичным. Он любил внимание, любил нравиться, очаровывать. Буквально черпал в этом вдохновение и силы. Он, безусловно, всегда старался использовать окружающих в своих целях, был эгоистичен и неразборчив в средствах. Однако людей он любил, они были ему интересны. Его умение играть на публику впечатляло даже противников. Знаете, ведь он был в юности неплохим поэтом, даже одно время входил в поэтическое окружение Георге. Что забавно, там он знался со сквибом из Штауффенбергов, который потом пытался убить того бесноватого маггла, которого Геллерт так успешно использовал. И Гриндельвальд был вождём. Для своих людей — в особенности. А этот ваш… наследник Слизерина… Вы извините, Уолден, но на мой взгляд, он был эгоцентричным перепуганным параноиком, который в жизни никого не любил, кроме себя самого.

— Почему же перепуганным? — МакНейр прохладно изобразил удивление.

— Перепуганным, — с удовольствием повторила Доновска, — да ещё и глубоко невежественным. Хоркруксы, подумать только! Да ещё несколько! Так изуродовать себя из-за какого-то страха смерти! Я ведь общалась с теми, у кого он учился в Праге, мы одного круга, — а с Венделем он ещё в Хогвартсе познакомился. И, так сказать, собрала впечатления. Много самомнения, много уверенности в своей правоте и неумение слушать. Немалая часть того, что он считал «достижениями», относится к вещам, которых люди опытные не касаются не из страха, а из брезгливости и самоуважения. Есть, понимаете ли, материи, входить в которые недостойно волшебника. Но это даже не полбеды. Если бы он оставался частным лицом, могло бы сойти за личные странности. А этот ваш Реддль взялся рулить людьми, хотя никогда не понимал и не любил их. Он не уважал ничьи границы, не ценил чувства, не понимал отношений. Умом, скорее всего, как-то схватывал, а прочувствовать, пропустить через себя — не мог. Своего рода душевная импотенция. Жалко его, на самом деле. Кажется, его растили на редкость тупые и чёрствые люди.

— Насколько мне известно, он вырос в маггловском приюте. Так я слышал.

— Тю. Приюты в Доброй Старой Англии прямо созданы для воспитания Тёмных Лордов. Ну так вот. Молодой Реддль в действительности хотел очень простых вещей, и всех — только в свою пользу. Наказать всех обидчиков, возвыситься над всеми, кто его так или иначе унижал — или просто отчего-то оказался выше него. Ну, и бессмертия конечно. Для себя. И кстати. Вы вспомните: его поддержал хоть кто-то из взрослых, здравомыслящих людей? Не на словах, а по-настоящему встал на его сторону? Насколько мне известно, он очаровывал в основном вашу молодёжь. Вы же сами пришли к нему почти сразу после школы, — Доновска надолго замолчала, глядя в темноту за пределами террасы.

МакНейр тяжело облокотился на стол. Он смотрел на угли, уже подёрнутые пеплом, и перебирал в памяти всех своих прежних соратников. Когда он пришёл к Лорду, самыми старшими в ближнем круге были Долохов, Руквуд, Нотт. Отец братьев Лестрейнджей к тому времени уже умер, слабое сердце. Старший Розье сочувствовал «их делу», но держался в стороне, как и старшие Блэки, и старший Мальсибер.

Похоже, Лорд в самом деле окружал себя молодёжью. После того, как «магглолюбцы» забаллотировали его попытки пройти в легальную политику, Волдеморт перешёл к менее джентльменским способам распространять своё влияние, в том числе к террору. При этом почтенные отцы (и матери) тех семей, что разделяли его устремления, явно не спешили встать на его сторону. Давали деньги, помогали налаживать связи, подталкивали к нему младших родственников, но сами — выжидали. А они, вчерашние школьники... Восторг сменился недоумением, особенно когда началась эта безумная охота за ребёнком из пророчества. Последние же два года после возрождения Лорда воспринимались как беспросветный кошмар, даже когда казалось, что Лорд вот-вот победит. Думать об этом сейчас не хотелось. И вообще не хотелось думать.

— Геллерт был настоящим вождём, — снова заговорила Доновска. — Целые сообщества оказывались под его влиянием. Он вообще-то был в самом деле популярен в Европе и начал утрачивать союзников только тогда, когда заелся с русскими и с вашими одновременно. Когда на его инициативах серьёзные люди начали терять серьёзные деньги, вот тогда всё закончилось. Он почувствовал шаткость своего положения и вцепился в самых верных, они же на поверку оказались самыми безумными. Гриндельвальд сам по себе не слишком увлекался Тёмными искусствами — я сравниваю с теми, кто увлекался, вот его «гвардия», например… там были довольно творческие личности. Тот же Вендель пришёл в ужас и сбежал, когда увидел, кто входит в силу. Геллерт, помнится, был очень задет его бегством.

— А вы? — не удержавшись, спросил МакНейр и тут же пожалел о сказанном. Куда он, собственно, лезет со своим любопытством.

— Что я? — Пани насмешливо на него прищурилась. — Как меня угораздило с ним разойтись? Это на самом деле довольно забавно. Сперва он пожелал избавиться от Хаака, с которым мы были в хороших отношениях. Поэтому Йорис, которому в Европе уже сильно припекало, собрался и отбыл подальше, с моей помощью. Причём буква контракта была исполнена. Геллерт сделал выводы, и в следующий раз его распоряжения были уже более однозначными. Но там уже совсем нехорошо складывалось, у меня тогда появились очень личные причины отказаться от этой работы. Я вернула ему аванс вместе с неустойкой, отправила матушку, нескольких друзей и вещи в Сингапур, и стала ждать, когда он ко мне явится. Потому что да, я рассчитывала на личный визит, дело того стоило. Но он послал каких-то неудачников, так что теперь я просто живу здесь. И несколько им разочарована, поскольку всё вышло не так интересно, как могло бы… не знаю, к лучшему или нет.

— Вы действительно рассчитывали победить в дуэли с Гриндельвальдом? — МакНейр недоверчиво посмотрел на маленькую пожилую даму. Дама сбросила туфли, забралась в кресло с ногами и ответила ему насмешливым взглядом.

— Я рассчитывала, что мне будет интересно. Очень, — легко сказала она. — А потом… как сложится. Да и какая там дуэль. Такие вещи происходят совсем в другом жанре. Вы бы должны знать. В вашем кругу было принято наносить внезапные визиты политическим оппонентам, насколько мне известно.

— Я знаю… но вы же могли погибнуть.

— Так я и не собираюсь жить вечно, — Доновска улыбнулась, но одними губами. — Я же не этот ваш Реддль. Кстати, можете сравнить, чья стратегия оказалась лучше.

— Да, — сказал он, — довольно убедительно. Если вы не против, сменим тему.

— Как угодно. Вы хотите о чём-то спросить.

— Не уверен, что хочу. И что это моё дело.

— Ну, проще всего выяснить это, спросив. Так что вы хотите знать?

— Мне интересно, чему вы учите Лиама. И как. Он выдернул меня из реки довольно специфическим приёмом и, думаю, знает ещё что-то в этом роде. Я сначала хотел расспросить его самого, но, может быть, вы…

— Ну, никакого секрета здесь нет. В нашем деле нужны довольно специфические привычки и рефлексы, которым мало где учат. Вернее, почти нигде. Так что всё сама, всё сама.

— «В нашем деле» — это вы про сейчас говорите или про свою прежнюю… работу? — уточнил МакНейр.

— Я бы не сказала, что есть ощутимая разница. Разве что смертность среди сотрудников стала несколько ниже. Но и тогда, и сейчас это в основном не моя заслуга. Если кто-то упорно пытается убиться об работу, он рано или поздно преуспеет. Никакой разницы, чем заниматься.

— Спорить не буду. Наверное, вам виднее, — немного помявшись, он всё же решил попросить. — Тогда, может быть, вы и мне что-то посоветуете? С учётом местной специфики. Меня в своё время тоже учили, и довольно неплохо, но последние лет восемь практики у меня было мало, сами понимаете.

— Это само собой. Если вы уже пришли в то состояние, когда можно менять привычки. Потому что придётся менять.

МакНейр рассмеялся несколько напряжённо.

— Вы полагаете, перебраться в другое полушарие — недостаточно радикальная перемена?

— Это всего лишь место в пространстве, — серьёзно сказала Доновска. — Вы благополучно перетащили с собою прежнего себя. Или всё, что от него осталось. А я сейчас говорю о том, что вам придётся научиться жить заново. В том числе и у меня. Я на самом деле ненавижу учить, особенно взрослых. Мне это скучно. Но мне нужны компетентные и, главное, живые сотрудники. Так что, раз уж вы сами спросили, вскоре и начнём. Вы умеете аппарировать на полтора шага?

— Не знаю, — ответил он озадаченно, — как-то не пробовал. А зачем это?

— Ну как же. Уходить от проклятья, например. Так быстрее всего.

— Разве не проще увернуться или отпрыгнуть?

— Нет. Если уходить телом, по направлению движения противник увидит конечную точку и будет колдовать уже туда. Из аппарации выходишь куда угодно, это почти невозможно просчитать… То есть тоже можно, но это очень специфический навык, почти талант.

— Ну и что? Можно же просто поставить щит. Или отбить как-то.

— Это медленнее, — терпеливо пояснила Доновска. — И кроме того, аппарация относится к числу сочетанных чар. Если вы не знали.

— Что вы имеете в виду?

— Обычно можно проводить одно чарование в один такт времени. Чары в связке идут одна за другой, пусть и очень плотно. Сочетанные чары исполнимы одновременно. Аппарация относится к числу безусловно сочетанных, потому что её можно сочетать практически с чем угодно, и кто угодно на это способен — при некоторой практике. Вы понимаете, почему?

— Я знаю только наложение разных чар двумя руками, — ответил МакНейр. — Сам не умею, но видел. Можно предположить, что дело в том, что аппарируешь всем телом, и это не переключает внимание с рабочей руки.

— Tak to jest, — Доновска удовлетворённо кивнула, — и при некоторой практике почти не требует внимания и сил, в отличие от щитов. В аппарацию, Уолден, можно войти в почти бессознательном состоянии, поэтому её тренируют до тошноты, до отвращения, до хотения на ручки. Варьируя дистанцию. Мы с вами начнём с короткой, раз вы в неё не учились.

— Мне всё же трудно себе представить…

— Так не надо представлять. Мы с Лиамом сейчас наглядно покажем. Правда, Лиам?

— Что, прямо сейчас? — удивился Лиам. Он только что вошёл на террасу и расслабленно плюхнулся на стул.

— А ты что, уже набрался? — насмешливо спросила Пани.

— Я?! — Лиам вскочил, не очень убедительно изображая возмущение. — Да ни в одном глазу! А что покажем?

— Вот и славно. В позицию, счастье моё.

— С десяти шагов?

— Пожалуй. С пяти я уже старовата.

— Чем бить?

— Ты что, разминку не помнишь? — Пани приподняла бровь.

Лиам кивнул и отошёл на дальний конец террасы.

— Дайте нам шага три вокруг. Или даже пять, — распорядилась Доновска.

— Пять, — отозвался Урасима, вставая рядом с МакНейром. — Я подержу щиты.

— Спасибо, Тадао-сан. Начали.

Лиам коротко дёрнул кистью, в паре метров от Доновской из воздуха соткался и полетел в неё тяжёлый нож. Пани стремительно сдвинулась в сторону, перехватила нож за рукоять и послала в Лиама. В полёте нож десятикратно умножился в числе, девять кольцом вращались вокруг одного. Вот Лиам отступает на шаг, исчезает, вновь появляется за роем ножей, его рука с палочкой выделывает над головой короткую петлю — ножи, развернувшись, снова летят в Доновску, превращаясь в рой иголок… когда они, кажется, уже готовы поразить цель, Пани исчезает, чтобы появиться на шаг правее, в грудь Лиаму летит красный луч… всё.

— Всё, — удовлетворённо сказала Доновска, — małe piwo⁽²⁾. Позорище.

— Как?! — спросил Лиам и попытался встать. Проклятье отбросило его на террасный столб.

Пани прищёлкнула языком.

— Мой маленький женский секрет. А ты будешь тренировать отскок, пока не сдохнешь, душа моя. А потом ещё столько же. Позорище какое. Простое проклятье не отбил.

Доновска вернулась обратно в кресло, подобрала под себя ноги и тут же принялась набивать трубку. Причём было совершенно непонятно, как та оказалась у неё в руках.

— Если не секрет... — медленно сказал МакНейр, — вы из «Ночной гильдии», да?

Пани посмотрела на него искоса, выпустила пару дымных колец.

— Вообще-то из «Серых гостей», — легко ответила она и с весёлым любопытством смотрела, как МакНейр пытается скрыть изумление. Кивнула удовлетворённо. — Вижу, слышали. От кого, интересно? Дела-то давние.

— От Долохова, — ответил он. Голос почему-то не очень слушался.

— От которого из?

— Антонин Долохов. Мы были... в одной организации.

Пани рассмеялась.

— А, молодой Тони. Его дядя говорил о нём «Тоха». Лично не знала. А с дядей пересекались по работе. С разных сторон. Тадао-сан, где вы потеряли Этцеля?

— Прилип языком к Крису, — сказал Лиам, поднимаясь наконец на ноги, — у них там научный спор.

В дверях показался Этцель, он шёл вперёд спиной, отчаянно жестикулируя. За ним следовали оба Диггори.

— …Потому что британская волшебная наука в заднице! Да, у вас есть неплохие практики, не спорю. Но каков британский вклад в фундаментальную науку за последние двести лет? Что толку в том, что Дамблдор нашёл сколько-то способов применения драконьей крови? Что это принципиально для нас изменило? Ну?

— Мы сделали немало выдающихся открытий в археологии, — спокойно отвечал Кристофер Диггори, давая жене первой пройти в двери террасы. — И я уверен, что ещё сделаем.

Этцель демонстративно закатил глаза.

— В археологии. Я вас умоляю! Речь была о фундаментальной науке. Вот вы, — обернулся он к МакНейру, — какой вклад британцев в науку помните вы?

— Закон Голпалотта? — выдал МакНейр первое, что пришло на память.

Этцель снисходительно улыбнулся.

— Голпалотт учился в Бобатоне. И учёным стал, живя в Амстердаме. Ещё, пожалуйста.

— Ну, я бы назвал Гэмпа, — сказал Диггори. — Думаю, никто не станет отрицать важность его обобщений.

— Уже лучше, — кивнул Этцель. — Сколько времени прошло с тех пор? Но ладно Британия. Вся Европа пребывает в интеллектуальном анабиозе. Азия из него и не выходила.

При этих словах Урасима приподнял бровь.

— У нас до сих пор нет общей теории магии. Нет связных школ. Все забились в свои норы и трясутся над заплесневелыми секретами. Мы дождемся того, — Этцель воздел руки, — что мугги с помощью своих технических ухищрений обнаружат, объяснят и превзойдут все наши тайны!

— Мне кажется, вы переоцениваете магглов, — миролюбиво сказал Диггори. — Я не очень слежу за их техническими новинками, однако убеждён, что нам ещё долго ничего не грозит. Тот, кто вынужден передвигаться на костылях, никогда не догонит того, кто ходит своими ногами.

— Если только не превратит свои костыли в метлу! — воскликнул Этцель. — И я же не о технологиях как таковых. У нас нет… точнее, до недавнего времени не было научных школ, не было многосторонней и открытой научной работы, вот о чём речь! Нас в конце концов придавит нашим собственным индивидуализмом!

— Этцель, — мягко сказал Урасима, — ты сейчас к чему всё это говоришь?

Молодой Гриндельвальд осёкся и обезоруживающе улыбнулся очень милой и немного пьяной улыбкой.

— А я уже забыл, — сказал он. — Думаю, мне всё же надо что-нибудь съесть.

Диггори кивнул ему и огляделся. Взгляд его остановился на МакНейре, и он чуть нахмурился, как бы что-то припоминая.

Тут же подскочил Лиам.

— Крис, это Уолл, наш новый штатный. Уолл, это Крис, археолог, ну я тебе рассказывал. Выпьете чего-нибудь за знакомство?

Диггори протянул руку для беглого рукопожатия и рассеянно покачал головой.

— Нет, мы бы с Глорией уже пошли… Если только ты не собрался рассказать мне про Нгаррабулган.

За его спиной Глория Диггори очень неторопливо спрятала палочку в кобуру. Пани Доновска лёгким пассом поправила под потолком летающий светильник и убрала свою. Женщины обменялись любезными улыбками.

Лиам развёл руками.

— Да нечего там копать, я же тебе сказал.

— Мистер Диггори, — мягко вступил Урасима, — если бы вы точнее сказали нам, что вы ищете на самом деле, нам было бы проще оказать вам посильное содействие. Потому что вы, как археолог, не можете не знать о том, что вести археологическое исследование поселений аборигенных волшебников практически бессмысленно.

Очки в прямоугольной оправе сверкнули и нацелились на очки в круглой. Урасима улыбался, вежливо и выжидающе.

Диггори громко хмыкнул.

— Что ж, — сказал он, — я нашёл упоминания о том, что на северо-восточном побережье могут найтись следы поселения волшебников из Матарама и Сингасари⁽³⁾. Примерно тринадцатого века. И мне казалось, что я установил место по источникам, однако с поисками на местности есть проблемы. Если я не начну копать уже в этом сезоне, мне зарежут финансирование.

Урасима прикрыл ненадолго глаза, открыл и повернулся к Лиаму.

— Ванди, ты сможешь представить мистера Диггори своему деду? Да, можно будет сослаться на меня.

— Я-то могу, — пожал плечами тот, — но зачем?

— Если кто-то из наших общих знакомых и может здесь чем-то помочь, так это он. Мистер Диггори не сможет добиться от них сотрудничества своими силами. С ним просто не станут говорить, он посторонний.

— Почему вы думаете, Тадао-сан, — Диггори поправил очки, — что местные могут что-то знать?

— Потому, что они знают всё, что происходило на их земле. Её историю они знают лучше, чем вы или я — наши родословия. Можно узнать подробности об извержении вулкана, имевшем место тысячи лет назад, о том, кто откуда пришёл, кто учредил тот или иной обычай. Они живут своей памятью. Это непременная и необходимая часть их полотна жизни.

Дальше МакНейр не слушал. Он отошёл к краю террасы и сел на ступенях. Его наконец накрыло тем чувством, от которого в последние дни он прятался за рабочей усталостью: чувством щемящей пустоты. Облегчение, которое пришло вместе со внезапной свободой, рассеялось.

1) Тётки (пол.)

Вернуться к тексту

2) Польская идиома. Что-то вроде «легче лёгкого»

Вернуться к тексту

3) Средневековые яванские государства. Считается, что яванцы могли достигать берегов Австралии задолго до европейцев

Вернуться к тексту

В своей «прежней» жизни МакНейр любил читать. Читал он, правда, в основном всякую «полезную» литературу, а не беллетристику. Провести вечер у камина с хорошей книгой было для него не меньшим удовольствием, чем, скажем, посидеть с удочкой у лесного озера.

Однако библиотека его нового жилища принесла ему новый опыт. Он обнаружил, что сворачивает в этот уютный зал с летающими свечами почти каждый свободный вечер. Библиотека заманивала его креслом, запахом множества книг, старых и новых, уютным полумраком и обволакивающей тишиной. И, разумеется, безвременьем. Он всегда был уверен в своих внутренних часах и мог приблизительно прикинуть, который теперь час, просто по самочувствию. Но в библиотеке чувство времени подавало в отставку, а никаких часов там не было. Вернее… То в одной, то в другой части зала они иногда возникали. Один раз это были часы с большим маятником и грузами в виде еловых шишек на цепях, другой — просто циферблат в круглом корпусе, в третий же раз нечто напоминающее часы угадывалось на дальней полке, но все они имели призрачный вид, и стрелок было не разглядеть. Ему уже случалось засидеться почти до утра, и он со стоном восставал из кресла, сетуя на самого себя. Затёкшее тело протестовало и требовало крепкого кофе или чаю, раз уж со сном не вышло.

На сей раз он проскочил даже «почти», потому что с удивлением обнаружил, что «Трудные вопросы сочетания волшебства людей и тварей» вполне заслуживают внимания. Вязкий и заумный текст, отвративший его при первом заходе, оказался предисловием от редакции, а сам трактат за авторством Йориса Хаака был написан очень внятно, в лаконичной, даже афористичной манере. Правда, плотность смыслов была такой, что МакНейру то и дело приходилось ненадолго прерываться, чтобы уложить в уме прочитанное. Кажется, он с детства не впадал в такой книжный запой, и был… да, пожалуй, что счастлив по этому поводу.

Когда он в очередной раз оторвался от книги, да и то лишь потому, что дошёл до библиографии, он обнаружил, что рядом с ним стоит Урасима и даже что-то ему говорит.

— Что-что? — переспросил он и охнул: шея онемела и не хотела двигаться.

— Я вам звонил, — терпеливо повторил Урасима, — но вы не ответили. А письма сюда попасть не могут. Это вообще очень закрытое место.

— Да, я оставил телефон… кажется, в кухне, — сказал МакНейр. — Извините за беспокойство. У нас что-то случилось? Сегодня вроде бы не моё дежурство.

— Не ваше, — подтвердил Урасима. — Как раз моё. Это вы извините за вторжение. Я, собственно, хотел с вами посоветоваться. У Арпада сработали сигнальные чары. Матильда на месте, но возле террариума определённо кто-то был. Кто-то примерно вот такого размера, — он показал руками. — У вас нет идей, кто бы это мог быть?

— Такого размера? — задумчиво переспросил МакНейр. — Если не кто-то из сумчатых, то, возможно, кот или книззл. Я нашёл возле террариума волос книззла. Так мне показалось. Сам Арпад считает, что к нему иногда заходит соседский кот.

— Книззл, говорите? Тогда это проблема. Даже свободно гуляющий кот — проблема, но не наша, это можно будет в полицию сообщить. А вот если кто-то выпускает книззла, это сразу и лишение лицензии на содержание, и титанический штраф. Они любых соразмерных сумчатых или птиц ловят только так, играючи.

— Тадао-сан, а ваши следящие чары не могут точнее определить, кто там шастает?

— Увы, — Урасима развёл руками. — Я примерно знаю размер и вес животного, и что оно наведывалось раза три. Дважды ходило у границ комнаты и один раз сунулось к террариуму, тогда и сработали сигнальные чары. Арпад примчался почти сразу, как он говорит, и никого не видел. То есть животное либо очень быстрое, либо ловко прячется, а возможно — и то, и другое. Может быть, и книззл, я плохо их знаю. В Австралии их почти никто не держит, а за её пределами они не попадали в мою сферу интересов.

— Тогда, может быть, вы знаете другие чары, которые позволят нам увидеть визитёра? — осведомился МакНейр.

— Я-то знаю. Но нам это никак не поможет.

— Почему же?

— Во-первых, это вторжение в частную жизнь, достаточно существенное. Даже если мистер Арпад на это согласится, в чём я не уверен, нам придётся ждать разрешения от службы виз-шерифов. Возможно, и от судьи штата. Я точно не помню, как это сейчас регламентировано. В любом случае это будет долго, потому что местная бюрократия очень ценит свой покой. Во-вторых, те чары, которые знаю я, нельзя снять. Можно либо снести ту часть дома, на которую они наложены, либо убить меня. На оба варианта найдутся серьёзные возражения. Может быть, пани Доновска знает что-то лучшее, но она сейчас инспектирует Тасманию и не будет рада, если мы её побеспокоим по такому маловажному поводу.

— Вот как. Тогда, возможно, у мугги есть какой-то способ решить эту задачу? — спросил МакНейр и сам себе удивился. Ещё месяц назад такая мысль просто не пришла бы ему в голову.

— А может, и есть, — кивнул Урасима. — Но это лучше Этцеля спрашивать. Он следит за вещами такого рода. Сейчас и спрошу, спасибо за идею.

— Спросим, — твёрдо сказал МакНейр. — Я с вами. Мне тоже интересно.

Спать ему расхотелось.

Этцель внимательно выслушал их, склонив голову на бок, покусал губы и сказал:

— Ну… Я, наверное, мог бы заклясть колдокамеру… или придумать, к чему там подключить обычную камеру слежения, компьютер у хозяина дома есть, как вы говорили. А почему вы не хотите просто поймать это животное? Сразу и увидите, кто это.

Урасима и МакНейр переглянулись.

— Спасибо, Этцель, — очень вежливо сказал Урасима, — ты очень нам помог.

— Не за что, — озадаченно пробормотал Этцель, — обращайтесь.

За дверью Урасима шумно выдохнул и сказал:

— А полезно иногда чувствовать себя идиотом. Это… бодрит. Кто будет ставить ловушку, вы или я?

— Давайте я, — предложил МакНейр. — Я давно не практиковался. Мы ориентируемся на размер и вес и хотим поймать живьём, так?

— Всё верно, — подтвердил Урасима, — Я бы хотел посмотреть на ваши приёмы работы, если вы не против. Что вам понадобится?

— Да смотрите, конечно, — махнул рукой МакНейр, — никаких особых секретов у меня нет. А понадобится мне кусок мела. Здесь есть, или по дороге купим?

— Можно же трансфигурировать на месте.

— Нет, надо простой, — возразил МакНейр, — с трансфигурированным не те ощущения.

Урасима связался с Арпадом и договорился о визите, объяснив их идею. Мел они почти случайно купили в садово-цветочном магазине неподалёку от дома Арпада. МакНейр задержался взглядом на продавщице, женщине средних лет, определённо из мугги. Что-то в её облике показалось ему неуловимо знакомым… Нет, он не помнил.

Арпад разрешил им аппарировать прямо к террариуму, если и когда ловушка сработает, и только попросил обязательно его тоже позвать, если кто-то попадётся.

МакНейр начертил три концентрических меловых круга, — наружный касался дверцы террариума, — и стал накладывать чары. Он внезапно почувствовал себя помолодевшим на три десятка лет и во время работы незаметно для себя даже начал тихонько насвистывать.

Затем они отправились выпить кофе, потому что МакНейра начало наконец клонить в сон. Взяли себе по большому капучино в бумажных стаканчиках, но успели сделать лишь несколько глотков. Урасима ощутил срабатывание сигнальных чар, а МакНейр — своей ловушки. Они синхронно встали, бросили недопитые стаканчики в урну, огляделись по сторонам. Урасима широким жестом наложил на них дезиллюминационные чары, и они аппарировали в дом Арпада.

Мистер Арпад уже был в комнате. Они втроём уставились на существо, недружелюбно смотревшее на них из меловых кругов. Это был зверь, и размерами он был существенно крупнее, чем показывал Урасима — не с кота, а скорее со средних размеров собаку.

— Ну, это совершенно точно не книззл, — проговорил МакНейр и вопросительно посмотрел на Урасиму. Тот покачал головой.

— Понятия не имею, что это. Впервые вижу. Так, в любом случае надо забрать нашу добычу в офис. Мистеру Арпаду она вряд ли пригодится.

— Нет, почему же, — с энтузиазмом возразил тот, — я бы может и… оставил, — закончил он, сникнув под их внимательными взглядами. — Хотя у него же шерсть…

Зверь более всего напоминал недоделанную ехидну. Вытянутая морда, но вместо игольчатой шевелюры из грузного грушевидного тела среди жёстких бурых волос торчали отдельные иглы, впрочем, довольно внушительные. Все четыре когтистые лапы были развёрнуты когтями наружу, во вторую балетную позицию. Когда МакНейр шагнул в его сторону, зверь уселся на зад, выставил перед собою когти передних лап и высказал решительное «И-и-и-и!»; звучал он как поросёнок, подхвативший ангину.

— Попробуем усыпить? — спросил Урасима. — Или просто обездвижим?

Он достал палочку.

— Подождите, — отозвался МакНейр и сделал ещё пару шагов вперёд, осторожно протягивая к зверю руку. Тот неожиданно бодро опустился на все четыре… и невозмутимо вышел из меловой ловушки, как будто её и не было.

МакНейр усилием воли не позволил себе удивиться. Он присел на корточки, так что его лицо оказалось почти на одном уровне с мордой зверя. Руку он убирать не стал. Их глаза встретились, и МакНейру показалось, что у блестящих чёрных бусин какое-то очень осмысленное выражение. Зверь неторопливо, даже подчёркнуто медленно приблизился. Шумно обнюхал протянутую ладонь. На кончике длинного рыла приоткрылась щель, чёрный язык щекотно скользнул по пальцам. Зверь снова сел и вытянул вперёд лапы, но уже не отталкивающе, а словно распахнул объятья.

Внутренне замирая и дивясь самому себе, МакНейр подхватил зверя на руки, и тот слегка приобнял его передними лапами, уютно устроил на плече морду. Весу в нём оказалось фунтов шестьдесят. От зверя слабо пахло мускусом и землёй.

— Да он совсем ручной! — восхищённо сказал мистер Арпад. — А ловко вы его, мистер МакНейр. Прекрасная работа. Вот знал я, что вы настоящий профи!

— Мы можем воспользоваться вашим очагом? — осведомился Урасима. — Аппарировать со зверем может быть небезопасно.

— Да, разумеется, прошу вас, — мистер Арпад проводил их во внутренний дворик, не видный с улицы. Оттуда они вернулись в офис.

В общем зале наличествовал спящий в кресле Лиам. При их появлении он моментально проснулся, вскочил на ноги и присвистнул.

— Эт-то у вас что? Понимаю, что работа на дом, но кого именно вы притащили?

— Вообще-то мы надеялись узнать это у тебя, — отозвался Урасима.

— Опа. Ну, впервые вижу. Похоже на ехидну, но это вы и без меня знаете. Какого-то прадедушку ехидны.

— Ты полагаешь, это самец? — спросил МакНейр. — А почему?

— Да я в душе не чаю, кто это, говорю же. Где вы такое нашли?

— Поймали в доме мистера Арпада, — пояснил Урасима. — Возможно, это гость Матильды. Тогда, Ванди, если ты тоже не знаешь, кто это, навести, пожалуйста, деда и узнай у него, когда он найдёт время оказать нам честь визитом. Кроме того, попроси его говорить медленнее или будь нам переводчиком. Я понимаю, когда он говорит на простые темы, да и то, слово через пять. Если же он снизойдёт до английского, моей благодарности не будет границ.

— Пуф. Деда. Угу. Щаз. Только схожу тут неподалёку и сгоняю, — Лиам стремительно вышел из комнаты.

Зверь завозился на руках у МакНейра, и тот осторожно дал ему слезть. Колюче-шерстяной гость неторопливо затрусил по залу вокруг, оглядывая обстановку.

Во дворе послышался шум, как будто сильный порыв ветра, и в коридоре раздались шаги. Вернулся Лиам, вместе с ним пришёл аборигенный старик, одетый в несколько ожерелий и пару браслетов. Он опирался на причудливо извитой посох. Борода у старика была белоснежно-седой, а волосы на голове — скорее серые, и перехвачены красной головной повязкой. Ростом он был чуть выше Урасимы.

При его появлении Урасима выпрямился и отвесил очень низкий, церемонный поклон. МакНейр инстинктивно последовал его примеру. Старик кивнул им.

Зверь вышел из-под стола и уселся перед стариком. Вандималунгу-старший замер на месте, будто окаменел. Затем он произнёс несколько слов на своём языке, довольно медленно и отчётливо. Урасима кивнул и перевёл для МакНейра:

— Досточтимый предок нашего коллеги отказывается говорить по-английски на интересующую нас тему. Он говорит, что этот зверь — Эунабаррубара⁽¹⁾.

— Чего-о-о? — переспросил Лиам и получил посохом по ноге. — Ауч, дед, больно же!

— Лиам, ты всё-таки что-то знаешь? — спросил Урасима.

— Ну… — протянул тот, — название-то мне знакомо. Только они вымерли хренову тучу лет назад. Типа одиннадцать тысяч лет, что-то вроде. Наши помнят, конечно, но всё же.

Старик хмыкнул и что-то насмешливо спросил.

— Досточтимый Вандималунгу осведомился, должен ли он продолжать свой ответ, или мы уже узнали всё, что хотели, — снова перевёл Урасима и, медленно подбирая слова, что-то ответил старику. Тот кивнул и продолжил свой рассказ.

Тут МакНейр впервые увидел, насколько могут округлиться глаза у японца, когда он по-настоящему поражён. Впрочем, Урасима сразу же взял себя в руки и очень, очень тщательно поклонился… зверю. Тот как будто бы даже кивнул в ответ, подошёл к Вандималунге-старшему. Старик подхватил его на руки. Снова послышался шум ветра, но воздух остался неподвижен. Старик и зверь исчезли.

Лиам стоял с приоткрытым ртом.

— Мелкий сдохнет от зависти, — сказал он наконец.

— Что-что? — переспросил МакНейр.

— Этцеля, говорю, надо было позвать. Он будет жалеть, что всё пропустил.

— Отдадим ему воспоминания, — предложил МакНейр, — он ещё и колодофото наделает. А что это вообще было?

— Нас почтил своим явлением Радужный Змей, — немного неестественным голосом отозвался Урасима.

До МакНейра не сразу дошёл смысл сказанного.

— Это вы сейчас серьёзно, да?

Урасима только вздохнул.

— Но этот зверь как-то не похож на змея. Если мне позволительна такая вольность в суждении, — осторожно сказал МакНейр.

— Да ему в принципе пофигу, как выглядеть, — отозвался Лиам. — Старшие говорят, Эунабарри была одним из его любимых обликов. Хотя я, конечно, с бо́льшим интересом взглянул бы на рыжую девчонку. Говорят, так он тоже ходит.

— Но почему вымерший зверь?

— Насколько я могу судить, — подал реплику Урасима, — в Великом Сновидении Радужного Змея всё устроено так, как ему хочется… или нужно. Поэтому он свободен игнорировать тот факт, что кто-то где-то вымер.

— А зачем он приходил? — продолжил расспросы МакНейр, которому захотелось разобраться в произошедшем досконально.

— Полагаю, ему было любопытно посмотреть на Матильду. Таких животных на его земле ещё не было. Ну и, судя по всему, его чем-то заинтересовали вы, Уори-сан.

— Я-то почему? — удивился МакНейр.

Урасима пожал плечами.

— Я — определённо не тот, кто это знает. Извините.

Возвращаться домой МакНейр отчего-то поленился. На втором этаже он уже давно высмотрел себе диванчик по размеру, на котором и проспал, как ему казалось, всего пару часов. Однако на деле день уже клонился к закату, а проснулся он от голода.

МакНейр спустился на первый этаж, в общую кухню, заварил себе чаю, сделал пару сэндвичей с копчёной говядиной, отыскал несколько не совсем засохших бисквитных печений и, нагрузив снедью и чашкой поднос, взошёл на галерею второго этажа. Там было довольно удобное и прочное низкое кресло, а при нём — газетный столик. МакНейр расположился там со всем удобством вполоборота к закату и пригубил чай.

Под столешницей на полке обнаружилась толстая книга в мягком переплёте, название которой его озадачило:

«Телефонный справочник волшебного мира».

Справочник был издан в Калькутте в 2005 году. Он был разбит на разделы по континентам, континенты — по странам. Обе Америки МакНейра не заинтересовали. В Австралии он нашёл телефоны всех подразделений Особого Отдела, большинства чиновников и нескольких хороших знакомых, которые, к его удивлению, успели у него образоваться.

Через приоткрытую дверь ему было видно, как в комнате Урасима что-то сосредоточенно пишет за столом. Вероятно, это был какой-то отчёт. Японец всегда протоколировал все мало-мальски значимые служебные события. Писал он карандашом, а потом, когда и если был вполне доволен результатом, превращал карандашный след в несмываемую тушь.

Внезапно в комнате откуда-то взялся Этцель. Молодой человек несколько раз прошёлся взад-вперёд, а потом остановился у Урасимы за спиной и положил ладони ему на плечи.

Урасима перестал писать.

— Этцель, вы знаете, что такое личные границы? — осведомился он холодно.

— Ммм, что-то об этом слышал, — мурлыкнул тот и положил подбородок Урасиме на макушку.

— Мистер Гриндельвальд, вы сейчас исследуете пределы моего терпения?

Вместо ответа тот скользнул руками вниз и обнял Урасиму сзади.

— Мистер Гриндельвальд, чего вы добиваетесь? — интонации Урасимы стали угрожающими.

— Тадао-сан выглядит таким замороченным в последнее время. Мама говорила, что лучшее лекарство от забот — обнимашки.

— Что навело вас на мысль, будто бы я в этом нуждаюсь? — уже значительно мягче спросил Урасима.

— Все нуждаются в обнимашках время от времени, — убеждённо заявил Этцель, не ослабляя хватку.

Урасима положил карандаш на стол.

— Этцель, — сказал он ровным тоном, — я вырос в стране, где совершенно иная культура, другие обычаи. Другие привычки в отношении тактильного общения, наконец.

— От дурных привычек следует отказываться.

— Этцель. Мне, видите ли, уже пятьдесят три года, как и моим привычкам, и я чувствую себя на каждый из этих годов. Я не намерен что-то менять.

Этцель выпрямился, разжимая объятья, обошёл вокруг стула и сел на край стола, глядя на Урасиму сверху вниз. Урасима подчёркнуто смотрел перед собой, сохраняя лицо бесстрастным. Этцель на миг повернулся в профиль, и МакНейр разглядел у него гримасу, которой не понял. Это было выражение не то разочарованное, не то страдальческое.

— Тадао-сан. Всё как-то к слову не приходилось. Я вижу вас таким, какой вы есть, а не каким отражаетесь в зеркале.

Он что-то негромко прибавил по-японски, стёк со стола и скрылся в двери, которую, как обычно, подставил ему дом.

Урасима медленно снял очки, положил на свои бумаги и с силой провёл ладонями по лицу.

— Что только творится в голове у этого мальчишки? — пробормотал он.

МакНейр сидел, ощущая сильнейшую неловкость. Он не знал, как ему следует понимать увиденное и следует ли вообще. Этцель определённо игнорировал его присутствие, Урасима определённо о нём знал…

Он рассеянно посмотрел на справочник, который, как оказалось, продолжал листать и дошёл уже до Европы. Открыл «Соединённое Королевство», ещё пролистнул и вдруг увидел знакомое имя:

Люциус Абраксас Малфой.

Имя и телефонный номер.

1) Весьма вероятно, это был(а) Zaglossus hacketti

Вернуться к тексту

Ранняя заполночь. В ноутбуке тихонько мурлычут «Арктические Мартышки». Сабрина забилась в своё оконное гнездо.

«Волшебный лак всё же имеет смысл покупать время от времени. Не воняет, и можно поменять цвет, еcли надоел. Но стоит, зараза… втрое против маггловского».

Она закончила покрывать лаком последний ноготь на левой ноге и пошевелила пальцами, любуясь работой. Определённо, этот оттенок вишнёвого очень ей подходил. Красить приходилось ночью, чтобы не мешался Гремлин. Он постоянно дразнился и рассуждал на тему того, что бессмысленно разрисовывать ногти на ногах, тем более в середине весны. Их же никто не видит. Глупый мальчишка, а самоощущение?

— Вот родится мне младшая сестричка, будем с ней вместе краситься, — сказала она вслух и покосилась на экран ноутбука: не пришло ли письмо.

А вот пришло.

«Привет. Сколько тебе нужно денег? Ну, примерно».

Э… И что на такое отвечать?! Сабрина подумала и отбила цепочку вопросительных знаков.

«А. Извини. Не с того начал. У нас тут вроде как есть ваканся секретаря в главном офисе. Ну, типа секретаря. Оживлённая переписка с бюракратами, своевременная подача отчётов и т.п. Сами зашиваемся. Я как зам должен посчитать, сколько мы можем предложить за это денег».

Она почувствовала разочарование и зависть… Эх, кому-то повезло. Повезёт. Но вообще Лиам — свин, что задаёт такие вопросы. После того, как она ему ныла про надоевшую работу и скучную жизнь. Мог бы догадаться, вообще-то, что бьёт по больному. Ну ладно.

«Слушай, ну я не знаю, сколько что у вас стоит. По уму, тебе нужно просто выяснить среднюю цену на рынке и предложить чуть выше, если вам нужен профи. Проще всего через агентство занятости, если у ваших такое есть. У нас бюро трудоустройства при Министерстве, а как у вас устроено, я не знаю. Ну или кинь клич по знакомым. Ты же вроде со студентами какими-то водился. И Этцель ваш тоже. Поищите там, выйдет дешевле. А так я не знаю».

«Не, ты не понела! Я именно тебя спрашиваю! Ну, сколько ты сейчас получаешь, и за сколько тебя стоит уговаривать переехать к нам! Я под тебя выговорил эту вакансю».

Ей хотелось кричать, визжать и ещё побиться головой об стену. Ну почему, почему всё так! Она же всё равно не поедет, не сможет поехать. Мама на последнем месяце, с работы её никто не отпустит до истечения срока контракта… Да она сама струсит же! Нужно быть полной дурой, чтобы поехать неведомо куда, на другой край света, работать к приятелю по переписке. Да бред же!

«В галеонах выходит триста, после уплаты налогов. Это примерно полторы, если в фунтах. Но здесь я живу с родителями, а у вас придётся что-то снимать. Не представляю ваших цен».

«Шикарно. 450 в галеонах покатит? Могу попробовать выбить полтыщи, но это сложнее. У меня лимиты. С жильём есть вариант, примерно за полста в месяц, комната при баре. Держит моя тётка, я уже предварительно пробил тему. Она не против. Если будешь в силах, сможешь по вечерам взять там подработку, место классное, а ей нужны руки. Но это если сама захочешь, а не условие. Ну как?»

«Слушай, я бы хотела. Очень-очень. Но это сложно. Я должна поговорить со своими. Сколько у меня есть на подумать?»

«Ну не сколько угодно, но месяц я точно могу ждать. Я бы тоже очень хотел, что бы ты смагла. Мне кажется, ты отлично впишешся».

Следующий день прошёл сомнамбулически. В третьем часу ночи Сабрина всё же уложила себя спать (не докрасив вторую ногу: руки дрожали так, что побоялась перепачкать лаком весь подоконник). На работе она почти не обращала внимания на брюзжание миссис Эджкомб. На своё удивление, ничего не напутала и даже удостоилась одобрительного кивка от мистера Уизерби, когда сдавала отчёт. Ну, по крайней мере, она хорошо делает то, что делает. И может быть, и на новом месте не опозорится… сразу. Эх…

Отдельное место в её сомнениях занимал Лиам. Разумно ли доверять человеку, с которым знакома только по переписке? Он кажется очень хорошим, надёжным, работу вот предложил... А какой он на самом деле? Конечно, у неё есть палочка, и она вовсе не беспомощна, и... Но всё же, всё же... Оказаться в чужой стране, среди чужих посторонних людей... Ну вот одно хорошо — язык учить не придётся. Но всё равно ужасно... восхитительно ужасно.

Дома она бродила с отсутствующим видом и делала всякие мелочи по хозяйству, пока мама наконец не поймала её в кухне. Отец ещё не вернулся с работы, а брат снова ушёл к своему приятелю Дияру.

— Что у тебя случилось? Ты ходишь сама не своя. Я могу чем-то помочь?

— Да ничего не случилось… Мам, мне работу предлагают. В Австралии. Это Лиам, помнишь, я тебе рассказывала? У них в Отделе вакансия, он написал… но я не знаю.

— Ты хочешь поехать? Только честно.

— Я… я не знаю. Хочу, да, очень хочу. Но боюсь. И как же ты?..

— Если действительно хочешь, я думаю, тебе стоит поехать. Если не понравится, всегда сможешь вернуться. Какой-то опасности я не чувствую. Знаешь, я ведь гадала на этого Лиама. Мне кажется, он хороший человек. И ты ему нравишься.

— А как же ты? Тебе скоро… ну, у вас с папой появится третий. Нужна будет помощь.

— Миссис Джонсон горит желанием помогать. Она уже отдохнула от внуков, и ей теперь одиноко. Так что одна я не останусь, не переживай.

— Знаешь, ма, это так странно… Я, честно, боялась этого разговора. Ты не обидишься на меня? Точно-точно? И не будешь волноваться?

Мать обняла её, осторожно провела пальцами по её лицу. Вздохнула.

— Конечно, я буду волноваться. Но это не значит, что тебе не стоит ехать. Я не обижусь. Точно-точно.

Сабрина просияла:

— Мамочка, ты самая лучшая!

Миссис Фезерстоун покачала головой.

— Дело совсем не в этом. Саби, ты помнишь, чтобы я когда-либо говорила с тобой о своей матери?

Сабрина нахмурилась.

— Нет. Кажется, нет. Точно нет, я бы запомнила.

— Ей очень не нравился Джон. И она всегда была против наших отношений. Настолько, что попыталась его проклясть. У нас там... многое было иначе. Если бы я не знала этих чар, твой отец… Словом, мы уехали оттуда, и с тех пор я не могу с ней общаться. Я не знаю, что ей сказать после всего, что она натворила. Мама всегда хотела повернуть мою жизнь по-своему. Её совсем не интересовало, чего хочу я. Саби, мне бы очень не хотелось оказаться на её месте. Я решила, что никогда не поступлю так, как она.

— Да. Наверное, я понимаю. Но всё равно. Я беспокоюсь, что тебе будет тяжело без моей помощи, с двумя-то детьми.

— Может, и будет. Саби, третий ребёнок — это наше с твоим отцом решение. Не твоё. Если я говорю тебе, что справлюсь, то, наверное, я знаю, о чём говорю. В конце концов, когда у меня была одна ты, со мною не было никого, кроме Джона. Мы были одни, в чужой стране. Сейчас всё иначе. Я не хочу расставаться с тобой, это правда. Но это не то «не хочу», которое должно определять твою жизнь. Я вижу, что ты здесь несчастлива. Да, не спорь. Попробуй себя где-то ещё. Ты всегда сможешь вернуться.

* * *

Люциус Малфой сжимал в руке мобильный телефон. Сна как не бывало.

Сперва его взбесил этот звонок в пять утра с неизвестного австралийского номера — и это при том, что он лёг в половине четвёртого! Это не был номер его сиднейского… контрагента, поэтому он позволил себе не быть любезным.

— Кто бы вы ни были, задумайтесь о том, мистер, что разница во времени между нами — девять часов, — со всей доступной ему ледяной язвительностью сообщил он невидимому собеседнику. — Итак, что вам нужно?

В телефоне послышался вздох, кто-то закашлялся.

— Это Люциус… Люциус Малфой? — произнёс странный… странно знакомый голос.

Да нет. Не может этого быть.

— Да, кто это говорит? — резко ответил Малфой.

— Люциус… Это Уолл… Уолден МакНейр.

Пауза.

— Откуда мне знать, что это не... дурацкий розыгрыш? — Малфой намеревался спросить это жёстко, но голос на последних словах его подвёл.

— Я сломал палочку, когда учился аппарации, — услышал он после короткой паузы. — Ты купил мне новую. И я никому об этом не говорил.

Пауза.

— Уолли... Быть не может! — выдохнул Малфой. — Это в самом деле ты?! Но как?! Откуда?

Кажется, он за десять секунд задал больше идиотских вопросов, чем за последние десять месяцев.

Или даже лет.

Хотя нет. Точно нет. Не лет.

— Издалека, — в трубке раздался такой знакомый смешок. — Из Австралии на самом деле. Думаю, что это не секрет, — в голосе прозвучало некоторое сомнение. — Но я не уверен, что могу рассказывать подробности. Просто пока не знаю. И я очень рад тебя слышать.

— Это полностью взаимно, — Малфой чувствовал, как его губы растягивает совершенно идиотская счастливая улыбка. — Но всё-таки... Откуда у тебя этот номер?

— Ты не поверишь, — в трубке так знакомо усмехнулись. — Из телефонной книги. Здесь такая есть. И ты в ней. Знаешь, я меньше всего ожидал, что ты будешь пользоваться маггловскими штучками.

— А, — Малфой рассмеялся с некоторым смущением, — это всё бизнес. После того, как... словом, я теперь много зарабатываю на магглах. В смысле, ещё больше, чем среди наших. Pecunia non olet. Но расскажи лучше, как ты сам, — оборвал он себя — в кои-то веки ему интересней было послушать собеседника. И добавил осторожно: — Если можешь. Что можешь.

— Я... Знаешь, пожалуй, что и хорошо, — как-то задумчиво проговорил его собеседник. — Уж всяко лучше, чем в последние десять лет. Я почти свободен и работаю, — он задумался, — ну примерно так же, как работал в министерстве, только лучше. Намного лучше, знаешь… Местные довольно странные, но так даже проще. Это совсем другая жизнь, Люциус. Мне и не сравнить, насколько другая. И я пока не знаю, не сделал ли я глупость, позвонив тебе. Пока не выяснил всех нюансов своего положения.

— Судя по всему, не так уж тебе там и плохо, — заметил Малфой.

— Ладно, — голос прозвучал шутливо, — однажды я вернусь, и мы сравним впечатления.

Повисло напряженное молчание.

— Уолл… — заговорил наконец Малфой и почувствовал, как его собеседник на том конце буквально заледенел от дурного предчувствия. — Уолден, тебе не позволят вернуться. Никогда.

— Что?.. — хрипло спросил МакНейр. — Почему?! Откуда ты знаешь?

— Было ещё одно слушание, уже после того, как тебя отправили, — пояснил Люциус. Говорил он как будто через силу. — Секретное слушание. Через пять дней, по двойному представлению, министра и главы аврората. Из наших в жюри вошёл только Паркинсон. Не знаю, чего ему стоило туда протиснуться. Кажется, это Бёрк подсуетился. Голосовали четыре пункта, Паркинсон сумел отвести один: о том, чтобы при попытке вернуться без разрешения или тайно ты был бы без дополнительного суда помещён в Азкабан пожизненно.

— Это, наверное, радует, — после долгой паузы проговорил МакНейр, и Малфой с удивлением понял, что его тон звучит… ну, нормально. — А что за остальные три?

— Первое: не считать твоё дело прецедентом, — Малфой перешёл на деловой тон. — Затем — решение о том, что твоя ссылка является бессрочной и пожизненной. Ну и что твой приговор не подлежит пересмотру даже в силу вновь открывшихся обстоятельств или по ходатайству «достойных членов волшебного сообщества». Это постановление не публиковалось, оно сразу перешло в число секретных актов Визенгамота. Правда, Паркинсон настоял, чтобы копия ушла министру Квинсленда.

Они поговорили ещё немного: Люциус бегло рассказал про общих знакомых, про старого МакНейра, с которым он поддерживал общение. Старик неизменно отказывался от какой-либо помощи. Уолден вдруг торопливо начал прощаться и прервал звонок. Люциус только и успел спросить напоследок:

— Послушай, я могу рассказывать об этом разговоре? Хотя бы Нарциссе?

— Нарциссе — да. Кому-то ещё, пожалуй, не стоит.

Когда связь прервалась, Люциус Малфой откинулся на подушки и задумался.

Когда Бёрк, посмеиваясь, рассказал ему об «особом условии», которое выдвинули по сделке австралийцы, он чуть было не набросился на него с кулаками. Но не набросился. Не в его положении бить лицо члену Визенгамота. К тому же... Может быть, для МакНейра так будет и лучше. Азкабан и без дементоров не был местом, где стоило провести остаток жизни. Особенно без дементоров. А на амнистию рассчитывать не приходилось. В ближайшие пару десятков лет.

Нарциссе он ничего тогда не рассказал. Для себя Люциус Малфой оправдывал это нежеланием понапрасну её волновать. На самом же деле он опасался, что Цисса заставит его узнавать подробности или, того хуже, что-то делать. Что-то энергичное, бессмысленное и очень затратное. Потому что «Уолли нам свой, почти член семьи».

Сам он потихоньку наводил справки через своих деловых партнёров и агентов. Безрезультатно. Каторжник МакНейр ни по каким бумагам в службе виз-шерифов Квинсленда не проходил. Как каторжник, во всяком случае. Что же до так называемого «Особого отдела», то он, этот отдел, старательно игнорировал все запросы. Прячут они его, что ли?

И тут вот этот звонок... Ему что-то очень не нравилось в происходящем, но Люциус никак не мог понять, относится ли это «не нравится» к МакНейру или же к сделке.

Сделка выглядела хорошей. Очень умеренно, не пугающе выгодной. Прежний владелец селитряных приисков, вернее, его представители, объясняли продажу тем, что средства нужны под новый проект, и поэтому они избавляются от непрофильных активов. И торговались они до последнего, и все стороны были согласны на разумные уступки... Но вот МакНейр... Кому и на что в Австралии сдался МакНейр?! Если на то пошло, откуда они вообще знают о его существовании?

Малфой очень не любил чего-то не понимать. Во всяком случае, в таких простых и ясных вещах, как бизнес. Поэтому он разберётся. Должен разобраться.

Он погасил ночник и наконец задремал.

* * *

МакНейр не сразу заметил, что рядом с ним, с его креслом стоит Урасима. Он скомканно простился с Малфоем, старательно не называя его по имени, и закончил разговор.

Урасима поправил очки.

— Вы звонили в Британию, — утвердительно сказал он.

МакНейр, помедлив, кивнул.

— Да. Я нашёл телефон старого... друга и не удержался. Мне не следовало?..

— В следующий раз воспользуйтесь служебным телефоном. У нас льготный тариф. А вас теперь огорчит счёт за международный звонок.

* * *

— Сын вашей подруги нарушает мои границы.

— Да? Как интере-есно! Тадао-сан, вы мне что, жалуетесь?

— Считайте, что так. И поскольку он сын вашей подруги, и более того, мой коллега, я вынужден воздерживаться от того, что бы мне хотелось с ним сделать в ответ на его заход. Но это не отменяет…

— А что бы вам хотелось сделать?

— Это, во-первых, не относится к делу, а во-вторых — даже не рассматривается. Так вот, это не отменяет…

— Тадао-сан, вы просили меня не интересоваться вашей личной жизнью? Просили. Я вам это обещала? Обещала. И что теперь? Теперь это исключительно ваши проблемы. Хорошего дня.

— Пани Доновска, я…

— Так. Хорошо. Вы уверены, что правильно интерпретировали его действия? Сосчитайте до десяти… или до ста. Ну? Да?

— Хм.

— Вот именно. Разбирайтесь сами, пожалуйста. У вас разные протоколы общения. Кто мне об этом вещал с умным видом, так это вы. И что теперь? Куда всё подевалось?

— Возможно, — через силу произнёс Урасима, — возможно, я в самом деле поторопился с оценкой ситуации.

Доновска удовлетворённо кивнула и демонстративно уставилась в документы.

Урасима медленно повернулся и направился на выход из кабинета.

— А кстати, что хотелось-то? — догнал его вопрос.

— В первую очередь — дать по шее, — отозвался он, не оборачиваясь. — А там как пойдёт. В таком деле нельзя загадывать наперёд.

— Угу.

— Мистер МакНейр, вы можете срочно ко мне прибыть? Матильда снова сбежала! И я его видел! Это он её выпускает, этот проклятый кот!

МакНейр лениво наколдовал Темпус и вздохнул: четверть восьмого. Его дежурство почти закончилось, он надеялся передать дела Лиаму и пойти куда-нибудь погулять. А теперь придётся снова ловить эту блудную ящерицу. Впрочем... Урасима же повесил на неё следящие чары, так что это не должно отнять много времени.

— Хорошо, мистер Арпад, я вас понял, — отозвался он в телефон, — сейчас прибуду к вам через очаг. Ждите.

Мистер Арпад топтался возле террариума. Вид он имел потерянный и злой.

— Только я захожу, как эта тварь сигает в сторону — и бежать! Дверца открыта! Матильды нет! — зачастил он.

МакНейр успокаивающе поднял руку.

— Давайте по порядку, мистер Арпад. Какая тварь? Кого вы видели?

— Да кот же! Такой... серо-голубой, с тёмными пятнами по спине. Уши большие. И хвост... что-то не то у него с хвостом. Раньше не обращал внимания. Я же знаю эту заразу. Внучка с ним играла, а он...

— Большие уши и странный хвост? — переспросил МакНейр. — Знаете, это всё же скорее всего книззл, как я и предполагал.

— Да плевать мне сто раз, кто это, — рявкнул мистер Арпад. — Он Матильду выпустил, она сбежала. И что мне теперь, снова штраф?!

— Постараемся обойтись без штрафа. Особенно если дело не дойдёт до виз-шерифов. Это ведь почти только что случилось?

— Да... Я сразу вызвал вас, как увидел. Вы меня извините, мистер МакНейр, за грубость. Я не должен был...

— Об этом не беспокойтесь, — МакНейр поднял палочку и начертал знак, пробуждающий следящие чары. Ничего не произошло.

— Как интересно, — пробормотал он и достал телефон.

Урасима отозвался не сразу.

— Что случилось? — спросил он. — Простите, я сейчас немного занят.

— Что-то случилось. Тадао-сан, Матильда снова сбежала, вернее, её выпустил книззл. А ваши следящие чары не работают. Как это может быть?

Урасима, кажется, выругался вполголоса.

— Никак этого не может быть. Вы уверены? То есть да, вы, конечно, уверены, Уолден, извините. У меня сейчас нет этому объяснений. Мне нужно подумать. Я перезвоню.

— Что такое? — мистер Арпад посмотрел на него с тревогой.

МакНейр не ответил. Он снова махнул палочкой, подождал, снова... Есть! Вспыхнула, указывая направление, зелёная искра, полетела вперёд — и исчезла.

У него в руке завибрировал телефон. Звонил Урасима.

— У меня, возможно, есть версия, — сказал он, — но очень сырая. Я проверял, мои чары работают. Но исчезащерица при этом была видна. Можно предположить, что, когда она прячется, чары не действуют.

— Похоже на правду, — отозвался МакНейр. — Я только что снова искал. Искра появилась, как вы и описывали, но потом исчезла. А почему это может происходить?

— По множеству разных причин, — вздохнул Урасима. — Начиная с того, что здесь, в Австралии, большинство волшебной живности так или иначе умеет воздействовать на людскую магию. Во всяком случае, на магию оззи. Про местных точно не скажу. Я думаю, что исчезащерица, возможно, не просто становится невидима и неосязаема. Она может создавать пространственный карман, наподобие чар незримого расширения. Ну, вы знаете, как в волшебных сумках или палатках. Или что-то в таком роде. Нужно проверять.

— Нужно, — кивнул МакНейр. — А сейчас-то мне что делать?

— Мне очень жаль, но я прямо сейчас не возьмусь вам помочь, — сказал Урасима. Впрочем, сожаления в его голосе слышно не было. Казалось, он уже думал о чём-то другом. — Попробуйте обычный поиск и периодически снова бросайте ключ от следящих. Кстати, вы же можете вызвать волонтёров. Там примерно двое сейчас могут быть свободны. Агнес должна была закончить дежурство в полиции, а Салливан обычно ничем не занят по вечерам.

Агнес Вудбридж оказалась смешливой девицей с копной непослушных вьющихся волос и милыми ямочками на щеках. Она волонтёрила временно, замещала свою подругу, Рут Коэн, которая уехала в отпуск в Сидней.

Иан Салливан был пепельно-седым, рослым и сухопарым. Точная сдержанность его движений что-то напомнила МакНейру. Поразмыслив, он спросил, не служил ли тот в мугговской армии.

Старик скупо улыбнулся.

— Так точно, сэр, — ответил он. — Начинал в сорок втором под командованием Спенса в Тиморе. После войны вышел в отставку, но привычки остались. Пробовал служить в полиции, потом Хаак сманил к себе. Какое-то время был в штате, но после гибели Хаака ушёл. Не сработались с Доновской. Но, знаете, так привык быть при деле, что потом начал волонтёрить. Не только в Отделе. Я состою добровольцем по ЧС.

МакНейр понял далеко не всё из сказанного, но не имел ни времени, ни желания на расспросы.

— Отлично, — сказал он. — Мы будем искать пропавшее животное. Редкое, не опасное. Это исчезащерица.

— Ха. Матильда, что ли, снова сбежала? — заулыбалась Агнес. — У нас уже пари заключают, когда будет новый побег. Эх, надо было ставить хотя бы пятёрку.

— То есть вы представляете, кого мы ищем? — уточнил МакНейр.

— Мисс, может, и представляет, — отозвался Салливан, — а я — не особо. И как её искать-то?

— Я сейчас покажу вам ключ от следящих чар, — сказал МакНейр. — Он довольно простой, наподобие всех Ревелио, из той же связки по смыслу.

— Европейских названий я не знаю, — отрезал старик, — у нас тут по-другому учат. Вы показывайте, сэр, разберёмся.

МакНейр вздохнул, сосредоточился и повёл палочкой. Снова вылетела зелёная искра и повисла в нескольких футах правее места, где они стояли. Вероятно, Матильда, где бы она ни была, снова стала видимой.

Агнес Вудбридж несколько раз небрежно повторила отдельные элементы, потом решительно и точно воспроизвела жест полностью. Вторая искра повисла рядом с первой.

— Ой, она меня тянет! — удивлённо воскликнула девушка.

— Так и должно быть, — сказал МакНейр, — наша пропажа где-то в той стороне.

Мистер Салливан шагнул в сторону и ткнул кончиком своей палочки в искру МакНейра. Искра втянулась в палочку. Старик пожевал губами и кивнул:

— Да, могу. Что дальше? Какой у нас план?

В этот момент искра Агнес погасла. Девушка огорчённо ойкнула.

— Это нормально, — поспешил успокоить её МакНейр. — Когда Матильда исчезает, поисковые чары не действуют. Нам нужно будет разделиться и осмотреть окрестности. Время от времени бросаем ключ, определяем направление и осматриваемся. Когда эта рептилия видна, она длиною около трёх футов. Рыжего цвета, с чёрными полосами от позвоночника вниз, на морде чёрная маска... Что ещё... Поперечный гребень на голове, ближе к шее. Глаза как у хамелеона, очень похоже. Ну, когти, зубы... Зубы довольно мелкие, но острые. До сих пор никого не кусала. Пасть изнутри синяя. Если увидите, сразу бросайте парализующие чары. Она нормально их переносит. Ну, и вызывайте меня.

— Как будем держать связь? — спросил Салливан. — Нам надо координировать поиски.

— Телефоны? — предложил МакНейр. — А какие ещё есть варианты?

— Никаких. Только вот проблема, — вздохнула Агнес. — Я не могу колдовать и звонить одновременно. Если мне кто-то позвонит, когда я буду накладывать чары, у меня мобильник рванёт. Может рвануть.

МакНейр задумался.

— Предлагаю созвон каждый час. В вашем случае хотя бы. Если найдёте, позвоните сами, а если найдёт кто-то другой, я вам сообщу в установленное время. Сейчас двадцать минут девятого... Тогда ждите звонок каждый час, начиная с половины десятого. Дольше полуночи я вас всё равно задерживать не стану. То есть полдесятого, пол-одиннадцатого, полдвенадцатого. Так годится?

Агнес кивнула.

— Сейчас, судя по всему, нам нужно на юг, — продолжил МакНейр. — Выйдем на северную часть Валлару-вэй, там разделимся и пройдём через прогулочную зону к южной части. Нам очень повезёт, если она где-то в кустах или на дереве. Обращайте внимания на птичьи гнёзда... Хотя сейчас тут осень. В общем, эта тварь обожает яйца, это дополнительная примета.

— Насколько я знаю, сэр, наши в том районе особо не живут, — заметил Салливан. — Что будем говорить мугги, если понадобится зайти в частное владение?

— Что ищете сбежавшую рептилию, и её описание, — не задумываясь, ответил МакНейр. — Говорите, что ядовитую. Волонтёрских жетонов должно хватить. В крайнем случае — Конфундус, если умеете. Если уверены, что тварь в доме. В прошлый раз я нашёл её в кафе к северу отсюда. От Валлару-вэй отходят Бандикут-кресцент и Курравонг-стрит⁽¹⁾. Будем искать в том районе, где-то между.

Прогулочную зону они миновали довольно быстро. Зелёные искры уверенно вели их на юг. Дальше Агнес — он различал её справа — направилась к дальнему концу Бандикут-кресцент, а Салливан должен был уже выйти к перекрёстку, от которого спускалась Курравонг-стрит. Сам МакНейр, поразмыслив, аппарировал к началу Вомбат-плэйс. Он был там лишь однажды, мимоходом и в дневное время, однако надеялся попасть в нужное место. Так и вышло.

Это был длинный проезд между двумя рядами домов, заканчивавшийся тупиком.

Его путеводная искра погасла, но МакНейр интуитивно чувствовал, что ему нужно вперёд. От одного из домов его окликнул владелец, который поинтересовался, что мистер ищет на чужой улице ночью. Пришлось помахать жетоном и объяснить. МакНейр спросил для порядка, не видел ли этот бдительный человек рыже-чёрную ящерицу, заранее ожидая отрицательный ответ. Так и вышло.

У последнего дома, в тупике, он остановился, раздумывая. Снова бросил поисковые чары. Они указывали куда-то вперёд. Но куда?

МакНейр достал служебную карту. На ней, кроме подробного расположения домов, были обозначены места для безопасной — то есть прежде всего незаметной — аппарации. Ткнув палочкой в такое место на карте, можно было увидеть маленькую картинку, как оно выглядит, причём с учётом времени суток. Чары были довольно сложные, и Доновска, выдавая под расписку его экземпляр, вполне всерьёз предупредила, что в случае потери он года три будет работать за еду. «Кроме форс-мажора, естественно, — прибавила она. — То есть если вас будут активно убивать, можете в первую очередь спасать себя».

На углу Примроуз-клоуз и Кроссакрс-стрит был подходящий рекламный щит, за который можно было перенестись.

На месте он огляделся. Искра определённо вела его в сторону небольшого строения за живой изгородью... нет, ещё дальше, к маленькому флористическому магазину. Несмотря на позднее время, там горел свет. Да, вроде бы именно туда. Он постучал в стеклянную дверь.

Послышались шаги. Ему открыла невысокая женщина средних лет, показавшаяся ему знакомой. Она смотрела на него немного испуганно.

МакНейр улыбнулся и коснулся двумя пальцами полей шляпы.

— Доброй ночи. Прошу прощения за беспокойство, мэм, — сказал он и достал жетон. — Я из волонтёрской службы, мы ищем пропавших животных. В данный момент разыскивается ящерица такого примерно размера, — он показал руками, какого. — Она чёрно-рыжая, а пасть синяя. Могла залезть в дом, в какое-нибудь прохладное место. Вам случайно не попадалась на глаза такая?

Женщина охнула и прикрыла рот рукой.

— Значит... Боже мой, значит, мне не показалось.

— Что именно вам не показалось, мэм? — вежливо уточнил МакНейр.

— Я видела такую... наверное, видела то, о чём вы говорите. Минут двадцать назад. Среди кадок и горшков с цветами. Но потом... понимаете, она исчезла прямо у меня на глазах. Я думала, я схожу с ума.

— Что ж, — сказал МакНейр самым задушевным тоном. Этот тон, в сочетании с его уверенными манерами, обычно производил благоприятное впечатление на женщин средних лет. — Если не возражаете, я хотел бы осмотреть место, где вы её видели.

Женщина кивнула и повела его за собой через небольшой зал, сплошь уставленный букетами, в крытый дворик, где были выставлены садовые фонари и уличные растения в горшках.

— Вот в том углу, — сказала женщина. — Но сейчас я там ничего не вижу... Скорее всего, она уже убежала.

— Я сейчас поищу, — бодро сказал МакНейр. — Держитесь подальше, пожалуйста. Она вообще-то ядовита. Не смертельно, но достаточно неприятно. Я постараюсь действовать осторожно, но если пострадает что-то из ваших растений, мы, разумеется, всё возместим, не сомневайтесь.

Она поспешно отошла подальше.

Повернувшись к женщине спиной, МакНейр снова исполнил поисковые чары. Искра появилась словно бы нехотя и исчезла. Он вздохнул и достал из кармана свёрток. Это был плотно запакованный и для верности ещё и зачарованный кусочек слегка подтухшего куриного мяса. Такой деликатес привлекал Матильду немногим меньше, чем яйца, а носить с собою удобнее.

Кусочек полетел в тёмный угол — там, где примерно хватало места на ящерицу. Прошло несколько томительных минут. Наконец, в темноте медленно проступил знакомый силуэт. Исчезащерица заинтересованно качнулась в сторону тухляшки. МакНейр подождал, пока мясо исчезнет в синей пасти, молча кинул Ступефай и прыгнул вперёд. С полминуты, закрывая собою обзор, он изображал борьбу, а сам тем временем убирал палочку в кобуру на предплечье. Одной рукой он взял Матильду за морду, фиксируя челюсти, другою прижал к себе середину туловища. Потом повернулся к женщине.

— Вот и всё, — сказал он весело. — На самом деле ничего особенно сложного или опасного, просто нужна сноровка. Большое спасибо вам за помощь. Если хотите подать жалобу на владельца, я продиктую вам номер.

— Жалобу?! — переспросила женщина. — Нет, не думаю, что стоит. Я даже рада, что она... Что ваша рептилия — настоящая. Я боялась, что это галлюцинация.

— Как видите, вполне настоящая. Что ж, ещё раз благодарю вас за помощь. Доброй ночи.

МакНейр направился на выход.

— Постойте. Вы что же, так и понесёте её по улице? Вы, кажется, пешком. Я не слышала машины. Если хотите, могу вас подвезти. Мне здесь только нужно выключить свет и закрыть дверь, и можно ехать.

— Вы необычайно любезны, но не стоит. Меня подберут коллеги, здесь недалеко.

МакНейру показалось, что она немного разочарована отказом. Должно быть, всё же испугалась и не хочет оставаться одна. Но это не его проблемы. Всё-таки, пока он не свернул за угол, то чувствовал спиной, что женщина смотрит ему вслед. Теперь он вспомнил, что покупал в этом магазинчике мел, когда они ставили ловушку.

На Примроуз он наконец превратил ящерицу в брелок и аппарировал в дом Арпада. К своему удивлению, он обнаружил там Урасиму — они вдвоём с Арпадом сидели в ротанговых креслах и беседовали.

— Не ожидал вас здесь увидеть, Тадао-сан. Вы ведь, кажется, были заняты.

Урасима снял очки и устало потёр лицо.

— Был. Но мне удалось передоверить часть своих забот надёжному человеку, так что я прибыл сюда и уже всё осмотрел. Это в самом деле безобразил книззл. Мы вряд ли узнаем, зачем он открывал террариум, но он больше не будет. Я лишил его такой возможности. Уверен, что новые чары уже не дадут Матильде сбежать.

— Замечательно, — просиял мистер Арпад. — Значит, я могу её забрать обратно? Вы ведь её принесли, мистер МакНейр, так?

— Да, открывайте террариум.

Брелок — маленькая золотая рыбка — лёг на песчаную отсыпку. МакНейр отменил трансфигурацию и поспешно захлопнул дверцу. Матильда, принявшая прежний вид, встряхнулась и решительно ринулась на него, распахнув пасть.

— Кажется, мы поссорились, — констатировал МакНейр. — Эта дама изрядно во мне разочарована. А что с книззлом? Где его теперь искать?

— Справа от вас, — равнодушно отозвался Урасима.

На столике под полотенцем в самом деле что-то лежало, свесив хвост с кисточкой на конце.

— Отличная работа, — заметил МакНейр. — Как вы его взяли?

— Охотничьи чары. Эта тварь оставила тут свою шерсть. Немного, но хватило. Вы же сами, Уори-сан, охотник. Наверняка знаете нечто подобное.

— Как сказать. Я знаю, но это всё равно довольно трудоемкое дело. Не всякий раз выходит. Выслеживать куда проще.

— Я — потомственный ловчий. К тому же я довольно сильно разозлился на этого зверя. Его проказы пришлись очень некстати. Ну а насколько это легко, вы можете судить по моей цветущей свежести, — Урасима изобразил слабую улыбку. — Я, собственно, хотел вас попросить доставить нашу добычу в офис. Мы всё равно должны его изъять. Хозяев поищем завтра, а пока его можно поместить на второй подземный этаж, рядом с Этцелем. Там есть зачарованные клетки для таких случаев. Я сам отправляюсь спать, я на ногах с рассвета.

— Конечно. Доброй ночи. Я всё сделаю. Только мне нужно ещё отпустить наших волонтёров. Я же пока им не сказал, что поиски закончены.

— Если они по направлению поисковых чар сами не догадались, так им и надо, — неожиданно сухо отозвался Урасима. — Доброй ночи, джентльмены. — Он аппарировал прямо из кресла.

МакНейр подумал, что Урасима в самом деле вымотан, если ему изменило обычное добродушие. Он связался с Агнес и мистером Салливаном. Те уже предположили, что Матильда найдена, встретились и ждали от него известий. МакНейр сказал, что они свободны, поблагодарил за помощь и предложил снова прибыть к мистеру Арпаду, взглянуть на добычу.

Агнес с энтузиазмом согласилась, Салливан отказался.

— Мне казалось, вам было любопытно, — заметил МакНейр.

— Не настолько, чтобы перевидаться с вашим джаппи, — сварливо ответил Салливан. — Он же наверняка там будет ошиваться.

— Если вы имели в виду мистера Урасиму, — сухо сказал МакНейр, — то он уже ушёл. А могу я узнать, какие у вас к нему претензии?

— Да никаких, в общем-то, — мистер Салливан хмыкнул и сдержанно рассмеялся. — Никаких. Этот ваш Урасима хороший человек. Обходительный, и спец в своём деле. Только я с войны терпеть не могу япошек. Когда Доновска его наняла, я сразу уволился. Так, говорите, он ушёл? Что ж, тогда можно и взглянуть на эту вашу Матильду.

1) Улицы и проезды этого района Дуленделлы поименованы названиями местных животных. Валлару — горный кенгуру; курравонг — ворона-флейтист. Ну, а бандикут — это бандикут.

Вернуться к тексту

МакНейр пристроил книззла в пустующую клетку. Казалось, что зверь глубоко спит. Пушистый бок еле-еле шевелился от дыхания.

— Извини, приятель, будить я тебя сегодня не стану. Днём явится твой ловец, пусть он с тобой и разбирается.

У этого решения были две причины. Во-первых, Макнейр забыл спросить Урасиму, как отменять его чары. Может быть, Финиты хватит, а может, и нет. Во-вторых, проснувшегося зверя скорее всего придётся кормить, а искать в ночи кошачий корм или что-то готовить он был не готов. При всей симпатии к пойманному книззлу.

Книззл в самом деле был хорош. Крупный, гладкий, серовато-голубой масти, с более тёмными полосами, идущими от хребта по бокам. Кисточка на хвосте тоже была тёмной.

Кот выглядел довольно упитанным и здоровым. Солидный такой взрослый кот. Скорее всего, вполне домашний. Что ж, придётся искать хозяев. И жёстко штрафовать. Даже обычным кошкам нельзя гулять самим по себе, потому что они слишком легко и непринуждённо охотят туповатую местную фауну, а тут целый волшебный книззл.

Дома МакНейр наскоро сообразил себе очень поздний ужин. За ужин сошла пара сэндвичей с копчёным мясом, сэндвич с тунцом и кружка... ладно, две кружки пива. Не слишком здоровая еда, но после прошедшего дня требовалось что-то в таком роде. Пиво внезапно совсем не опьянило. Даже наоборот, придало неестественной полуночной бодрости. Именно в таком состоянии человек берёт что-нибудь быстренько почитать перед сном, минут на пятнадцать, а потом неожиданно встречает рассвет. Поэтому МакНейр заботливо себя уложил и даже вынес из спальни в гостиную книгу, которую начинал пару дней назад. Во избежание.

На следующий день дежурил Лиам, так что МакНейр отправился в офис только ближе к полудню, после неторопливого основательного завтрака. Лиам сидел над какой-то писаниной, в ответ на приветствие пробормотал невнятно: «Добрый, добрый», и МакНейр оставил его в покое, решив проведать книззла.

У клетки обнаружился Урасима. Он задумчиво изучал дело рук своих.

— Это очень удачно, что вы не стали пробовать снять заклятье, — проговорил он, выплетая палочкой сложные узоры. — Я был несколько раздосадован этим зверем и применил один семейный приём... который мне раньше не всегда удавался, а убирать последствия вообще не приходилось. Это обычно делал отец, — он помрачнел от воспоминаний.

Тем временем по шерсти зверя побежали мелкие искры, шерсть вздыбилась, словно наэлектризованная. Книззл вздрогнул, чихнул и сел. Он обвёл своих тюремщиков мутным взором и широко зевнул. Зубы у него оказались довольно крупные.

— Ой, это что у вас тут, котик?! — из соседней комнаты к ним выглянул Этцель, привлечённый голосами.

— Книззл, — хором сказали МакНейр и Урасима и усмехнулись.

— Ну, книззл, — покладисто согласился Этцель. — Какой славный! Это чей такой? И почему заперт в клетку?

— Потому что вчера эта тварь устроила переполох, — мрачно отозвался Урасима. — А нам теперь нужно искать его хозяев и вообще решать, что с ним делать.

— Не тварь, а книззл! — возмутился Этцель. — Вы, Тадао-сан, просто не любите кошек.

— Не особенно, — равнодушно подтвердил Урасима. — У нас всегда держали собак. Вы что-то хотели, Этцель, или пришли поглазеть?

— Я пришёл посмотреть, что вы тут делаете, — с обидой в голосе сказал Этцель. — Что, нельзя?! Ой, а что это он?!

Все уставились на книззла. Зверь начал исчезать, начиная с кончика хвоста. Вот уже стало невидимым всё тело, кроме головы. Тут книззл натурально улыбнулся, широко и острозубо.

Урасима взмахнул палочкой, проверяя чары.

— Ну, во всяком случае, аппарировать он отсюда не может, — сказал он и прибавил несколько менее уверенно, — я так думаю.

— Мамочки, — сказал Этцель, — это же Чеширский книззл. Книззл Додсона. Где вы его взяли?

— Чей книззл? — переспросил МакНейр. — Вы что, знакомы с владельцем?

Этцель демонстративно закатил глаза.

— Я тоже не знаю, о чём речь, — сказал Урасима. — Объясните нормально!

— Лютвидж Додсон. Самый. Крутой. Британский. Арифмант. Прошлого. Века.

— Впервые слышу, — хладнокровно отозвался Урасима.

Этцель с надеждой посмотрел на МакНейра. Тот покачал головой.

— Арифмантика никогда не попадала в область моих интересов. Ни в школе, ни потом, во время службы. А чем он так известен?

— Я... У меня просто нет слов, джентльмены, — Этцель развёл руками. — Я не ожидал, что... Ну ладно бы Лиам, он вообще читает по складам, но вы!

— Этцель, я же не упрекаю вас в том, что вы вряд ли знакомы с работой Уэноямы «Сто восемь драгоценных зеркал совершенства», — сказал Урасима. — У каждого из нас своя специализация и свой багаж знаний. Так что просто расскажите нам, что вы знаете про этого книззла. Если вас не затруднит.

— Додсон. Арифмант, — упрямо повторил Этцель, как будто это должно было всё объяснить.

— Подробнее, пожалуйста, — очень терпеливо сказал Урасима.

— Ну хорошо, — сдался Этцель. — Когда Игнатия Уилдсмит изобрела летучий порох, она сделала возможной каминную связь. Это-то вы знаете?

— При чём тут... — начал было МакНейр, но Урасима остановил его жестом.

— Да, это мы знаем. Ближе к делу, если не сложно.

— Вот. На самом деле она сделала не совсем это, — продолжал Этцель. Он словно и не заметил, что его перебили. — Разные составы для перемещения из огня в огонь были известны с третьего века. Это в Европе. Уилдсмит решила две задачи: подобрала оптимальную смесь, которая давала предсказуемый стабильный результат, и создала чары для нанесения на камин. Раньше использовался любой костёр, а дальность перемещения зависела от личной силы волшебника, — Этцель потеребил подбородок, подбирая слова. — Теперь с новым составом и чарами любой волшебник мог переместиться из камина в камин на расстояние до нескольких миль. Для более точных и долгих путешествий постепенно развилась каминная сеть, причём сначала во Фландрии, а уже потом в Северной Германии и Англии. Ну и далее везде. В начале восемнадцатого века Олаф Йоунссон впервые сделал арифмантический расчёт каминного перемещения, что существенно повысило точность. Он же определил оптимальное расстояние между связанными каминами. Наконец, этим вопросом заинтересовался Додсон. Он тогда вообще изучал всевозможные волшебные перемещения. В частности, он подтвердил расчётами, что вращение при использовании каминной сети вызвано тем, что Уилдсмит не совсем корректно перенесла на замкнутый объём чары, изначально рассчитанные на магический круг, то есть на очаг. В Англии это никого особо не заинтересовало: каминная сеть была отлажена, цена на летучий порох не менялась столетиями; а вот здесь у нас Трофимчик придумал, как сделать нормально, и разработал очажную сеть и...

— Так, — Урасима прервал его словоизлияния решительным взмахом руки. — Книззл. Мы говорили о книззле.

— Ну да, — Этцель кивнул. — Я как раз хотел перейти. Додсон затем обсчитал аппарацию, построил формулу идеального перемещения и всё такое. И смог получить эффект замедленной аппарации. Он доказал, что аппарирование и портальные чары имеют одну природу и используют изменения мерности пространства. А потом он заколдовал своего книззла. — Этцель умолк, собираясь с мыслями.

— Как именно заколдовал? — уточнил МакНейр.

— По правде говоря, я не знаю совсем подробностей, — признался Этцель, и его уши побагровели. — Могу только предполагать. Волшебники чувствуют путь сквозь пространственные расширения, если можно так выразиться. Додсон хотел узнать, можно ли сообщить такую чувствительность тому, кто исходно её не имеет. Мугги или твари. Он начал со своего книззла. Но вышло очень странно. Книззл оказался привязан к конкретному месту. Он мог аппарировать на очень короткую дистанцию. И, кроме того, исчезать. Это как чары волшебного расширения, вывернутые наизнанку. Вообще же известны животные, которые способны на это от природы, типа вот той исчезащерицы, а книззл как будто научился так делать... Слушайте, я ведь это только в пересказе знаю. Читал биографию Додсона в предисловии одной его работы. Там про это вкратце рассказывалось. Посмотрите, на этом книззле есть ошейник? Если это Чеширский книззл Додсона, там должен быть такой медальон с белым кроликом.

Все уставились на книззла. Тот снова стал виден целиком, но сидел теперь в профиль и сосредоточенно намывался во всех местах.

— Вроде бы есть медальон, — сказал наконец МакНейр.

— Есть, — подтвердил Урасима и ткнул палочкой в сторону книззла.

Зверь завалился на бок.

Урасима открыл клетку и повернул ошейник на книззловой шее так, чтобы медальон был ясно виден. Действительно, там был изображён бегущий белый кролик.

— Хорошо, — сказал МакНейр, — это вполне может быть книззл Додсона. Но что он делает в Австралии?

— Нам всё равно придётся искать владельцев, — заметил Урасима. — У них и узнаем. А разве книззлы живут так долго? Этому, выходит, уже больше ста лет. Что-то с ним не так, помимо исчезательных свойств.

— Я могу поискать владельцев, — быстро сказал Этцель. — Только книззла вы отдадите мне, идёт? Мы же всё равно его конфискуем. Незаконное содержание и зачарованность.

— Ищите, — согласился Урасима. — А по поводу отдать — это к пани Доновской. Договаривайтесь с ней сами. Чары пока снимать не будем, пусть полежит.

Этцель кивнул, протянул руку в клетку и нежно запустил пальцы в серо-голубой мех.

* * *

— Не знал, что он кошатник, — заметил МакНейр, когда они вдвоём с Урасимой поднялись в общую кухню.

— Кошатник? — рассеянно переспросил тот, отсыпая в большой медный ибрик⁽¹⁾ кофе и набор пряностей. — Насколько я знаю, у них в доме всегда жили кошки, и много. Пани говорила, что Этцель воспринимал себя как "просто другого кота". Он же толком не говорил до пяти примерно лет. Не то чтобы не умел, скорее не любил. И при этом умел читать. А потом начались магические выбросы, довольно мощные, и он начал разговаривать. Но я знаю об этом, учтите, только с чужих слов.

— Молодой человек, который был с нами в Грибном лесу, назвал его "Призрачным Котом", — припомнил МакНейр. — Это как-то связано?

Урасима улыбнулся.

— Это его прозвище во студенчестве. Было дано за привычку незаметно подкрадываться. Ещё было "Лунный Кот", за некоторый лунатизм. Вы же заметили, что он порой не полностью присутствует в происходящем.

— Трудно не заметить, — МакНейр улыбнулся в ответ. — Думаете, он в самом деле примется искать хозяев книззла?

— Думаю, что он их найдёт. Он может быть очень настойчивым, когда дело касается его личных интересов. Так что мы можем больше об этом не думать. Всё сложилось наилучшим образом, — Урасима заглянул в ибрик, внутри которого сквозь кофейную гущу начинала проступать пенка. — Хотел спросить. Как проходят ваши тренировки с Доновской? Ваши впечатления?

МакНейр задумался.

— Трудно. Я на самом деле уже очень давно так не занимался. Мозги совсем засохли, да и скорость реакции уже не та.

— Лиам недавно вас тренировал, — напомнил Урасима. — И ему не показалось, что вы в плохой форме. С учётом всех обстоятельств.

— Ну, так-то да, — согласился МакНейр. — Но тогда действовал эффект новизны, и я сам хотел вернуть прежние навыки. И даже в основном вернул. Но было проще. Знаете, от Пани я не ожидал такого напора. Хотя и сам видел, как она приложила Лиама. Всё же она выглядит довольно хрупкой.

— Да, это распространённое заблуждение, — кивнул Урасима. — Касательно её хрупкости. Но лично я бы не хотел встать против неё без крайне веских причин. А что она вам даёт?

— Короткую аппарацию. Это на первом занятии. На втором начали серийную, и это полный... Очень напряжённо, я хотел сказать. Меня никогда не укачивало при аппарации. Никаких неприятных ощущений. Но десять «прыжков» подряд выносят мой вестибулярный аппарат на пинках.

— Что ж, это в самом деле непросто, — кивнул Урасима и начал разливать кофе по чашкам. — Вам нужен сахар? Сливки?

МакНейр покачал головой.

— А эти «Сто восемь зеркал» вообще о чём? — полюбопытствовал он, делая первый глоток.

Урасима рассмеялся.

— Понятия не имею, — сказал он. — Я знаю эту книгу только по корешку. Видел на полке у наставника. Это может быть какой-то буддийский трактат. Или «весенние картинки». Что, кстати, более вероятно.

1) Название для джезвы (турки), принятое среди англосаксов.

Вернуться к тексту

— Ты зачем приставал к Тадао-сан?

Этот вопрос застал Этцеля врасплох, и он попытался молча сбежать, но был схвачен за хвост. В буквальном смысле слова: Доновска удерживала его за тонкую косицу какими-то невербальными чарами. Вырываться он не стал. Захват за волосы воспринимался им очень болезненно, это он помнил ещё с младшей школы. Поэтому просто ждал, упрямо сжав губы. Уши начали багроветь.

— Так зачем? — снова спросила Пани.

— Что, уже нажаловался?

— Рассказал. И был удивлён. Так что на тебя нашло?

— Что придумал, то и сделал. Будь я котом, нассал бы ему в туфли при случае, — буркнул он и нервно пригладил волосы. Невидимый захват исчез.

— Очень интересно. А за что? — Доновска удобнее устроилась за столом и оперлась подбородком на сцепленные руки.

— Я никому не позволю себя использовать, — выдавил наконец Этцель. Просто молчать казалось глупым.

— Ещё интереснее. И как же он тебя использовал?

— Он взял меня в этот свой клуб, чтобы избавиться от своего парня. Это использование.

— С чего ты взял, что?..

— Я заметил, как на меня там смотрел один парень. Потом нашёл его и спросил.

— А, вот оно как. Душа моя, а Тадао-сан что об этом говорит? — вкрадчиво поинтересовалась Пани.

Этцель озадаченно нахмурился.

— Мы с ним не говорили. Об этом не говорили, я имею в виду.

— Замечательно. То есть ты начал мстить своему коллеге на основании того, что сказал тебе какой-то посторонний человек, которого ты видишь впервые в жизни? Я правильно тебя поняла?

Этцель покраснел.

— Вот именно, — удовлетворённо кивнула Доновска, — скройся с глаз моих. Dudek⁽¹⁾.

Он весь день крутил в голове воображаемый разговор с Урасимой, отвлекаясь только во время расчётов. Сделал пару ошибок, завис, пересчитал, зашипел, сжёг черновые записи и отправился искать.

Урасима обнаружился всё в том же кабинете на втором этаже. Этцель чарами проверил, нет ли кого вокруг. Никого, кроме птиц во дворе.

Когда он вошёл, Урасима молча кивнул ему, не отрываясь от записей.

Этцель плюхнулся на свободный стул возле стола, расселся нарочито небрежно и заявил:

— Я никому не позволю себя использовать!

Урасима положил карандаш и посмотрел на него поверх очков.

— Могу я просить вас подробнее раскрыть свою мысль? Я не совсем понимаю, о чём речь.

— О том! — заявил Этцель скандальным тоном. По правде говоря, ему пришлось изрядно себя накрутить, чтобы решиться на этот разговор. Возможно, это была не лучшая идея. — Вы использовали меня, чтобы избавиться от своего бывшего. Там, в клубе!

— Вот как? Что даёт вам основания так думать? — невозмутимо осведомился Урасима.

— Потому что я нашёл его и спросил, вот что! — яростно выпалил Этцель. Определённо это была не лучшая идея, весь этот разговор. Совсем нет.

Урасима выпрямился и поправил очки.

— Вы... что сделали? — очень спокойно переспросил он.

— Нашёл! И спросил! Патрик всё мне рассказал. И он был очень, очень огорчён вашими действиями! А я не огорчён. Вы меня использовали без моего ведома, и это, знаете ли, бесит!

Урасима глубоко вздохнул.

— Мистер Гриндельвальд, вам не приходило в голову, что люди иногда выдают желаемое за действительное? Или просто лгут. Я в самом деле хотел избавиться от навязчивого интереса со стороны этого человека. Мне не пришло в голову, что это заденет ваши чувства. Признаться, я вообще не думал, что вы заметите мой манёвр. Прошу принять мои извинения, — он встал и церемонно поклонился.

Лицо у Этцеля уже полыхало огнём, но он не собирался сдаваться.

— Вы думаете отделаться от меня извинениями? — спросил он как можно скандальнее.

Урасима встал прямо.

— А вам бы чего хотелось? С учётом всех обстоятельств.

Этцель глубоко вздохнул.

— Вы снова возьмёте меня с собою в клуб. Теперь без всякой задней мысли, — выпалил он, сам себе ужасаясь, и мысленно втянул голову в плечи и прижал уши.

— Хорошо, — спокойно ответил Урасима. — Вас устроит в эту пятницу, после моего дежурства? Можем отправиться прямо отсюда.

Этцель открыл было рот, потом закрыл.

— Я... это... Да. Полагаю, да, — выдавил он наконец.

— Значит, договорились, — удовлетворённо заключил Урасима и вернулся к работе.

В пятницу Этцель весь день провёл как на иголках. Он то пытался выдумать и наколдовать себе замысловатую причёску. То размышлял над тем, как бы ещё уесть Урасиму, раз уж тот так коварно взял и согласился, и тем самым лишил его возможности дуться. После долгих колебаний он всё же отказался от идеи нацепить футболку с большой надписью «Его парень». Возможно, в нём заговорили остатки инстинкта самосохранения. Он не сомневался, что Урасима способен на очень изобретательный ответ, и не то чтобы боялся... просто не хотел выяснять, на какой. В последний момент он спохватился и спешно зачаровал на невидимость кобуру для волшебной палочки, которую обычно таскал на предплечье. И палочку взял не свою родную, а служебную. На всякий случай. Футболку Этцель выбрал самую простую, из чёрного шёлка, но с громадным треугольным вырезом почти до середины груди. Уж это он может себе позволить, а?

Урасима ждал его в общем зале. Он был одет в мягкие брюки и гавайскую рубашку — цветы и листья по тёмному фону, — и вообще выглядел немного непривычно.

— Если вы готовы, можем отправляться.

У Этцеля внезапно пересохло в горле.

— Я... Да, я готов... наверное, — но Урасима его не дослушал, проговорил скороговоркой: «Вот и славно. Вы же не против парной аппарации?», схватил его за руку, и они перенеслись.

Они оказались в какой-то небольшой комнате с металлическими стеллажами, наподобие кладовой или подсобки. Урасима уверенно распахнул перед ними дверь, потом ещё одну, и они вышли в переулок.

Этцель огляделся. Переулок был зажат между двумя рядами высотных зданий. Уже стемнело, освещение давали только окна верхних этажей и дежурные фонари у дверей и арочных проёмов. По обе стороны двери, из которой они вышли, выстроились зелёные мусорные баки.

— Это же не то место! — требовательно сказал он.

— Да, всё так, — легко согласился Урасима. — Но мы и не оговаривали, куда конкретно отправимся. Не волнуйтесь, я думаю, здесь вам тоже понравится.

Этцель только скрипнул зубами. Его провели. И хорош бы он был, если бы напялил ту футболку...

Он свернул за Урасимой влево. Они остановились буквально у следующего дома, у входа в какой-то бар.

Дверь обрамляли широкие и толстые доски, верхняя перекладина выдавалась влево и вправо от боковых стоек, и к выступающим концам были привешены на цепях таблички с названием: «Типичный Бруклин»⁽²⁾.

Справа от двери на светлой стене имелся рисунок чёрной краской: пёс, задравший лапу на пожарный гидрант.

— Это бар и музыкальный клуб, — небрежно пояснил Урасима. — Мы здесь иногда выступаем. Например, сегодня. — Он решительно устремился внутрь.

Вправо и вниз от входа вела чёрная металлическая лестница с перилами, достаточно широкая, чтобы идти по ней вдвоём или втроём. Стены по обе стороны от неё были разукрашены граффити — весёлые улыбчивые скелеты.

Сам бар располагался в цокольном этаже. Он раскрывался от лестницы в три зала. Средний — и самый большой — содержал в себе длинную барную стойку, а в дальнем левом углу — компактную сцену, невысоко приподнятую над полом. На сцене стояла барабанная установка и сидел, видимо, барабанщик с большим, нет, с огромным стаканом пива. Он держал его двумя руками. Пиво стремительно уменьшалось в объёме.

— Добрый вечер, — раздалось сзади, и Этцель чуть не подпрыгнул от неожиданности. Он сам любил подкрадываться, но его бесило, когда его самого заставали врасплох.

Урасима молча кивнул в ответ на приветствие и даже сам первый протянул подошедшему руку для пожатия. Это было странно. Этцель прекрасно знал, что Тадао-сан избегает прикосновений.

Платиновый блондин осторожно, но твёрдо сжал протянутую руку Урасимы. Этцелю он чуть кивнул и улыбнулся одними губами.

— Присядьте ненадолго ко мне, мистер Урасима. У меня есть ответ на ваш запрос.

Они втроём отошли в самый маленький зал, вправо и за лестницу. Там имелось несколько четырёхместных кабинетов, разделённых перегородками. Они уселись в один такой кабинет.

Блондин повёл рукой, и шум бара исчез. Этцель подумал, что это, должно быть, не только заглушающие чары. Он вспомнил, с кем это они встретились. Марек Мауберг. Высокий, но немного сутулый, средних лет, с мелкими чертами лица. Он был начальником охраны мистера Трофимчика. Ну или чего-то вроде охраны. Подробностей Этцель не знал. Мистер Трофимчик был, в свою очередь, крупным дельцом, владел несколькими разными предприятиями, в том числе совместно с мугги. Кроме того, он был старым другом миз Доновской и их главным спонсором. И отчасти работодателем самого Этцеля. Помимо не слишком обременительных обязанностей в Отделе, Этцель ещё делал некоторые расчёты и эксперименты по поручениям Трофимчика. Оплачивалось это отдельно и... не щедро, но справедливо.

Мауберг перешёл сразу к делу.

— Это не я и не мои, — сказал он. — И совершенно точно — не азиаты. Вероятнее всего, это один янки. У него есть пять или шесть помощников. Один из них оззи, из Дарвина, остальные приезжие. Если вам интересно, узнаем точнее.

— Мне интересно, — откликнулся Урасима. — С вашей стороны очень любезно было сообщить мне это лично. Хватило бы записки. В любом случае я ваш должник, Марек.

Мауберг покачал головой.

— Вовсе нет, — сказал он с лёгкой улыбкой. — Это входит в мои обязанности. Которые мистер Трофимчик хорошо оплачивает. Да, и все остальные чисты. Про МакНейра наводил справки один англичанин из новых партнёров босса, но делал это так топорно, что сам завёл себя в тупик. Это пока что всё. Вы играете сегодня?

— Да, примерно через полчаса. Рикардо ещё не подошёл, у него мой инструмент. Останетесь послушать?

— Как пойдёт. Вы же знаете, я люблю что-то потяжелее. На той неделе попал на клубный концерт «Драконоголовых» в Сиднее, это было мощно. А вы, как я помню, играете что-то блюзовое.

— Мы на самом деле играем что-то разное. Может быть, найдётся что-нибудь и на ваш вкус.

Они снова обменялись рукопожатиями, Этцелю Мауберг слегка кивнул.

Урасима привёл Этцеля к барной стойке и указал на высокий стул поблизости от сцены.

— Здесь будет в самый раз. У этого стула наколдована невидимая спинка, так что он удобнее прочих, — и обратился к бармену: — Оскар, можно вас на минуту?

Подошёл бармен. Это был коренастый бородатый мужчина, одетый в кожаную шляпу и джинсовые рабочие штаны на лямках. Его обнажённые руки и плечи были густо и разнообразно татуированы.

— Оскар, этот молодой человек — мой гость, ему всё за мой счёт. Единственно, проследите, пожалуйста, за тем, чтобы он не перебрал. Не все знают свою норму.

— Ну так, — кивнул бармен и отошёл принять заказ.

Этцель поджал губы и засопел. Он ещё не решил, хочет ли обидеться, но на всякий случай обиду изобразил. Урасима не обратил на это никакого внимания, он направился к барабанщику.

Барабанщик поднялся ему навстречу, и стало видно, что он совсем небольшого роста, на полголовы ниже невысокого Урасимы. Тут Этцель вспомнил, что уже видел раньше этого человека. Он когда-то работал в Отделе — давно, лет пятнадцать назад, — а после заходил несколько раз проведать «своё» земляничное дерево, которое посадил во дворе офиса. Звали его, кажется, Пачи. Ну да, Пачи Эчанди. Этцель запомнил имя, потому что кто-то объяснял, что «Пачи» — это баскская форма имени «Франциск».

Пачи стёр с усов пивную пену и сказал, что Рикардо вот-вот прибудет, а Джесс болеет, так что сегодня они играют без неё.

— Кстати, вот и Рикардо, — флегматично заметил он.

Вокруг поднялся грохот. Посетители принялись мерно стучать по столам и барной стойке пивными кружками и стаканами. «Коктейльные бокалы» не участвовали, но выражали солидарность иными способами, в основном одобрительными вскриками: «Рик-Рик-Рик!»

Этцель обернулся туда, откуда начался этот шум, и восхищённо охнул.

По лестнице нисходил громадный человек. Голова его была повязана цветастой банданой, чёрная борода раздваивалась и закрывала грудь, а вот усов не было.

На одном плече вошедший нёс три гитары в чехлах, на другом — ещё что-то в чехле, большое и продолговатое.

Возле Этцеля человек остановился и приветственно взмахнул ручищей. Этцель слабо помахал в ответ и только потом понял, что приветствуют не его. Рядом с ним стояли Урасима и Эчанди.

«Привет, Рик» и «Добрый вечер, Рикардо» было сказано почти в унисон.

— Джесс? — прогудел Рикардо, пожимая руку Эчанди. Тот неопределённо пожал плечами.

— Джесс что-то съела несвежее на сквозняке, с подвывихом. В общем, мы сегодня втроём.

Рикардо кивнул. Он в два шага достиг сцены и начал распаковывать содержимое большого чехла. Это оказался синтезатор.

Урасима тем временем завладел одним из гитарных чехлов и высвободил из него бас-гитару.

— Не знал, что вы играете на басу, — сказал Этцель.

Урасима покосился на него поверх очков.

— Ничего особенно сложного. Всего на одну струну больше, чем у сансина, — ответил он.

1) Польск. Буквально «удод», в переносном значении — что-то вроде «дурачок».

Вернуться к тексту

2) «Brooklyn Standard», на самом деле

Вернуться к тексту

Пока Урасима и прочие настраивали инструменты и подключали аппаратуру, Этцель осматривал зал. За столиками и у барной стойки становилось всё более людно. Он не слишком часто бывал в подобных местах, но здешняя атмосфера ему скорее нравилась, хоть он и не чувствовал себя её частью. Ему казалось, что он стал полупрозрачным, почти неосязаемым, и потоки весёлого шума проходят сквозь него, не соприкасаясь.

Потом он заскучал и попробовал наложить на свой напиток чары преумножения: Оскар подсунул ему какой-то незнакомый лёгкий коктейль, он сразу же выпил почти половину, а бармен тем временем ушёл на другой край стойки, так что добавки было не получить.

Чары не испортили вкуса. Этцель поигрался немного, меняя слои коктейля местами, благо на него никто не обращал внимания.

От сцены зарокотал Рикардо, он пожелал всем доброго вечера и пообещал, что они сейчас «дадут немного хорошей музыки». Что характерно, его голос был слышен сквозь весь барный шум без микрофона.

Ему ответили дружными аплодисментами и свистом.

Один за другим грянули три рок-н-рольчика, затем сыграли «Элеанор Ригби», и тут уже публика начала подпевать. На «Виски во фляге» подпевание превратилось в рёв; особенно усердствовал рыжий бородач, похожий на лепрекона, в форменной шляпе волшебных лесников.

Этцель довольно быстро обнаружил, что сидит прямо напротив динамика, и басы бьют его в грудную клетку, до позвоночника. Он стал незаметно подбирать чары, которые ослабляли бы этот эффект, и, добившись успеха, некоторое время пребывал в самодовольстве, пока не вспомнил, что пришёл сюда злиться на Урасиму. Злиться не получалось. Получалось только сидеть с отсутствующим видом, цедить коктейль и глазеть по сторонам. Хотя народу было много, вокруг него никто не теснился, и ему хорошо была видна сцена и музыканты.

Урасима отрешённо слился с гитарой. В незнакомой Этцелю композиции, звучавшей в тот момент, бас-гитара словно состязалась с ударными. Этцель увидел на противоположной стене кусочек зеркала и наслаждался тем, что кроме него не видел никто. Он смотрел на лицо в зеркале — приятно округлое, тронутое сединой, — и на другое, слева от себя, существенно более молодое, жёсткое, даже хищное. Урасима Тадао играл так, словно он охотник, гонящий по следу дичь, — и словно от музыки, текущей насквозь и вширь, зависит его жизнь.

Судя по всему, у трио на сцене не предполагалось певца, и они просто играли музыку, причём играли очень хорошо, перемешивая стили и направления. За блюзом следовало рэгги, потом что-то из европейского фолка, но в основном это был рок.

Помимо чисто мугговских вещей исполнялись и волшебные. И Пачи Эчанди неистовствовал за своими барабанами, его коса металась из стороны в сторону, когда он врубился в барабанное соло, которым венчалось «И словно феникс», а последний удар был похож на раскат грома или взрыв. Пожалуй, вышло не хуже, чем у Барри Уолвертона⁽¹⁾, а ведь это была его козырная тема!

Этцель обернулся к лестнице, и ему показалось, что в толпе стоит и одобрительно кивает Мауберг.

«Любовь моей жизни» Рикардо играл на акустической гитаре, и бар снова пел. Потом он взял электрогитару для «Под давлением». Потом сел за синтезатор. Песни шли одна за другой. Музыканты не прерывались более чем на пять минут, только Эчанди вливал в себя пиво стакан за стаканом.

Постепенно это плавание в море рока и барного веселья начало утомлять Этцеля, он даже заскучал. Скорее всего потому, что не чувствовал себя частью происходящего. Он был один и при этом не испытывал никакого желания подсесть в какую-то компанию, познакомиться, окунуться в лёгкий безответственный трёп... не то чтобы вернулась прежняя стеснительность, просто... ну, другое настроение.

Новая песня показалась ему знакомой с первых тактов. Да нет, не может быть. Эти трое весь вечер играли всякое милое старьё. И только когда компания студентов грянула: «Ну вот, Марди Бум, я видел твой хмурый взгляд», и так далее, он понял, что ему не послышалось. Аранжировка немного отличалась, но да, это были его любимые «Мартышки».

Этцель обернулся к сцене и увидел, что Урасима искоса смотрит на него и слегка улыбается.

Он улыбнулся в ответ и сам запел вполголоса: «Помнишь обнимашки на кухне»...

Нет, вечер определённо оказался неплох.

Ещё через полчаса, исполнив на бис «Султанов свинга», Рикардо объявил, что на сегодня это всё.

Этцель выпрямился и потянулся — и чуть не свалился со стула, потому что оказалось, что он всё же перебрал. Ну да, бесконечный коктейль сделал своё дело.

— Оскар, я же вас просил, — укоризненно сказал Урасима. Он как раз подошёл — как будто бы нарочно для того, чтобы поймать Этцеля и усадить обратно.

— Слушай, Тед, я ему не нянька! — сердито отозвался бармен. — Понятия не имею, как он это сделал. Он же весь вечер просидел с одним стаканом. Может, он у тебя под какой-то дурью?

— Разве что под своей собственной, — вздохнул Урасима. — Рикардо, я опять оставлю на вас свой инструмент, мне нужно проводить молодого человека.

— Да не вопрос, — рокотнул от сцены Рикардо. Кстати, удивительно, что они вообще слышали друг друга... кажется, народ слегка выдохся и поутих после концерта. — Это твой парень?

— Мой коллега, — спокойно отозвался Урасима.

Этцель начал хихикать.

— А, — сказал Пачи, — мы уж подумали, что ты наконец-то кого-то себе завёл. Раз уж Джесс в третий раз отшил.

— Вообще-то в четвёртый, — равнодушно ответил Урасима. — Она отличная девчонка, но совершенно не в моём вкусе. Я посоветовал ей обратить внимание на тебя.

Пачи подавился пивом.

Урасима отдал Оскару несколько купюр, приобхватил хихикающего Этцеля за плечи, стянул со стула и повёл, придерживая, на выход. Этцель старался идти сам, но у него не очень получалось. Не столько из-за опьянения, сколько из-за того, что он никак не мог перестать хихикать.

На улице Урасима прислонил его к стене у входа, прямо над собакой. Две девушки, курившие неподалёку, поглядывали на них с интересом. Этцель пытался успокоиться, набирал полную грудь воздуха, но потом снова начинал смеяться. Наконец он просто сполз по стене и сидел, всхлипывая от смеха, взъерошенный и красный.

— Забористая трава, чел, — сказала одна из девиц. — У кого брали?

— Это не трава. Это истерика, — спокойно сообщил Урасима.

Девицы фыркнули и скрылись в баре.

Урасима быстро огляделся и достал палочку.

— Н-не... не надо меня... — простонал Этцель. Попытался выпрямиться, но не рассчитал движения и ударился затылком о стену. Он зашипел от боли, но боль неожиданно его успокоила. Этцель встал, пошатываясь, и взглянул на Урасиму. Тот не выглядел рассерженным, скорее, происходящее его забавляло. Где-то глубоко внутри. Внешне он оставался совершенно бесстрастным.

— Я всё понимаю, но... Тед? — Этцель чудовищным усилием воли подавил в себе хихиканье.

— У Оскара ужасная память на имена, — сообщил Урасима. — Хорошо, хоть так запомнил. Вы можете идти?

— Идти, пожалуй, могу. Аппарировать — нет, — честно признался Этцель. — Но я не хочу трезветь. Я против, — поспешно прибавил он, глядя на палочку Урасимы.

— Я бы вам и не позволил, — отозвался тот. — Как вы только умудрились?

— Это волшебство, — заявил Этцель, чрезвычайно гордый собой. — Я же волшебник. Вы разве не знали?

Урасима только вздохнул, но Этцелю показалось, что он всё же улыбнулся, буквально уголком рта.

Они снова пришли в кладовку, и Урасима взял его за локоть, чтобы совместно аппарировать.

— Стоп, — громко сказал Этцель. — Куда вы меня хотите?..

— Очевидно, к вам домой, — ответил Урасима, — куда же ещё?

— А вы уверены, что знаете адрес? Я вообще-то уже не живу с матерью, — заявил Этцель и гордо прибавил: — Уже полгода как.

— Тогда мы вернёмся в офис, и я доставлю вас через очаг. Это будет быстрее, чем добираться до публичного.

— Кстати, он у меня есть.

— Что именно?

— Очаг. Так что да, через офис вполне годится.

Они аппарировали сразу на задний двор офиса, к очагу. Урасима призвал из дома жестянку с летучим порохом, и Этцель зачерпнул пригоршню.

— Банку оставим здесь, — сказал он. — Утром уберу. Теперь моя очередь за вас цепляться.

Он приобнял Урасиму за талию и, что-то пробормотав, бросил порошок в очаг.

Из пламени они вышагнули в довольно небольшую комнату. При их появлении вспыхнули две настенные лампы.

Урасима с любопытством огляделся. Если бы не очаг у стены, комната выглядела совсем не волшебной.

— Это какая-то квартира, надо полагать? — осведомился он.

Этцель кивнул.

— Угусь. Мать мне купила студию в многоэтажном доме. Она совсем маленькая, но я здесь только ночую, а гостей у меня не бывает. Я выбрал эту, потому что она похожа на мою комнату в кампусе.

— Вот как. А каким образом вы устроили очаг? Мне казалось, он должен располагаться на земле или, во всяком случае, поблизости от земли, а мы, судя по всему, на верхнем этаже.

— На самом деле, над нами ещё два этажа. Мы на девятом. А очаг симпатически заземлён. Это экспериментальный вариант. Когда мне его строили, мы не были уверены, что получится. Но по моим расчётам выходило, что всё должно работать. И работает, как видите. Я даже получил патент. Хотел ещё процент от реализации, но Трофимчик — жмот, вы же знаете.

— Ну, не такой уж и жмот, — рассеянно отозвался Урасима. — Позвольте полюбопытствовать, сколько же у вас всего патентов? Потому что я знаю про три. Ну вот, уже про четыре.

— Пока пятнадцать, — скромно сказал Этцель и покраснел от удовольствия. Как-то так сложилось, что ему было не перед кем похвастаться своими достижениями. Скорее даже, ему не приходило в голову это делать. — Но существенных только три. Остальные все примерно об одном и том же, улучшения для очажной сети, и половина — не чисто мои, совместные.

— Вот как, — повторил Урасима. Он продолжал осматривать комнату.

Та была прямоугольной формы, примерно три на пять метров. Одну стену полностью занимало окно, занавешенное плотными гардинами. У противоположной стены стояла многоспальная кровать, по кровати были разбросаны одежда и какие-то бумаги. Возле окна стоял узкий стол на блестящих металлических ножках, при нём вращающееся кресло на колёсиках. Напротив очага располагался низкий и жёсткий диванчик.

— Если вы не против немного задержаться, может быть, сядем? — предложил Этцель, указывая на диван. До него вдруг дошло, что он притащил старшего коллегу в свой холостяцкий бардак, и от этой мысли он даже протрезвел. К счастью, бардак был вполне умеренным. В комнате ничем неприятным не пахло... кажется... А грязную посуду, мусор и тем более пищевые отходы Этцель сам не терпел и безжалостно уничтожал.

— Да, спасибо, — сказал Урасима и сел. — Мне бы хотелось убедиться, что вы вполне в порядке.

— Я в порядке, — быстро сказал Этцель. — В полном. Может, чаю? Ну или я посмотрю, что у меня есть из напитков... Надеюсь, что-то есть.

За полукруглой аркой виднелась небольшая кухня со шкафчиками и холодильником.

Урасима сделал отрицательный жест.

— Не стоит, благодарю вас, — и, помолчав, добавил: — Скажите, мистер Гриндельвальд, что вы имели в виду, когда изволили сказать, что видите меня таким, какой я есть, а не каким отражаюсь в зеркале?

Этцель опустился рядом с ним на диван и запустил пальцы в свою шевелюру. Ленточку, которою волосы были забраны в хвост, он где-то потерял. Наверное, когда хихикал возле бара.

Ему не нравился этот разговор. Он подумал, что Урасима нарочно подстроил весь вечер так, чтобы иметь возможность его допросить. Хотя... зачем подстраивать? Он никогда особо не умел сопротивляться давлению.

— Вы же можете просто посмотреть, — ответил он наконец. — Уж вы-то можете.

Урасима покачал головой.

— Не без вашего разрешения. Это неэтично.

У Этцеля пересохло в горле.

— Я... Вы можете. Смотрите, — их взгляды встретились, Урасима почти сразу же отвёл свой, но Этцель чуть не вскрикнул от неожиданно дискомфортного ощущения. На миг ему показалось, что его глазные яблоки превращаются в куски льда.

— Вот значит как, — медленно проговорил Урасима. — Давно вы знаете?

Этцель неуверенно улыбнулся.

— Да как сказать. Понимаете, я всегда видел вас только вот таким. А недавно... ну, в этом уже году, увидел ваше отражение в зеркале. Мы стояли в офисе, в коридоре, и вот там. Я тогда удивился, но расспрашивать не стал. Только потом осторожно узнал у Пани и Лиама, каким вас видят они. И обалдел. Но я ни с кем это не обсуждал, — прибавил он быстро. — Так что если вам нужно будет стереть память, то только мою.

Урасима снова покачал головой.

— Не имеет смысла. Видеть-то вы не перестанете. Надо же, — усмехнулся он вдруг, — я проглядел настоящего фумэбито. Впрочем, это неудивительно. Вы ничем себя не выдавали.

— Как-как вы меня назвали? — переспросил Этцель. — Это что значит?

— Фумэбито, — повторил Урасима. — Так называют того, кто способен видеть сквозь чары личины. Практически сквозь любые. «Человек с глазами ветра», так это переводится. Лисы вас очень не любят.

— Неужели вы лис? — Этцель уставился на него с любопытством. Он как-то разом забыл про все свои страхи.

— Если бы, — усмешка Урасимы стала невесёлой. — Было бы гораздо проще, если бы так. Потому что я использую именно лисьи чары. Довелось научиться. Но поскольку я даже не полукровный лис, а так, третья вода от седьмой воды... Словом, это отнимает очень много сил. По первому времени кажется, что почти все.

— Это... очень трудно? — осторожно спросил Этцель. — Ну, эти чары? Вы же всё время их поддерживаете.

— Первые лет десять было очень трудно, — задумчиво сказал Урасима. — Они требуют постоянной концентрации. Зато теперь я не утрачу это обличье, даже если сильно ослабну или буду без сознания. Но, конечно, я возвращаю себе свой собственный вид наедине с собой. В конце концов, я себе нравлюсь.

Этцель прыснул.

— Не только себе. Так вам в самом деле лучше. И значит, поэтому вы никого не приглашаете к себе домой?

— Конечно же нет, — невозмутимо ответил Урасима. — Просто я негостеприимный и очень жадный. А гостей принято чем-то кормить. Потом вся эта возня с уборкой... Одни хлопоты.

Этцель расхохотался в голос. Он впервые общался с Урасимой так легко, свободно и... на равных?

— Вам следует знать ещё несколько вещей, — продолжил Урасима как ни в чём ни бывало. — Прежде всего, уверения Патрика в том, что он мой покинутый любовник — выдумка от начала и до конца. Но правда в том, что у его заблуждения есть реальные причины. Вы ведь представляете себе, что помогает поддерживать лисьи чары?

— Ну... Полагаю, да, — неуверенно сказал Этцель. — Как я понимаю, это се... физическая близость?

— Не совсем. Близость, да. Но скорее эмоциональная. Я не знаю, как это устроено у чистокровных лис, но те, что меня учили, показали мне, что любые сильные переживания, почерпнутые от эмоционально яркого и открытого человека, помогают любой лисьей ворожбе. Так что мне пришлось находить таких людей и некоторым образом их использовать. Тонкость в том, что переживания донора должны быть направлены на акцептора. Вызвать романтический интерес выходит дешевле всего. Взамен человек получает яркую, запоминающуюся грёзу — и нервное истощение. Поэтому я старался не использовать никого дважды. С Патриком вышло неудачно. Он очень хорошо подходил, но я, к сожалению, не сразу понял, что нравлюсь ему... скажем так, несколько сильнее, чем принято у завсегдатаев этого места. «Мотылёк» специально устроен для мимолётных свиданий, это клубное правило. Потому-то я его и выбрал в качестве, так сказать, одного из охотничьих угодий. И кухня там очень хорошая.

— Точно, — подтвердил Этцель. — Я был бы не прочь ещё раз там побывать. Или не раз. Но один я туда не пойду!

— Посмотрим. Я, разумеется, нахожу себе доноров не только там. Пол не принципиален. Важно только, чтобы это были неодарённые... то есть мугги. Волшебник может почувствовать, что происходит, испугаться... Словом, это было бы опасно. Я и так иду на сделку с совестью, используя такой способ поддерживать себя. Впрочем... может быть, это скоро закончится.

— Почему? — быстро спросил Этцель. Что-то в последних словах Урасимы ему не понравилось. Вызвало беспокойство.

— Обстоятельства могут измениться, — туманно ответил Урасима.

Этцель кивнул. Его отвлекла другая мысль.

— Тадао-сан... Я тут подумал... А постоянные личные отношения разве не могли бы заместить это... этот поиск доноров?

Урасима посмотрел на него немного странно, и Этцелю показалось, что он, возможно, ляпнул что-то не то, когда прозвучал спокойный ответ:

— Я обдумывал такую возможность. Давно. Тут есть некоторые сложности, связанные в основном со мной. Видите ли, отношения, которыми я до сих пор дорожу, случились со мной довольно далеко отсюда и довольно много лет назад. Воспоминания о них... нет, даже не так. То, что они мне дали, и то, как они образовали меня, эти отношения... Я не встречал никого, кто был бы сравним. А на меньшее я не согласен. Это если не считать того обстоятельства, что мне не слишком нравятся люди европейской или океанической внешности. Эстетически, я имею в виду. Так что какая уж тут романтика. Я ответил на ваш вопрос?

— Наверное. Не знаю, — Этцель пожал плечами. Он почему-то почувствовал себя задетым. — По-моему, разные люди красивы по-разному. Ванди красивый, вы тоже. И пани Доновска. И...

— Это вопрос личных предпочтений, — прохладно заметил Урасима. — Теперь, когда мы объяснились, мне, пожалуй, пора. Уже сильно заполночь. Хотя... Не удовлетворите ли и вы моё любопытство? Вы же не адрес тогда назвали? Когда мы пользовались очагом. Мне показалось, это были какие-то числа.

— Что?! — Этцель вскинул брови. — А, ну да. Это координаты очага в сети. У всех есть. Я их запомнил, когда мы его устанавливали и настраивали. По адресу тоже можно. Или по кодовому слову. Но если очаг в квартире и не на земле, адрес длинным получается. Координаты или кодовое слово запомнить проще. Или вы про адрес спрашиваете? Мы в Сити, на Рутвен-стрит, дом четыреста...

— Благодарю, я спрашивал именно про слова, — прервал его Урасима. — Доброй ночи. — И он аппарировал.

Оставшись один, Этцель побродил по квартире кругами, открыл холодильник, закрыл — и повалился на кровать, раскинув руки.

Он знал это трепещущее беспокойство, которое ощущал в себе вот уже некоторое время. Прежде оно означало, что на горизонте маячит какая-то загадка. Впервые он испытывал подобные чувства не в связи с научной проблемой, а в связи с человеком. Выяснить, узнать до конца... присвоить... пока неясно, зачем, но он хотел этого. А значит...

Этцель сел, подёргал себя за прядь волос.

— Вот я влип, — пробормотал он. И ухмыльнулся. — Нет. Не я!

1) Ударник, лидер волшебной рок-группы из Новой Зеландии «Dragonheads».

Вернуться к тексту

Май начинался удивительно спокойно, если не считать происшествия в Кейп-Йорке. Там в мангровых зарослях внезапно объявился огнедышащий казуар. Изловить птицу и снять с неё чары удалось довольно быстро, но вот шутника, который это вытворил, так и не нашли. Как сказал Лиам, на его же счастье. «Потому что его бы поимели несколько раз. Сначала мы, потом шерифы, потом лесники. Причём между шерифами и лесниками была бы драка за первенство», — это если дословно. Мангры, безусловно, горят не так замечательно, как эвкалиптовые леса, однако могло полыхнуть и там. Лесники подозревали группу голландских туристов, которые приехали в национальный парк уже изрядно навеселе и находились в таком состоянии всю экскурсию, практически не приходя в сознание. Сопровождавший группу гид рассказывал, что хотел нечаянно скормить их крокодилам, но те отказались.

Поздняя осень в Квинсленде напоминала умеренное британское лето. МакНейр наконец пообвыкся настолько, что мог уже обходиться без охлаждающих чар. Он постепенно знакомился с волонтёрами на местах, а также начал в одиночку отправляться на вызовы за пределы городов. Чаще всего дело шло о том, чтобы удалить от человеческого жилья очередную живую тварь, которая не очень удачно, на человеческий взгляд, выбрала себе местопребывание.

Не факт, что бормочущие камни можно было считать живыми; на этот счёт у МакНейра не сложилось окончательного мнения. Эта неопределённость в статусе не мешала камням ночами сползаться к туристическим палаткам в кемпинге в Дайамантине и до рассвета неразборчиво бубнить низкими голосами. При дневном свете они постепенно умолкали.

Лиам слышал о них впервые: «Ну, значит, у нас есть и такое, чо»; Урасима «имел об этом некоторое теоретическое представление». В конце концов МакНейр просто собрал камни в мешок и унёс подальше от кемпинга.

В понедельник пятого мая они с Урасимой дежурили в офисе. Вернее, дежурил как раз МакНейр, а Урасима читал отчёты волонтёров и занимался ещё какой-то бюрократической писаниной.

Всё опять началось с телефонного звонка. Звонок пришёл на аппарат, который обычно жил на подставке на подоконнике; у него была длинная толстая антенна и полустёртая надпись «Thuraya».

Едва МакНейр успел сказать: «Слушаю», как в трубку заорали. Через некоторое время он опознал в истошных криках собеседника отдельные английские слова и сдержанно попросил говорить медленнее. Слышно было довольно плохо, но и среди того, что пробивалось, МакНейр понимал едва половину. Акцент у собеседника был, кажется, китайский, и дело, видимо, было очень срочное.

— Тадао-сан, — сказал МакНейр наконец, потому что как раз подошёл Урасима, — вы случайно не знаете, что такое «хуо маи» или как-то так? — и увидел, как лицо его коллеги вытягивается и вроде даже бледнеет.

— Случайно знаю. Где?

Вместо ответа МакНейр отдал ему телефон.

Урасима быстро задал несколько вопросов, потом они с неизвестным китайцем ещё быстрее орали друг на друга — видимо, по-китайски, — но прощались на английском. Закончив звонок, Урасима очень сосредоточенно и спокойно вернул телефон на подставку, закатал левый рукав рубашки и ткнул себя палочкой в татуировку-звезду.

— Красный. Сбор в офисе, — отчётливо произнёс он.

МакНейр ощутил жжение в своей метке на левой руке. Это не была пронзительная боль, как от вызовов его прежнего... работодателя, но всё же впечатление было не из приятных.

Первым явился Этцель. Он вышел в общий зал прямо из стены, в которой возникла необъявленная дверь — и сразу же исчезла у него за спиной.

Следом прибыли пани Доновска и Лиам. Эти просто аппарировали безо всяких там спецэффектов.

Урасима оглядел коллег, поправил очки и начал:

— Мы приняли сообщение от некоего человека, назвавшегося ассистентом доктора Вана. Он утверждает, что находится на экспериментальной площадке, и у них ЧП. Среди ящиков с оборудованием и контейнеров с материалами обнаружено несколько фениксовых муравьёв. Возможно, что где-то там не просто отдельные особи, а целая колония. Связь была очень плохая, и это всё, что нам известно на текущий момент. Пани шеф? — он посмотрел на Доновску.

— Тадао-сан, свяжитесь с Маубергом. Если он не ответит, я позвоню Трофимчику. Скорее всего, это его проект.

Пока она говорила, Урасима уже набрал номер на телефоне, потом другой. Ни один звонок не достиг цели.

— Мауберг вне доступа. Есть ещё его заместитель, но он — человек новый, может не знать. Так что...

Пани кивнула и вышла в коридор.

— Это то, о чём я думаю? — спросил Лиам.

— Извини, сегодня у меня очень плохо с чтением мыслей, — саркастически ответил Урасима. — Пожалуйста, вслух, если тебе не сложно.

— Похоже на подставу, — пояснил Лиам.

— Похоже, — согласился Урасима. — Только не совсем понятно, в чей адрес. Ван сейчас работает на Трофимчика, если я правильно знаю.

— Всё так, — подтвердил Этцель. — Я делал для них некоторые расчёты. Ван отвечает за алхимическую часть. В апреле собирались пускать в производство... что-то там.

Минут через десять вернулась Доновска.

— Так. У нас есть работа. Срочная. Эфраим настаивает, чтобы это было оформлено как частный заказ. Обычная ставка плюс премиальные, прочие расходы — взял на себя. Это его объект, он уже отчасти в курсе дела. Доктор Ван и Мауберг уже там. Собственно, они там и были. Связи с ними практически нет. Аппарировать оттуда нельзя, у них при попытке вроде как был один расщеп. Без жертв, но больше не хотят. Порталов у них с собой нет. Очажной связи там тоже нет, они как раз должны были её обустроить. На месте должно быть восемь наших и около сорока рабочих из мугги. Так что по коням. Szable — w dłoń⁽¹⁾. Этцель, остаёшься для координации. Я разрулю текучку и выдвинусь позже. Уолден, это похоже на довольно рискованное дело, вы как человек новый тоже можете остаться.

МакНейр нахмурился. Он отнюдь не считал, что уже со всем освоился, но такая постановка вопроса его задела.

Доновска истолковала его колебания по-своему.

— В деньгах вы не потеряете, — сказала она. — Добыча от частных заказов тоже делится на всех, в том числе на тех, кто остался при обозе.

Урасима покачал головой.

— Лично мне было бы спокойнее, если бы Уори-сан был с нами, — сказал он и посмотрел на МакНейра. — Если вы не возражаете.

— Я бы хотел пойти. В конце концов, практический опыт, и всё такое... — МакНейр надеялся, что ему удалось не показать свою досаду.

— Хорошо, — Доновска кивнула. — Тогда кого в помощь Этцелю? Эчанди? Тадао-сан, как полагаете, Мик не согласится?

— Мик-Джей сейчас вне доступа, — вмешался Лиам. — Я искал его на той неделе, хотел позвать на рыбалку. Его жена сказала, что он где-то в море.

— Если будет Эчанди, этого хватит, — сказал Этцель. — На крайний случай я могу вызвать пару волонтёров из наших бывших. Оставьте Мика в покое.

— Так, с этим разобрались. А нам-то куда? — спросил Лиам.

— Вам с Уолденом — в Алис-Спрингс. Там у Трофимчика организована перевалочная база. Портальный ключ уже делают. Тадао-сан, нам потребуются крылья. Ближайший аэродром, насколько я помню, чуть ли не в Юларе, но вы же и на трассу сможете сесть, так?

— Смогу. Но тогда нам придётся изображать медиков. Нет, в Алис-Спрингс аэродром оставался, но там поблизости и военная база у янки. Что с согласованиями?

— В Алис-Спрингс вас будет ждать наш министр Северной Территории. Трофимчик сейчас вовсю суетится над прикрытием.

— А могу я узнать, — поинтересовался МакНейр, — из-за чего такая суета? Эти муравьи могут что-то поджечь? Что там вообще, на месте?

Урасима и Лиам переглянулись.

— Точно, — сказал Лиам. — Уолл же не в курса́х.

— Видите ли, Уолден, — Урасима поправил очки, — основной бизнес мистера Трофимчика сейчас — развитие очажной сети. Есть основания полагать, что на месте находится немалый запас летучего пороха. Или сырья для его производства, что немногим лучше.

— Но ведь летучий порох не должен загораться от обычного огня, — удивился МакНейр. — Он специально как-то обрабатывается... Насколько мне известно. Магглы... мугги не могут его зажечь.

— Не могут, — согласился Урасима. — Но тот огонь, который порождают, взрываясь, эти волшебные твари — он, скорее всего, волшебный. Никто пока не проверял. Очень может быть, что как раз мы об этом узнаем. Но я бы предпочёл получить эти сведения в лабораторных условиях, а не в полевых.

— Всё так, — подтвердила Доновска. — Помните, установка обычная: сперва спасаем людей, потом всё остальное. Какое угодно остальное. Даже сверхценное оборудование.

— Сверхценное оборудование и сырьё можете бросить, если придётся, главное — персонал, — раздался незнакомый голос. В общий зал вошёл невысокий седой мужчина в чёрном сюртуке и с тростью. Его пышные борода и усы сияли белизной, аккуратную седую макушку покрывала круглая чёрная шапочка. — Слава, сердце моё, я принёс портальные ключи. Ты просила два, так я взял три, чтобы точно хватило. Добрый день, джентльмены. Хотя какой там добрый, будем честны. Одни расходы.

— Отлично, — ответила Пани. Кажется, её внезапный визит ничуть не удивил. — Раз уж ты явился сам, Эфраим, тебе и вводить в курс дела.

Мужчина неторопливо оглядел собравшихся, остановившись взглядом на МакНейре. Его он рассматривал особенно тщательно.

— Бронислава. Ты вполне уверена, что...

— А-а у тебя вызывает сомнения кто́? — растягивая слова, осведомилась Доновска. Говорила она с нарочитой ленцой и как-то недобро. — Учитывая твои же, Эфраим, манёвры.

— Нет... просто Ада беспокоилась, — примирительно сказал Эфраим и улыбнулся. — Ну что ж, тогда... Тогда давайте приступим. Дело, собственно, в следующем, джентльмены... и пани, — он вытащил из кармана и развернул по столу довольно подробную карту. — Вот Алис-Спрингс. А здесь, — он постучал по карте узловатым пальцем, — наша рабочая площадка. Местность вокруг гористая. Мы нашли и немного расширили подходящий ровный участок. Во-первых, поблизости никто постоянно не живёт, даже местные. Во-вторых, там практически рядом есть пещеры с выходами очень подходящей селитры. И сравнительно недалеко пролегает угольный пласт. Для мугги он слишком бедный и неудобно расположен, а нам — в самый раз. Известный вам доктор Ван должен был проверить там новый состав очажной смеси, «Звёздный путь» — название пока сырое, рабочее. Мы планируем ребрендинг, нам нужно будет отстраниться от летучего пороха. В помощь Вану прибыл Конрад Краббе, новый инженер, он должен отладить производственный цикл. Ну и Мауберг за всем присматривает. Кроме них там ещё трое волшебников, остальные — мугги, всего сорок человек. Не знаю, что ещё добавить.

— Скажите, мистер Трофимчик, — Урасима смотрел на карту и говорил как-то отстранённо, — по какой причине ваши люди могли бы перекрыть аппарацию?

Трофимчик несколько раз выпятил и втянул губы.

— Почему, — спросил он наконец, — вы считаете, что невозможность аппарировать не вызвана этими... муравьями?

— Потому что это крайне маловероятно, — ответил Урасима и посмотрел на МакНейра. Тот согласно кивнул и принял пас:

— Видите ли, мы для них — угроза, а не добыча. Животные обычно стараются прогнать хищника, а не удержать.

— Что ж, — протянул Трофимчик, — раз так... Мауберг точно может поставить антиаппарационный барьер. Может быть, его помощник тоже, они там вдвоём. Собственно, меня удивляет, что Марек не оставил помощника заниматься текущими вопросами. Команда справляется, но это неправильно. Однако он настоял. Связь тоже может быть прервана ими же. Но тогда, признаться, я просто не понимаю, что там происходит. Так что без вашего содействия мне не обойтись. Бронислава?

— Эфраим, я же сказала, что мы в деле, — отозвалась Пани. — Давай сюда порт-ключи.

1) Букв. «Сабли — в руки» (польск.), т.е. «К оружию!»

Вернуться к тексту

— А чего это мы ушли? — недоуменно спросил Лиам. — Трофимчик, наверное, мог ещё что-то сказать по делу.

— Вряд ли, — сухо бросил Урасима. Он мимоходом снял с полки банку очажной смеси и вышел во внутренний двор. Лиам и МакНейр следовали за ним. Возле очага Урасима резко остановился, и Лиаму пришлось предпринять хитрый манёвр, чтобы в него не врезаться.

Урасима достал палочку и послал какие-то чары в сторону дома.

— Взаимная неслышимость, — пояснил он. — Для взаимного спокойствия. Во-первых, Пани сейчас будет торговаться. Это процесс интимный, мы там лишние.

— Этцель остался, — возразил ему Лиам.

— Быстро заскучает и сбежит. Минут через пять, — небрежно отмахнулся Урасима. — Во-вторых, Трофимчик недоговаривает. Кажется, не лжёт, хотя мне с ним трудно утверждать это наверняка. Поэтому очень может быть, что проблема выглядит иначе, чем нам показали. Пани тоже заметила, и если сможет вынуть из него что-то важное, мы об этом так или иначе узнаем. Или она решит на своём уровне. А мы пока заберём самолёт. Уори-сан, нам нужно зайти к вам домой. Это сейчас удобно? Нам, собственно, только в библиотеку.

— Да, разумеется, — ответил МакНейр. — О чём разговор. А библиотека тут с какого боку?

— Так сложилось, что самолёт я храню в ней, — невозмутимо сказал Урасима.

В библиотеку они вошли со стороны летней кухни. Урасима и Лиам пристально уставились на книжные шкафы справа от двери.

— Второй от лестницы, да? — спросил Лиам.

— У меня всегда был третий, — отозвался Урасима.

Лиам смешно наморщил нос.

— Надо было Этцеля с собой брать. Он хорошо ищет всякую такую фигню.

— Сами справимся, — Урасима привстал на носки, заглядывая на верхние полки. — Уори-сан, если вам не трудно... Мы ищем книгу... или журнал. Что-то связанное с юмором. Это ключ от кабинета. Но мы не знаем точно, как он сейчас выглядит.

— У меня был журнал с юморными комиксами, — сказал Лиам, — довольно толстый. Глянцевый такой.

— А у меня в последний раз это был латинский трактат «О природе комического». А до него — сборник китайских плутовских историй и антология хайкай, рукописная. Раз на раз не приходится.

— Вообще-то, — задумчиво проговорил МакНейр, — я брал отсюда «Шотландские анекдоты» на гэльском. Но на место не положил.

— А где сейчас? — спросил Лиам. — Это может быть оно. То, что нужно. Хотя почему он не сработал...

— Чтобы использовать книгу как ключ, — пояснил Урасима, — нужно хотеть именно что войти в кабинет. Иначе это будет просто книга. Где сейчас эти анекдоты?

— Кажется, на стеллаже у камина, — сказал МакНейр. — Я держу там книги, которые читаю. Сейчас принесу.

Он прошёл в другой конец библиотеки и бегло осмотрел стеллаж.

— Странно, — сказал он, — я был уверен, что... — МакНейр шагнул к ближайшим полкам, выискивая знакомый корешок. — А, вот же он. Я точно его сюда не ставил, но...

МакНейр достал с полки шкафа, второго слева от винтовой лестницы, потрёпанный жёлтый томик.

Шкаф тут же подался назад, в стену, и провернулся. За ним обнаружился короткий тамбур и дверь.

— Ну, кажется, я нашёл, — сказал МакНейр.

— Похоже на то, — откликнулся Урасима. — Что ж, это уже третий вариант. Я хочу сказать, что в этом месте я ещё дверь не находил.

Они вошли в тамбур и сразу оказались в полной темноте.

— Люмос тут не поможет, — спокойно пояснил Урасима. — Три шага вперёд, и мы на месте.

Они оказались на чугунном балконе, который был устроен под самым куполом круглого зала. Вдоль стен вниз тянулись ряды полок, уставленные книгами, коробками, ларцами и разными предметами, назначение которых не всегда было очевидно. На полу, метрах в пяти внизу, располагался большой круглый стол, а вокруг него, двумя полукольцами, — диваны, обтянутые бордовой кожей.

Купол над залом был матово-прозрачным, и сквозь него проникал дневной свет. Поскольку ничего подобного ему вокруг дома не было, оставалось предположить, что и купол, и зал расположены не в самом доме, а где-то ещё.

Урасима толкнул вперёд решётку ограждения. Она с лязганьем опустилась и начала вытягиваться и видоизменяться, отращивая из себя всё новые и новые секции. Вскоре вдоль стены вниз, по спирали спустилась чёрная лестница с довольно широкими ступенями, но совершенно без перил. Заканчивалась лестница за диванной спинкой, немного не доходя до пола.

Лиам первым бодро зашагал по ней.

— Упасть оттуда нельзя, — сказал Урасима. — Хотя, надо признать, выглядит неуютно.

— Ничего, — ответил МакНейр, — я не боюсь высоты. Это и есть кабинет Номера Первого?

— Ага, — сказал Лиам. — Он и есть. Правда, круто?

— Немного старомодно, — МакНейр пожал плечами. — У нас так строили лет сто назад. Я-то сам жил гораздо проще, но в гостях видел всякое. Кажется, такой стиль пришёл из Франции?

— Пани Доновска говорила, что Хаак воспроизвёл здесь интерьер своего дома в окрестностях Аахена, — Урасима говорил, неторопливо спускаясь, и бегло осматривал полки, мимо которых проходил. — Волшебная архитектура была одним из его хобби, а специализировался он по защитным чарам. Что сказалось на наших офисах. Мы-то уже привыкли, а вот посторонних мне искренне жаль. А вообще забавно. Я мало знал Хаака, но из нескольких разговоров с ним вынес мысль, что он сбежал из Европы не столько спасая свою жизнь, сколько из отвращения к тамошнему укладу. Однако здесь он взял и повторил то, к чему привык.

— Можно предположить, — сказал МакНейр, — что он уезжал не из Европы, а от европейцев. Что-то ему было очень не по душе.

— Гриндельвальд ему был не по душе. Насколько мне известно, у них очень натянутые отношения ещё с тех пор, как один в Дурмштранге преподавал, а другой — учился, — Урасима подхватил с полки продолговатую коробку, сошёл с лестницы и сел на диван рядом с Лиамом. — Я слышал, что именно Хаак добился того, чтобы юного Геллерта исключили после какого-то инцидента. Гриндельвальды не смогли замять дело, несмотря на все свои связи и деньги. Потому, в том числе, что у Хааков того и другого было ненамного меньше. К тому же Геллерт происходил из побочной ветви, даже не из венской. Они с матерью жили в Пеште... Впрочем, это к делу никак не относится, — оборвал он себя. — Давайте лучше обсудим, что нам доподлинно известно о деле.

— Доподлинно — ничего, пока сами не посмотрим, — с радостным воодушевлением откликнулся Лиам. — Вы же сами мне с Ваном нудели про научный подход.

— Я рад, что в тебе отложились наши попытки привить тебе дисциплину суждений. Тем не менее предполагать мы можем. Итак, пока мы не побежали дальше. Если сведения о вии-бурудха верны, то что мы сможем сделать? Мне доводилось отселять небольшую колонию, но она была... точно локализована. Я просто извлёк гнездо целиком. Что можно сделать при иных раскладах?

— Ну, — Лиам потеребил бородку, — несколько штук я вполне могу отловить сам. Но если там их матка, то они будут её защищать, как только она почувствует себя в опасности. Или даже раньше. И я не знаю, как найти матку.

— Знаете, — сказал МакНейр, — я тут недавно читал... Словом, Скамандер пишет, что королевы у фениксовых муравьёв всегда вступают в бой с другими самками и стараются их убить. Если найти другую королеву, то, может быть, эта вылезет сама?

— Это был бы хороший план, если бы у нас случайно нашлась ещё одна колония, — Урасима облокотился на стол и положил подбородок на сплетённые пальцы. — Я, возможно, смогу найти те две, о которых знаю, однако это потребует времени. Не уверен, что оно у нас есть.

— А почему его нет? — спросил Лиам.

Урасима задумчиво поджал губы.

— Его может не быть. Если это то производство, о котором я думаю... Там, вероятно, несколько тонн того, что может взорваться, фениксовые муравьи и сорок с чем-то человек, из них большая часть не способна себя защитить при взрыве.

— А зачем там вообще понадобились мугги? — МакНейр озадаченно нахмурился. — Волшебники могут сделать любую работу быстрее. И, полагаю, это будет дешевле. Я пока не до конца освоился в здешних ценах.

— Секретность, — пояснил Лиам. — Мугги просто не знают, куда смотреть и на что обращать внимание. Даже если кто-то из них потом начнёт болтать, конкуренты не смогут из этого ничего извлечь. Ну и можно будет стереть им часть воспоминаний, типа ради Статута. Закон это в принципе разрешает. Но деньги им хорошие заплатят, если чо. Трофимчик, конечно, та ещё акула, но в отношении денег всегда играет честно. Ни разу не слышал, чтобы он кого прокинул.

— Тогда, может быть, нам стоит уже отправиться на место? — осведомился МакНейр. Он так и не сел, прохаживался вдоль стеллажей, бегло осматривая содержимое полок. — Если мы взяли всё необходимое. Порт-ключ у нас есть...

— Он ведёт во вспомогательный офис в Алис-Спрингс, а не на площадку, — сказал Урасима. — Ах да, вы же не видели этикетку. Трофимчик подписал порт-ключи. Они все до офиса. Полагаю, он поостерёгся делать их прямо до места.

— А чо так? — спросил Лиам. — Я, кстати, сразу хотел спросить, но забыл.

— Если там затруднена аппарация, то вполне может быть, что портальные чары тоже могут не сработать, — МакНейр присел на спинку дивана. — Вернее, так: портальные чары, возможно, и пропихнут тебя через чужую защиту. Но не обязательно целым. Особенно если защиту ставили тщательно. Тадао-сан, как вы полагаете, насколько безопасно пытаться туда проникнуть?

— Трудно сказать наверняка. Зависит от причин, по которым наведена защита. Это если мы предполагаем, что чары от аппарации поставлены изнутри. В чём мы так же не можем быть уверены, — Урасима задумчиво потёр лоб. — По-хорошему, следует сначала восстановить связь. Хотя бы попытаться. Кстати, Трофимчик не упомянул, не было ли других сообщений. Помимо того, что мы приняли. Знаете, мне кажется, тут мы ничего больше не надумаем. Давайте выдвигаться.

— Вы хотели взять самолёт. Что бы это ни значило, — напомнил МакНейр.

— Я взял, — Урасима постучал пальцем по продолговатой коробке. — Вот он, здесь. Я его сам трансфигурирую. Самые простые чары на уменьшение.

— Мне доводилось слышать, что мугги обычно хранят свои летательные устройства прямо на тех площадках, с которых взлетают. Или в специальных постройках. Но это, наверное, накладно?

— И это тоже, — согласился Урасима. — Просто я считаю правильным держать свой самолёт в таком месте, где с ним точно ничего не случится. Вместо того, чтобы каждый раз перед вылетом проверять его на посторонние чары.

— А это ваш личный самолёт? — полюбопытствовал МакНейр.

— Мне приятно думать, что теперь да, потому что я одалживал на него у Пани. Как у руководителя отдела, имею в виду. И пару лет назад всё возместил. Но я изначально брал его в интересах Отдела. Квинсленд довольно большой, как вы могли заметить, и в некоторые места быстрее и проще всего попасть самолётом.

— Вы же подниметесь сейчас наверх? — перебил его Лиам. — Или хотите отсюда?

— Да без разницы, наверное, — сказал МакНейр. — А что?

— Ну, у меня есть маленькое срочное дело, не хочу тащить с собой, чтоб не расплескать, — ухмыльнулся Лиам. — Вы тогда поднимайтесь, подождите меня во дворе, — и он поспешно взбежал по лестнице.

— Что же, идёмте и мы, — сказал Урасима, вставая.

— Знаете, Тадао-сан, — задумчиво проговорил МакНейр, — я в этом месте — в кабинете, имею в виду, — чувствую то же, что и в той пещере, помните? В Чёрной горе.

Урасима кивнул.

— И по той же причине. Здесь тоже хранится яйцо Радужного Змея. Довольно недавнее. Я вам в другой раз покажу, хорошо?

— Погодите, — МакНейр помедлил, подбирая слова. — Вы тогда сказали, что я не смогу вспомнить, о чём мы там беседовали. Так вот... Я помню. Вернее, вспомнил сейчас. Мне показалось, что вам следует знать.

— Спасибо, — просто сказал Урасима. — Если вас это беспокоит... Скажем так, сейчас у нас есть другие заботы. И у меня немного изменились обстоятельства. Или могут измениться в ближайшее время. Так что просто не берите в голову. И ещё раз спасибо. Я ценю вашу порядочность.

Портал перенёс их в большое полупустое помещение с высоким металлическим сводом, по-видимому — склад или ангар. В дальнем углу располагался большой стол с лавками вокруг, подсвеченный парой ярких ламп под жестяными колпаками. За столом сидели четверо мужчин в клетчатых рубашках, шляпах и клубах сигарного дыма.

Лиам уверенно направился к столу.

Навстречу им поднялся человек с неопрятной бородой и всклокоченными волосами. Он обвиняюще ткнул пальцем в Лиама.

— О'Лири, — громко сказал он, — какого кинигера⁽¹⁾ вы вторглись на нашу территорию и тащите наш пирог?

— Остынь, Билли, — отозвался Лиам. — Во-первых, мы получили сигнал. Мы, а не вы. Во-вторых, это не территориальное дело, а частный заказ.

— А в-третьих, мистер Мюррей, — вмешался Урасима, — вы никогда не имели дела с вии-бурудха. Потому что на ваших землях их нет, насколько мне известно.

— Что за грёбаная хрень, эти вии-бурудха? — сварливо осведомился Мюррей.

— О чём я и говорю, — невозмутимо сказал Урасима с вежливой улыбкой. — Мы можем заниматься этим делом, а вы нет.

— Да ты, джаппи... — приподнялся один из клетчатых, но Билл рывком усадил его на место.

— Нам всё равно понадобится ваша помощь, Билл, — сказал Лиам примирительным тоном. — Оплата по обычной ставке, вы не останетесь в накладе.

— Это другое дело, — проворчал Мюррей. — С этого и надо было начинать. А с вами кто? — он указал на МакНейра.

— Это Уолл МакНейр, наш новый сотрудник, — представил Лиам.

Мюррей шагнул к ним, протягивая руку для рукопожатия.

— Привет, Уолл, — сказал он. — Я Билл Мюррей, начальник Спасательной службы Северной Территории. Сам откуда будешь?

— Уолл — шотландец, — ответил вместо МакНейра Лиам. — Он у нас теперь вместо Мика. Давно искали кого на замену, а тут он так удачно переехал. Парни, вам что-нибудь уже сообщили о деле?

— Морти сказал, что на площадке у Трофимчика что-то может рвануть, и нет аппарации, — в разговор вступил ещё один клетчатый. — Но помощи они не просили. По крайней мере, его. Потом нам позвонил сам Трофимчик, сообщил о вашем прибытии. Просил согласовать с местными и с властями. И предупредить представителей МАКУСА, чтоб не лезли. А то они хуже кроликов. Везде норовят просочиться.

— Ничего, у нас на их кроликов есть свои динго, — сказал Лиам. — А Морти — это кто?

— Мортимер Саттон. Координатор. Он обычно здесь сидит, потому что здесь основной склад и перевалочная база. На площадку всё отправляли отсюда. Оборудование — порталом, а сырьё и рабочих мугги — вертушкой.

— Угу. Так, — Лиам прикрыл глаза, что-то прикидывая. — А вертушку где брали?

— Вот этого не скажу. Морти знает.

— Ладно, спасибо, Джек. А сам этот Морти где сейчас?

— Да мы не в курса́х, — ответил Билл. — Сами его ждём. А трубу он не берёт. Слушай, так что вообще там стряслось? Что за вии-как-их-там?

— Это такие муравьи, — пояснил Лиам. — Ну, типа муравьёв. Четыре Х, взрываются, если их потревожить.

— Ну, муравьи — это не так страшно, — Мюррей сдвинул шляпу на затылок. — Не могваи хотя бы.

— Что такое «могваи»? — спросил Лиам.

— И хорошо, что не знаешь. А нам янки завезли. Еле избавились.

— От янки?

— Если бы.

— У вас есть могваи? — вмешался Урасима.

— Уже нет. Мы же понимаем.

— А взялись откуда?

— Говорю же, янки завёз, — Мюррей поморщился. — Полукровка с базы. Дебила кусок. Он бы ещё боггарта приволок. Нам только инвазивной нечисти не хватает. Ну, сдали его МАКУСА. Вылетел из страны впереди своего визга. Он сам-то не знал, кого тащит. Ему сувенирку с собой дали. Кто-то добрый. А на таможне могвай⁽²⁾ прикинулся игрушкой, так и проехал. Хорошо хоть у парня ума хватило не мочить и не кормить ночью. Это не первый же раз. Но в прошлый это кто-то из пилотов-мугги привёз, и уже гремлина. Его янки сами ловили, вся база на ушах стояла. Нам девчонка из гражданской обслуги рассказала.

— А-а, — протянул Урасима. — Это не те могваи. Повезло вам.

— Даже думать не хочу, как, по-твоему, «не повезло», — ухмыльнулся Мюррей. — Делать-то вы что надумали?

— Трофимчик нам говорил, что дело срочное. Так что неплохо бы сегодня попасть на площадку, — сказал Лиам.

— А на кой? Через час уже совсем стемнеет, — заговорил четвёртый из клетчатых — тот, что с начала разговора сидел, отрешенно откинувшись на спинку стула, и самозабвенно курил. Он аккуратно пристроил сигарный окурок в консервную жестянку и сладко потянулся. — Что вам там в темноте делать? Чары стазиса на этот муравейник они и без вас догадаются наложить. Я так думаю.

— Ну, скорее всего, Мауберг догадается, — задумчиво сказал Урасима. — И в этом случае действительно можно подождать до утра.

— Класс, — Лиам фыркнул. — Ну что, пошли домой, утром вернёмся, так?

— У тебя есть обратный портал? — спокойно осведомился Урасима. — Нет? Тогда переночуем здесь, в Элис. Впрочем, ты можешь купить билет на самолёт. Наверное. Я не знаю, какое тут расписание рейсов до Брисбена. Вопрос скорее в том, что полезного можно сделать сегодня. У меня точно есть одно дело. До Юлары протянута очажная связь, я правильно помню? Мне нужно на тамошний аэродром.

— Есть, — кивнул Мюррей, — с почты можно, да и от нас. А что тебе на аэродроме?

— Нужно договориться с местным виз-шерифом, чтобы мне завтра организовали вылет. У меня есть самолёт, но он не может взяться ниоткуда рядом с базой янки. Поэтому проще будет вылететь из Юлары. Но это если самолёт вообще понадобится.

— А, это можно устроить. Я позвоню, договорюсь.

— Как у вас здесь со связью? — спросил Лиам.

— Паршиво! — Мюррей расплылся в щербатой злорадной ухмылке. — Надёжная — только через спутник. Или через местных. Сотовая ловит не везде. Ну, через очаги можно. Их тут целых десять. Птицы ещё. Какаду или совы. Там на месте могут принять птичью почту?

Лиам пожал плечами:

— Знаем об этом не больше вашего. Но если у них блокирована аппарация, то, наверное, и птиц должно отваживать. Обычно так делают, насколько мне известно. Тогда нам бы найти этого Морти и узнать, как он связывался. И вообще за новости. Билл, ты не прикидывал, где его найти?

— Ну, так-то он нас сюда и позвал, — ответил вместо Билла четвёртый клетчатый. — Ждём уже часа два. Надо пива, что ли, заказать. И пожрать что-нибудь. Кто как, а я с дежурства.

Хлопнула аппарация. Посреди ангара возник улыбчивый шатен лет примерно тридцати. Он был одет в джинсовые штаны и такую же безрукавку поверх рубашки-поло.

— Привет, парни, вот и я, — возгласил он и помахал рукой. Голос у него был довольно высокий, но не резкий. — Смотрю, кавалерия из-за холмов уже здесь. Извините, что заставил ждать — меня поймал кутунгулу тех мест, где у нас площадка. Пришлось с ним поболтать.

— Морти, ты бы хоть отзвонился, — проворчал Мюррей. — Сидим тут, понимаешь, как эти самые...

— Извини, Билл, там вообще глухо, — примирительно сказал Морти, — просто прям вот нигде не ловит. Я уж и повыше залезал, и что: как в могиле. Представишь меня?

— Так они вроде догадались, что ты — Морти Саттон, — сказал Мюррей. — Не тупые.

— Добрый вечер, мистер Саттон, — Урасима слегка поклонился. — Мы из Квинслендского Особого отдела. Офис в Тувумбе. Меня зовут Тадао Урасима. Мои коллеги — Лиам О'Лири, Уолден МакНейр. Рад знакомству.

Морти Саттон подошёл ближе и бегло обменялся с ними рукопожатиями. МакНейру он не понравился — показался каким-то... приторным, что ли. И прилизанным. И рукопожатие вялое. Саттон же, напротив, задержался возле МакНейра и пристально его оглядел.

— Вы случайно не родственник МакНейру из Аделаиды? — поинтересовался он. — Был там один, постарше вас... Хотя он, кажется, не МакНейр, а МакИнтайр. Но сходство определённо есть.

— Вряд ли, — сухо ответил Макнейр. — Все мои родственники живут в Британии, насколько я знаю. И даже в основном в Шотландии.

— А мои предки из Уэльса, — живо подхватил Саттон. — Правда, те, что по отцовской линии, они потом перебрались в Американские Штаты, но вот мамина родня...

— Угомонись, Морти, — одёрнул его Мюррей. — Люди прибыли по делу. Что там у тебя с кутунгулу?

— Ну, он типа хочет знать, что у нас происходит, — Морти развёл руками. — Мы же на их территории разместились. Говорит, если мы там что-то оскверним, то нас как бы оттуда попросят, и очень быстро. Это же земля аранта, так что они в своём праве. Кстати, Лиам... Лиам же, да? Ты бы с ним пообщался, что ли. А то я не совсем понимаю, что он с-под нас хочет.

— Я могу, — кивнул Лиам. — Организуй.

— Эм. Ну, это уже завтра. Он сюда явится часам к десяти. Или раньше. Или позже. Но по-другому никак.

— Ну, это как министр, — сказал Мюррей. — С ним всё то же. Сегодня ничего не решим.

— Тогда нам нужно куда-то сегодня заселиться, — решительно заявил Лиам. — Парни, у вас есть для нас варианты?

— Не нужно, — сказал Урасима. — Я знаю, где мы остановимся. Сейчас договорюсь.

— В таком случае пойдёмте наконец жрать, — сказал четвёртый клетчатый. — Что мы, в самом деле. В «Разбитую кружку», ок? Вы же с нами?

— Давайте, — Лиам повернулся к коллегам. — Раз уж сегодня больше ничего не будет. Зря только срывались.

— Не зря, — вставил МакНейр. — Представь, что всё организуется так же, но ещё день спустя. Знаю я эти срочные вызовы.

— Во, мужик дело говорит! — поддержал Мюррей. — Ну так что, тронулись?

— Как мне вас найти? — спросил Урасима. — Потому что я сейчас сперва разберусь с ночлегом.

— Давай сделаю тебе «стрелку», — предложил Мюррей и достал из кармана керамическую плашку.

— Давай лучше я, — Джек отобрал у него плашку, — ты всё время с этим косячишь. — Он палочкой начертал на плашке сложный знак и разломил её напополам. Один керамический кусочек он сунул в карман, другой протянул Урасиме:

— Ну вот, аппарируешь прямо к нам.

* * *

Урасима отбыл первым. Саттон от совместного ужина отказался, сославшись на усталость.

Джек принялся объяснять:

— Значится, так. «Разбитая кружка» — это паршивая забегаловка только для волшебников. Мугги там не бывает, за что и ценим. Владелец устроил её внутри автобуса, чтобы не платить за аренду участка, и паркуется то там, то здесь. В принципе, если пару раз там побывал, без больших проблем аппарируешь прямо туда, но лучше всё же знать место сегодняшней стоянки. Завсегдатаи обычно знают. И вот вам повезло, я — завсегдатай. Потому что живу в Элис, и других чисто волшебных кабаков тут нет. Мы сейчас прыгнем на Прист-стрит, там у меня складец арендован подо всякое, а оттуда дойдём пешком. Билл, возьми Лиама, а я с МакНейром. Остальные знают, куда.

Клетчатые согласно покивали.

Из небольшого склада, забитого разными ящиками, они всей компанией вышли наружу. Склад располагался в ряду нескольких себе подобных. Джек запер ворота-жалюзи и повёл всех за сетчатый забор, а потом вниз по пыльной улице. Смеркалось, но фонари ещё не зажглись. Монотонно орала какая-то птица.

Бело-красный трёхосный автобус был припаркован у обочины. Он мигал стоп-сигналами, а в паре метров позади от него на дорогу был выставлен красный треугольник.

— На самом деле Джейбез просто отстёгивает нашим шерифам, и они сами решают вопросы, — рассказывал Джек. — Ну и за сливной шланг в люки ещё нужно платить. Только он ещё ко всему и параноик, так что вся его коробка на колёсах увешана отводящими чарами. Сами сейчас почуете. Не только мугги отводит, но и наших может.

В самом деле возле автобуса воздух словно гудел от сплетения чар и даже, кажется, слегка пахло озоном, как после грозы. МакНейр опознал по ощущениям магглоотталкивающие, какие были в ходу и в Британии, но местный умелец существенно разнообразил букет.

Джек коснулся палочкой средней двери, и они по очереди поднялись в автобус. Изнутри помещение было расширено до довольно внушительного зала. Стены были обшиты досками и грубо покрашены в разные немаркие цвета. Создавалось впечатление, что когда у маляров кончалась краска, они просто брали любую другую банку, не очень заботясь о сочетаемости.

Среднюю часть зала занимали два длинных общих стола, столики поменьше жались к стенам. Освещение было представлено лампами в жестяных колпаках, вроде бы электрических, вот только они парили над столами безо всяких проводов. Клетчатые сразу устроились за одним из длинных столов.

Владелец заведения протирал стаканы за маленькой стойкой в дальнем углу. Джек ему помахал, и тот неторопливо подошёл, одергивая передник.

— Сегодня проставляемся мы, а после дела — вы, идёт? — спросил Мюррей.

Лиам кивнул.

— Ну, кому что брать? Я помню, ты не ешь кенгурятину. Джаппи вашему потом закажем, когда придёт. Уолл?

— А меню здесь нет? — спросил МакНейр.

Билл задумался.

— Есть, наверное. Просто сюда обычно ходят на мясные пироги. Не-мясные тоже есть, но я тебе говорю: бери мясные. Там такая начинка! И просто море соуса внутри. И пиво бери обязательно. Вино Джейбез вроде не держит. Но пива тут в общем три местных сорта, или даже меньше, если всё выпили. Все годные.

— Ладно, пусть будут пироги, — согласился МакНейр. — А они тут большие?

— Да обычные. С ладонь где-то. Тебе сколько?

— Начну с трёх, а там как пойдет.

— Да ладно, три. Это несерьёзно, — отмахнулся Билл. — Джейбез, нам по пять на каждого, разных, но этому парню без кенгуру, — он кивнул на Лиама. — Крокодила можно. Можно же, Лиам? Ну вот. И пива. У тебя какое есть?

Джейбез огладил пышные усы.

— Остался лёгкий эль. Его хоть залейся. И немного копчёного, случайно завезли. Где-то с половину галлона ещё есть.

— Отлично, — Билл потёр руки в предвкушении. — Тогда давай всё копчёное, что осталось, и феркин⁽³⁾ эля. Если не допьём, я заберу с собой. Хотя что там пить.

Пироги в самом деле оказались отменными, так что МакНейр подряд умял сразу три штуки, как и собирался. Четвёртый он надкусил уже по инерции или из жадности и сделал паузу, чтобы улеглось. Эль был на его вкус немного водянистым, а вот копчёное пиво он распробовал, тем более что больше на него никто особо не претендовал.

Клетчатые и Лиам обсуждали каких-то общих знакомых, и он почти не прислушивался к разговору, даже начал задрёмывать, когда Мюррей неожиданно повернулся к нему и сказал:

— Так что, Мак, если надоест прыгать под Доновской, переводись к нам, у нас гораздо спокойнее, а деньги те же.

МакНейр дважды сморгнул, не зная, как ему реагировать на эту реплику.

— Эй, Билл, ты что, сманиваешь у нас сотрудника? — громко спросил Лиам.

— Ну вы же угнали у нас Мика, — невозмутимо отвечал Мюррей. — Око за око, и всё такое.

— Мик-то сам ушёл, — возразил ему Лиам. — У нас веселее.

Джек фыркнул:

— Ага, вот он теперь веселится, без...

— Эй, полегче! — перебил его Лиам. — Думай, что говоришь!

Джек успокаивающе поднял руки.

— Ладно, ладно, остынь. Я ничего такого в виду не имел. Хотя у нас и правда спокойнее. Больше по человеческой дури что случается. Ну и крокодилы на севере, куда же без них. Но такого бестиария, как у вас, нету. И пожаров тоже.

— А у вас что, основной офис в Алис-Спрингс? — полюбопытствовал МакНейр.

— Нет, с чего ты взял? — удивился Джек. — Основной в Дарвине, второй — в Теннант Крик. А в Элис просто я живу. Ну и присматриваю тоже. Я-то координатор. На мне волонтёры и общение с местными.

— Мак интересутся, какого мы тогда сюда припёрлись, — ухмыльнулся Мюррей. — Нетрудно сказать. Трофимчик связался с нашим министром и потребовал содействия. Министр пнул нас, и только, заметь, только после этого до нас снизошла Доновска и сообщила о вашем прибытии. Очень коротко. А мы, так уж вышло, не можем послать министра. Это же целый, так его, министр!

— Билл, не начинай снова, — попросил Лиам. — Мы вроде обо всём договорились.

— Мы о деньгах договорились, — сказал Мюррей. — Но дела так не делаются, согласись.

— Тут ты прав, — спокойно ответил Лиам. — Но нас самих выдернули без лишних обьяснений. Ты же понимаешь, что мы все Трофимчику немножко должны. Как и он нам.

— Так-то оно так, — сказал Джек, — но как бы это «должны» не стало слишком безразмерным.

— Не станет, — уверенно сказал Лиам. — Мы тоже не пальцем деланные. У нас свои дела, у него — свои.

Разговор снова разбился на несколько потоков. МакНейр оказался втянут в беседу с одним из клетчатых, мрачноватым парнем по имени Саймон. Пиво сделало Саймона более разговорчивым, и он охотно описывал особенности работы местных спасателей.

Большинство волшебников в Северной Территории были из местных и решали свои проблемы сами и по-своему. Зато регулярно появлялись приезжие, в основном туристы-янки. В связи с этим спасателей было мало, меньше даже, чем в Тасмании, но все в основном — постоянные сотрудники, а не волонтёры.

— Новые ставки формировать трудно, — расказывал Саймон. — Если кто увольняется, нового сотрудника принять проблемно. Вот перевод из другого штата может прокатить. Спонсоров здесь мало, мы наполовину зависим от министерства. Прошлый год был довольно спокойным, так нам намекали на сокращение рабочих часов. Или перевод части постоянных в волонтёры. Да вот ещё. Я вам что, Гарри Поттер — всех спасать забесплатно?

— А ты знаешь, кто такой Гарри Поттер? — поинтересовался МакНейр.

— Без понятия. Придурок какой-то с ваших Островов, — Саймон залпом допил пиво. — Слушай, Мак, без обид, но нас тут ваще не колышет, что у вас происходит. К нам не лезете — и слава яйцам. Нам тут своего хватает. Ваши предки наших сюда выперли без возврата, теперь это другая корзинка. И Статут ваш грёбаный, и Конфедерация, и вся старосветская муть — нас это не колышет. Мы живём, как нам самим надо. Доступно?

— Конечно, без обид, — мирно ответил МакНейр. — Мы в общем тоже не очень в курсе ваших дел. Да и я теперь здесь, видимо, насовсем. Как ваши предки.

— Оно и к лучшему, — убеждённо заявил Саймон. — Ты и сам скоро поймёшь, насколько тебе повезло.

1) Кини Гер, злобный получеловек-полукволл, убивающий людей и животных ради удовольствия; кволл или кволла — сумчатая куница.

Вернуться к тексту

2) «Могуй», в кантонском диалекте «могвай» — собирательное название для мелкой нечисти. В узком смысле — название для ювенильной формы развития гремлинов, бытующее в американских Чайна-таунах.

Вернуться к тексту

3) 1 феркин = 9 английских галлонов = 40,91 литра. Мы не думаем, что они не допьют.

Вернуться к тексту

Урасима явился только через пару часов. За стол он садиться не стал, сославшись на то, что успел перекусить где-то по пути, чем заслужил неодобрительные взгляды от клетчатых.

— У нас есть ночлег на эту ночь. Мотель к югу отсюда, хорошее место. Давайте покажу вам, где это, потом сможете вернуться сюда, если захотите.

Лиам сразу же поднялся, одним глотком допил пиво. Он деловито спросил у хозяина заведения какую-нибудь коробку и упаковал четыре пирога с собой.

— Всё равно наша доля, — пояснил он с широкой улыбкой. — Утром съем.

Коробку Лиам уменьшил и сунул в карман. Клетчатые не возражали.

Урасима аппарировал с ними прямо в небольшую комнату. Стол, три стула, бледные жалюзи на окнах.

— Номер двухместный, но я уже устроил нам отдельные спальни. Без особого комфорта, извините. На улице есть бассейн, так что при желании можно будет искупаться перед сном.

— Ага, спасибо, — кивнул Лиам. — Слушай, а чего ты не пришёл на ужин?

— Я поел в другом месте. В Элис есть неплохое индийское кафе.

— Ну и зря. Надеюсь, парни не обиделись.

Урасима поправил очки.

— Ванди, ты бы стал есть вместе с тем, кто бы назвал тебя черномазым?

Лиам наморщил нос и шумно почесался.

— Вряд ли. Как-то неправильно есть при человеке, которому только что выбил зубы. А кто... А, ты об этом?! Ну слушай, это же Чарли! Кто обращает внимание на то, что говорит Чарли?! Он же дебил. Да и ну что он сказал. Это же как оззи или янки, какая разница, никто не обижается.

— Для меня есть разница, — холодно сказал Урасима. — И я предпочёл бы свернуть тему.

— Лады, давай свернём, — покладисто отозвался Лиам. — Но я не понял.

Урасима вздохнул.

— Незадолго до твоего рождения, Ванди, я провёл несколько месяцев почти без возможности использовать магию. Это произошло потому, что я объяснял одному австралийцу, какие вещи один человек не должен говорить другому, и почему. Я считаю цену соразмерной, но не готов платить её слишком часто. Так понятнее?

— Ох... А ты его?..

— Не насмерть. Но надолго.

— Пфф... да, так понятнее. Извини.

— Не за что.

МакНейр молча наблюдал за ними обоими. Если подумать, он не был удивлён, что за сдержанностью Урасимы скрывается... вот такое. Занимательным скорее казалось то, как проведены границы допустимого и недопустимого. Это довольно сильно отличалось от британских обыкновений. То есть от обыкновений, к которым привык он сам. Министерская флора дышала одним образом, последователи Лорда — другим. Были ещё обыватели и оппозиция, но он никогда не вникал в тонкости их мироощущения. Другие — они другие и есть.

Австралийцы сначала показались ему свободными от предрассудков. Может быть, слишком свободными. На самом же деле у оззи просто иначе расположены болевые точки, и это надо как-то учитывать.

МакНейр привык жить среди интуитивно понятных правил. Над многими из них он даже никогда не задумывался, потому что они были... ну, как воздух. Позднее дед и Люциус объясняли, что и как устроено, но это немного прибавило к тому, что он знал и так.

Здесь он просто пока не знал, куда смотреть, на что обращать внимание. Эта мысль его не обеспокоила. Напротив, он ощутил бодрящее возбуждение. Почти как в детстве, когда дед учил его охотничьим приёмам. Это было интересно. Делало живым.

Размышляя обо всём таком, МакНейр и заснул.

Когда утром он вышел из своего спального закутка, в общей части номера был только Лиам. Лиам сидел, развалясь, на стуле, и заразительно зевал.

— Слушайте, нет смысла тащиться на встречу всем сразу. Давайте я метнусь вперёд и наберу вас, когда явятся министр и этот местный, — предложил Лиам.

— Твой магазин открывается в полдень, ты всё равно не успеешь, — отозвался Урасима из-за своей двери.

— Да Майки там рядом живёт, он сказал, что ему не влом подгрести пораньше. Стоп, а откуда?..

Урасима вышел с чашкой и газетой.

— Я слышал твои переговоры, Ванди. Ты слишком орёшь по утрам. И я не хочу, чтобы ты курил во время работы.

— Да я и не собирался, — обиженно сказал Лиам. — Просто Майки говорит, у них несколько новых сортов, и он отложил мне пробники⁽¹⁾. Ну, так я метнусь?

Урасима пожал плечами.

— Запретить я тебе не могу. Ты вообще-то руководишь. Если ты не забыл.

— Ох, ну да, — Лиам изобразил виноватую улыбку и похлопал себя по затылку. — Всё никак не привыкну.

— Разумеется, — прохладно сказал Урасима. — Разве можно к такому привыкнуть. За два-то года.

Лиам закатил глаза.

— Вот этого не надо, ладно? Не нужно удобрять это утро. Короче. Я мчу вперёд, когда начнёт что-то начинаться, вызову.

И он аппарировал, не дожидаясь ответа.

Урасима пожал плечами и уселся за стол. Некоторое время он цедил свой чай и делал вид, что читает газету. Но МакНейру было заметно, что он пребывает мыслями где-то далеко от газетных статей.

— У вас что-то случилось, Тадао-сан?

В этот момент на столе перед Урасимой запел и запрыгал телефон. Звонил Лиам. Урасима включил громкую связь.

— С минуты на минуту жду появления местного кутунгулу, — Лиам был полон жизнерадостного энтузиазма. — Если вам интересно, присоединяйтесь, — и отключился.

— Думаю, нам стоит отправиться туда, Уори-сан. Если вы не возражаете.

МакНейр согласно кивнул.

— Вероятно, так будет правильно. Узнать всё самим, а не в пересказе. А кутунгулу — это?..

— Коротко говоря, кто-то вроде инспектора. У местных бытуют священные изображения, каждое из которых создаётся в определённом месте и по строгим правилам. Это, как правило, узор на скале или на земле. Их могут рисовать, выкладывать камнями... есть разные традиции и подходы. Кутунгулу — их обычно двое на некоем участке, где проживает племя, — поставлены следить за тем, чтобы изображения совершались теми, кто имеет на это право, и согласно ритуалу. Ещё они оберегают такие картины от повреждения или осквернения. Примерно так это устроено, насколько я знаю. Видимо, площадка располагается вблизи от священного места или изображения, поэтому кутунгулу имеет право вмешиваться. Полагаю, сейчас это и выяснится. Вот только приберу после нас, — Урасима достал из кармана небольшой веер и взмахнул им несколько раз в сторону наколдованных комнат. Половина комнаты сразу же сделалась зыбкой, стала видоизменяться, и через несколько мгновений номер принял, по-видимому, первозданный вид: двухспальная кровать, кресло, одёжный шкаф заняли свои места.

— Здесь ещё была потёртость на полу. Вроде бы примерно так, — Урасима спрятал веер и довершил работу палочкой. — Ну, я закончил.

— Почему веер? — полюбопытствовал МакНейр.

Урасима улыбнулся.

— Привычка. У нас используют разные подручные предметы. В некоторых семьях палочками почти не пользуются, колдуют только веером, сложенным или раскрытым. Конечно, приложение силы выходит немного иным. Веером удобнее отменять прежде сделанные чары и трансфигурации, особенно свои собственные. В Цветущей Середине для тех же целей могут употреблять метёлку из проса или из перьев.

— Я почти не встречался с такой экзотикой, — пояснил МакНейр. — Дальше русского Урала нигде не был, да и там общался с великанами.

— Вот как. А у меня нет такого опыта, как у вас. Про великанов я только слышал или читал, — Урасима свернул и убрал в карман газету. — Здесь, в Австралии — изрядный паноптикум. Не считая местных особенностей. Так что нас ждёт много нового.

— Вот даже не сомневаюсь, — МакНейр рассмеялся. Его радовало то, что Урасима, кажется, отвлёкся от своих забот. Чем бы они ни были. — Ну что, отправляемся?

* * *

В ангаре их ждали клетчатые всем вчерашним составом, Морти Саттон, Лиам и, видимо, упоминавшийся кутунгулу.

Кутунгулу оказался рослым, крепко сбитым парнем примерно одних лет с Лиамом. Черты лица его были более грубыми, как у всех чистокровных местных, а тёмные волосы и борода выглядели жёсткими, как проволочная мочалка. Лицо и руки покрывали узоры, сделанные охрой и белилами. Одет он был в поношенную, но чистую бело-зелёную футболку с рекламой пива «Victoria Bitter» и в бермуды цвета хаки. На груди у него болтались несколько ожерелий и амулетов из всякой всячины: кости, ракушки, палочки, раскрашенная кожа и пивные пробки.

Особенно внимание МакНейра привлекли две детали внешности: очки в тонкой золотой оправе, выглядевшие очень дорого, и узоры из шрамов на внутренней поверхности предплечий. К правому запястью парня кожаным ремешком была привешена костяная волшебная палочка.

— А, наконец-то, — сказал Лиам. — Вот, это Джонни, местный кутунгулу. А это мои коллеги, Тадао-сан, Уолл. Будем знакомы и всё такое.

Кутунгулу покачал головой.

— Не Джонни, — сказал он. — Джонэй.

И это было последнее, что он сказал по-английски, перейдя на свой язык.

Разумеется, МакНейр не понимал ни слова. Язык был очень странным на его слух, по интонациям немного напоминал ирландский, но в ирландском определённо не было таких клекочущих звуков.

Как оказалось, Лиам тоже не понимал, потому что он вскинул перед собой руки и сказал:

— Стопэ. Стоп. Давай по-английски, ладно?

Джонэй снова покачал головой и очень медленно и чётко произнёс несколько слов на своём языке.

Лиам с отчаянием оглядел коллег. Морти Саттон развёл руками, а Джек ответил:

— Не, я на арунде⁽²⁾ не говорю. Сорян, бро.

Лиам пожал плечами.

— Ну, я тогда не знаю, чо делать.

Вместо ответа Джонэй полез куда-то в задний карман своих бермуд и вытащил оттуда некий предмет. Это оказался продолговатый кусок дерева с привязанным к нему шнуром. Кутунгулу свесил деревяшку вниз, покачал ею, как маятником, потом несколько раз крутанул в воздухе. Раздался громкий гудящий звук.

Лиам кивнул.

— А, ну можно так, да, — и достал такой же... инструмент.

Они отошли немного в сторону и начали вращать в воздухе каждый свою деревяшку. Ангар наполнился мерным гудением.

Мюррей поморщился и несколькими взмахами палочки наложил какие-то чары; стало потише.

— Ха, бычий ревун, — сказал МакНейр.

— Вы знаете, что это такое, Уори-сан? — Урасима посмотрел на него с любопытством.

МакНейр кивнул.

— Да что тут знать? У нас таким раньше заклинали грозу. Совсем простенькое волшебство. Говорят, иногда даже у сквибов что-то получалось. Ну и пастухи в Хайлэнде так перекликались, конечно. Но это почти вымерший обычай. Мне о нём даже не дед, а прадед рассказывал. Со стороны матери.

— Интересно, — и было видно, что Урасима в самом деле заинтересовался. — Это очень... архаичный обычай в большинстве мест. Я, признаться, и не думал, что он сохранился где-то в Европе. Севернее Балкан, во всяком случае.

— Ну, Хайлэнд — это не Европа, — усмехнулся МакНейр. — Это Хайлэнд. А эти двое что сейчас делают? Не грозу же заклинают.

— Не могу сказать со всей определённостью, — задумчиво проговорил Урасима. — Можно предположить, что как-то разговаривают. Я о таком только слышал, но не было случая исследовать подробнее. Думаю, Лиам всё нам объяснит, когда они закончат.

Гудение между тем пошло на убыль. Лиам и его собеседник постепенно остановили своих «ревунов».

— Нет, ну так не делается! А если мы не успеем? — воскликнул Лиам, спешно наматывая верёвку на деревянный подвес.

Джонэй равнодушно пожал плечами и повернулся к нему спиной. Откуда-то налетел порыв ветра, и кутунгулу исчез. Переговоры, видимо, закончились. МакНейр припомнил, что Вандималунгу-старший аппарировал подобным же образом.

Лиам неразборчиво выругался и жестом поманил всех к себе.

— В общем, так. Местных напрягает то, что происходит на площадке. Что бы это ни было. Он сам не знает, что там, или просто козлит и отказывается говорить. У нас два дня или даже полтора, чтобы, цитирую, «навести порядок» или убраться с их земли. Такие дела.

Мортимер Саттон присвистнул.

— Да, дела. Пойду, что ли, отзвонюсь Трофимчику, пусть думает. И вы, ребята, тоже начинайте суетиться. Через час явится министр Макартур. Он требует согласования всех действий, но зато у него можно будет получить помощь с янки. Потому что мне утром уже звонил чувак из МАКУСА. Они так и вьются вокруг.

1) Да, это то, о чём вы подумали

Вернуться к тексту

2) Аррернте, или аранта — самоназвание для группы диалектов местных племён, живущих вокруг Алис-Спрингс. Среди англоговорящих оззи часто произносится как «арунда»

Вернуться к тексту

Эдвард Гоф Макартур аппарировал не с хлопком, а прямо-таки с грохотом. Он прибыл на полчаса раньше заявленного времени в сопровождении незаметного и молчаливого секретаря, деловито всем кивнул и занял единственный стул возле большого стола. Остальные довольствовались лавками.

При виде министра магии Северной Территории МакНейр едва удержался от удивлённого возгласа: тот был пугающе похож на Горация Слагхорна — особенно моржовыми усами. Невольно вспомнился «Кувшин пунша»⁽¹⁾, про который Слагхорн то и дело напевал на зельеварении. Однако это точно не был их старый декан: тому, если он ещё жив, сейчас было уже под сотню лет, если не больше, а министр выглядел как ровесник самого МакНейра. К тому же он не казался ни толстым, ни рыхлым, ни сластолюбивым. Напротив, Макартур был крепким, подтянутым мужчиной с бычьей шеей и хорошей осанкой, даром что осанистый.

Когда министр подал голос, оказалось, что он существенно более похож на моржа, чем на Слагхорна (если, конечно, вам встречался морж, который бы непрерывно мусолил незажжённую сигару). От его взрыкиваний закладывало уши.

Основной удар принял на себя Лиам. МакНейр не без удовольствия следил за тем, как тот умело и хладнокровно... недоговаривает и обходит разные скользкие моменты. Например, он умудрился дважды проигнорировать вопрос о том, чем, собственно, занимаются попавшие в беду сотрудники Трофимчика.

— Ну, так от меня вам что нужно? — осведомился наконец министр. — Просто делайте свою работу, и всё.

— Нам совершенно необходимо, сэр, — твёрдо ответил Лиам, — чтобы вы объяснили янки с базы, и в особенности парням из МАКУСА, что мы не хотим видеть их рядом с нашими делами. Ни в каком виде. И нам нужно разрешение на свободные полёты в той зоне. Это между Хартом и Руби Гэп. Посодействуйте, чтобы оно у нас было. Можно так сделать?

Министр пошевелил усами.

— С первым разберусь. Меня самого бесит, что янки лезут во все щели. Тем более что от их базы какой-то доход получают только мугги, а нам — одна головная боль. А летать вы на чём собрались? Вертолёт?

— Ну, не на мётлах же, — фыркнул Мюррей. — Я тут узнал, где можно взять вертушку. Только не соображу, где вы собираетесь садиться. Там поблизости одно подходящее место, и площадка как раз на нём. Но поскольку нормальной связи нет, не узнать, можно ли там сейчас сесть.

— У нас есть самолёт, — невозмутимо сказал Лиам. — Мы высадимся с него. Без посадки. Аппарируем поближе к площадке, когда будем рядом с нею, в пределах видимости. В полукилометре где-то.

Где-то снаружи послышался рёв двигателя, потом грохнула дверь ангара. Летящей походкой ворвалась пани Доновска, на ходу снимая мотоциклетный шлем. Тряхнула серо-фиолетовой стрижкой. МакНейр поймал себя на том, что ощущает сильное déjà vu.

— Господин министр, коллеги... и все прочие. Доброго дня. На чём мы остановились? — Доновска положила шлем на стол и принялась набивать трубку.

— Доброго, миз... шеф, — министр нахмурился, внезапное явление Доновской сбило его с мысли. — Да. Так вот. Я сейчас не понял, откуда вы собрались аппарировать. И, главное, зачем. По вашим словам, там поставлен антиаппарационный купол, так?

— Это очень вероятно, — вежливо сказал Урасима. — Аппарация кажется наиболее разумным вариантом, мистер О'Лири прав. Если посмотреть на карту... кстати, вот она, — Урасима расстелил на столе большой тонкий лист, — станет очевидно, что от Плэнти Хайвэй в сторону реки Хейл отходит грунтовка, но от её конца до места ещё порядка двадцати километров, а от заповедника с юга дорог нет совсем.

— Допустим, — сердито сказал Макартур, — так аппарировать вы откуда хотите?

— Так с самолёта же, — терпеливо пояснил Лиам.

— Бред какой-то, — министр сердито засопел, его шея покраснела. — Что, нет никого, кто был бы на месте, чтобы аппарировать в окрестности? Без всей этой акробатики.

— Я там был, — нервно отозвался Мортимер Саттон. — Но я решительно не готов аппарировать на сто с лишним миль. Никогда так не делал и пробовать не собираюсь. И не моё это дело, если уж на то пошло.

— Можно прыгнуть из Харта, — вступил секретарь министра. На него покосились с некоторым недоумением, как если бы внезапно заговорил предмет мебели.

— Да! — повысил голос министр. — Долетите до Харта и отправляйтесь оттуда. В чём проблема?

— Это лишено практического смысла, — ответил Урасима. — Во-первых, мистер Саттон нужен здесь, как представитель нашего клиента. Во-вторых, он не обладает навыками, необходимыми для работы в спасательной группе. В-третьих, мы ничего не выигрываем, делая крюк на север. С самолёта мы сможем уточнить границы области, где аппарация, теоретически, невозможна. Для этого у нас есть специальные средства.

— Я всё равно считаю эту идею опасной авантюрой! — Макартур повысил голос, побагровел, раздулся и встопорщил усы. — И я решительно не дам на это своего согласия!

— Да? — Пани приподняла бровь и обернулась к своим сотрудникам:

— Коллеги, вы можете работать без согласия господина министра?

Урасима благожелательно улыбнулся, МакНейр кивнул, Лиам сказал:

— Да ваще не вопрос!

— Ну, вот видите, министр, они и так справятся. Вы тут совершенно ни при чём. Не беспокойтесь.

Клетчатые откровенно ухмылялись.

— В самом деле? — неожиданно мирным тоном спросил министр. — Вот и славно... То есть всё это возмутительно, — поправился он и, скривившись, недовольно проговорил: — И я официально вас предупреждаю: министерство категорически против! Всё только под вашу ответственность!

— С этим разобрались, — кивнула Доновска. — Остальное когда согласуете?

— Где-то в течение часа... или двух, — министр взглянул на секретаря.

— С вашего позволения, сэр, — откликнулся тот, — я сейчас же отправлюсь на базу янки. Это может быть самым долгим делом.

* * *

В начале второго Лиам и МакНейр вышли на лётное поле аэродрома Алис-Спрингс. Рядом с несколькими самолётами местной лётной школы их ждал маленький остроносый самолётик — белый, с двумя синими линиями от носа до хвоста. На вертикальном стабилизаторе у него красовались крупные чёрные иероглифы 千年隼, под ними латиницей было подписано в две строки: Mireniamu Farukon⁽²⁾.

— Да министр так-то вообще нормальный мужик, понимает, — рассказывал Лиам, пока они шли к самолету, — но ему сейчас нельзя рисковать, у него следующей осенью в апреле выборы. А за лейбов сейчас чуть больше половины округов, так что если он где-то облажается, выиграют консы, а конкретно Пиквик Уоллас, и тогда вообще лютый... Кстати, — перебил он себя, — Уолл, а ты когда-нибудь аппарировал с самолёта? Нет? Завидую. В первый раз это круто. Потом, конечно, тоже, но первый раз есть первый раз.

— Честно говоря, — сказал МакНейр, — я вообще впервые вижу самолёт вот так вблизи. И почему мы не можем взять мётлы, в самом деле?

Лиам демонстративно закатил глаза.

— Ну хоть ты не начинай. Ближайший магаз со всяким барахлом для квиддича — в Дарвине, насколько я помню. Вот только... — он озабоченно глянул на МакНейра, — Уолл, ты ведь умеешь страховать при падении с высоты? Раз на метле умеешь, то и это должен вроде бы.

— Я, конечно, умею, — ответил МакНейр. Ему как раз вспомнился Долохов, тренировавший их во взаимной страховке. Добрым словом вспомнился. — А это сейчас зачем? На случай, если что-то пойдёт не так?

— Вот именно, — ответил ему Урасима из открытой двери самолёта и опустил к ним трап. — Потому что, видите ли, Уори-сан, аппарировать вы будете не из самолёта, а в воздухе. Ванди как-то забыл об этом упомянуть. Внутри самолёта колдовать нельзя, приборы могут выйти из строя.

МакНейр глубоко вдохнул и выдохнул.

— Так. Я хочу быть уверен, что правильно понял. Мы летим на этой штуке, — он кивнул на самолёт, — где-то над местом выпрыгиваем и пробуем аппарировать? Такой план?

Лиам почесал нос.

— Ну да. А чего?

Урасима спустился по трапу и встал рядом с ними.

— Сперва мы установим границу антиаппарационного купола, если он есть. Для этого у нас имеется арбалет и некоторое количество зачарованных стрел. Насколько я помню, вы, Уори-сан, умеете пользоваться арбалетом. Нужно будет сделать несколько выстрелов. Сперва определим само наличие купола, потом подсветим его пределы. В буквальном смысле: он станет видимым на короткое время. Тогда вы сможете выпрыгнуть и аппарировать в окрестности площадки, снаружи от купола. Прыгаете с тысячи метров, этого должно хватить по времени, чтобы сориентироваться. У вас будет при себе телефон спутниковой связи, Лиам умеет с ним обращаться. Если возникнут какие-либо затруднения, без связи не останетесь. На крайний случай у каждого будет портал в Элис. Просто вернётесь в тот ангар.

— Не, если ты типа, ну, высоты боишься или чего, я один схожу, — сказал Лиам. — Но ты много потеряешь, учти. Прыгать — классно.

МакНейр смерил его яростным взглядом. Вот уже второй раз за последнее время кто-то подозревает его в трусости.

— Ванди, — сказал Урасима, — Уори-сан, как нормальный взрослый человек, хочет выяснить пределы и необходимость риска. Это вы с Пани адреналиновые наркоманы, другие люди живут иначе.

— Как-как? — с ухмылкой переспросил Лиам. — Это ты нас типа сейчас унизил?

— Я сказал, — терпеливо пояснил Урасима, — что вы получаете удовольствие от риска. Иногда вопреки здравому смыслу.

— Ну, фигню сказал. Я получаю удовольствие не от риска, а от всяких прикольных крутых штук. Вот, например, мне нравится прыгать с самолёта. Я и с парашютом пробовал, но без него интереснее. Уолл, парашют — это такая хрень из ткани, вроде громадного зонтика, только на верёвках, а не на спицах. Тормозит при падении.

— Да, — припомнил МакНейр. — Я что-то такое видел у магг... мугги на скалах в Дувре. Но не приглядывался.

— Да, точно. Со скал тоже можно. Ну так как, ты в деле?

— В деле, — твёрдо сказал МакНейр и мысленно прибавил: «Хотя, возможно, я об этом ещё пожалею». — Но я всё же хотел бы знать, почему мы добираемся именно так. Если я могу это знать.

Урасима хмыкнул. Несколько мгновений он смотрел на МакНейра поверх очков, потом ответил:

— Можете, конечно. По двум причинам. Во-первых, так быстрее всего. Во-вторых, если бы мы добирались через Харт, нам могли бы заботливо навязать сопровождающего. А в самолёт мы просто можем никого не брать из посторонних. Трофимчик довольно ревниво относится к своим коммерческим тайнам. И на то есть основания.

* * *

— Напоминаю, — сказал Урасима, — внутри самолёта колдовать нельзя. Вам нельзя. Мне — можно. Сейчас объясню, почему. Сюда, пожалуйста.

Через узкий проход между креслами они прошли в носовую часть самолёта. Урасима сел в левое переднее кресло и достал волшебную палочку.

— Уори-сан, это — место пилота. Отсюда можно управлять всем механизмом. Всё это нагромождение датчиков передо мной, ручки и прочее — элементы управления. Приборная панель. И здесь очень много электроники. Я потратил около года на то, чтобы подобрать чары, которые позволяют мне колдовать в её присутствии. Смотрите, — он поднёс палочку к панели. Ничего не произошло. — Теперь достаньте свою.

МакНейр извлёк из кобуры волшебную палочку. Несколько стрелок на циферблатах перед ним тут же беспокойно заметались.

— Видите? Если что-то сгорит или иным образом выйдет из строя на земле, это будет несколько неприятно. А вот на высоте в пару тысяч метров... Ну, вы поняли. Исключение одно: если мы уже явным образом падаем. Тогда спасайтесь как только сочтёте нужным.

— Насколько вероятно, что мы будем падать? — осведомился МакНейр.

Урасима пожал плечами.

— До сих пор мы этого не делали. Я и самолёт, имею в виду. Про остальных не знаю.

— Это обнадёживает. Наверное. Вы ещё что-то говорили про арбалет и стрелы.

Лиам нагнулся и вытащил из-под одного из кресел продолговатую сумку.

— Всё здесь. Арбалет, десять стрел. Уолл, когда мы будем над местом, надо будет открыть дверь салона и сделать несколько выстрелов. Сперва эта зелёная, она выявит, есть ли там какие чары вообще. Потом чёрная. Она сделает видимым антиаппарационный купол. Если там именно он. Если есть — пускаем ещё две-три таких же и смотрим на местности границы. Потом выберем подходящее место и прыгаем — так, чтобы нас ветром не снесло на купол, но это Тадао посмотрит по приборам. На счёт «три», когда будешь в воздухе, аппарируешь на что-нибудь ровное внизу, метрах в ста от. Внизу и встретимся.

— Я примерно понял, — сказал МакНейр. — А сами стрелы ветром не снесёт? На такой-то высоте.

— Не снесёт. Они зачарованы, — пояснил Урасима. — Для проверки я опущусь до трёхсот метров, а прыгать будете с восьмиста или с тысячи, чтобы у вас было больше времени сориентироваться.

Вскоре маленький самолёт уже выруливал по бетонной полосе. МакНейр сидел в правом пассажирском кресле, и ему было хорошо видно, как Урасима уверенно переключает рычаги и тумблеры. Сперва были слышны переговоры с какими-то мугги, потом двигатели заработали в полную силу и салон наполнился неприятным шумом. Самолёт довольно круто взлетел, МакНейра вдавило в кресло, и он почувствовал, что ему закладывает уши; это было довольно болезненно. Лиам протянул ему леденец.

Заложив петлю над аэродромом, самолёт повернул на северо-восток. Они поднялись в облака, потом оказались над облаками. Да, это определенно отличалось от полёта на метле.

Минут через десять после взлёта Урасима отвлёкся от приборов, выписал палочкой сложный жест, и в салоне сразу стало значительно тише — так, что можно было говорить обычным голосом.

— Извините, Уори-сан, раньше эти чары могли помешать приборам. Как вам нравится такой способ полёта?

— Это... странно, — ответил МакНейр. — В чём-то комфортнее, чем на метле. Я никогда особо не любил ветер в лицо. Но в то же время есть какое-то чувство... уязвимости, что ли. А вы давно умеете управлять этой машиной?

— Достаточно. Я прошёл обучение, и у меня налётано довольно много часов. В целом, это не сильно сложнее другого транспорта, который используют мугги.

— Да он мастерски водит практически всё, — вмешался Лиам. — Думаю, что Тадао-сан даже ракетой сможет управлять!

— Ракетой не возьмусь, — с улыбкой отозвался Урасима. — И вертолётом я управлять не умею. А вот автомобиль или какое-нибудь судно проблемы не составят.

— А мотоцикл? — поинтересовался МакНейр.

— Могу, но не люблю. Пани пыталась меня приохотить, но, честно сказать, не вижу в этом практического смысла. Аппарация или очаг значительно удобнее.

* * *

Минут через сорок они уже кружили над площадкой, где располагались склады и производство. Сверху были видны только матерчатые крыши больших палаток и шатров. Лиам достал из ящика пару плотных курток с капюшонами и пару больших очков на резинках.

— Вот, надень, — он протянул одну из курток МакНейру. — Там снаружи будет дубак. В левом нагрудном — порт-ключ. Да, очки тоже надо. Ветер же.

— Уори-сан, ваша очередь, — сказал с пилотского места Урасима. — Зелёная стрела, потом чёрные.

МакНейр взял арбалет, повертел в руках. Арбалет был маленький и очень, очень маггловский. Ни одного кусочка дерева или рога, только металл и пластик. Пусковой механизм был ему незнаком, но он прикинул что к чему, потрогал детали и решил, что понял устройство. Вращая ручку натяжителя, МакНейр взвёл тетиву и пристроил в желоб зелёную стрелу.

Тем временем Лиам опоясал его ремнём из какой-то плотной материи. От кольца на ремне к стенке салона тянулась прочная верёвка.

— Страховка, — пояснил Лиам. — Сейчас открываю, стреляй прям вниз, — и распахнул дверь.

МакНейр ожидал, что внутрь тотчас же ворвётся поток ветра, но этого не произошло: видимо, дверь защищали чары. Между тем самолёт лёг на крыло, дверь оказалась почти внизу. МакНейр шатнулся к дверному проёму и, держась одной рукой, другой пустил стрелу. Стрела рванулась вниз, и через несколько мгновений под ними полыхнуло зелёным.

— Ага, — удовлетворённо сказал Лиам, — купол есть. Теперь давай чёрную.

Самолёт выровнялся и пошёл на новый круг.

— Я вот о чём думаю, — сказал МакНейр, перезаряжая арбалет. — Там внизу кроме наших ещё и мугги, я правильно понимаю? А мы тут небо подсвечиваем.

— Мугги не должны ничего видеть, — откликнулся Урасима. — А сквибы не удивятся. Если они там есть. Вас, кстати, тоже не будет видно, пока вы в куртках. Это же обычное наше снаряжение. Вы же учили.

— Про куртки помню, — МакНейр снова направился к двери, — про чары решил уточнить. Сколько ещё раз стрелять?

— Да, в принципе, может, и один, — сказал Лиам. — Я сейчас гляну и прикину. Давай.

Вторая стрела ушла. Теперь свет был синеватым, но держался дольше, и МакНейр увидел, что купол отстоит от краёв площадки сотни на три футов и поднимается над нею примерно на такую же высоту.

— Да, больше не надо, — сказал Лиам, — я запомнил. Видишь тот большой камень там справа, его те два как бы подпирают? Там рядом ровнечко, примерно туда и будем аппарировать. Сейчас Тадао выровняет самолёт, зайдёт ещё на круг, и пойдём.

Они вернулись вглубь салона. МакНейр убрал в сумку арбалет и бегло проверил снаряжение: палочка, вторая палочка, аптечка, нож... В нагрудном кармане слева прощупывалось что-то плоское. Лиам между тем вещал:

— Смотри. Шагаешь в дверь, и считай до... наверное, даже до пяти. Увидел направление — можно аппарировать. Я так прикидываю, мы будем в полукилометре от площадки. Должно быть нормально. Потом ногами дойдём. Всё лучше, чем вляпаться в защиту.

— Я тоже так думаю, — кивнул МакНейр.

— Лады, я пошёл. Очки поправь.

Лиам отстегнул страховочный пояс, шагнул к двери и с воплем «Джеронимо!» вышел вниз.

1) https://youtube.com/watch?v=kEvf5aFjhNM&si=co9L-lsSiVHM8kUY

Вернуться к тексту

2) «Сокол Тысячелетия», если что. Внешний вид — вот как на картинке

Вернуться к тексту

Шагнув из двери самолёта, МакНейр тотчас же об этом пожалел. Потому что, так сложилось, с метлы он никогда не падал. И вообще никогда ниоткуда не падал. Кроме как с довольно невысокой крыши, но это не считается. И очень может быть, что «не боюсь высоты» опиралось именно на этот факт. Во всяком случае, оказаться в двух примерно тысячах футов над землёй было довольно... некомфортно. Кроме того, вокруг был ветер. Нет, ВЕТЕР. Очки и куртка в самом деле оказались нелишними. Как и высокие ботинки, в которые были заправлены брюки. Перчатки тоже бы не помешали, но что уж теперь-то.

МакНейр начал было считать до пяти, когда увидел, что Лиам, летевший внизу и справа, исчез. Но тут же полыхнуло зелёным, и Лиам обнаружился на земле, однако не возле намеченного камня, а в трехстах футах вверх по склону, и он там лежал, схватившись за ногу. Ну, как лежал. Катался.

«Так. Аппарация, кажется, отменяется».

Что теперь? В кармане есть порт-ключ, но нельзя же бросить Лиама.

Некоторая трудность состояла в том, что МакНейр был хорошо научен стаховать себя при падении, но никогда этого в падении не делал. Что ж. Сейчас он узнает...

Он прикрыл глаза, припоминая Долохова и его сухую отрывистую брань, которая считалась инструкциями. Это помогло настроиться на нужный лад. МакНейр чётким движением вынул палочку, начертал нужную связку и выдохнул: падение не замедлилось мгновенно. Однако вскоре он почувствовал, что воздух как будто сгустился под ним и даже потеплел. И вот он уже опускается не как брошенный вниз камень, а как опавший лист, медленно и плавно, только что не покачивается.

— Храни тебя Мерлин, Тони, где бы ты ни был, — пробормотал МакНейр, когда его ноги мягко коснулись земли.

Он опустился в нескольких ярдах от Лиама, ниже по склону, и сразу же бросился на помощь.

Лиам уже не катался по земле, а сидел, закатав разодранную штанину, шипел и водил палочкой вдоль голени и бедра.

Увидев МакНейра, он отвлёкся от своего занятия и процедил сквозь зубы:

— Урасиме ни слова... ауч.

— Что там у тебя? — обеспокоенно спросил МакНейр. — Расщеп?

— Д-да. Подай обезбол, будь дру... Да блинский же блин, что ж так...

МакНейр достал из аптечки нужный флакон, открыл и протянул Лиаму. Тот заглотил зелье и скривился, посидел немного с закрытыми глазами, потом попытался встать... Нет, не встать. Достал из-под куртки небольшой телефон с толстой антенной.

— Ответь. Счас точно позвонит. Он там уже третий круг над нами закладывает.

— Хорошо. А что с твоей аптечкой?

— Сумка сползла, я на неё упал всем жопом. Там всё всмятку.

— А Урасиме почему ничего не говорить?

— Потому что они с Пани всё равно съедят мне мозг. Но не сейчас. А кровь я уже остановил.

— Много отщепило?

— Не, по касательной. Меня ветром снесло. Рано вышел, надо было подождать немного. Так, в основном кожу и немного мяса под ней. Дойдём до Вана, он поправит. Хотя тоже ругаться будет.

«Thuraya» в руке МакНейра заиграла приятную мелодию.

— Что там у вас? — Урасима звучал деловито и резко.

— Всё нормально, небольшой расщеп. Уже залатали, — МакНейр постарался придать голосу убедительности. — И мне кажется, там был не простой антиаппарационный купол, ещё какие-нибудь чары.

— Весьма возможно. С Мауберга станется, он очень инициативный. Помощь нужна?

— Пожалуй, нет.

— Хорошо. Тогда я лечу в Харт, сяду там на шоссе и буду ждать от вас известий. Сюда я теперь смогу аппарировать. Посмотрел место, и у Лиама при себе «мишень», а у меня к ней «стрелка». У Доновской, кстати, тоже, так что без помощи не останетесь.

Самолёт качнул крыльями, развернулся и ушёл на север.

— Сам идти сможешь? — спросил МакНейр. — Или тебя Мобиликорпусом?

Лиам посопел, встал на четвереньки и превратился в серо-бурого зверя с полосатым крупом. Зверь дёрнул ухом, оглянулся на МакНейра и довольно бодро потрусил по красноватой каменистой осыпи. Впрочем, левую заднюю зверь заметно берёг.

Площадка располагалась выше того места, где они высадились, на сравнительно ровном пологом склоне. Подъём к ней занял десяток минут, вверх между обломками скал и камнями. Сухая земля, красная и рыжая, поросла пучками каких-то изрядно подсохших злаков, кроме них местами попадались кактусы и чахлые кусты. Из-под ног то и дело порскали мелкие ящерки. На одном из камней МакНейр заметил довольно крупного скорпиона. Тот стоял, покачивая жалом, и задумчиво пощёлкивал клешнями.

Почти у самого места их назначения МакНейр почувствовал, что они проходят через волшебный барьер. Чары отчасти напоминали те, какими были защищены «красные» зоны, однако имелись и некие отличия, не вполне внятные. Зверовидный Лиам при этом весь встопорщился и несколько раз чихнул.

На краю склона, входом к обрыву, на юго-запад, стояла первая большая палатка — не тентовая, а надувная, в виде полуцилиндра.

Навстречу к ним из палатки вышел высокий и тощий парень в бордовом свитере, мягких серых штанах и домашних тапочках в виде розовых кроликов. В руке он держал большую кружку — с кофе, судя по запаху. Парень посмотрел на них, недоумённо подняв брови, потом крикнул:

— Эй, мистер, вы выбрали не самое удачное место для выгула своей собаки. Это частная территория, к тому же охраняемая... А, привет, Лиам. Не узнал тебя в шкуре.

Лиам в это время вернулся в человеческий вид и теперь потягивался и выгибался в пояснице, привыкая к изменившемуся балансу тела.

— Ага, привет, Роб. Не знал, что ты здесь. А Тони с тобой?

— Ну, куда ж я без него! — они с Лиамом немного поболтали о каких-то общих знакомых. МакНейр тем временем рассматривал этого Роба. Рыжеватая короткая стрижка и такая же щетина двухдневной, что ли, небритости. Щедрая россыпь веснушек по бледной коже. На запястьях, торчащих из коротковатых рукавов свитера — татуировки, кельтские плетёнки и звери, — яркие, многоцветные. Лицо парня очень кого-то напоминало.

«Уизли, типичный Уизли», — подумал МакНейр и даже не очень удивился, когда Лиам наконец решил их познакомить и сказал:

— Уолл, это Роб Уизли. Роб, это Уолден МакНейр, наш новый штатный.

— Давно из Англии? — спросил МакНейр как можно более небрежно, отвечая на крепкое рукопожатие.

— Что?! — Роб Уизли удивлённо рассмеялся. — Да я не помми⁽¹⁾, я оззи в третьем поколении. Нет, вру, в четвёртом. Мы островных почти не знаем. Только бабка переписывается с какой-то Мюриэль. А вы что, оттуда?

— Да, недавно перебрался, — ответил МакНейр всё тем же небрежным тоном. — И, видимо, уже насовсем.

Лиам покосился на него с ухмылкой.

— И правильно, — Уизли одобрительно кивнул. — Здесь климат лучше, и вообще. Ну то есть не конкретно здесь, — поправился он, — а вообще в Австралии.

— Роберт, ты не видел мою зубную пасту? — из палатки вышел ещё один парень, в клетчато-синем фланелевом халате и босой. Ростом он был по плечо Уизли, более хрупкого сложения и тоже рыжий. Только его рыжина была скорее в старую медь. Длинные волосы перехвачены шнурком. Миловидное лицо и слегка заострённые уши придавали ему фейский вид. Хотя вряд ли в Холмах носят халаты. — А, привет, Лиам, ты здесь откуда? Извините за вид, — обратился он к МакНейру, — у нас ещё утро. Мы с Робертом работали допоздна. Вернее, до пяти утра.

— Манящие чары, Тони, манящие чары, — Уизли приобнял его за плечи и пригрёб к себе. В ответ Тони ткнул Уизли в бок и отстранился.

— Ты же знаешь, что я не могу колдовать до кофе. А мне ты не сварил.

— Там целый кофейник на столе, — терпеливо сказал Роб.

— А мне ты не налил, — невозмутимо парировал Тони и повернулся к Лиаму. — Так откуда ты взялся? И представь нас, пожалуйста.

— Легко. Уолден МакНейр, наш новый штатный. Энтони Прюэтт, какой-то там инженер. Как, кстати, и Роб.

— Не «какой-то», а инженер-конструктор очажной связи, — поправил его Тони, — Мы делаем Трофимчику очаги для его транспортной сети. А ваш Этцель помогает с расчётами. Кстати, привет ему.

— Ни себе чего! — Лиам присвистнул. — Мелкий вам помогает? Серьёзно?!

— А ты не знал? — Тони приподнял тонкую густую бровь. — У нас с ним несколько совместных патентов. Не считая того, что он очень толковый арифмант.

— Не знал. Думал, вы его дружите из жалости. Лады, буду знать.

— Ты не ответил. Откуда ты здесь взялся? — Тони отобрал у Роба кружку, сделал большой глоток и скривился: — Буэ. Ты туда сахарницу высыпал, что ли?

— На тебя не рассчитывал, извини, — Роб забрал кружку обратно. — Ну так что, О'Лири?

— Так от вас был вызов, — удивлённо сказал Лиам. — Тревога и все дела. Вии-бурудха, ну то есть огненные муравьи. Мы и примчались. Вы что, не в курса́х?

Уизли недоверчиво хмыкнул.

— Хочешь сказать, вас вызвали из-за этих букашек? Не знал, что всё так серьёзно. Фредди Хок нашёл там парочку и всех переполошил. Но потом Мауберг лично наложил на всё сырьё чары стазиса, так что там ничего не рванёт. Я думал, на этом всё и кончилось. Мауберг, правда, аппарацию зачем-то перекрыл, и связи толком нет. Ну, то есть я думаю, что это Марека работа. Потому что кто ещё будет чудить с таким запасом.

— Вообще-то наш Янь-ло Ван тоже мог, — задумчиво проговорил Тони. — Он параноик. Мугги своей техникой безопасности просто затрахал. Притом что эти пороховую смесь разве что рассы́пать могут.

— Да, они с Маубергом точно нашли друг друга, — рассмеялся Уизли.

— Где конкретно обнаружили муравьёв? — МакНейр решил, что эта милая болтовня может тянуться до бесконечности, и перешёл к делу.

Тони наморщил лоб, запустил пальцы в волосы.

— Дайте вспомнить... Кажется, среди ящиков с углем. Из здешнего пласта ещё не добывали, только образцы. На пробную партию у нас был привезён с собой. Да, вроде бы там. Слушайте, так вам надо найти Мауберга и с ним пообщаться!

— Давайте найдём Мауберга, — согласился Лиам. — А где он тут есть?

— Эммм, — протянул Уизли, — ну, или в офисном шатре, или у себя.

— Или где угодно, — подхватил Тони. — Слушайте, я знаю, как его искать! Вам нужно что-нибудь нарушить, и он сразу появится. Или взорвать.

— Не нужно ничего взрывать, — от самой большой палатки к ним подошёл высокий платиновый блондин. Он был одет в китель и брюки защитного цвета. Такие, как уже знал МакНейр, носят мугги-военные. — Лиам, Уолден, приветствую. Откровенно говоря, мы вас не ждали.

— Надо же, сработало, — пробормотал вполголоса Тони.

МакНейр не удивился тому, что местный начальник службы безопасности его знает. Видимо, такая осведомлённость входит в круг обязанностей.

— Мы получили сигнал от ассистента доктора Вана, — сказал он. — И мистер Трофимчик поручил нашему Отделу выяснить, что здесь происходит. В рамках частного контракта. Кроме того, он обеспокоен тем, что с вами нет связи.

Мауберг кивнул.

— Это понятно. Что же, пойдёмте. Я дам вам необходимые пояснения. Роберт, Энтони, доброго дня.

1) Британский эмигрант, с 50-х годов XX века

Вернуться к тексту

Мауберг привёл их в один из надувных шатров, служивший складом. Внутри помещение шатра было значительно больше, чем могло бы показаться снаружи. Пока они шли от двери вглубь, сверху над ними зажигались конусы яркого света. МакНейр посмотрел из-под руки: светильники свободно висели в воздухе. Кажется, у австралийцев это было обычным делом. Только треть склада была заполнена ящиками, малыми и большими. На каменистой красной земле, служившей полом, ещё оставались следы на местах, где, вероятно, ранее стояли другие ящики.

— А вы ведь сюда мугги водите? И как они воспринимают магически расширенное пространство? — поинтересовался МакНейр.

Мауберг бросил на него беглый взгляд через плечо.

— Никак. Рабочие не бывают здесь без сопровождения кого-то из волшебного персонала. Тогда используем морочащие чары, их все знают. На крайний случай есть Конфундус. Лиам, у вас есть какие-то бумажные предписания при себе? Я вас знаю, и метки ваши подлинные. Но порядок есть порядок.

Лиам кивнул и достал из внутреннего кармана изрядно помятый листок. Мауберг внимательно прочёл документ, проверил чарами и вернул.

— Что ж, — сказал он. — Извините за прямоту, но ваш визит может быть очень некстати. Тут есть проблема серьёзнее, чем эти муравьи. Давайте спустимся в мой кабинет.

Он подошёл к одному из больших деревянных ящиков, внешне ничем не отличавшемуся от прочих, и широко распахнул его крышку. Внутри обнаружилась лестница вниз.

МакНейр посмотрел на лестницу с недоверием. Вряд ли это была западня, но...

Впрочем, Мауберг сам первым начал спускаться по лестнице, Лиам без раздумий последовал за ним. МакНейр пожал плечами и осторожно переступил через край ящика. Спускались они довольно долго, как будто на несколько этажей, сперва по деревянным ступеням, потом всё больше по каменным. Мауберг подсвечивал им Люмосом. Лестница порой прерывалась узкими площадками, сворачивала то вправо, то влево, а от последней площадки коридор закручивался, как улитковая раковина. Наконец, через низкий арочный проём они вышли в небольшую комнату.

Мауберг сразу же взмахом палочки зажёг несколько шарообразных волшебных ламп. Лампы взлетели со своих постаментов под потолок и встали кругом над простым конторским столом.

Собственно, из мебели в комнате и были только стол, стул с высокой жёсткой спинкой и двухдверный несгораемый шкаф.

Мауберг уселся за стол и выполнил палочкой резкий жест: сперва ткнул ею вверх, потом нарисовал в воздухе сложный вензель. Где-то что-то глухо грохнуло. МакНейр подумал, что, скорее всего, закрылся ящик. Потом через них прошла волна каких-то чар, и у него заложило уши. Ощущения были не то что неприятные, а даже болезненные. Лиам тряхнул головой и выругался.

— Прошу прощения, — невозмутимо сказал Мауберг.

— Марек, ты уже задрал немного со своей секретностью, — Лиам явно разозлился.

— Серьёзные обстоятельства требуют серьёзных мер. Я извинился. Зато теперь я точно знаю, с кем говорю. И нас никто не подслушает.

— Да что случилось-то?

— У нас завелась крыса. Я её ловлю.

— Чего? — не понял Лиам. — Какая крыса?!

Мауберг указал на несгораемый шкаф.

— Кто-то пытался выкрасть документы. Полный комплект.

— Так, — сказал МакНейр. — Давайте по порядку. Мы не совсем в курсе ваших дел. По крайней мере, я не в курсе.

Лиам кивнул.

— Я тоже не догоняю. И нам бы сесть, что ли.

— Сожалею, не силён в трансфигурации, — сухо сказал Мауберг. — А другой мебели здесь нет.

— Если это обычный стул, я могу умножить. На это моих умений хватит, — предложил МакНейр.

Мауберг поиграл желваками, потом неохотно встал и отступил на шаг от стула. МакНейр, сосредоточившись, наколдовал ещё два таких же и пролевитировал их через стол.

— Вроде получилось, — сказал он и уселся. — Выкрасть документы, вы сказали. Какого рода документы?

Мауберг тяжело оперся на стол и ссутулился.

— Здесь на площадке сразу две основные рабочие группы. Одной руководит доктор Ван. Эта группа занимается подготовкой к производству новой смеси летучего пороха. Кроме самого Вана, в группу входят Конрад Краббе и Фредди Хок. Краббе — внешний специалист, на срочном контракте, должен организовать производство. Ван и Хок отвечают за алхимическую часть. Хок — хорошо обученный сквиб, он в основном управляется с рабочими.

— Минуту, — прервал его МакНейр. — Я не совсем понял, для чего вам рабочие-мугги и сквиб.

— Алхимическое оборудование для большого производства зачастую нельзя собирать с помощью магии, — пояснил Мауберг. — Нарушение алхимической чистоты, остаточные чары и прочее. Если вам интересны подробности, расспросите доктора Вана. Думаю, он не откажется вас просветить. Так что мугги просто таскают, свинчивают и всё тому подобное. Это пять человек, помимо волшебников. Вторая группа будет монтировать экспериментальный очаг. Уизли, Прюэтт и два-три мугги, принести-подать. Магда Малмквист должна, по идее, как-то координировать действия этих двух групп, но прямо сейчас в этом необходимости нет. Полагаю, в настоящее время она ничем особо не занята. Разработкой выхода селитры занимаются простые рабочие, там ничего волшебного нет. Пока что обычным мугговским инструментом, а потом у Краббе есть какое-то решение. Так вот. У каждой группы имеется свой комплект технической документации. Эти два комплекта хранятся вот в этом шкафу. Расчёты, чертежи, описания процессов. У Вана и Прюэтта есть ключи, у каждого — от своей половины шкафа. Из одной группы в другую документы могут передаваться только частично — то есть не весь комплект, и только в моём присутствии. Документы нельзя скопировать, комплект целиком нельзя забрать из этого шкафа. И запрещено, и чары не дадут. Для самих групп это не проблема, основные рабочие данные все держат в голове. Коммерческое значение имеют только оба комплекта вместе. Новый летучий порох и новый очаг созданы как одно целое. Похищение части документации, даже одного комплекта, не даст вору понимания того, что содержится в другой половине. Так мы полагаем. А нам это создаст временные неприятности, не более. Но кто-то пытался вскрыть шкаф, обе его части, когда случилась эта суматоха с муравьями. И я пока не знаю, кто это был. К сожалению, Вендель отказался установить здесь свои следящие чары, а сам я не знаком с этим методом. А было бы очень кстати...

— Вендель, вы сказали? — переспросил МакНейр. — Виктор Вендель?

— Ну да, — Мауберг нахмурился, — а что?

— Ничего, — пробормотал МакНейр. — Мы немного знакомы.

— Вендель построил для меня этот переносной кабинет, — Мауберг обвёл помещение широким жестом. — На мой взгляд, очень удобно. И надёжно.

— Вот как. Так что же, вы кого-то подозреваете?

Мауберг покачал головой.

— Не так. Скорее, я могу исключить из числа подозреваемых. Собственно, себя самого и доктора Вана. Его — потому что... ну, Лиам в курсе. Ван слишком многим обязан Трофимчику, и, как мы уже не раз убеждались, его лояльность — дело личных принципов. Не могу вообразить причин, по которым он мог бы захотеть к кому-то переметнуться. Все остальные — под подозрением, в том числе мой помощник, Харрисон.

— Ракали⁽¹⁾? — удивился Лиам. — А он-то почему? Ну, он ест стрёмную еду. И болтает хуже меня, не заткнёшь. А ещё что?

Мауберг сделал неопределенный жест.

— Так. Есть повод. Пока ничего конкретного. Краббе попадает под подозрение как посторонний. Но он-то скорее всего чист. У босса есть несколько доверенных партнёров. Они довольно давно сотрудничают, и Краббе привёл один из них. Кроме того, Краббе — это Шварцвальды, у них серьёзная репутация. Они с Трофимчиком когда-то вместе обнесли на деньги Гриндельвальда — самого Геллерта, не его клан. Такие дела сближают. Скорее, присутствие Краббе здесь может рассматриваться как форма инвестиций. Прошу прощения, джентльмены, что размышляю вслух. С Ваном такие вещи обсуждать бесполезно, он принципиально держится от них в стороне. Человек науки.

— Ну, тебе же для дела надо, — рассудительно сказал Лиам. — Да и нам не помешает лучше понимать здешние расклады.

МакНейр задумчиво потёр лоб.

— Я правильно помню, что Краббе — это родня британских Крэббов?

Мауберг кивнул.

— Да, разумеется. Это младшая ветвь Шварцвальдов, из Бельгии и Нижней Германии. Частью отселились в Лоулэнд, частью в Англию. Английская линия пресеклась, насколько я знаю. Наш Краббе — из Аахена. Уизли — из Аделаиды, он всю карьеру сделал у Трофимчика. На хорошем счету, особенно теперь, когда они удачно улучшили очажную связь. Они с Прюэттом, имею в виду. Прюэтт — киви, из Окленда. У нас работает пять лет. Я не думаю, что эти двое замешаны. Уизли — патриот компании, а Прюэтт... Они с Уизли очень близкие друзья. Словом, маловероятно, — он побарабанил по столу пальцами. — Так. Что касается Харрисона, это мой человек, я нанимал его сам. До сих пор он проявлял себя хорошо. Хотя он недостаточно компетентен, всё же, я надеялся, он ещё научится. Взял сюда, хотел свалить на него львиную долю работы и понаблюдать. Но тут на месте вылезло столько недоразумений... Я отвлёкся и начал всё разруливать сам, как обычно. А он, хоть и не под нагрузкой, ведёт себя так, будто бы чем-то сильно озабочен. Или чего-то ждёт. Это, конечно, всё косвенное... И Магда. Выглядит как сумчатая мышь и повадки те же. Не знаю, как и что она должна координировать. Сейчас в основном пьёт чай и слоняется по площадке, «входит в курс дела».

— Сумчатые мыши так-то хищники, — как бы ненароком заметил Лиам, — в своей весовой категории.

— Я учту, — серьёзно сказал Мауберг. Он хлопнул ладонями по столу и встал. — Ну, значит, так. Сейчас найдём Вана, и вы займётесь этими муравьями. Заодно ногу твою посмотрит. Да, О'Лири, я заметил, не кривься. Он сейчас, скорее всего, охотится.

Длинный чёрно-синий чанпао⁽²⁾ был хорошо заметен на фоне красной земли и камней. Ван Яньли неторопливо шёл к площадке. В каждой руке он держал по мёртвой змее.

— Постоянно на них охотится, — вполголоса пояснил Лиам, — и ест. Дело не во вкусе, курятина лучше. Это у него что-то личное. Говорит, для долголетия полезно.

— Мистер Ван не выглядит человеком, которому пора заботиться о долголетии, — так же вполголоса заметил МакНейр.

— В таком деле чем раньше начнёшь, тем вернее результат, — громко сказал доктор Ван. Оказалось, что он уже был достаточно близко, чтобы расслышать их реплики. — О'Лири, добрый день. Мистер, весьма вероятно, МакНейр... рад знакомству. И тоже добрый день. С вами, Мауберг, мы уже виделись сегодня.

— Вы не удивлены, — констатировал Мауберг.

— Разумеется, — Ван преодолел последний подъём и подошёл вплотную. На Лиама он посмотрел лишь мельком, МакНейр удостоился более тщательного осмотра; ему показалось даже, что доктор Ван смотрит на него со сдержанной неприязнью.

В лице доктора было не много китайских черт — разве что скулы и разрез глаз. Но богатый нос и губы, очерченные резкими складками, — несомненно, британские. В коротко остриженных чёрных волосах пробивались седые пряди.

Ван сложил добычу на ближайший камень и палочкой убрал с одежды красноватую пыль.

— Мой ассистент вызвал помощь, — продолжил он, выпрямившись. — Было бы удивительно, если бы она не пришла. Особый отдел всегда исполняет свои обязанности.

— Ваш ассистент не должен был этого делать без разрешения, — холодно сказал Мауберг. — Ситуация не была настолько критической.

— Хок Сяньлун запаниковал, но поступил здраво, — парировал доктор Ван. — Это нормальная реакция для человека, который увидел взрыв возле склада горючего сырья.

— Я принял все необходимые меры.

— После того, как он дозвонился людям Доновской. До этого вы были заняты чем-то другим. Мистер Мауберг, мы это уже обсудили. И перестаньте нападать на моего сотрудника, это неконструктивно.

— Я ни на кого... Впрочем, вы правы, перейдём к делу. Покажите нам вашу добычу. Я имею в виду не змей, конечно, а муравья. Вы ведь сохранили одного, не так ли?

— Двух. Живого и раздавленного, который не успел загореться. Вам они нужны?

— Да, было бы неплохо удостовериться, — сказал МакНейр, — что мы все правильно представляем, с чем имеем дело.

Ван пожал плечами.

— Хорошо, сейчас принесу. Они в моей лаборатории. Здесь будете удостоверяться?

— Нет, принесите на склад, — вмешался Мауберг. — О'Лири, вам нужен мистер Хок? Возможно, его тоже следует пригласить?

— Какой Хок? — не понял Лиам. — А, сквиб? Да зачем он. У вас ведь помечен ящик, у которого вы их нашли?

— Разумеется, — ответил Ван. — Не то чтобы это было сделано специально. Полагаю, горелое пятно на ящике вы различите.

Минут через пятнадцать доктор Ван принёс две небольших коробочки. В одной из них пребывало рыжевато-красное насекомое, отдалённо напоминавшее муравья с непомерно крупной головой и кольчатым телом, сантиметров пять всей длиной. От головы к задней оконечности тела тянулись две тёмные полосы, словно подпалины. У насекомого были очень мощные жвалы, а лапки — наоборот, довольно маленькие.

— Ого, крупненький! — сказал Лиам и демонстративно облизнулся; Мауберг и доктор Ван смерили его одинаково усталыми взглядами. — Чего?!

— Полагаю, опознание можно считать состоявшимся, — сказал Ван. — Мнение специалиста налицо.

— Тут реально не спутаешь, — Лиам потыкал в насекомое пальцем. — Вии-бурудха и есть. А гнездо, я так понимаю, не нашли?

— Даже не искали, — Мауберг смотрел на муравья с плохо скрытым отвращением. — Здесь двадцать две тонны угля, тридцать шесть ящиков. Уголь уже переработан в гранулы и расфасован в бумажные мешки. Перебирать всё это... Нам было немного не до того.

— Плохо, — Лиам посерьёзнел. — Марек, а твои чары позволят нам двигать ящики?

— Полагаю, да, — ответил Мауберг, поразмыслив. — Без магии — точно да, а чарами... Я сам, скорее всего, могу. Про других не знаю. Но можно посмотреть. Если будет конфликт, прекратим. Я использовал чары, которыми обычно сдерживают волшебные пожары. Они довольно надёжны.

— Перебирать ящик за ящиком, мешок за мешком? — усомнился МакНейр. — Это сколько времени займёт? В ящике сколько мешков?

— Дюжина, — ответил Ван, — они развешены по пятьдесят килограммов.

— Значит, четыреста с лишним мешков. Каждый проверить... — МакНейр задумался. — А мы не хотим быстрее?

— Это как? — Ван скептически заломил бровь. В этом жесте МакНейру показалось что-то неуловимо знакомое.

— Рабочая особь — это ведь фактически ребёнок муравьиной королевы, так? Есть охотничьи чары, которые позволяют найти самку по детёнышу. Я умею. На насекомых, впрочем, никогда не пробовал. Повода не было.

Лиам захватил бородку в кулак и задумчиво подёргал.

— А знаешь, может сработать. Давайте попробуем.

— Стазис, — сухо напомнил Мауберг. — Как быть с этим? Я не уверен, что они сочетаются.

Ван покачал головой.

— Я... тоже, пожалуй, не уверен. Можно спросить наших инженеров. Они должны знать допуски по сочетаниям. Или знают, где посмотреть.

— Ну так давайте позовём и спросим, — предложил МакНейр. — Чего зря тянуть.

— Подождите, — Мауберг нахмурился и посмотрел на доктора Вана. — У нас есть ещё одна проблема.

Он кратко рассказал о попытке кражи. Ван слушал его, поджав губы.

— Отрадно, что меня вы не подозреваете, — сказал он, когда Мауберг умолк. — Если я правильно вас понял, вы считаете, что обнаружение муравьёв и эта попытка кражи как-то связаны. На каком основании?

— Муравьёв нашёл Фредди Хок. Когда один из них взорвался и обжёг ему руку, здесь собрались все, за исключением Хантера и Краббе. Вы и я поднялись из моего кабинета, Уизли, Прюэтт и Магда прибежали снаружи на шум. Сперва эти двое, потом Малмквист. Харрисон подошёл позднее, когда вы врачевали Хока.

— Ваш кабинет был, естественно, закрыт, — уточнил Ван. — В какой момент, вы полагаете, в него проник злоумышленник?

— Когда мы вчетвером осматривали ящики снаружи. Магда оставалась рядом с вами, так? Уизли и Прюэтт находились с двух других сторон, я сам поднялся на верх ящиков. Со стороны моего кабинета, таким образом, никого не должно было быть. Когда сработала моя сигнализация, я сразу же спрыгнул с ящиков. Вход в мой кабинет был открыт, я спустился туда и обнаружил следы волшебного взлома. Ни в кабинете, ни вокруг никого не было. Естественно, я проверил чарами. Обнаружилось только вот это, — Мауберг вынул из кармана конверт и извлёк из него бумажного человечка. Фигурка с головой, раскинутыми руками и треугольным телом была грубовато вырезана из желтой бумаги. Человечек был изрядно помят.

— Это я смял, когда он попытался улететь, — пояснил Мауберг.

Доктор Ван достал палочку и выписал несколько пассов над фигуркой, удовлетворённо кивнул.

— Вот это и был ваш взломщик. Кто-то изучал, чем и как у вас заперто.

— Знаю, — сказал Мауберг. — Это, простите, очевидно. Но мне нужен тот, кто его послал.

— Это азиатские чары. Волшебники европейских школ такое не используют, — пояснил Ван. — И опять-таки с вашей стороны очень любезно меня не подозревать.

— Не любезно, — ответил Мауберг. — У вас достаточно возможностей получить полный комплект помимо кражи. Вы можете просто взять его у мистера Трофимчика, вам он не откажет, несмотря на всю секретность.

— Это правда, — согласился Ван. — Но у вероломной кражи есть своё очарование. Так что конкретно вы предлагаете сделать?

— Я пока не додумал эту мысль, — признался Мауберг. — Хотелось бы как-то просочетать поиски муравьёв и вора. Это может быть совпадение, но мне кажется, он их и подбросил.

— Тогда там может быть не гнездо, а вот эти несколько штук, — предположил МакНейр. — С чего вообще мы подумали...

— С того, что они довольно быстро дохнут вдали от гнезда, — вмешался Лиам. — Дня два-три, и всё. Потом взрываются или просто скукоживаются и усыхают. Я проверял. В детстве.

— Никто из нас не покидал площадку уже неделю. И сюда никто не прибывал, — задумчиво подытожил Мауберг. — Так что да, у нас где-то там есть гнездо. Вернее, у них.

— Гнездо не может быть под ящиками? — уточнил МакНейр. — Трещина в скале, под камнями... Вы ведь наверняка не проверяли на такое.

Мауберг пожал плечами.

— Перед началом работ площадку выравнивали чарами. Я проверял место на предмет проклятий, чужих следящих чар и всего прочего по своему ведомству. Муравьёв не искал, извините.

— Пожалуй, у меня есть одна идея, — медленно сказал Ван, — но довольно рискованная. Предположим, что вор примет участие в поисках гнезда, так или иначе. Я бы на его месте попытался повторить попытку кражи. Особенно если мистер Мауберг снимет защиту от аппарации и сделает вид, что глубоко погружён в поиски.

— А что, звучит толково, — одобрил Лиам.

Мауберг кивнул.

— Да. Может сработать.

1) Ракали, или златобрюхая водяная крыса. Австралийский рыбоядный зверь

Вернуться к тексту

2) Разновидность длинной рубахи или халата с косым запа́хом, с разрезами по бокам. Традиционное китайское одеяние, современный вид приняло в XX веке

Вернуться к тексту

— Святые ёлки, и вот из-за этого вся суета? — Уизли скорчил недовольную гримасу. — Всего-то дел: уменьшить все ящики, унести за пределы площадки и там опорожнить по одному.

— Отличный план, — спокойно сказал Мауберг. — Кто будет рисковать магией?

— Да с какого перепугу?! — воскликнул Уизли.

— Клятва Земле, — пояснил Ван. — Если эти проклятые букашки погибнут от заклинания уменьшения, тот, кто его выполнит, может утратить магию. Как минимум на долгий срок.

— Снова спрашиваю: с какого? — Уизли упрямо наклонил голову.

— С такого, что ты убьёшь магией волшебную тварь, которая на тебя не нападала, — Мауберг развёл руками. — По букве выходит так. Хочешь проверить?

— А разве это не самозащита с нашей стороны? — спросил Прюэтт. — Эти твари явно представляют для нас угрозу, разве нет?

— Прямо сейчас — определённо нет, — сказал МакНейр. — Мы не можем приписать им такое намерение, поскольку они, скорее всего, не имеют представления о нашем существовании. Я не знаю точно, как действует эта Клятва, но мне бы не хотелось нарушить её даже случайно.

— Мистер Мауберг... Марек, я вообще не вижу причин рисковать всеми нами! — встрял Хантер Харрисон. Его круглое лицо нервно подёргивалось — не то от возбуждения, не то... от отвращения, что ли. МакНейру показалось, что Харрисону очень не нравится происходящее. — Ну, давайте вы оставите меня здесь с этими проклятыми ящиками, и я к утру всё проверю. Один. Так будет гораздо спокойнее и безопаснее для всех, в самом-то деле!

— Не пойдёт, — мягко, почти ласково ответил ему доктор Ван. — На то и расчёт, чтобы не рисковать никем. Никто не будет заниматься этим делом в одиночку.

— Лично я не усматриваю никакого риска, — подал голос Конрад Краббе. Говорил он с лёгким еле различимым акцентом.

МакНейр перевёл взгляд на него. Краббе выглядел как довольно типичный северный немец: светловолосый, с мужественной нижней челюстью, голубыми глазами и лёгкой пивной тучностью, по возрасту — скорее всего ровесник самого МакНейра или немного старше. Никакого семейного сходства с Крэббами в нём не просматривалось.

— Предложенный план кажется мне переусложнённым, но действенным, — продолжал Краббе тем временем. — Мы уже убрали из этого склада селитру и готовый порох. Поэтому даже если что-то пойдёт не по-задуманному, ущерб не будет велик. А о своей безопасности мы все, полагаю, в состоянии позаботиться.

— Люди, может быть, мы уже начнём решать эту задачу? — голос у Магды Малмквист был не самый приятный. Особенно визгливо-резкие нотки в нём. Интересно, почему Мауберг назвал её сумчатой мышью? Ничего мышиного. Среднего роста, ширококостная, несколько угловатая... Разве что лицо? Крупный нос и маленькие тёмные глаза. И невнятного тёмного цвета волосы, собранные в тугую причёску. — Мы же тут специалисты как-никак. Смотрите. Расставим ящики по четыре, между ними — проходы. Левиоса со стазисом прекрасно сочетаются, Мауберг, если только вы колдуете тем же, что и пожарные. Это чары из той же базовой подборки. Я правильно понимаю, что гнездо должно быть в одном конкретном ящике?

— Мы точно не знаем, — сказал МакНейр, — но, вероятнее всего, должно быть так. Королева-то у них одна. Нам главное — извлечь её. По отдельности вии-бурудха много вреда не наделают. Королева может вызвать их общее возгорание, даже взрыв. А в толще угля...

— Отлично, — кивнула Магда. — Я правильно понимаю, что ваши чары, МакНейр, сначала покажут вам общее направление, а потом вы сможете определить более конкретное место?

— Да, всё так. Это же охота. Поисковые чары должны быть незаметными для добычи. Единственно что, я никогда не использовал их на насекомых. И никто не использовал, насколько я знаю.

— Если они не на кровь рассчитаны, разницы быть не должно, — сказал Ван.

МакНейр смущённо поскрёб щёку.

— Честно говоря, никогда не задумывался, как они работают. За счёт чего. Не особо силён в теории.

— Ладно, тогда вы просто начнёте под моим присмотром и сразу же остановитесь, если что-то пойдёт не так, — предложил Ван.

— Что-то в этом роде я и планировал, — кивнул МакНейр.

— Я тоже понаблюдаю, — сказал Лиам. — За подопытным муравьём. Они перед тем как взорваться начинают очень... ну, дрожать, что ли. Как будто идут рябью. Как отражение в воде. Вот если дошло до ряби — значит, уже поздно, счас рванёт. А я знаю, как выглядит то, что прямо перед.

— Мистер Мауберг, вы ведь в состоянии быстро вернуть стазисные чары? — спросил Краббе. — Я тоже умею их накладывать, но, мне кажется, будет лучше придерживаться того, что уже работает.

— Согласен, — сказал Мауберг. — Но мне придётся одновременно держать щиты... Ладно, на время уберу антиаппарационный купол.

— Могу взять его на себя, — предложил Харрисон.

Мауберг покачал головой.

— Нет, Хантер, не можете. У вас нет таких полномочий. Придётся рискнуть. А вы займётесь щитами. Защитных чар много не бывает.

Следуя указаниям Мауберга, волшебники встали вокруг ящиков с углём. В складе оставалось ещё довольно свободного пространства, чтобы провести задуманную расстановку.

По предложению МакНейра ящичные ряды сместили в сторону от первоначального места, и после того, как оказывался передвинут очередной ряд, Лиам тщательно осматривал открывшийся участок земли. В земле гнезда не оказалось.

Ящики расставили квадратом три на три, в каждом блоке четыре ящика: два сверху, два снизу. Между блоками оставили полутораметровые проходы.

— Ну что, теперь встанем вокруг? — спросил Прюэтт.

— Пока нет, — сказал доктор Ван. — Мистер МакНейр сейчас проверит свои поисковые чары. Когда будет ясно, что они работают и безопасны, мистер Мауберг даст следующие распоряжения. Пока просто подождите.

Под общими взглядами МакНейр выбрал поблизости от ящиков местечко поровнее, попробовал землю ножом. Хоть и с трудом, на ней можно было чертить. Он широкими движениями вырезал квадрат, вписал в него круг. Наконец, начал добавлять к линиям квадрата и круга дополнительные штрихи — чары были старогэльскими и традиционно записывались огамом.

Закончив чертить, МакНейр пару раз проверил, нет ли где ошибок, и потёр виски. Вроде всё верно... Осталось последнее.

— Магда, — сказал он, — вы бы не могли отвернуться?

— Зачем? — откликнулась Малмквист. — Это какая-то охотничья примета? Мне бы всё же хотелось посмотреть, если можно.

— Ну... — МакНейр почувствовал, что краснеет. — Понимаете, мне тут нужно будет... помочиться на рисунок. Это довольно старое колдовство, и я не знаю точно, чем было бы можно пренебречь. Делаю, как дед научил.

— А. Меня это не смутит, — спокойно сказала Магда. — Просто повернитесь ко мне спиной, если вам неловко.

МакНейр вздохнул, повернулся и расстегнул штаны. Некоторое время ничего не получалось. В конце концов, он ни разу не... исполнял эти чары при таком общем внимании.

Наконец, приготовления были закончены. МакНейр взял у доктора Вана коробочку с оцепеневшим муравьём и вытряхнул насекомое в центр своего чертежа. Ван взмахнул палочкой, развеивая тормозящие чары. Муравей слабо зашевелился и немного прополз вперёд.

— Хреново ему, — прокомментировал Лиам. — Гореть пока не собирается, но своих не чувствует.

Вии-бурудха приподнял голову и пощёлкал жвалами. Повернулся в сторону ящиков.

МакНейр наставил на муравья палочку и скороговоркой забормотал заклинание, благо оно было рифмованным и говорилось почти само собой.

Муравей начал светиться изнутри. Ван бросил быстрый взгляд на Лиама, но тот покачал головой.

— Всё в порядке... кажется, — сказал МакНейр. — Чары действуют, хотя и не совсем так, как я привык.

Вии-бурудха оказался заключён в шарик голубоватого света. Шарик поднялся в воздух и медленно поплыл к ящикам.

— Краббе, Уизли, Харрисон — держать щиты, — скомандовал Мауберг. — Доктор, вы страхуете МакНейра. О'Лири, Прюэтт, Малмквист — двигаете ящики. Я сейчас снимаю стазис. Приготовились! Начали!

— Я так чувствую, нам не повезло. Тянет в самые средние, — громко сказал МакНейр. — Сделайте проход.

Четыре угловых ящика поднялись в воздух и плавно переместились метров на пять в сторону.

— И два верхних тоже снимайте, — попросил МакНейр. — Нам нужен вот этот внизу, правый. Кстати, он стоял снаружи, рядом с тем подпалённым, я по номеру помню. Ну, что уж теперь-то.

— А как мы будем их ловить? — спросил Прюэтт. — Этих ваших... когда найдём.

— Если там гнездо обустроено, я его целиком накрою, — сказал Лиам. — А если это рой в переселении, то по одному, тормозящими чарами. Да нам главное — найти.

— Когда этот найдёт своих, — сказал МакНейр, — достаточно будет, чтобы он дополз до королевы. Тогда чары накроют весь выводок. Они же не только поисковые, но и ловчие.

Между тем шарик с муравьём завис над ящиком.

— И что теперь? — спросил МакНейр. — Он явно хочет внутрь. Пустить, чтобы сам искал щель?

Доктор Ван стремительно взмахнул палочкой.

Доски ящика затрещали и брызнули в стороны мелкими щепками. Бумажные мешки под ними оказались нетронутыми.

— Не опасно? — спросила Магда.

— Поверхностные чары, — ответил Ван. — Всё равно, что снять шкурку с яблока или очистить орех.

Лиам и Магда начали осторожно, по одному приподнимать чарами мешки и складывать в сторону. Когда дошли до второго снизу ряда, из одного мешка посыпалась угольная крошка и раздражённые муравьи.

— Оп-оп-оп, — Лиам быстро вернул мешок на место. — Какие они там бодрые. Ну что, я захватываю оставшиеся мешки целиком, и всё? Мелкое пиво, или как там говорит Пани?

— Подожди, — остановил его МакНейр. — Я не могу взять и прервать эти чары. Вернее, могу, но... мне не хотелось бы. Давай досмотрим.

Зачарованный вии-бурудха между тем плавно опустился на мешок, под которым прятались его сородичи, и деловито пополз к ним. Шарик света вокруг него исчез, только сам муравей слегка светился.

— Есть! — торжествующе воскликнул МакНейр и повёл палочкой, как будто натянул леску удочки. Из-под мешка один за другим начали всплывать шарики с муравьями. Они зависали над мешком и собирались в небольшое пузырчатое облако.

— Ха. Она сопротивляется! — МакНейр удивлённо нахмурился. Муравьиная королева вовсе не собиралась поддаваться чарам.

— Ты можешь её вытянуть? — спросил Лиам и подошёл ближе. — Мне не нравится, как они замерцали. Матку надо срочно гасить, она сейчас их взорвёт.

— Хорошо, попробую. Подними мешок. Доктор Ван, вы успеете поставить щит, если что?

Ван коротко кивнул.

— Лиам, отойди подальше, чтобы тут никого лишнего рядом не было. Если что — заливайте нас водой, — распорядился МакНейр.

Мешок снова медленно взмыл в воздух.

В окружении шариков поменьше обнаружился один размером с добрый апельсин. Видимо, в нём и была королева.

Краем глаза МакНейр заметил слева от себя неясную вспышку и быстрый полёт какого-то крупного предмета, кажется — ящика.

— Что ж ты, сука, делаешь?! — крикнул... не то Лиам, не то Уизли.

В воздухе другие два ящика ударились друг о друга и рассыпали содержимое. Ещё вспышки, крик боли...

МакНейр, не отвлекаясь на постороннюю суету, завершил свои чары. Все вии-бурудха собрались вместе, в один пузырчатый кокон, где-то в недрах которого оказалась королева.

— Доктор, стазис на них! — сказал он напряжённо. — Мне не отвлечься.

Ван тем временем быстро переместил несколько ящиков, отгораживая их с МакНейром и муравьёв от внешней суеты, затем его палочка выплюнула зелёную искру, которая тут же вонзилась, впиталась в муравьиное облако.

«Это же не Авада у него такая?!»

Насекомые красно-бурым комом рухнули на угольную россыпь и остались так лежать, слабо шевелясь. Они определённо были живы. Только с полдюжины муравьёв, отвалившиеся от роя в сторону, ярко вспыхнули и рассыпались пеплом.

Ван тряхнул головой.

— Ну, кажется, у нас получилось.

Он осторожно приблизился к муравьям и стал пристально их разглядывать, держа наготове палочку.

МакНейр бегло огляделся. Они с доктором на некоторое время остались наедине, упавшие ящики скрывали их от прочих волшебников.

— Про... доктор Ван, у вас чары личины немного поплыли, — вполголоса сказал он, старательно глядя в сторону.

Доктор неторопливо вернул себе прежний вид.

— Благодарю вас, — невозмутимо ответил он. — Уолден. В том числе за деликатность.

МакНейр в ответ коротко кивнул и поднялся на ноги.

— Думаю, нам нужна для них какая-то ёмкость. Трансфигурированное подойдёт?

— Вполне. Коробка или что-то вроде.

МакНейр нацелился палочкой на кусок угля покрупнее и превратил его в металлический ларь. Ван бережно переправил туда муравьиный рой и, закрывая крышку, облегчённо выдохнул:

— Ну вот, с этими покончено. А это будет мой бонус.

Он наколдовал из другого куска угля лист бумаги, трансфигурировал его в конверт и какими-то незнакомыми МакНейру чарами бережно собрал в него муравьиный пепел.

* * *

Когда МакНейр с доктором Ваном вышли к остальным, то увидели некоторый разгром.

Харрисон живописно возлежал на куче из угля вперемешку с порванными мешками — пара ящиков разбилась при падении. Магда Малквист обследовала его диагностическими чарами. Прочие волшебники, кроме Мауберга, собрались вокруг. Мауберг же немного в стороне осматривал свой ящик-кабинет: выписывал кончиком палочки огненные узоры и ругался вполголоса.

— Кто бы мог подумать, что это будет мистер Харрисон, — Краббе покачал головой. — Он производил такое благоприятное впечатление...

— А вы бы кого предпочли видеть на его месте? — саркастически осведомился Мауберг.

Краббе не ответил.

— Можно я немного побью его ногами? — грустно сказал Прюэтт. — Он без сознания, ему всё равно.

— Он шею-то не сломал? — озабоченно спросил Уизли.

— Нет, — сухо ответил Мауберг, подходя. — В худшем случае — сотрясение. Хотя откуда там мозг.

— А что с ним случилось? — спросил МакНейр.

— Он попытался в вас чем-то кинуть, — сказал Уизли. — По-моему, это было «Экспульсо». Синяя же вспышка была?

— И Магда швырнула на него ящик, — продолжил Прюэтт.

— Не на него, — рассеянно возразила Малмквист. — Я закрыла ящиком доктора, чары в него летели. А доктор сам успевал закрыться, и рикошет... Интересно, почему Хантер сам не увернулся. По ритму вроде мог.

— Он запутался в своей связке, — сказал Мауберг, подходя. — «Экспульсо», а потом он хотел прихватить мой кабинет и с ним аппарировать, пока купол снят. Но не рассчитал.

— А что, ваш кабинет можно так просто утащить? — удивился Краббе.

— Казалось бы, да, но нет, — Мауберг злорадно ухмыльнулся. — Но Хантер думал, что у него получится.

— А в него не ящиком попало, — сказал Лиам. — Ящик те два других разбил, а Ракали защитой кабинета приложило. Я за ним смотрел, как ты и просил.

— За кабинетом? — удивился Уизли. — Так вы знали?

— За Хантером. Мы предполагали. Человек, который добровольно ест сюрстрёминг, не может быть нормальным, — убеждённо заявил Лиам.

— Мне казалось, он тебе нравится, — сказал МакНейр.

— Сюрстрёминг?! — возмутился Лиам, чем вызвал несколько улыбок и смешков.

МакНейр только махнул на него рукой.

Когда был снят антиаппарационный купол, связь восстановилась. Лиам вызвонил Урасиму, а Мауберг связался наконец со своим боссом и минут сорок ходил рядом с площадкой, докладывая о последних событиях.

Краббе ушёл к себе, Уизли и Прюэтт привели в порядок склад: восстановили из обломков ящики и собрали в них рассыпанный уголь.

Урасима через полчаса после созвона аппарировал из Харта в сопровождении Мортимера Саттона и Мюррея.

— Так и не дали нам поработать, — Мюррей ухмыльнулся и хлопнул Лиама по плечу.

— Ещё поработаете, — Урасима вернулся к ним, закончив раскланиваться с доктором Ваном и прочими знакомыми. — Вам предстоит создавать правдоподобную историю для всех любопытных. Особенно для янки. Вам, кстати, тоже, — обратился он к Саттону.

— Да уж, — Саттон вздохнул. — А первым делом сейчас свяжусь с этим... который Джонэй. Надо, чтобы они знали, что тут всё в порядке. Местные, имею в виду.

— Мы поняли, — кивнул Урасима.

Некоторое время Ван, Урасима и Малмквист рассуждали о том, можно ли переносить Харрисона порталом. В сознание его никто приводить не стал, только переложили с кучи угля на крышку от ящика и накрыли одеялом. Палочку Хантера забрал Мауберг.

— А куда его теперь? — вполголоса поинтересовался МакНейр.

Лиам пожал плечами.

— В госпиталь, скорее всего. У Трофимчика есть свой, в Аделаиде. Маленький и частный. Они как раз решают, как туда теперь попасть. Если можно порталом, то у Марека должен быть портальный ключ. По идее.

— А потом? Когда и если он будет относительно здоров.

— Шерифам сдадут. Попытка саботажа доказывается на раз-два, это серьёзный залёт. Сядет, наверное. Или как договорятся. Кстати, Уолл. У тебя есть с собой деньги?

— Сколько-то есть. Я брал пару сотен, на всякий случай. А тебе зачем?

— Потому что мы сегодня будем проставляться. Мюррею и его ребятам. Помнишь, мы договаривались? Дело-то сделано.

— Деньги я дам, — вмешался Урасима. — У меня с собой есть на представительские расходы. Но сам с вами не не пойду, мне нужно вернуться в офис. Там у нас Этцель сверхурочно работает.

— А Этцелю, кстати, привет, — сказал подошедший Уизли. — Давно его не видели. И даже соскучились, наверное.

— Было бы по кому, — фыркнул Лиам.

— Ну, не скажи, — возразил Прюэтт. — Он прикольный. И милый... Опа, а это у тебя что? Самокрутка?!

Лиам нехотя достал из-за уха сигарету, которую, как видел МакНейр, он любовно обнюхивал несколько минут назад.

— Типа да. Только там не совсем табак...

— Отлично-отлично, — Прюэтт протянул раскрытую ладонь и ослепительно улыбнулся. — Так даже лучше. Поделись? А то у нас всё кончилось.

Лиам нехотя протянул ему самокрутку.

— Между прочим, денег стоит!

— Ты очень великодушный и щедрый друг, — с той же улыбкой сказал Прюэтт. — Так бы тебя и расцеловал!

— Тони! — Уизли сердито ткнул его локтем в бок. Вернее, попытался ткнуть — Энтони со смехом уклонился.

— Мы тут через пару недель закончим... я надеюсь, — сказал Уизли. — Выбирайся к нам в Аделаиду. Зависнем на пару дней. Можешь и Этцеля прихватить, если захочешь. И захочет.

— Ага, замётано, — Лиам обменялся с ними рукопожатиями. Остальным рыжие парни помахали руками и удалились.

Внезапно МакНейр кое-что припомнил.

— Кстати, почему «Джеронимо»?

— А?! — не понял Лиам.

— Ну, ты это крикнул, когда выпрыгивал из самолёта.

— Да я не знаю, — Лиам поскрёб затылок. — Так делал один янки, который учил меня прыгать с парашютом. Типа заклинания на удачу, наверное. Хотя он и мугги. Ты знаешь, я не спрашивал.

— А пани Шеф не говорила, когда с нас нужен отчёт? — МакНейр озабоченно нахмурился. — И кто его пишет. Я так понимаю, главным числится Лиам, но мою часть работы он же не расскажет...

— Не беспокойтесь об этом, — Урасима неопределённо помахал рукой. — Пани сейчас имеет крупный разговор с Трофимчиком. Это цитата, если что. Ей очень не понравилось, во что нас втянули.

* * *

Аппарировать прямо в гостиную невежливо. Хотя хозяева дома были выше подобных светских условностей, сама пани Доновска предпочитала их соблюдать. Потому что резоны, по которым она могла бы появиться внезапно, обычно не несли ничего хорошего тем, к кому она приходила. Дело прошлое, разумеется, но она не любила отказываться от своих привычек, поскольку эти самые привычки всегда опирались на здравый смысл (как она его понимала) и были приняты ею сознательно и добровольно. Так что это был уже вопрос самоуважения и верности себе.

И когда она стремительно шла по коридорам (а вот надо же было впихнуть коридоры такой протяжённости в небольшой с виду особняк!), дробь её шагов звонко неслась вперёд, как яростная поступь тропического ливня. Штормовое предупреждение. Хозяева могут убирать паруса и ложиться в дрейф. Она идёт.

— Эфраим, душа моя, что за халепу ты устроил моим людям? У тебя всегда на рабочих площадках такой бардак, или это нам так повезло?

— Броничка, ты о чём?! — благообразный седой джентльмен полуобернулся к ней от чайного столика.

— Nie mydlij mi oczy⁽¹⁾. Ты можешь играть втёмную со своим Маубергом. Не со мной. Это понятно?

— Бронислава, прекрати угрызать моего мужа, из тебя очень сомнительная совесть,— хрупкая седая красавица осторожно поставила чашку на блюдце. Блеснул тонкий золотой край. — Это была моя затея с Харрисоном. Жаль, конечно, что всё так обернулось.

Доновска нехорошо прищурилась.

— Твоя? Дорогая, ты ничего не хочешь нам объяснить?

— Не хочу. Но объясню. Эфраим, твой Марек совсем не ловит мышей. Мне казалось, что я оставила достаточно следов. Мне что, в следующий раз подбрасывать свою визитку?!

— Ада, сердце моё, что ты такое говоришь? — Трофимчик всплеснул руками.

— Маубергу следует копать глубже. Он уже установил, что Харрисона перекупил некий Смит. Но дальнейшие связи он не выявил. Однако если бы он пошёл дальше, то обнаружил бы, что Смит работает на «Юго-восточный добывающий холдинг», а тот, через довольно короткую цепочку, принадлежит «А.Д.А.-Групп». Вот я и спрашиваю, мне оставлять визитку?

Трофимчик горестно ссутулился на своём стуле.

Доновска взяла его за локоть.

— Эфраим, прости, я плохо о тебе подумала.

Тот только махнул свободной рукой.

— Броничка, я сам так плохо о себе думаю, что куда уж хуже. Всё надо было проверить самому, всё.

— И зачем тогда тебе люди, которым ты платишь деньги? — Пани раздражённо фыркнула. — Очень немалые, хочу заметить.

— Вот зачем ты травишь?! Знаешь ведь, что я ненавижу проигрывать, особенно Аде! А тут ещё человек пострадал.

— Ну человек, положим, сам виноват.

Седая красавица вынула из портсигара тонкую чёрную сигариллу, неторопливо вставила в мундштук. Выдохнув облачко дыма, пахнущее шоколадом и вишней, она с удовольствием сказала:

— Замечательно, любовь моя, что этот мой кошелёк ты проглядел. Я волновалась. Мне казалось, что я утратила былые навыки. И раз уж этот раунд за мной, убери, пожалуйста, с площадки Марека. Магда сама прекрасно справится.

— Чем тебе Мауберг не угодил?

— Он зануда и педант, когда не надо. «То мы делаем с того повода, что...» — Ада довольно похоже изобразила акцент Мауберга. — И он нервирует моих рыжиков. И Харрисона он не проверил нормально, когда нанимал.

— Он наверняка проверил, дорогая, — Доновска уселась к столику на свободный стул и наколдовала себе чашку. — Твои люди подошли к нему после того, как он был принят. Скажешь, нет?

В ответ она получила только уверенную светлую улыбку.

Трофимчик патетически воздел руки:

— Слава! Ты видишь, она меня изводит за мои же деньги!

— Ничем не могу помочь, — невозмутимо отозвалась Доновска. — Ты сам её у меня отбил, так что теперь не жалуйся.

— Ах, я был совершенно очарован! Кто же знал, что в букете орхидей таится змея.

— А если серьёзно, Ада, откуда ты узнала, что у вас... у нас протекает? — Доновска загружала в свой чай тростниковый сахар, кубик за кубиком.

— Я не знала. Но по моим расчётам на нынешнем этапе попытка узнать, что там у нас варится, была неизбежной. Я сама уже точно бы попыталась. Мне показалось, что дешевле приоткрыть крышку. И заодно посмотреть, кто полезет в щель, что утащит и в какую норку понесёт. Дорогие мои, вы обратили внимание, как щепетильны оказались Шварцвальды? Даже не сунулись, умнички такие. Надо им сделать что-нибудь хорошее.

— Для нас хорошее или для них? — усмехнулся Эфраим.

— Для нас. И для нас с ними, конечно.

— А этот... Смит, он тебе кто? Свой сотрудник или со стороны? — Трофимчик огладил седую бороду.

— Определённо не свой. Это сиднейский янки или американский сиднеец, смотря откуда считать, — остаток чёрной сигариллы упал в серебряную пепельницу, к двум себе подобным и кучке пепла. — Он на всех работает, хуже Труффальдино. Наши английские друзья тоже к нему обращались, вот хотя бы Малфой. Кстати, надо уже что-то им показать правдоподобное, чтобы немного перестали копать. В первый слой и нашу искренность они не поверили, так что после настоящей правды ищут подлинную, очень дурно с их стороны. Придётся изобразить. А к слову. Бронислава, как там мой?

Доновска неторопливо пригубила чай.

— Который из твоих?

— Бронислава, не терзай мне душу. Ты поняла, о ком я.

— Неплохо. Не хуже прочих. Для Отдела вполне подходит, но это мы и так знали. А для вещей более серьёзных... będzie tam widoczne⁽²⁾.

— Ну, посмотрим — так посмотрим. И да, мы задолжали Аткинсону. Когда там у него отпуск? Надо пригласить его к нам, пусть немного развеется. Британское министерство без него не рухнет. А даже если и рухнет... Не наша печаль.

— Аткинсон — да, было бы неплохо, — Доновска аппетитно хрустнула печеньем. — Может, ещё какой архив привезёт. А своего двоюродного ты позвать не хочешь? Думаю, он будет рад повидаться.

— Ему книззлов не на кого оставить, — махнула рукой седая леди. — И собаку. И климат у нас тяжёлый. И сотня других отговорок.

— Книззлов может привезти с собой. Я помогу оформить. Мне в Отделе регулирования популяций немножко должны.

— Тебе, Слава, повсюду немного должны, — засмеялся Трофимчик.

Доновска кивнула.

— Разумеется. На том стоим. А как иначе прикажете работать? Неформальные связи — наше всё. А ты уже решил, что будешь делать с этим Харрисоном?

— Почти. Ада полагает, что он у нас сбежит. Как тебе такая мысль?

— Что ж, можно и сбежать, — кивнула Пани. — А кем его будем сбегать? И кто будет виноват?

— Ну, кем-то. Мы пока не решили. Это важно?

— Да не особенно. Просто интересуюсь.

1) «Не мыль мне глаза» (польск.), т.е. «не морочь мне голову»

Вернуться к тексту

2) «Там будет видно» (польск.)

Вернуться к тексту

Буквально через день по окончании дела с муравьями в офисе Особого отдела в Тувумбе объявился доктор Ван. На дежурстве оставался Урасима, да ещё где-то в недрах своего этажа пребывал Этцель. Не то снова был занят какими-то расчётами, не то обустраивал место для своего книззла. Как оказалось, Этцель каким-то образом уже не только умудрился присвоить зверя, но и добился от Доновской разрешения поселить его в офисе. Без особого, впрочем, труда, потому что ей было попросту всё равно, а содержать его Этцель собирался на свои средства.

Так вот, Ван Яньли около одиннадцати часов вошёл через уличную дверь. Звякнул колокольчик, но сигнальные чары не подали знака «чужой», а потому Урасима остался на втором этаже, в комнате, где он предпочитал работать с документами. Визитёр прошёлся по первому этажу, потом неторопливо поднялся на второй.

Когда он вошёл в комнату к Урасиме, тот бросил на Вана короткий взгляд и слегка кивнул в знак приветствия. Ван ответил таким же лёгким поклоном. Это не было невежливостью или проявлением недружелюбия; за годы знакомства они пришли к молчаливому согласию в вопросе о том, стоит ли прерывать работу для обмена социальными жестами. Оба полагали, что на самом деле не стоит.

Ван Яньли неторопливо прошёлся по комнате, выглянул в окно, потом остановился возле стола.

— Вижу, стены вы так и не перекрасили. А собирались ещё при мне.

Урасима оторвался от своих бумаг.

— Да, руки ни у кого не дошли. Сперва обходились чарами, потом решили, что кому это надо, тот и сделает. Мне, как вы помните, было не надо.

— Помню. А Мик-Джей, значит, совсем ушёл? — Ван сделал ещё круг по комнате, рассеянно разглядывая обстановку.

— Перевёлся в волонтёры. А кстати. Всё забываю спросить, — Урасима отложил карандаш. — Доктор Ван, каким знаком записывается ваша фамилия? Как «принц»? В документах везде латиницей.

Доктор Ван снова замер возле окна, как будто что-то высматривая во дворе, потом неспешно ответил, не оборачиваясь:

— Нет. Как «водоём»⁽¹⁾. Это важно?

Урасима покачал головой.

— Просто не люблю не знать что-то очевидное. Спасибо. А мы чем можем быть полезны? Вы же не просто так зашли, не из сентиментальных соображений?

— Исключительно из корыстных, — подтвердил доктор Ван, улыбнувшись уголком рта. — Хотел узнать, куда вы дели гнездо этих муравьёв.

— Пока никуда. Осталось в коробке у нас на складе, рядом с лабораторией Этцеля. Ни у кого нет времени отнести их подальше. А что?

Доктор задумчиво провёл большим пальцем по губам.

— Как вы полагаете, Тадао-сан, их можно как-то разводить в неволе? Или, к примеру, на территории заповедника?

— Вы нашли им применение, — утвердительно сказал Урасима.

Ван посмотрел на него искоса.

— Возможно. Я собрал остатки пепла, там было совсем немного, но... Кажется, никто раньше его не исследовал. По крайней мере, ничего об этом не знаю. По алхимическим свойствам он оказался близок к пеплу настоящего феникса. Но, как вы понимаете, фениксов нельзя разводить, точно домашюю птицу, и тем более принудительно испепелять.

— Понимаю. Я сам не алхимик, но могу оценить потенциал. Вы собираетесь заняться этим сами или поделитесь с Трофимчиком?

— Я предпочёл бы поделиться с вами, — невозмутимо сказал Ван. — Если не возражаете.

— Со мной? — Урасима улыбнулся. — Боюсь, в ближайшее время я буду плотно занят. Попробуйте поделиться с МакНейром. Он кажется мне довольно надёжным и, кроме того, будет рад дополнительному доходу. Как насчёт МакНейра?

— Я это обдумаю, — доктор Ван поджал губы. Кажется, предложение его не слишком воодушевило. — И тогда, может быть, Лиам? Он должен довольно много знать об этих насекомых.

— И Лиам, — кивнул Урасима. — И Этцель может на что-то сгодиться.

— Может, — сказал появившийся Этцель. — А на что?

— Муравьёв разводить, — Урасима рассмеялся.

— Эээм... ладно... — Этцель намотал на палец торчащий локон. — Кстати, о муравьях. Тадао-сан, как полагаете, откуда этот Хантер о них узнал?

— Я это знаю с достаточной точностью. От вас с Лиамом, — Урасима снова рассмеялся, глядя на его обалдевшее лицо. — Помните, когда вы в очередной круг ждали свою очередь, чтобы петь с басаном? Когда Лиам праздновал свой день рождения. Вы тогда снова пристали к нему с расспросами о вии-бурудха. Харрисон тоже там был, через два столика. А слух у него хороший.

— Но это же надо найти гнездо...

— Тоже не проблема. Посмотрел отчёты министерских, да и наши, допуск-то есть. Нашёл последний случай выселения вии-бурудха от людей куда подальше. Зачем... Возможно, нанял кого-то из местных. Спросите потом Мауберга, он наверняка уже выяснил. Мне интереснее, как ему в голову пришёл такой замечательный план. С поджогом и кражей.

— Вам посмотреть? — вкрадчиво спросил доктор. — Полагаю, что мне не откажут.

— Внесудебная легилименция незаконна, — с сожалением сказал Урасима. — Да и поводов у меня нет, кроме любопытства. А это как-то... мелковато.

— Как вам будет угодно. Так мы договорились насчёт муравьёв?

— Про то, чтобы оставить их вам? Да, почему бы нет. Это не запрещено никакими правилами.

С первого этажа послышался хлопок аппарации, потом по лестнице простучали быстрые шаги.

Лиам остановился на пороге, потом нацелил на доктора указательный палец и расплылся в улыбке.

— О, привет, док! А я как раз вспоминал! Спасибо за ногу.

— Добрый день, О'Лири, — насмешливо ответил Ван. — Вообще-то мне казалось, что травму такой сложности вы должны быть в состоянии вылечить самостоятельно, вас учили. Я же и учил. И куда всё подевалось?

— Так больно же было!

— А какая разница? — Ван пожал плечами. — В обычном своём состоянии любой идиот может выполнить простейшие чары. Вы были обучены действовать, невзирая на обстоятельства.

— Ну, началось, — Лиам вздохнул. И снова заулыбался, меняя тему: — А знаете что?! У нас будет секретарь, ага?! Я посчитал смету и написал должностную инструкцию. И Шеф одобрила!

Ван саркастически приподнял бровь.

— Что, с первого раза?

Лиам снова вздохнул.

— Вообще с пятого. Но главное — результат.

— Секретарь? — заинтересовался Этцель. — Что за секретарь? Кто он?

— Она. Я же рассказывал. Девушка из британского МинМагии. Вот, переманил к нам. Очень толковая.

— Хорошенькая?

— Да не то слово. Увидишь. Я уже заказал ей портальный билет, всё офицально.

— Официально. Ванди, а почему ты так в ней уверен? — Урасима снял очки и потёр глаза.

Лиам прищурился.

— Если ты хочешь подрезать мне крылья, то поздновато. Уже согласовано. Да ты и сам говорил, что мне нужно собирать себе команду. Я собираю. Что не так?

— Всё так. Просто... по моим меркам, это скороспелое решение.

— Ох уж… Я, кстати, говорил, что Саби — аюмбу́т-туо́т-е́ри?

— Кстати, не говорил, — Урасима надел очки обратно. — Ванди, ты сейчас просто дразнишь моё научное любопытство, или это хитрая манипуляция, чтобы привлечь меня на свою сторону?

— Манипуляция, — серьёзно ответил Лиам.

— Неожиданно. Не от тебя, на самом деле.

— Ну вот так. Расту над собой.

— Эй, а для тех, кто не знает аборигенных языков, будут какие-то пояснения? — возмутился Этцель. — Мне тоже интересно, вообще-то.

Лиам показал ему язык.

— Это местное название для тех волшебников, кто воспринимает магию через обонятельные образы, — пояснил Урасима, чуть улыбнувшись. — Чаще всего проявления волшебного мы схватываем через зрение или осязание, или через некое смешанное чувство, которое трудно расслоить, расплести на составляющие. Некоторые воспринимают магию через слух: кто-то от рождения, а кого-то специально учат. Собственно, ради этого в большинстве традиций существует обучение музыке. Гораздо реже используются обоняние и вкус. Но для некоторых волшебников аромат волшебства — не менее сильное ощущение, чем зримые образы, а порой — даже более. Там, где большинство из нас видят, например, цветную вспышку или какое-то сияние, или дымку, некоторые скорее опишут свои ощущения как тот или иной запах. У меня на родине такая способность называется «каори-дори» или «ниои-дори». Доктор Ван, а вы слышали о подобном?

Ван задумчиво потёр подбородок.

— Сложно сказать. Я никогда не углублялся специально в эту область. Но могу поделиться наблюдением: в зельеварении и в алхимии профессионалы уделяют большое внимание оттенкам вкуса и запаха и учатся их различать. Некоторые не могут достичь больших успехов в тонких искусствах, потому что не могут как следует настроить своё восприятие. Я знаю также, что некоторые зелья для магг... мугги имеют совсем не тот же вкус, что для волшебников. Даже если оказывают на них действие.

Урасима кивнул.

— Я сам, к сожалению, не слишком хорошо различаю «аромат волшебства». Так что прибытие этой девушки... Сабрины, кажется. Да, Ванди?.. Словом, мне интересно, как она чувствует мир.

— А мне теперь интересно, можно ли такому научиться, — заявил Этцель. — Что скажете, Тадао-сан?

Урасима пожал плечами.

— Скажу, что вполне можно. Отсутствие прирождённых способностей в принципе исправляется усердными упражнениями. В основе всей нашей магии лежат воля и осознанность. Мы отличаемся от простецов тем, что более тонко воспринимаем закономерности мироустройства. Чуткость к магии можно развить так же, как музыкальный слух или чувство равновесия. Исходные данные важны, но теоретически даже сквиба или мугги можно развить до способности к простейшему волшебству. Есть методы, они применялись более или менее успешно. Просто в отсутствие дара к волшебству усилий требуется много, а результат — довольно скромен.

— Хм. А почему таким вещам нигде не учат? Если это всё правда, — Этцель нахмурился.

— Не знаю. Меня в своё время учили. Я не сам по себе такой умный.

— Где учили? В Японии? А почему у нас — нет? — требовательно спросил Этцель.

— Ну, видимо, потому, что Азия «не выходила из интеллектуального анабиоза», — Урасима позволил себе ехидную усмешку. — Наши традиции непрерывны, и мы не отходим от них ради новых сверхценных идей.

— Что?! — Этцель сперва не понял. — А... Вы — злопамятный, Тадао-сан. Фу таким быть.

— Внимание к словам. Это так называется. А «таким вещам» — это каким?

— Ну... Воля, осознанность... чувства вот эти.

Доктор Ван засмеялся.

— Это не вас «не учат», это вы не учитесь. В некоторых отношениях круглоглазые варвары кажутся безнадёжными.

— А я не круглоглазый! — встрял Лиам.

— Это правда, — невозмутимо согласился Ван. — Вы, О'Лири, просто варвар. Это немного лучше. В некоторых отношениях.

— Кстати, — обратился Урасима к Этцелю, — я правильно понимаю, что вы присвоили Чеширского Книззла? И как вам это удалось?

Этцель самодовольно улыбнулся.

1) 王 vs. 汪; оба знака могут использоваться для передачи фамилии Wang, но отличаются по значению и по произношению (разные тоны)

Вернуться к тексту

Если бы кто спросил Этцеля, умеет ли он использовать Империус, он бы очень удивился.

— Конечно, нет. А зачем?

И в самом деле. В его распоряжении было средство не менее действенное, но совершенно законное: настырность. Можно было бы из вежливости назвать это качество целеустремлённостью, но в Австралии люди говорят обо всём как есть, без экивоков. К счастью для окружающих, Этцель нечасто пользовался этим средством. Просто потому, что нечасто чего-то сильно хотел. В противном же случае он делался неудержим, обаятелен и безразличен к запретам. Злые языки (в лице, например, пани Доновской) называли это последствиями того, что его воспитывали кошки, а точнее даже, коты.

Поэтому, когда все старшие коллеги отбыли заниматься делами Трофимчика, Этцель решил, что никто не помешает ему разобраться с книззлом Додсона. Он твёрдо решил присвоить кота, а для этого нужно было отыскать хозяев и договориться с ними.

Первым делом он заглянул в телефонный справочник и выяснил, что в районе Валлару-вэй кроме Арпада живут только две волшебные семьи. Некоторое время он медитировал над справочником, но решил не звонить по указанным номерам. Что-то внушало ему уверенность, что это ложный след. Тогда он взял большую волшебную карту Брисбена и окрестностей, отыскал нужный район и снова сел размышлять. Потом встал размышлять. Потом начал ходить кругами и размышлять...

Этцель неоднократно видел, как Урасима гадает. Чаще всего на стеблях тысячелистника, иногда — на монетах. Он не совсем понимал, что именно делает старший коллега, потому что Тадао-сан обычно гадал молча и очень быстро, но, кажется, приходил к каким-то выводам. Выспрашивать было не то чтобы неловко... просто Этцель не верил в гадания. Ну, то есть как. Он считал маловероятным, что с помощью палочек, монеток или чего-то там ещё можно получить достоверные сведения о грядущем или неявленном. Зато у него был его собственный Способ, который точно-точно работал.

Способ имел вид небольшого кальяна с тяжёлой колбой тёмно-синего стекла и шахтой из старого серебра. Кальян был куплен на какой-то гаражной распродаже ещё в позднешкольные годы, тайно притащен домой и укрыт от материнского ока на чердаке. Сперва им просто было приятно владеть. Потом, уже во время учёбы в университете, у Этцеля появились приятели, с которыми можно было приятно провести время за всякими глупостями, и кальян пошёл в дело. Именно тогда он обнаружил, что кальянный дым помогает ему сосредоточиться и выхватить из потока мыслей ту самую, важную мысль, которую можно потом раскрутить в нужное решение. Он пробовал понять, как именно это работает, но никаких закономерностей не нашёл, кроме одной: его кальян помогает ему выявлять главное. Что характерно, просто так курить табак ему никогда не хотелось, табачный дым был скорее неприятен, а послевкусие от него — тем более, и потом, уже в Отделе, курительные привычки коллег он в основном терпел... Ну, может быть, вишнёвый табак Доновской не вызывал отторжения. Кальян переехал в его рабочее пространство, использовался в основном для «подумать», и при нём всегда хранилась небольшая банка табака с каким-нибудь мятно-фруктовым вкусом.

Так вот. Пришло время для Способа. Этцель снарядил кальян, пристроил на решётку экрана особый горячий камень, прикупленный по случаю у китайцев (гораздо удобнее углей, и пепла нет). Потом он скинул туфли, забрался на стол, по которому была расстелена карта, и уселся прямо на ней, скрестив ноги, в обнимку с кальяном. Проведя в клубах ароматного (мята с яблочком) дыма около получаса, он слез и потом вернулся на стол с мурчащим книззлом на руках. Книззл несколько раз чихнул от дыма, но мурчать не перестал. Размышления длились ещё некоторое время, при этом Этцель рассеянно пожёвывал прядь волос, выбившуюся из причёски и случайно попавшую ему в рот.

— Я не то ищу, — сказал он наконец. — Мне нужны не люди, а предмет и место.

Этцель снова слез со стола, бережно сгрузил книззла в кресло. Кот сразу же принялся намываться. Этцель тем временем трансфигурировал какую-то настольную мелочь в небольшой волчок и запустил его на карте над Таммар-клоуз. Волчок, вихляя, запетлял по карте чуть в сторону и остановился над одним из домов на соседней улице, через три двора от дома Арпада.

Этцель издал ликующий клич (кот покосился на него неодобрительно) и вернул волчку прежний вид. Ещё раз взглянув на карту, он для верности записал на клочке бумаги адрес и достал из кармана куртки свой телефон. Это была новенькая «девяносто третья» Nokia, которую он выбрал за встроенную камеру.

— Посиди немного смирно, ок? — сказал он коту. Книззл и так не собирался двигаться, он развалился в кресле, пристроив голову на подлокотник, и дремал.

Напевая «...они не такие безумные, как кажутся, не такие безумные, как кажутся»⁽¹⁾, он превратил свою одежду в подобие полицейской формы — чёрные штаны, тёмно-синяя рубашка с короткими рукавами. И без нашивок с погонами, разумеется. Не так безумно, как кажется. Случайную тряпку трансфигурировал в кепку с форменными «шашечками» (но без кокарды) и нацепил её козырьком назад. Полюбовался на себя в зеркало, чмокнул кота в нос и отправился в путь.

Аппарировать по карте Этцель не любил и, в общем, не очень умел, поэтому он очагом прошёл в ближайшее отделение почты, а уже оттуда отыскал нужную улицу и дом.

На границе улицы и подъездной дорожки он бегло осмотрелся и бросил Инкантатем Ревелио. Из дома раздался тихий, одному ему слышный перезвон. Этцель довольно улыбнулся и постучал в дверь.

Через несколько минут ему открыл краснолицый тучный мужчина с банкой пива в руке.

— Вам кого, офицер? — подозрительно спросил он.

Этцель изобразил на лице официально-приветливое выражение и достал телефон.

— Добрый день, сэр. Извините, это ваш кот? — он показал снимок на экране, потом ещё один. Кот вышел хорошо. Это была действительно хорошая камера.

— Не знаю я никакого кота, — быстро ответил мужчина. Слишком быстро. — Мы не держим котов.

Если бы у Этцеля спросили, владеет ли он легилименцией, он определённо сказал бы, что нет, не владеет и даже не пробовал. И это даже было бы правдой. Просто он всегда точно знал, когда ему лгут.

— Однако, сэр, ваши соседи утверждают, что этот кот проникает в их дом именно с вашего участка. Не могли бы вы подумать об этом более тщательно?

— Кто это утверждает? — сварливо осведомился мужчина и попытался закрыть дверь. Из банки выплеснулось немного пива. Этцель успел просунуть в щель носок своего ботинка (и понадеяться на его прочность). — Я уже сказал, нет у нас кота!

Этцель вздохнул и достал из кобуры на предплечье волшебную палочку.

— Я прошу прощения, — начал было он, но мужчина нахмурился и отпустил дверь.

— А, так вы из этих... с палками. Тогда вам лучше с женой поговорить, у неё родня среди ваших есть. Так бы сразу и сказали.

— Так я могу войти? — вежливо осведомился Этцель.

Мужчина посторонился, пропуская его в дом, закрыл дверь и крикнул:

— Памела! Тут к тебе пришли по поводу твоего чёртова⁽²⁾ кота! Выйди поговорить! Памела!

Он провёл Этцеля в захламлённую гостиную, буркнул «Подождите» и убрёл в недра дома, зычно выкликая жену. Этцель тем временем повторил Инкантатем Ревелио, хотя в общем уже был уверен, что нашёл искомое. В углу стоял георгианский секретер-парта, а на нём лежало сложенное вчетверо одеялко. С очень знакомыми кошачьими волосинами.

В гостиную вошла полноватая мулатка, передником она вытирала с рук муку.

— Ну, чего вам? — неласково спросила она. — Какого... кота вам надо?

— Вот этого, — Этцель и ей показал снимки. — Этот книззл у вас живёт? Он ваш?

— Ну, как живёт, — женщина пожала плечами. — Появляется иногда. Вон, видите же одеялко. На нём и появляется. Мы уж его кормим, когда видим. А он потом исчезает, едва отвернёшься. А чего? Он опасный, что ли? Или чего натворил?

— Кое-что натворил. Он забирался к вашему соседу на Таммар-клоуз и выпускал из террариума его питомца.

— Сожрал? — ахнула женщина.

— Да нет, — улыбнулся Этцель. — Они... общались. Просто питомец потом убегал, а владелец платил штрафы. Кстати, вам за кота тоже могут выписать, если он попадётся. На первый раз долларов сто семьдесят, дальше — больше. Сами понимаете, нельзя кошек на свободном выгуле держать.

— Да мы не держим! — возмутилась женщина. — Он сам к нам приходит!

— Знаете, а ведь этот книззл скорее всего живёт вот в этом секретере. Где одеялко. У вас откуда эта вещь?

— Бабка моя привезла из Англии. А ей от отца достался. Купил на аукционе...

— В девяносто восьмом году, — подхватил Этцель. — Тысяча восемьсот. Я так и думал. Вы знаете, что это волшебная вещь?

— Ну, как знаю, — женщина замялась. — Племяшка мне что-то такое говорила... Она волшебница у меня, племяшка-то, в школе учится. Я сама в этом мало...

— А вы, стало быть, не волшебница? — уточнил Этцель.

— Я — скибби, — женщина выпрямилась и подбоченилась. — А что без регистрации, так то по закону имею право.

— Конечно, имеете, — кивнул Этцель. — Но по закону скви... скибби не могут владеть волшебными артефактами. А этот предмет мебели — явный артефакт. Я уже проверил. Вы обязаны передать его родственникам-волшебникам, если у вас таковые имеются. Или же Министерство магии Квинсленда у вас его выкупит. По цене антиквариата. Это сейчас... — он задумался, — долларов семьсот, минус налоги. Или, — он наклонился к женщине и заговорщицки подмигнул, — его выкуплю у вас я. За тысячу, и никаких налогов. Оформлять не будем. Как вы на это?

— Я... это... — женщина замялась. — Мне бы с мужем посоветоваться...

— Конечно, советуйтесь, — Этцель ободряюще улыбнулся. — Я подожду.

Она вышла, и некоторое время в глубине дома шёл какой-то невнятный разговор на повышенных тонах. Этцель в основном различал только эпитеты.

— Тысяча двести, — заявила Памела, возвратясь. Муж молча поддерживал её с дальнего конца коридора.

— Тысяча сто, сегодня, наличными. Через полчаса, — твёрдо сказал Этцель. — И я сегодня же заберу.

Женщина немного помялась и кивнула.

— Вот и славно, — Этцель снова подмигнул ей. — Сейчас сгоняю за деньгами. Вам крупными, мелкими купюрами?

— Давайте мелкими. И не новыми.

— Отлично. И попросите мужа отвернуться, мне вроде как нельзя при нём аппарировать. Очага же у вас нет?

В офисе он открыл ящик рабочего стола, где держал наличность, и набрал нужную сумму. Потом отзвонился в транспортное агентство, заказал небольшой фургон и аппарировал по уже известному адресу.

Супруги не ждали его так скоро и вздрогнули, когда он снова появился в их гостиной. Они как раз закончили освобождать ящики секретера от своих вещей.

— Постарайтесь забыть о том, что видели, — сказал он мужчине и повернулся к жене:

— Вот деньги. Пересчитайте.

Памела дважды пересчитала купюры и кивнула.

— Всё точно. Ну что, сделка? — и протянула руку.

— Сделка, — Этцель принял рукопожатие. Хватка у женщины оказалась довольно крепкой. — Могу я подождать здесь минут сорок? Я вызвал машину и грузчиков, они вот-вот будут.

— А я думала, вы своей палкой помашете, и в карман, — удивилась женщина.

— Было бы неплохо, но нет. Это же артефакт со сложными чарами. Пока я его не исследую, можно только руками таскать. Ради чар и покупаю. Я, некоторым образом, знаю прежнего владельца, — пояснил Этцель. — Мне для науки надо.

— Так вы не «джек»⁽³⁾, что ли? — спросил мужчина.

— Не совсем, — туманно ответил Этцель. — Из другого ведомства. Может быть, чтоб мне вам не мешать, поможете вынести эту штуку на улицу? Он не должен быть слишком тяжёлым.

— Да он на колёсиках, — мужчина махнул рукой. — До порога дотолкай, а там на ступеньках помогу.

Он убрал с пути секретера стулья и пару коробок, и Этцель покатил покупку к выходу.

Зелёный фургончик «Дромедар Экспресс» появился быстрее, чем он ожидал. Это была волшебная служба доставки, созданная для тех случаев, когда вещь нужно было забрать от магглов, не вызывая лишних вопросов, или, как в данном случае, груз нельзя было уменьшить. Водитель и грузчик без особых проблем поставили секретер в кузов.

— Вы оттуда с ним аппарируете? — спросил водитель.

— Я не уверен, что можно, — сказал Этцель. — Мне бы до ближайшего очага...

— Не вопрос, — невозмутимо ответил водитель. — Там внутри есть очаг. Сейчас отъедем в сторону, заберётесь и отправляйтесь куда вам надо.

— А вы что, тоже с «Огненным путём» связаны? — удивился Этцель.

— Типа того, — водитель неопределённо помахал рукой. — Фургон мой, а франшиза вроде Трофимчика. Его парни мне в прошлом сентябре ставили мобильный очаг. Я не знаю, как там что работает, но проблем пока не было. Ну что, погнали?

Этцель запрыгнул в кузов, водитель прикрыл дверь. Они выехали на Валлару-вэй, и машина встала у обочины. Водитель заглянул в кузов из кабины через окошечко.

— Банка с порохом на стенке. Очаг работает как обычный.

— Угу, я знаю, — сказал Этцель. — Участвовал в разработке. Сколько с меня?

— Полста. Хорошего дня, мистер.

Вдвоём с Эчанди они затащили секретер к Этцелю на этаж. Дом в этот раз отчего-то не стал помогать, и пришлось, отдуваясь, спускаться по лестнице. Хорошо, что кроме винтовой, на нижние этажи вела и обычная. Пачи ругался и всё требовал объяснить, какого нельзя использовать чары. Дважды они чуть не упали и поцарапали один из ящиков.

Книззл обрадовался секретеру как родному. Запрыгнул сверху, потоптался и улёгся пушистым шаром.

— Ну вот, — удовлетворённо сказал Этцель. — Теперь ты точно мой. А настоящий Чиппендейл за тысячу сто — отличная сделка.

1) Not as daft as they seem, not as daft as they seem («Arctic Monkeys», «Fluorescent Adolescent»)

https://youtu.be/ma9I9VBKPiwsi=G6z_OUVmh1GxvfvF

Вернуться к тексту

2) На самом деле, разумеется, «bloody»

Вернуться к тексту

3) Австралийское слэнговое название для полицейского

Вернуться к тексту

Она не могла, не могла вместить, как это могло случиться с ними, с нею... посреди всего их благополучия, на оборудованном пляже. Просто её муж вышел из воды, пошатываясь, и через несколько шагов рухнул лицом вперёд, в песок. Кто-то закричал — не она, другая женщина, и купальщики выплеснулись на берег, а вокруг них начала собираться толпа бесполезных сочувствующих, а другой врач, живой, только покачал головой...

И действительно, как сейчас тараторил спасатель, размахивая руками, это была не глупость и не халатность, а просто несчастный случай. Случай. Потому что взрослых сети задерживают, а это, наверное, была молодь, они просачиваются, медузы же. А Хьюго, её Хьюго лежал на песке, и по его телу тянулись длинные красные рубцы, как от плети — ожоги от щупалец кубомедузы. И даже если бы сыворотка была, не кончилась, и новую бы привезли — шансов было бы процентов двадцать. Это больше, чем ничего, но всего двадцать, и...

Она уже не слушала спасателя, проваливаясь во тьму, из которой всплывёт через два месяца.

«Джин. Тебя зовут Джин», — говорили ей, и она соглашалась, потому что ей было всё равно. Хорошо. Пусть Джин.

А ещё она обнаружила себя посреди молчания. Она слышала только биение своего сердца, но все мысли словно улетучились. Она не ощущала границ своего тела. Не могла понять, где оно начинается, а где заканчивается. На месте прошлого зияла пустота.

Спустя два месяца ей сделали операцию, удалив из мозга кровавый сгусток. Память возвращалась постепенно, кусками. Как будто у срезанной ветки отрастали корешки и тянулись в прошлое. Стали возвращаться слова и мысли. Но не воспоминания о прошлой себе. Джин смотрела на свои руки, руки сорокалетней женщины, и не могла представить их восемнадцатилетними.

Ей, разумеется, рассказали обо всём произошедшем, о несчастном случае с Хьюго, об их прошлой жизни — всё, что знали. Но Джин чувствовала странную лёгкость от того, что потеря была, а боли от неё не было. Она откуда-то знала, что ей следует горевать, умом знала, только вот горе обходило её стороной. Её гораздо больше волновало отсутствие воспоминаний о себе самой. Это было как потерять ключи от дома, в котором осталось нечто очень важное.

Впрочем, кроме чувства потери были также и покой, и облегчение. Покой — потому что бесконечная внутренняя болтовня больше не вставала между нею и миром вокруг, и восприятие всего необыкновенно обострилось. Зрение, слух, обоняние — все чувства словно обновились и посвежели. Облегчение — потому что она ждала боли, но боль не приходила.

Бытовые навыки восстановились довольно быстро. Профессиональные — нет. Поэтому решение, как жить дальше, сложилось само собой. Она продала их с мужем бизнес, вернее, их долю в бизнесе, и их дом. Теперь, ей одной, большой прежний дом был уже не нужен. И зачем-то вернула себе свою девичью фамилию, Тейлор. Прежней Джин больше нет — ну и ладно.

Очень помогли друзья. Внезапно оказалось, что австралийцы дружат, да ещё как. Джин с облегчением приняла их грубоватую, порой бестактную заботу, потому что Грейс как бульдозер прошла через все круги бюрократии, согласовывая, подтверждая и получая необходимые справки. И Грейс, исполненная всяческой благодати, предложила к тому же работу. У них с мужем был семейный бизнес, садово-цветочный магазин в пригороде Брисбена. Подумав, Джин согласилась. Она вложилась остатками денег и стала совладелицей — так ей было спокойнее. Уж торговать цветами и садовыми гномами она могла. И купила неподалёку новый дом — небольшой, как раз ей одной по размеру.

Несколько лет всё складывалось неплохо. Если вам нравится однообразие, то даже и хорошо. Джин была занята, она возвращалась к себе, поэтому однообразие было скорее другом, чем врагом. У неё наросли привычки, любимые места, увлечения. Не оставляло только чувство, что она проделывает эту работу не в первый раз — что ж, ну и пусть, так даже легче. И ведь получается же. Внутреннее молчание давало покой. Оно позволяло словно бы смотреть на себя со стороны и одновременно, со спокойствием и отстранённостью врача, собирать эту самую «себя» из обломков.

Однажды в грозу этот её покой закончился. Джин проснулась от грохота ливня и громовых раскатов, и через разорванный сон к ней просочилось, догнало её то, с чем она определённо не хотела встречаться. Но решала вновь не она. Сны стали тревожными, смутными, в них появился Хьюго, молодой Хьюго — она опознала его потом на фотографии в альбоме, и какие-то пожилые люди, похожие на неё саму — родители? — и смеющаяся девочка с каштановыми волосами, думать о которой было особенно больно. Сны постепенно уплотнялись, обрастали деталями, превращались в отрывки связной истории. Вероятно, это была её история. Но мысли об этом вызывали не радость узнавания, а что-то сродни панике. Она каким-то образом знала, была уверена, что все эти люди имеют к ней отношение, но понятия не имела, какое именно. Не узнавала никого, кроме Хьюго. Но даже её муж в этих снах был каким-то... другим. И дело было не в том, что он выглядел сильно моложе. Он был совершенно иначе одет, и место, в котором они встречались, точно не было Австралией. Откуда бы в Брисбене взяться снегу с дождём.

После снов пришли голоса. Вернее, ей стало казаться, что сны прорываются в повседневность, в её настоящую жизнь, и эти незнакомцы из прошлого пытаются говорить с нею, о чём-то спрашивать, предупреждать, звать... Психолог назначил таблетки. Они помогли наяву, но не помогли во снах. Но хотя бы так.

Поэтому когда проклятая рептилия опрокинула несколько горшков и метнулась в темноту, а потом исчезла у неё на глазах, просто растаяла в воздухе, Джин испугалась. Она подумала, что к пустоте на месте прошлого добавится безумие — и что тогда? Что останется от неё, от Джин Тейлор? Что бы это ни значило, эти два слова, эти мысли о себе, эта уверенность в своей нормальности — они ведь и были ею, ведь правда?

И тот спокойный, дружелюбный мужчина сделал для неё больше, чем ему казалось. Он не просто поймал сбежавшее животное. Он поймал саму Джин. Удержал на краю. Джин думала об этом снова и снова. Ей хотелось поблагодарить, объяснить, но она даже не запомнила его имени.

Теперь этот мужчина сидел под зонтиком кафе на берегу озера. «Простые радости», славное местечко. Красноватое от загара лицо, чашка кофе, газета. Тёмно-серая шляпа-стетсон. Глаз не видно — солнечные очки. Но это определённо он.

Джин несколько раз глубоко вздохнула.

«Поблагодарить. Я просто хочу поблагодарить», сказала она себе очень убедительно. Поднялась на террасу и подошла к столику. Улыбнулась.

— Привет. Меня зовут Джин. Джин Тейлор. Вы меня помните? Вы ловили ящерицу в нашем магазине.

* * *

МакНейр не знал, зачем он отправился этим утром в Брисбен. Во всяком случае, никаких конкретных дел у него не было. Кроме разве что намерения позавтракать. Он прихватил в офисе позавчерашний номер «Волшебных Хроник Фрейзер-Коуст»⁽¹⁾ и, покружив немного по набережной реки и окрестностям, через публичный очаг на почте перенёсся в район Форест Лэйк, где на берегу одноимённого озера располагалось кафе «Простые радости». Он уже бывал там пару раз, и ему глянулись тамошние сэндвичи и довольно пристойный кофе.

Его чашка как раз опустела, когда к его столику подошла какая-то женщина средних лет. Когда она заговорила, МакНейр припомнил, где они виделись. Цветочная лавка, ловля Матильды. Ну конечно.

— Привет, Джин. Да, я вас помню. Чем могу быть полезен? — он уже научился говорить с дружелюбной фамильярностью, как оззи, хотя поначалу его самого это слегка подмораживало.

Женщина неловко улыбнулась.

— Я просто... Просто хотела вас поблагодарить. То, что вы тогда сделали, было для меня очень важно. Мне бы хотелось вам об этом рассказать. Вы позволите?

МакНейр кивнул.

— Садитесь, пожалуйста, — он переложил шляпу на другой край стола, освобождая место. — Заказать вам что-нибудь? Здесь прилично делают кофе. Сэндвичи тоже очень хороши, — сказал он и удивился: это не была простая вежливость; он в самом был не против беседы с этой магг... женщиной. И ему было бы приятно её угостить.

— Наверное, не стоит, — ответила она. — Мне и так неловко отнимать ваше время...

— Вы ничуть его не отнимаете, — живо откликнулся МакНейр. — Я ничем не занят и совершенно не против выслушать вас. К тому же сегодня такой приятный день. Я буду рад побыть в вашем обществе.

«Мерлин милостивый, что я несу?!»

Джин осторожно присела на краешек стула.

Её рассказ, вопреки её же опасениям, не оказался ни длинным, ни бессвязным. Она рассказала о смерти мужа, о том, как потеряла память и как её... выращивала обратно, что ли. И о своём страхе перед безумием.

— Так что, — закончила она, — вы меня в некотором роде тогда спасли. Спасибо вам большое.

МакНейр ещё некоторое время сидел молча.

— Что ж. Нелегко вам пришлось. Но я рад, что смог быть вам полезен. Мне доводилось раньше... видеть людей, потерявших память. Это в самом деле страшная потеря. Пожалуй, страшнее, чем смерть близких. Ведь нас по-настоящему касается только одна смерть: наша собственная. Без всех остальных мы можем жить, хотя порой и очень не хочется. А вот потерять себя... Да, это действительно страшно.

Думал он при этом о тех бедолагах, которым достался поцелуй дементора. Довелось как-то видеть. Случай этой Джин, безусловно, отличается буквально всем, но всё же... собирать собственную память, не имея никаких нужных для этого навыков... Если сравнивать с тюремным заключением, то, возможно, Азкабан был бы предпочтительнее. Ещё он мельком вспомнил о Лорде и его попытках обмануть смерть. И поспешно убрал эту мысль поглубже.

Джин кивнула.

— Я пришла к тому же. Знаете... собирать себя из осколков оказалось даже забавно. Это похоже на то, как если собирать пазл без картинки. Вот у тебя есть коробка с картонными кусочками, и ты собираешь их по форме, один к другому, но что там должно получиться — не знаешь. Можно от этого беситься, а можно... ну, в общем, как игра — очень даже ничего. И надолго занимает голову. А вам нравятся пазлы?

МакНейр осторожно покачал головой.

— Не думаю, что я когда-либо... разве что в детстве. У нас были приняты другие развлечения. Но я примерно представляю, что вы имеете в виду. Это в самом деле может быть занимательно.

— А во что вы играли? В вашем детстве.

— Я? — он задумался. Как рассказать этой... мугги про своё детство? — Ну, во-первых, я вырос практически в лесу. До школы мало куда выбирался, разве что к родственникам. Так вышло, что меня воспитывал дед. Поэтому он брал меня на охоту, на рыбалку, да и по хозяйству я помогал... Мне нравилось. Ну, с другими детьми играл, конечно, но не то чтобы часто. Игры — это ведь понарошку, а мне больше нравилось делать что-то по-настоящему.

— И вы не считали себя обделённым? Другие дети живут иначе, вы не могли этого не замечать.

— Другие — это другие, а я — это я. Мне нравилось, — повторил МакНейр и понял, что говорит сущую правду. Он никогда не сомневался в том, что его жизнь с дедом — правильная. Матери почти не помнил, да и где та мать. Об отце грустил, конечно, когда тот внезапно... умер? Погиб? Так и не выяснил до конца. Киран МакНейр был всей его семьёй, и ему хватало.

— Ой, простите, — Джин вдруг спохватилась, — это вообще ничего, что я так расспрашиваю? Понимаете, у меня сейчас там, где у других детство — одна пустота, вот я и добираю чужими воспоминаниями... Всё пытаюсь предоставить своё.

— Да спрашивайте, конечно. Мне не жалко. Моё детство было довольно счастливым. Как я теперь понимаю.

— Только теперь? А раньше?

— Раньше... Бывало, что и завидовал. Тем, у кого и отец, и мать, и в доме всего через край...

— Потом перестали?

— Перестал. Посмотрел на другие семьи — и перестал. Мы с дедом жили душа в душу. Даже когда я... ну, словом, наделал глупостей, он остался для меня своим, близким. Ну и я для него. А других-то и из дома выгоняли, и мучили ожиданиями, и заталкивали против воли... во всякое.

— Кажется, вам не слишком приятно об этом говорить, — заметила Джин.

— С чего вы взяли?

— Выражение лица изменилось. И форма взгляда... — Джин замялась. — Я... не знаю, как объяснить. Просто вижу. То время, которое я провела в молчании... Оно не только забрало моё прошлое. Я научилась уделять больше внимания настоящему. Но говорить мне об этом особо не с кем, так что, пока вы не спросили, я даже не думала об этом... Словами не думала. Извините, я вряд ли смогу сказать точнее.

— Кажется, вы объяснили, — МакНейр ободряюще улыбнулся. — Во всяком случае, мне кажется, что я понял. А что вы имели в виду, когда сказали про молчание?

— Да, верно. Это нужно пояснить, — Джин закусила губу, и МакНейр подумал, что ей это очень идёт... — Молчание — это когда нет внутреннего диалога, вообще. Никакого. Люди обычно постоянно что-то говорят у себя в голове, а я очнулась в полную тишину. Потом внутренний голос вернулся, вместе со снами, но долгое время я провела в молчании.

— Мне как-то говорили, — задумчиво произнёс МакНейр, — что у других людей эта болтовня в голове никогда не умолкает. У меня не так. Помню... Один мой друг, давно, спрашивал меня, о чём я думаю, и не верил, когда я говорил, что ни о чём. Кажется, обижался даже. А мне всегда казалось нормальным, что можно просто смотреть, и видеть, и... ну, просто созерцать. Не обсуждать это с самим собой. Или вот когда что-то делаешь, что забирает тебя всего, целиком. Например, охотишься, или вот... — он запнулся, внезапно подумав, что не хочет касаться сейчас той части своего опыта — не просто не хочет упоминать, а даже и вспоминать о нём — никак, не сейчас. — Ну, словом, есть занятия, которые вбирают тебя целиком, и когда ты ими занят, ты — целый. Для слов там просто не остаётся места, они не нужны... Что?.. — МакНейр заметил, что Джин смотрит на него во все глаза, с очень непонятным выражением лица. Восторженно, что ли, смотрит. Или изумлённо?

— Знаете, — её голос внезапно стал очень звучным и глубоким, — может быть, то, что я скажу, не совсем уместно, но видели бы вы сейчас себя со стороны!

— М... А что такое? — он недоуменно нахмурился. — Что-то не так?

— Всё так. Вам просто очень это идёт — вдохновенно говорить такие вещи. Я сейчас вспоминаю нашего пастора — я англиканка... во всяком случае, бываю на службах, хотя и не каждое воскресенье. Так вот, он не всегда производит впечатление человека, который пережил то, о чём рассуждает. Вы — производите. И это очень красиво.

— Ну уж... — МакНейр почувствовал, что краснеет, и понадеялся, что под загаром это не заметно.

— И не спорьте! — строго сказала Джин. — Мне со стороны виднее. Настолько виднее, что я даже захотела вас нарисовать.

— А вы — художник?

— Вообще-то нет, — она усмехнулась. — Ну, то есть я рисую. До сих пор только цветы, мелками или карандашом. Но вот смотрю на вас — и думаю, что человека тоже можно будет попробовать. Это идея, я запомнила, спасибо, — Джин тряхнула мелкими, коротко подстриженными кудряшками и ненадолго зажмурилась. — И я, пожалуй, действительно не художник. Художник, как мне кажется, не может не рисовать. Я — могу. Просто сейчас рисование тоже меня собирает.

1) «Fraser Coast Magic Chronicle», номера квинслендской газеты «Fraser Coast Chronicle», издаваемые специально для волшебников. С колдофото и прочими эффектами

Вернуться к тексту

Когда они наконец собрались уходить из кафе, уже вечерело. Тёплые сумерки стремительно густели, на дорожках вокруг озера один за другим зажглись фонари.

— Вас куда-нибудь подвезти? — спросила Джин у выхода из парка. — Вы, кажется, без машины.

— Нет, спасибо, — МакНейр покачал головой, — у меня есть пара дел тут неподалёку, и я пройдусь пешком. Что ж... Очень рад знакомству. И спасибо за разговор.

— Это вам спасибо, мистер МакНейр. Я очень вам признательна, правда.

— Уолден. Можно просто Уолден. Без мистеров.

— Хорошо. Уолден, как вы смотрите на то, чтобы ещё как-нибудь посидеть? Здесь или в другом месте. Надеюсь, что я не навязываюсь...

— Ничуть, — живо откликнулся он, — буду только рад. На этой неделе скорее всего не выйдет, а вот на следующей... Давайте я вам позвоню. Или лучше вы мне? Запишите номер.

Они достали телефоны и рассмеялись: у обоих оказались чёрные Nokia одной и той же модели.

— Главное, не класть их рядом, а то перепутаем.

— Мой уже весь царапаный, — сказал МакНейр.

— Да мой тоже. Всё никак не куплю чехол.

Ещё полчаса болтовни обо всякой ерунде, и они наконец расстались. МакНейр неторопливо шёл по парку в поисках уединённого места для аппарации — скрывать себя чарами не хотелось, — и размышлял о том, что не хочет сейчас оставаться один. Это ощущение немного его удивило, но заниматься самокопанием он не стал, а просто отправился в офис, полагая, что там непременно кто-то найдётся.

Нашёлся Урасима. Он дремал в своём кресле в зале на первом этаже. Лицо было прикрыто панамой, а ноги он положил на край стола. Эта небрежная поза в его исполнении отчего-то не выглядела грубой.

Тихонько играло радио. Стараясь не шуметь, МакНейр сел на свободный стул и прислушался. Его внимание сперва привлекли глубокие гитарные переборы и хрипловатый баритон певца. Музыка была маггловской, не слишком привычной, но не раздражала. Потом он разобрал слова:

«...но начертано на звёздах и в каждой линии твоей ладони: мы глупцы, что воюют с братьями по оружию».

Пронзительное соло на какой-то очень металлически звучащей гитаре завершало песню, и МакНейр подумал, что был бы не прочь послушать её ещё раз целиком.

Стул скрипнул, с другой стороны стола мелькнуло быстрое движение. Подняв глаза, МакНейр увидел, что Урасима сидит в своём кресле прямой и совершенно не сонный и смотрит на него.

— Добрый вечер, Тадао-сан. Вы случайно не знаете, что это сейчас было? Я про песню. Если вы слышали, конечно.

— Неслучайно знаю. Это «Братья по оружию»⁽¹⁾. Играла одна британская группа. Мугги, разумеется. А что? Вам понравилось?

— Я... пока не понял, — признался МакНейр. — Надо бы послушать ещё раз, с начала.

— Понятное желание, — Урасима слегка улыбнулся. — Могу дать вам запись. В комнате с телевизором есть нужная техника. Если это не срочно, занесу вам на днях и покажу, как пользоваться.

— Буду вам признателен, — МакНейр потёр переносицу, не зная, как сформулировать вопрос. — А... о чём вообще эта песня? По какому случаю написана?

— Трудный вопрос. Это песня, как я понимаю, от лица солдата-мугги, и она о войнах вообще. Но её связывают с темой Великой войны. Знаете, быть может, была у мугги в начале прошлого века. С четырнадцатого года и далее. Именно после неё взгляды Геллерта Гриндельвальда начали находить серьёзный отклик в Европе. Та война ужаснула не только самих мугги, но и волшебников. Насколько это известно, люди никогда прежде не уничтожали себе подобных с такими упорством и изобретательностью. Впрочем, весь этот ужас не предотвратил последующую войну — ни у них, ни у нас. Это к вопросу о нравственном превосходстве волшебников. А в песне говорится, собственно, о ценности боевого братства и о глупости войн. Стихи слабоваты... но сочетание голоса и музыки цепляет.

— Ну, текст я толком не разобрал, — сказал МакНейр. — Мне больше голос... и манера исполнения. Что-то такое есть. Зацепило.

— Да. А знаете, мы тоже её играем, эту песню. Правда, обычно только инструментальную часть, без вокала.

— Мы? — уточнил МакНейр.

— Я разве не говорил, что иногда играю в группе? — Урасима удивлённо приподнял бровь. — Мне казалось... Обычно мы выступаем в Брисбене, в одном клубе, но и в других местах тоже. Могу пригласить, если вам будет интересно.

— Знаете, а пожалуй что будет, — решил МакНейр. — Только... А я могу придти не один?

— Разумеется. Разве что нужно будет заранее забронировать столик. Одно место я ещё организую, а если больше — надо договариваться. Обычно бывает довольно людно. В основном мугги, но и наши тоже. А с кем вы хотите, если не секрет?

— Да не секрет, конечно. Я тут... в общем, познакомился с одной женщиной. Вы её даже видели — мы покупали мел в садово-цветочном, где она работает. Подошла сегодня ко мне в кафе... Представляете, мы полдня проговорили. Давно такого не было. А с магглой — пожалуй что и никогда. Странное дело.

— Не особенно, — улыбнулся Урасима. — Разумеется, приходите. А сейчас — не расскажете подробнее о впечатлениях?

— А вот и расскажу, — МакНейр понял, что в самом деле хочет с кем-то обсудить произошедшее, и Урасима был для этого лучшим вариантом.

Потому он начал рассказывать о встрече, сам постепенно увлекаясь и вспоминая подробности и детали. Урасима слушал, почти не перебивая, и только время от времени задавал уточняющие вопросы.

— Правильно ли я понимаю, — сказал он наконец, — что во время вашего общения вы вовсе не вспоминали о том, что она — из мугги?

— Нет. С определенного момента — так точно нет. Женщина — и женщина. Никакой разницы. Я теперь другому удивляюсь. В детстве мы все вместе общались, всей роднёй. И волшебники, и магглы. Всё одно — МакНейры. Совершенно не понимаю, когда всё переменилось. И зачем.

* * *

Пару дней спустя Урасима попросил о возможности зайти в гости — и снова сделал это с помощью бумажной птички. МакНейр отметил для себя, что японец не использует телефон для личных целей, только по работе. Ну или это лично с ним так выходит.

Урасима принёс обещанную запись — виниловый диск с серебряной гитарой на конверте. В комнате с телевизором нашёлся проигрыватель, а в двух закрытых тумбах жили, как выяснилось, пластинки. МакНейру показалось, что там на их конвертах в основном изображены какие-то чернокожие музыканты. Проигрыватель был не сильно сложнее патефона, но Урасима всё же подробно рассказал, как им пользоваться.

— Это проигрыватель одного из наших прежних сотрудников, он сейчас начальствует в Тасмании, — пояснил Урасима. — Очень любил дикси-джаз.

— Понятно. Что ж, спасибо за вашу любезность, — поблагодарил МакНейр. — Когда мне вернуть диск? С вашего позволения, я послушаю позднее.

Урасима только отмахнулся.

— Можете оставить. Я сейчас редко слушаю музыку в записи. Не до того.

Большой булыжник, прежде спокойно лежавший на журнальном столике, с грохотом упал на пол.

— Питер, ну я же просил! — с досадой сказал МакНейр.

— Что это? — спросил Урасима.

— Это Питер. Мой домашний камень, — ответил МакНейр с самым серьёзным видом. Оно того стоило. Урасима вежливо улыбнулся, но было видно, что он... не вполне уверен в здравом уме собеседника.

— Питер, вы сказали? — наконец переспросил он.

— Ну да. Помните, в апреле я избавлял туристов от бормочущих камней? Вот, это один из них.

— Турист? — уточнил Урасима. Он всё ещё не мог понять, не дурачат ли его.

— Камень. Мне показалось, что этот хочет пойти со мной. Ну я и взял. А что, как питомец он не доставляет никаких хлопот. Ползать начинает только в сумерках, а бормочет — если дверь закрыта.

— Вот как. А чем именно он ползает?

— Я пока не знаю. Чем-то. Никогда его не заставал за этим делом. Только положишь его в одном месте, отвернёшься — а он уже переполз. Из гостиной в кухню добирается за ночь, если двери не закрыты.

Урасима покачал головой.

— Знаете... Вам удалось меня удивить. Никогда бы не подумал...

МакНейр тайком усмехнулся. Примерно такого эффекта он и ожидал.

— Но вы ведь не из-за камня пришли, не так ли?

— Да, разумеется. Я тут был мимоходом в Дуленделле и заглянул в известный вам цветочный магазин, посмотрел на миз Тейлор. Очень интересно. Знаете, Уолден, над её памятью поработал какой-то менталист из волшебников. Незрелый, но очень... оригинальный стиль. Мне показалось, что у неё заперты воспоминания о довольно большой части прошлого.

— Вот как. И что, вы полагаете, их можно будет высвободить?

— Да, причём сравнительно несложно — для опытного практика. Вот только стоит ли? Мы ведь не знаем, что именно там заперто. И почему. Что, если это была помощь колдомедика?

— Колдомедика? Маггле?

— Уолден, вы сами дважды помогли ей, зная, что она — не волшебница, — в голосе Урасимы послышалась ирония. — Почему вы не допускаете мысли, что некий колдомедик распространяет клятву Асклепия и на неодарённых?

— Дважды? Почему дважды?

— Сперва — поимкой Матильды, потом — разговором. Если я правильно запомнил, она ведь вдова?

— Да, кажется, так. Полагаете, это может быть как-то связано?

— На мой взгляд, это самое простое предположение. Если примете совет: я бы оставил всё как есть и понаблюдал. Пока что у нас маловато сведений.

— Вы правы, наверное, — МакНейр задумчиво нахмурился. — Просто... Жалко видеть живого человека, у которого на месте прошлого — пустота. Неправильно это как-то.

— Некоторые люди, — негромко сказал Урасима, — предпочли бы ощущать пустоту на месте большой части своего прошлого. Вот, например, вы. Разве нет?

МакНейр вздрогнул. Он несколько раз открывал рот, чтобы ответить, но подходящие слова не подбирались.

— Нет, — сказал он наконец, и голос его прозвучал очень твёрдо. — Всё, что со мной было — моё. Целиком.

* * *

— Я нашёл вашего МакНейра, — голос говорившего был полон самодовольства. — Он в Тувумбе, работает в так называемом...

— Особом Отделе, — перебил его Люциус Малфой. — За те деньги, что вам уплачены, мистер Смит, вы могли бы сообщить мне что-то, чего я не знаю. Вам удалось проникнуть на объект этого Трофимчика?

Его собеседник закашлялся.

— Ну... — протянул он, — понимаете ли, с этим возникли некоторые сложности. Кажется, наш человек был разоблачён и схвачен. Однако у меня есть ещё один способ выяснить, что происходит у Трофимчика. И ваш МакНейр мог бы нам с этим помочь. Вы бы не хотели...

— Оставьте. Его. В покое, — дрожащим от злости голосом процедил Малфой. — Если вы не в состоянии...

— Мы в состоянии! — преувеличенно бодро заявил Смит. — Не беспокойтесь, мистер Малфой, у меня всё под контролем.

— Надеюсь, что так, — холодно сказал Малфой. — У вас месяц на то, чтобы представить нам сколь-нибудь значимый результат. А до тех пор можете даже не заикаться о новых суммах.

— Мы намерены освободить нашего человека. Его содержат в частной клинике, а охрана — на местных шерифах. Это практически войти и выйти.

— И какой в этом смысл? Он же всё равно будет в розыске.

— Смысл в том, мистер Малфой, — Смит заговорил уверенно и жёстко, — что мы достанем своего человека из неприятностей. А значит, с нами будут иметь дело более охотно. Уже другие люди. Вы не согласны?

— В этом... есть определенный резон, — неохотно сказал Малфой. — Вы обдумали возможность заполучить кого-то из непосредственных исполнителей проекта? Что с этим?

— Напрямую этого не сделать. Но у нас есть один вариант. Вам понравится.

1) https://youtu.be/jhdFe3evXpk?si=-FkCqMj-bMJuumPT

Вернуться к тексту

Письмо с официальным приглашением на работу пришло через австралийский Ящик. К счастью, было дежурство Сабрины. Она спрятала плотный белый конверт в карман и потом, вернувшись на своё место, никак не могла дождаться конца рабочего дня. Ей казалось, что письмо то нагревается, то ворочается в кармане.

Дома она дрожащими руками вскрыла конверт. В нём оказался рабочий контракт на пяти страницах, за подписью миз Доновской, записка от Лиама и картонный прямоугольник, зелёный с золотым тиснением: «Портальный билет. Место прибытия: Тувумба, Восточная улица, 56. Для активации разорвать».

Контракт предлагал ей место секретаря и делопроизводителя в Особом отделе Департамента окружающей среды и так далее, оклад в 450 галеонов на три месяца испытательного срока плюс премиальные от коммерческих сделок отдела и вид на жительство в штате Квинсленд, Австралия.

Лиам писал:

«Очень жду ждём. Постарайся прибыть в ближайшую неделю. С тёткой договарился, комната за тобой, 50 в месяц, как и обищал».

Сабрина тут же хотела кинуться к матери... но вместо этого, ослабев, уселась прямо на пол посреди своей комнаты. Её накрыл приступ паники. То, чего она так ждала и хотела, начало сбываться. Но она внезапно почувствовала, что совершенно к этому не готова.

Наконец она собралась с духом и заставила себя выйти в кухню. Мама сидела в своём кресле и дремала, и Сабрине показалось, что она, то есть мама, стала какой-то совсем маленькой. Ну как можно её оставить?!

Мама открыла глаза и улыбнулась:

— Саби? Я не слышала, как ты вернулась. Скоро придёт отец, будем ужинать. Что с тобой? Ты будто сама не своя.

— Мам... Мне прислали контракт. Австралийцы. И порт-ключ. А я... я боюсь.

— Иди ко мне.

Сабрина присела на корточки рядом с креслом, и мать обняла её.

— Чего именно ты боишься?

— Боюсь, что не справлюсь. И за тебя.

— За меня-то зачем? Я знаю свои сроки. И уже обо всём договорилась в Мунго. А ты, конечно же, справишься. Можно мне посмотреть контракт?

Сабрина дала ей бумаги. Мать неспешно прочитала их, перечитала и аккуратно сложила.

— Ну что ж. Кажется, всё в порядке. Попроси, чтобы папа тоже посмотрел. Как на мой взгляд, там всё честно.

* * *

На следующий день перед обедом Сабрина самым лучшим своим почерком написала заявление об увольнении. На самом деле, три заявления. Первые два её чем-то не устроили, и она порвала их в клочки. Миссис Эджкомб смотрела на неё с насмешкой.

Сабрина очень-очень медленно выбралась со своего места и подошла к начальственному столу.

— Мистер Уизерби, сэр... Позвольте вас побеспокоить.

Тот поднял голову от бумаг.

Сабрина не слишком успешно постаралась унять дрожь и протянула мистеру Уизерби трепещущий листок.

— Немоглибывпринять… — выпалила она.

Начальник отдела взял листок и посмотрел на неё поверх очков.

— Что-что? — переспросил он. — Что там у вас, мисс Фезерстоун?

Сабрина глубоко вдохнула и выдохнула.

— Заявление, сэр. Не могли бы вы дать мне расчёт? Уволить меня. Сэр.

Из угла миссис Эджкомб раздалось неодобрительное фырканье. Даже сдвоенное, с учётом Мариэтты.

Мистер Уизерби сдвинул очки на кончик носа и поверх стёкол прищурился в заявление. Прочитал, внимательно посмотрел на Сабрину, перечитал и вернул ей.

— Не пойдёт, — твёрдо сказал он. — Во-первых, мисс Фезерстоун, у вас срочный контракт, срок ещё не истёк, работы в отделе много. Во-вторых, ну куда вы пойдёте? У вас довольно средние баллы, с работой везде плохо… Не глупите и займитесь-ка лучше делом.

Вот так. Сабрина молча поплелась на своё место, села, придвинула плотнее стул. Вот так. Все её надежды и мечты оказались припечатаны начальственным «нет». А она даже не стала спорить. Она даже…

Сабрина стиснула зубы. Откуда-то из глубины поднималась сокрушительная, чёрная волна ярости, отвращения, гнева. На себя, на мистера Уизерби, на обеих Эджкомб, на… на эти проклятые часы!

Механизм щёлкнул, кобольд поднялся с пенька, размахнулся молотом — и под ненавидящим взглядом Сабрины обрушил его не на гонг, а на циферблат. Брызнули стёкла и стрелки.

— Ой! — только и сказала Сабрина, она в ужасе уставилась на часы, потом на мистера Уизерби. Начальник отдела встал из кресла, медленно снял очки, положил их на стол — и вдруг… расхохотался. Он хохотал и хохотал, пока наконец не рухнул в кресло, булькая и сотрясаясь от смеха под ошеломлёнными взглядами своих сотрудниц. Наконец ему удалось немного прийти в себя, и он смеялся уже беззвучно, пока почти совсем не успокоился.

— Мисс Фезерстоун, — вымолвил он сквозь смех, — что же сразу вы не сказали, что настолько не хотите работать в моём отделе. Давайте сюда ваше заявление, я подпишу.

В наступившей тишине оглушительно икнула Мариэтта Эджкомб.

Не веря своим ушам, Сабрина кое-как выбралась из-за стола и снова подала заявление. Начальник отдела поставил на нём свой размашистый росчерк.

— Вот что, — сказал он, — сейчас уже… — он по привычке глянул было на часы, хихикнул и продолжил: — Словом, я уверен, что уже время ланча. Сделайте милость, мисс Фезерстоун, составьте мне компанию. Заодно расскажете мне о своих планах. Я хотел бы узнать, кто вас переманил. Если вы не возражаете.

Сабрина молча кивнула и поплелась за ним в кафе. Она никак не могла оправиться от произошедшего. И по пути, и в кафе мистер Уизерби сиял, как начищенная медная сковорода, и вовсе не походил на пережившего тяжелую потерю собственника, но Сабрина всё же чувствовала себя очень неловко.

— Эм… Мистер Уизерби, сэр… я хотела бы извиниться за часы, — пробормотала наконец она, уткнувшись в чашку с чаем, — я их типа… того…

— Извиниться? — переспросил мистер Уизерби ликующим голосом. — Девочка моя, да я перед вами в долгу! Это же было моё проклятье! Лет тридцать назад одна швейцарская ведьма решила, что я не уделяю ей достаточного внимания, и вот, пожалуйста, сделала подарок. Уж как я пытался от них избавиться! Никто не брался снять — эти дикие Шварцвальды проклинают хуже наших Блэков, упокой их Авалон!

— О как, — сказала Сабрина. — А это проклятие, что оно делало? Сэр.

Чаинки на дне её чашки определённо что-то предвещали. Но у неё всегда было туго с прорицаниями.

Мистер Уизерби поморщился.

— Ты слишком юна, чтобы это знать.

Сабрина кивнула.

— Что ж. Я рада, что это не были ваши любимые часы.

— Любимые? Да кто вообще станет такое любить? Безвкусица и уродство. Одна польза, механизм хороший. Был. Так куда тебя позвали?

— В Австралию, сэр.

— В Австралию? — переспросил мистер Уизерби. — А это как-то связано... ну, с той смеющейся птицей?

— Да, сэр. Именно туда. В тот Особый, — Сабрина бубнила, не поднимая глаз. Вообще-то она не собиралась рассказывать, куда переходит. Но мистер Уизерби был... ну, это же мистер Уизерби! — Мы... мы переписывались с парнем, который работает замом у тамошнего шефа. Он меня и позвал. Выбил вакансию специально для меня. Хорошие деньги и работа примерно такая, какую я уже знаю.

— Понятно... — протянул мистер Уизерби. — Что ж... Я вряд ли смогу принять тебя снова в свой отдел... я хочу сказать, если что-то пойдёт не так, ты сможешь вернуться в министерство, но уже не к нам. Но я посодействую, если будет нужно. У меня есть некоторые связи. Да.

Сабрина наконец посмотрела ему в лицо и улыбнулась.

— Спасибо, сэр. Я очень вам признательна.

* * *

Вернувшись домой, Сабрина некоторое время бродила по комнатам и мачилась совестью. Потом снова попыталась пристать к матери со своим беспокойством за неё, но та сказала ей уже с некоторым раздражением:

— Знаешь, дорогая, я уже родила двоих детей без твоей помощи. Думаю, что с третьим тоже как-нибудь справлюсь. Иди-ка ты лучше собираться. Чемоданы в кладовке. Правда, не волшебные. Двух тебе хватит? Можешь ещё взять свой школьный сундук. Грэму купим новый, когда понадобится.

Но в этот день сборы так и не начались. Она со вздохами открывала и закрывала шкаф, сложила в коробку рисунки и игрушки, которые точно-преточно не потащит с собой, и запечатала её заклинанием, чтобы Гремлин не залез. С него станется.

Утром отправилась на работу — в последний раз, сдать дела. В обед выпила чаю со знакомыми девчонками (но так и не сказала им, что уходит). Наконец, попрощалась с коллегами. Миссис Эджкомб была довольно мила, Мэри, Маргарет и Кристина таращились на Сабрину с почти суеверным ужасом. Мариэтта сидела за своим столом и делала вид, что поглощена работой. Мистер Уизерби на прощанье отечески погладил по плечу.

* * *

Держа в каждой руке по чемодану, Сабрина в нерешительности застыла на пороге. Её взгляд блуждал по комнате, полной памятных вещей. Здесь она провела своё детство и юность — целую жизнь, — и эту целую жизнь ей предстояло упаковать и увезти с собой в Австралию…

«В Австралию… совушки-воробушки, неужели я правда на это решилась?»

Сабрина тряхнула головой и шагнула в комнату.

Шкаф был безжалостно выпотрошен, и теперь его содержимое грудилось пёстрым комом и осуждающе взирало на Сабрину всеми пуговицами. Первыми в чемодан отправились две пары любимых джинсов. Сабрина отобрала из кучи и аккуратно сложила футболки и единственное платье, и присоединила их к компании эмигрантов. И выгнала из комнаты Гремлина, который слонялся вокруг, шутил тупые шутки и мешал. Было видно, что он отчаянно завидует. И грустит, конечно.

Через полчаса груду вещей в первом чемодане торжественно увенчали пёстрые свёртки признанных годными носков. Сабрина хлопнула крышкой и с усталым вздохом опустилась на край кровати.

«Мерлинова борода, как же я ненавижу сборы!»

На полу сиротливо ютились вязаные свитера. Пара шерстяных носков, длинных и полосатых, попыталась скрыться под кроватью.

— Не уйдёте! — шепнула Сабрина и, нагнувшись, схватила одного из неудачливых беглецов. «Австралия… хм, получается тёплое мне не понадобится? Интересно, какая в Тувумбе стоит погода, надо бы проверить».

По-прежнему сжимая в руке носок, она совершила рейд до папиного ноутбука. Письма от Лиама не было. Утром она написала, что будет готова прибыть к ним на следующий день, и просила сообщить, во сколько ей активировать порт-ключ. На обратном пути прихватила кеды и пару кроссовок из прихожей. Второй чемодан был меньше предыдущего, его хватило только на обувь и оставшуюся одежду. Ну, на половину одежды.

Сабрина тоскливо оглядела комнату. «О нет. Кажется, мне всё же понадобится школьный сундук… и сварить кофе. Мне нужны сундук и кофе, и я наконец закончу с этим гиблым делом».

Когда кофе иссяк и опустошённая чашка была поставлена на комод, за окном уже стемнело. Сабрина лениво потянулась и встала. «Что-то как-то не взбодрилось». Она взяла с комода колдографию в весёлой рамке и с нею в руках снова опустилась на кровать. Со снимка ей улыбались и махали папа с мамой, она сама и двухлетний Гремлин, которого они все втроём держали на руках. Она улыбнулась и погладила пальцами радостные лица.

«Так. Прокрастинация тебе не поможет, а времени на погрустить впереди ещё предостаточно, честное слово». Она положила колдофото на дно сундука и принялась разбирать содержимое ящиков комода. Пачка документов, косметичка с ненужными, но приятными девчачьими мелочами, плюшевый кролик, склянка духов и записная книжка отправились туда же. «Дорогой дневник, кажется, я сошла с ума...». Пригоршня браслетов из разноцветных бусин и кожаных шнурков, подвесок и амулетов были ссыпаны в сундук уже без претензии на аккуратность. Стопка книг. Ещё какие-то бесценные шмоточки. Откуда их столько...

В завершение сборов Сабрина осторожно открепила от стены плакат «Арктических Мартышек» и несколько памятных открыток.

«Ну вот… вроде бы наконец-то и всё…». Она взмахнула волшебной палочкой, и два чемодана с сундуком хором щёлкнули замками.

Сабрина задумчиво посмотрела на зажатую в руке палочку. «Интересно, почему это я не воспользовалась тобой раньше? Могла закончить быстрее. И так всегда… И этого человека выписали работать в Австралию…»

— С ума сойти, двадцать годиков моей маленькой скучной жизни уместились в два чемодана и сундук, — сказала она вслух.

«А что, реально скучной? Или это я сама сделала её такой?» Сабрина медленно обошла кровать и остановилась у зеркала, занимавшего собой правую дверцу шкафа.

Волосы со вплетёнными разноцветными шнурками стянуты на затылке, министерская мантия практически спадает до пят — так ещё и не переоделась после рабочего дня. Она уткнулась лбом в зеркальную гладь и остановила взгляд на отражении своих пожиток. Чемоданы были новыми, а вот школьный сундук — весь царапаный и в наклейках. Уголок рта дёрнулся в усмешке.

«Тоска-тоска-тоска. Бегство из Димчёрча… Собралась, как в изгнание. Как будто уезжаю навсегда и больше никогда не вернусь в Англию… А что если.. Что если… Вот что если я провалюсь, и меня с позором отправят обратно уже через месяц? Что, съела? Меня же Лиам рекомендовал в контору, я больше никого там не знаю. Где гарантии, что всё это не напрасно, что я не вернусь сюда, к своей старой жизни? Это же я…».

Сабрина зажмурилась и ткнула в зеркало кулаком, сжатым до побелевших костяшек. «Ну уж нет».

Она выпрямилась и стянула с волос пушистую резинку, мотнув головой. В глазах вспыхнул воинственный огонёк.

— Ты это давай завязывай, — шепнула Сабрина и, глядя в глаза своему отражению, сделала шаг от зеркала.

«Мостов на сожжение нет, но хоть так…». Она ухмыльнулась своей самой задорной и дерзкой ухмылкой и стянула через голову ненавистную мантию. Прижимая к груди ворох чёрной ткани, она притворила за собой дверь и бесшумно прошмыгнула на задний двор. «Вот так, подойдёт». Из старого жестяного таза она вывернула на траву отцовские садовые инструменты и утрамбовала в него скомканный свёрток.

— Инсендио!

Сабрина, обняв колени, сидела на плитках, которыми был вымощен дворик. Между плиток торчали пучки травы, прошлогодней вперемешку с весенней. Сгустились сырые, росистые сумерки. Она неотрывно следила за тем, как искры огня выстреливают и тают в ночном небе, и как её министерское прошлое съёживается и исчезает среди весёлых языков пламени. Да, это сумасшествие, да, она не знает, что ей готовит завтрашний день. Но сейчас она была уверена в своём решении, как никогда раньше.

А она вообще-то никогда не пользовалась порталами. Так. Чемоданы и сундук — уменьшить, спрятать в любимый рюкзак. Мама показала нужные чары. «Странно, что ты их не знаешь, Саби!»

Сабрина ещё раз обнялась со всеми, отлепила от себя зарёванного Гремлина и ушла в чулан для аппарации. Ей казалось правильным не исчезать на глазах у родных. Время-время-время. Кинуть Темпус — так, ещё минута. Вот сейчас. Она сделала несколько коротких выдохов и разорвала портальный билет.

— Да трам же тарарам! Ох... — Сабрина вовремя заметила, что в том месте, куда её вынес портал, она не одна, и успела сдержать всё то, что ей хотелось сказать о пережитом способе путешествия.

— Ага, точно, — подтвердил рослый рыжий парень. — Редкая дрянь эти порталы. Ну, привет. Очень рад тебя видеть.

Он шагнул к ней и крепко обнял, притиснув к груди. Объятия были дружескими, ничего такого. Сабрина пискнула от неожиданности и несмело обняла в ответ.

От Лиама пахло каким-то очень травяным дезодорантом и совсем слегка — по́том, но не неприятно. Запах был немного звериный, мускусный, и почему-то действовал очень успокаивающе.

— Ты совсем как на фото. Даже странно, — Сабрина немного отстранилась и посмотрела Лиаму в лицо, снизу вверх.

— Почему странно?

— Не знаю... Мне казалось, что люди в жизни совсем другие, чем в переписке и на снимках. Не лучше или хуже, просто другие. А ты... какой-то совсем такой же.

— Ну, мне не с чем сравнивать, — Лиам смешно наморщил нос. — Я до тебя ни с кем не переписывался. Поэтому я — это просто я. Как есть. Пойдём, покажу тебе офис и наших, кто есть кто.

Гравий уютно хрустел под ногами. Здесь солнце уже садилось, и было странно попасть из утренних сумерек — в вечерние. Вечер казался довольно тёплым, похожим на начало британского лета.

Они поднялись по ступеням ко входу в двухэтажный белый дом — застеклённая дверь, латунная табличка с названием. Лиам заботливо распахнул дверь, но прежде чем Сабрина успела войти, на соседнем дереве раздались гомон и хохот — несколько кукабарр теснились на ветке и ржали, как накурившиеся подростки. Две из них делили какую-то добычу.

Сабрина заулыбалась.

— Это ваши почтовые?

— Кто? — Лиам недоуменно нахмурился, посмотрел на дерево и замотал головой. — Не, эти просто так, для радости. Почтовые у нас какаду. Но вообще-то мы их редко используем, проще позвонить. Кстати, у тебя же есть мобби?

— Эм, что?

Лиам приложил руку ладонью к уху, потом изобразил пальцами, как будто набирает что-то на клавиатуре.

— А, телефон... Дома был, но я оставила брату. Не подумала, что здесь понадобится.

— Это ничего. На первое время выдадим служебный, а потом купишь какой захочешь. Правда, связь у нас довольно паршивая, и интернет тоже, и не везде. Но в офисе с этим нормально. Ладно, пойдём, тебя уже ждут.

— Подожди. Дай мне... посмотреть. Оглядеться, — Сабрина закинула руки за голову и шагнула со ступеней обратно на дорожку. Немного похрустела гравием, глубоко вздохнула и выдохнула. «Так вот значит, как пахнет Австралия. Какая... зелёная. Никогда не чувствовала такой магии».

Она вернулась к Лиаму и подала ему руку.

— Теперь порядок. Идём!

Оба они не заметили, что с галереи за ними с улыбкой наблюдает пани Доновска.

* * *

С самого утра Лиам развил лихорадочную деятельность. Он ещё раз проверил, готово ли рабочее место для Сабрины. Есть ли в холодильнике её любимые пироженки — узнал заранее, какие. Несколько раз напомнил всем, что Сабрина прибудет в пять вечера, попросил не расходиться и собраться в общем зале. В ответ Доновска его высмеяла и сказала, что у неё дела в Брисбене, «а девица, если что, подождёт».

Утреннюю суету МакНейр пропустил. Он руководил выселением яра-ма-я-ху из леса Баракула. Эти красные бестии начали вырываться из зачарованной области и почти добрались до мест, где бывают туристы. Собственно, об этом узнали от туристского ребёнка пяти лет отроду, который по невероятному везению не попался «большим красным жабкам». В группе был волшебник, отогнавший тварей. Он же потом позвонил в Отдел.

МакНейр собрал с дюжину волонтёров, и все вместе они успешно загнали яра-ма-я-ху в большие зачарованные корзины, а потом выселили подальше, в относительно безлюдные места. Всё это заняло шесть часов, несколько литров пота и очень поздний завтрак в районе обеда. Покончив с делами, МакНейр заскочил домой, переоделся в чистое и направился в офис. О новой сотруднице он, признаться, просто забыл, и Лиамовское «Ну где тебя носит!» немало его озадачило.

Урасима приветливо кивнул ему из своего кресла и разъяснил ситуацию. МакНейр успел выпить чаю, написать отчёт и перекинуться с Урасимой и Этцелем в карты, когда Лиам просунулся в зал, выкрикнул: «Я — встречать!» и умчался ко входу.

— Надеюсь, это у него временное, — меланхолично заметил Урасима. — И я вышел. Считайте свои.

Этцель быстро смешал карты.

— Ну, всё равно ведь не доиграем, — и улыбнулся так, что стало понятно: «рука» у него была не очень. Он уселся на край стола и принялся болтать ногами.

Урасима вздохнул, взмахом палочки отправил карты в коробку и в шкаф.

В дверях мелькнул Лиам, он бегло осмотрел зал и отступил на шаг, пропуская вперёд Сабрину.

Девушка оказалась чуть ниже его ростом. Приятное лицо, золотисто-коричневая кожа, в правой ноздре — маленькое золотое колечко, волосы переплетены яркими шнурками и забраны в два милых кудрявых хвостика. Одета она была в чёрные джинсы и сиреневую футболку с надписью «Arctic Monkeys». На плече — кожано-тряпочный рюкзак, увешанный значками и брелками.

Сабрина робко шагнула в зал, глаза её были опущены, взгляд бегал из стороны в сторону. Было видно, что она жутко, отчаянно стесняется.

— Ну вот, проходи, сейчас познакомишься с на… — Лиам не договорил.

Этцель резко спрыгнул со стола, выставив перед собой указательный палец и глядя… на грудь Сабрины? Он медленно двинулся вперёд:

— Держу пари, ты отлично смотришься на танцполе, — начал Этцель, надвигаясь на Сабрину.

Девушка уставилась на него изумлённо… и с интересом.

— Эй, мелкий, ты чего? — ошеломлённо спросил Лиам. На него не обратили внимания.

Этцель крадучись приближался.

— Я не знаю, ищешь ли ты отношений, или… Я не знаю, чего ты ищешь…

Сабрина улыбнулась — сперва несмело, потом просто во весь рот.

— Я сказал, держу пари, ты отлично смотришься на танцполе, — выкрикнул Этцель, когда подошел уже вплотную, он тоже улыбался до ушей и азартно таращил глаза.

— Танцуя электро-поп, словно робот из 1984⁽¹⁾, — закончили они хором и впечатали ладонь в ладонь.

— Я был на них вживую в прошлом августе в Тиволи в Брисбене, и потом ещё раз смотался в Мельбурн!

— А я — на фестивале в Гластонбери в июне, это был просто отпад!

— Да, они потрясные! Просто взрыв башки!

— Это боги! Они просто лучшие!

— Да! — и они с Этцелем обнялись и стукнулись при этом лбами, что развеселило обоих ещё больше.

— Я ещё угораю по этим, которые «Отродье»⁽²⁾, — возбуждённо говорил Этцель, — ну знаешь, «Всё, что я хочу» или там «Не могу повторить».

Сабрина кивнула:

— Знаю таких, но мало слушала. «Мартышки» — наше всё!

— Как же классно, что ты теперь у нас! Спасибо, Лиам!

Урасима смотрел на них из своего кресла, подперев щёку, с нечитаемым выражением лица. Лиам… Лиам так и стоял с приоткрытым ртом.

Повеселевшая Сабрина одёрнула футболку и помахала рукой Урасиме и МакНейру.

— Ну... это... Привет, я — Сабрина Фезерстоун. Ваш новый секретарь.

Урасима неторопливо встал и отвесил церемонный поклон.

— Рады приветствовать. Надеюсь, вам у нас понравится. Моё имя — Урасима Тадао. Это — Уолден МакНейр. Этот юноша — Этцель Гриндельвальд. Пани Доновска не сказала, когда вернётся, и вы можете дождаться её, а можете представиться завтра, это нормально. Ваш первый рабочий день тоже будет завтра. Сегодня можете отдыхать. И, простите, вы уже что-нибудь ели? Я знаю, что в Лондоне сейчас раннее утро.

Сабрина тряхнула хвостиками:

— Не-а, только чашку кофе выпила. В меня с утра еда не помещается.

— А, ну, это, сейчас организуем! — Лиам отмер и потянул за собой Этцеля. — Пошли, принесём с кухни. Мы ведь здесь поедим, точно? — он вопросительно взглянул на Урасиму.

— Почему бы и нет. Справитесь сами?

— Да чего там. Мелкий, пошли!

В коридоре Этцель сказал неожиданно серьёзно:

— За «мелкого» в следующий раз получишь в глаз. Я не шучу.

Лиам покосился на него, насмешливо и удивлённо, но смолчал.

Из кухни они вернулись, левитируя перед собой пару нагруженных снедью подносов, Лиам вдобавок нёс большой кофейник и коробку с пирожными.

Этцель коварно уселся на единственный свободный стул рядом с Сабриной. Он явно нацелился продолжить разговор о «Мартышках» и всём таком прочем. Лиам нехорошо прищурился и смотрел исподлобья.

МакНейр, заметив это, мысленно усмехнулся. Этцель напомнил ему избалованного кота, который лезет на собачью лежанку, будучи уверен в своей безнаказанности. Потом он подумал о Лиаме и пересел, уступая место слева от Сабрины. Лиам благодарно кивнул и принялся заботливо выстраивать сложносочинённый сэндвич, налил ей кофе и вообще окружил заботой.

— Вау, — Сабрина сделала пару глотков из своей чашки и облизнула с губ кофейную пенку. — У вас отличный кофе. Прям очень-очень отличный. И заварной! Это тут всегда так?

— Хех, это же «Скайбери»! — гордо сказал Этцель. — Прямо с плантации, практически отнят у кенгуру. Я сам обжаривал!

— Не знала, что в Австралии растёт кофе. Хотя тут, наверное, подходящий климат?

— Не, климат как раз так себе, — сказал Лиам. — Но есть несколько мест. В горах в основном. А что, ты в основном по кофе, не по чаю?

— Я и то, и другое, — Сабрина улыбнулась. — Но знал бы ты, как не всегда можно получить приличный кофе. В министерской столовой предлагают только растворимый, если специально не попросишь. В Хогвартсе ученикам вообще кофе не полагался. А дома мама всё время себе варит, так что я привыкла к хорошему. Только она себе крепче делает. Но и так очень вкусно! — поспешно прибавила она, заметив, что Лиам готов огорчиться.

Дальше разговор поддерживал в основном Этцель, остальные больше слушали и смотрели. Лиам, казалось, наконец расслабился и с умилением следил, как его «сокровище» ест.

1) Оба цитируют песню «Arctic Monkeys», «I Bet You Look Good on the Dancefloor»

https://youtu.be/pK7egZaT3hs?si=AJjeiL0iGWLomDmg — запись примерно тех лет

Вернуться к тексту

2) The Offspring, разумеется

Вернуться к тексту

Отличный кофе, и макаруны тоже, особенно лавандовые.

Еда подействовала на Сабрину умиротворяюще. Она обнаружила, что в самом деле зверски проголодалась. Три сэндвича спустя жизнь начала казаться ей совершенно прекрасной, особенно когда Лиам пододвинул к ней коробку с макарунами. Надо же, запомнил. А она ведь только один раз упомянула!

Лиам оказался очень милым и заботливым, Этцель — ну, прикольным, Урасима — вежливым, а МакНейр... Ох. Она вдруг вспомнила, что суровый и серьёзный дядька рядом с нею — тот самый МакНейр.

«Как странно. Он совсем не страшный».

Вот он сидит и сосредоточенно собирает себе многоэтажный сэндвич из нескольких слоёв разнообразной мясной нарезки, маринованных огурцов, салатного листа, капает... нет, щедро проливает эту начинку соусами из разных бутылочек, венчает всё ломтём хлеба и с очень сосредоточенным видом откусывает чуть не половину. Краем глаза замечает её внимание и, прожевав, выдаёт смущённую кривую усмешку.

— Это моя вторая нормальная еда за день, мисс, — говорит он. — Полдня бегал за яра-ма-я-ху.

Сабрина закашлялась. Кусочек попал не в то горло.

— За кем — за кем? — переспросила она, когда восстановила дыхание, — за чем?

— Яра-ма-я-ху, — охотно пояснил МакНейр, дружески улыбаясь. — Это такие хищные твари в здешних лесах, живут возле водоёмов. Размером где-то с пятилетнего ребёнка, издалека или в сумерках можно даже спутать. Кожа у них красная или красновато-бурая, и очень большой рот, лягушачий такой. Они вообще очень эластичные, могут проглотить добычу сильно больше себя. Если им попадётся ребёнок или небольшой кенгуру, так и съедят, а взрослого человека глотают, но потом отрыгивают, потому что не могут сразу переварить. Местные говорят, что яра-ма-я-ху обычно напрыгивают с дерева, ну или могут напасть на спящего, если тот не защитился чарами. Мы их сегодня отселяли из туристического места. Видимо, защита ослабла, и они просочились в парк.

— Отселяли? Разве опасных тварей не положено... э-э-э... ну, того?

— Не в Австралии, — МакНейр посерьёзнел. — Разве что вынужденно, при самозащите. И это, пожалуй, хорошо. Лиам, ты что, не объяснял нашу специфику?

— Да мы как-то не о том болтали... Ох да, — Лиам стукнул себя по лбу. — Ей надо ещё Клятву Земле приносить... А где у нас текст? Я на память не помню.

— Успеется ещё, — остановил его Урасима. — В течение трёх дней по прибытии, если под нашу ответственность. Тут же не аэропорт. Вы ведь не собираетесь никого убивать в ближайшие дни, миз Фезерстоун? — обратился он к Сабрине.

Та энергично помотала головой.

— Вот и славно. Думаю, мы всё оформим завтра. Да, ещё вам нужно будет пройти наше тестирование. Ваш аттестат я видел, но мне нужно представлять ваш реальный уровень владения чарами. Если что позабыли или не знаете, доучим. Я же и доучу, скорее всего. А что-то Лиам покажет.

Сабрина округлила рот, удивлённо и встревоженно.

— Но... А разве основ делопроизводства будет недостаточно? Лиам мне не говорил... То есть я просто... ну, не очень сильная ведьма... мне так кажется.

Урасима успокаивающе улыбнулся.

— Что касается делопроизводства, то британский опыт вам подойдёт лишь отчасти. Мы относимся к местному министерству довольно незначительно. Вам придётся привыкнуть к тому обстоятельству, что здесь несколько больше различных структур помимо собственно министерских, и несколько больше бардака. Ничего, разберётесь. Но я говорил о другом. К полевой работе вас никто привлекать не собирается, разве что со временем сами попроситесь. Просто у нас есть свои обязательные стандарты, их ещё Номер Первый завёл. И все сотрудники должны соответствовать. Волноваться тут не о чем. До сих пор все справлялись. Не вижу причин, чтобы с вами вышло иначе... А вот кстати и пани шеф.

Когда в зал стремительно ворвалась невысокая пожилая женщина с короткой фиолетовой стрижкой и блеском очков в стальной оправе, у Сабрины захватило дух от ужаса и восхищения. Неужели ей придётся работать вот с такой... шаровой молнией? Ей казалось, что даже магия Доновской пахнет озоном. Гроза над морем. Или над большой равниной. Впрочем, достаточно больших равнин она в общем никогда не видела, а вот море — немного доводилось. В Бристоле, а потом — в Дувре.

Сабрина попыталась почтительно встать, но сухая лапка железной хваткой удержала её на стуле.

— Это лишнее, — мурлыкнула пани Доновска. — Добрый вечер, миз Фезерстоун. Рада знакомству. Это частные пирожные, или на них можно напасть?

— Можно, — пришёл на выручку Лиам, потому что подходящий ответ у Сабрины как-то не рождался; кажется, она снова начала паниковать. — Я, типа, на всех брал.

— Вот и славно. Принеси мою чашку, будь ласков. Я не помню, где её оставила, боюсь грохнуть, если призову чарами. И сливки захвати, потому что я их тут не вижу.

Лиам убежал, а пани Доновска устроилась в кресле между Урасимой и МакНейром.

— Вы ведь ничем не заняты особо в ближайшее время? Помимо обычных дел, — обратилась Пани к Урасиме.

— Да вроде бы ничем. Вот разве что буду вводить в должность миз Фезерстоун, но это можно считать в ряду обычных дел. А что?

— Что касается всего бумажного, то я сама введу. А для вас, Тадао-сан, может найтись кое-что позанятнее. Между прочим, нас приглашают принять участие в экспертизе. Министерства и советник при генерал-губернаторе рассматривают запрос от румынского драконариума. К нам хотят заселить популяцию балауров⁽¹⁾.

— Зачем?! — Урасима даже привстал.

— Кое-кто полагает, что с их помощью можно решить проблему верблюдов, — Доновска не скрывала насмешки. — А также кенгуру и кроликов, но это неточно.

— Мало им было жаб, — пробормотал Урасима. — Горно-лесной инвазивный вид против обитателей пустынь. Действительно, что может пойти не так. Кто у нас такой умный?

— Румыны лоббируют это как часть сделки по своей селитре. Им нужен большой и толстый инвестор. Всё удобное они уже выгребли сами, а на труднодоступные участки хотят найти интересантов с деньгами. И у них есть дополнительные условия.

— То есть это Трофимчик нас просит? Это выходит за пределы возможной любезности. Я не могу содействовать такой инициативе, — Урасима нахмурился. — Так нельзя. Это просто безответственно.

— Разумеется, — кивнула Пани. — Так и напиши́те. Эфраима устроит любой исход. В сущности, могу предположить, что он рассчитывает на вашу принципиальность, Тадао-сан. Нам вполне подойдёт расклад, при котором наши друзья в Трансильвании предпочтут продаться, например, Малфою.

— Одну минуту, коллеги, — МакНейр поднял руку и откашлялся. — Так сложилось, что Люциус Малфой — мой друг. Вернее, — поправился он, — я отношусь к нему как к другу. И мне бы не хотелось встать перед выбором. Так что если то, что вы сейчас обсуждаете, должно оставаться в тайне, я бы предпочёл...

Доновска и Урасима переглянулись. На какой-то миг МакНейру показалось, будто бы Урасима выглядит как человек, только что выигравший пари; при этом Пани вовсе не выглядела проигравшей, напротив, она довольно улыбнулась и сказала вкрадчиво:

— Разумеется, мы учитываем ваши обстоятельства, Уолден. Не беспокойтесь.

МакНейр поиграл желваками на скулах и несколько напряжённо спросил:

— И... что же я, в таком случае, могу делать с тем, что узна́ю от вас?

— То, что сочтёте правильным, Уори-сан, — мягко ответил Урасима.

— Вам решать, — в тон ему почти одновременно сказала Доновска.

* * *

В коридоре Лиам прислонился к стене и перевёл дыхание. Ещё в переписке он понял, что нашёл. Но не ожидал... нет, оказался совершенно не готов к встрече.

Саби... Сабрина оказалась слишком настоящей. Слишком такой, как он думал.

Но хуже всего — запах. Лёгкие тона мускуса, ванили, какого-то горьковатого дерева, и сквозь это всё — аромат юной девушки. Очень красивой девушки. Очень-очень.

И ему теперь быть рядом. Работать рядом. Пока — просто работать. И не прибить случайно этого бледного, да.

* * *

Сабрина волновалась напрасно. Её новая начальница очень терпеливо и спокойно ввела её в курс дела, на первых парах поручив рассортировать текущую корреспонденцию и проверить по списку готовность отчётов для министерства, а также удостовериться, что все местные отделения по Квинсленду своевременно прислали свои отчёты.

На тестировании Сабрина тоже показала довольно приличные результаты. Ей, конечно же, ещё многое предстояло освоить, но, как сказал Урасима, «с этой базой вполне можно работать». Кто по-настоящему переживал, так это Лиам, так что Урасима попросту выставил его за дверь.

— Миз Фезерстоун, — неожиданно спросил Урасима в конце тестирования, — что вас вчера удивило больше всего? Когда вы увидели всех нас. Ясное дело, вы оказались в совершенно непривычной среде, но всё же? Попробуйте ответить спонтанно. Первое, что придёт на ум.

— Пирожные, — тут же сказала Сабрина, и поняла, что да, это оно. — Почему миз... Пани спросила разрешения их взять? Она же тут... ну, самая главная.

— Ради Лиама. И чтобы показать вам местные нравы, — Урасима сверкнул очками, садясь поудобнее. — Глубоко местные. Видите ли, мы, то есть все приехавшие в эту землю волшебники — это оззи, и мы в сильном меньшинстве. Местные живут очень отдельно и по-другому. Скажем так, их общество крайне мало менялось многие тысячи лет. Примерно с каменного века. И здесь очень важно, кто с кем ест, кто кого кормит, и почему. До сих пор постороннего, который без разрешения возьмёт чужую еду, могут убить на месте, не сказав дурного слова. И обычай такое поведение оправдает. Лиам очень давно среди оззи, но вырос там, где живут иначе. Эти макаруны он купил специально ради вас и всем об этом сказал. Пани Доновска в самом деле могла бы их просто взять. Но по множеству мелких этикетных оттенков это было бы очень невежливо по отношению к Лиаму.

— Ох, — Сабрина широко распахнула глаза от удивления. — И откуда мне всё узнать... такое? Вот как вы сейчас рассказали.

— Смотрите, слушайте, спрашивайте. У вас не много шансов оказаться в действительно опасной ситуации из-за незнания местных обычаев. В ближайшее время — так точно.

1) Балауры, или боллы — разновидность сравнительно небольших (до пяти метров) драконоподобных существ, обитают в Карпатах и на Балканах. Длинное змеевидное тело, небольшие крылья, может быть несколько голов. Зрелые особи обычно утрачивают способность к полёту, но становятся огнедышащими. Летают подросшие детёныши и половозрелый молодняк. Считаются умеренно ядовитыми.

Вернуться к тексту

— Извините, этот кабинет занят другим гостем...

Человек в дорогом костюме небрежно отодвинул с дороги официанта и взялся за дверную ручку. От входа к ним уже спешил один из охранников.

— Эй, ты чего творишь! Оглох, что ли? Эй, мистер, я к тебе обращаюсь!

Человек в дорогом костюме вошёл в клубный кабинет и бесцеремонно уселся за обеденный стол, напротив Урасимы. Тот положил вилку, промокнул губы салфеткой и посмотрел на визитёра поверх очков.

— Тадао-сан, этот тип тебе досаждает? — охранник ворвался в кабинет и замер позади бесцеремонного гостя.

— Полагаю, у этого человека есть ко мне какое-то срочное дело, — спокойно ответил Урасима. — Я с ним поговорю. Извините за беспокойство, Уильям.

Охранник кивнул и вышел из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь.

Человек в дорогом костюме самодовольно улыбнулся, смахнул с лацкана невидимую пылинку, снял и бросил на стол шляпу. Шляпа пристроилась аккурат между клошем и хлебной корзинкой.

— Я вас слушаю, — невозмутимо сказал Урасима. По выражению его лица нельзя было понять, что он думает.

Гость вальяжно развалился на стуле, закинул ногу на ногу. Это был крупный, коротко стриженый шатен. Костюм из тонкой шерстяной ткани сидел на нём немного неловко, как будто владелец ещё не привык его носить.

— Хочу поговорить с вами о некоем Миядзаки. Тадамаса Миядзаки, если быть точным. Вы его, конечно, не знаете... Но у меня сложилось впечатление, что его судьба может быть вам небезразлична. Я прав?

Он протянул руку, взял с тарелки Урасимы оливку и, улыбаясь, кинул в рот.

— Мистер... ну, к примеру, Смит, — Урасима отодвинул в сторону тарелку с остатками салата. — Вы считаете себя хозяином положения. А почему, собственно?

— А разве это не так?

— Я в этом не уверен.

— Ну как же, — с ленцой протянул гость. — Разве вы не заинтересованы в том, чтобы мистера Миядзаки не нашли его друзья из Японии? Мне кажется, они были очень огорчены его внезапным исчезновением. Дело, конечно, очень давнее... но не настолько давнее чтобы о нём забыли. Мистер Хига с Окинавы, например, так очень хорошо помнит.

— Вот как. Чего же вы хотите?

— Даже и не знаю, что выбрать... Всё такое вкусное. Например, вы можете передать мне то, о чём у вас был уговор с господином Хига и его собратьями. Как вам такое?

Урасима холодно рассмеялся.

— Если бы это было возможно, разве я торчал бы в Австралии? У вас есть идеи получше?

Гость кивнул.

— Я предполагал такой ответ. И даже допускаю, что вы не врёте. Тогда... — он достал из внутреннего кармана сложенный вчетверо листок бумаги и подтолкнул его по столу в сторону Урасимы.

Тот неторопливо развернул записку, прочитал, скомкал и бросил в пепельницу. Подчёркнуто медленно вынул волшебную палочку из ножен на левом предплечье, молча испепелил бумагу заклинанием. Гость следил за ним, нетерпеливо и жадно.

— Это больше похоже на правду, — сказал Урасима. — Что я получу взамен?

— Взамен? — гость изобразил показное удивление. — Вам мало того, что я сохраню вашу тайну?

Урасима пододвинул к себе бокал, плеснул немного вина, выпил, откровенно смакуя вкус.

— Мистер Смит. Или, вернее, Закария Крайтон? — при этих словах гость перестал улыбаться и сел прямо, в его руке появилась палочка. Урасима, напротив, положил свою на стол и сел свободнее, — Я знаю, что ваши люди ходят за мной, самое позднее, с февраля. Я знаю о вас, о вашей репутации, о ваших нанимателях. И сейчас я предполагал, что у вас есть ко мне серьёзное деловое предложение. Но, видимо, ошибся. Скажите, что помешает мне снова исчезнуть? Я сделал это однажды. Не вижу причин, чтобы у меня не вышло снова. Жаль, что у вас не хватило ума додуматься до этого. Впрочем... если уж вы наняли Харрисона... о каком уме я говорю.

— Хотите меня оскорбить? — процедил гость. Палочка в его пальцах нацелилась на Урасиму.

Тот посмотрел ему прямо в глаза и улыбнулся.

— Только если вас оскорбляет правда. Я хочу десять процентов от вашей сделки. И вы оставляете меня в покое.

Крайтон с минуту изучал его, прищурясь. Затем кивнул.

— Замётано. Но ты дашь мне магический обет.

Урасима всё с той же улыбкой покачал головой.

— Никаких обетов. Мы сейчас отправляемся к одному юристу и оформляем сделку: консультация и гонорар за неё. И неустойки, если что-то пойдёт не так. В обе стороны.

Конец второй части