Hold me like you'll never let me go (джен)

Карл любит дождь. Он смотрит, как тот льет, как капли ударяются об окно и медленно скользят вниз по стеклу. Зачарованно наблюдает, как две капли обгоняют друг друга, и пытается угадать, какая победит. Звук обрушивающихся на крышу капель дождя был словно успокаивающий белый шум, и он чувствовал себя так, как вот-вот уснет.

Он резко вытягивается, когда слышит, как учитель говорит «мама», от чего хорошее настроение улетучивается, и он хмурится.

Не так много времени прошло с тех пор, как Моника ушла, всего лишь несколько недель. Ее уход все еще причиняет Карлу боль, ведь он скучает по возможности забраться к ней в постель, танцевать с ней по гостиной. Он скучает по беготне с ней на улице и по тому, как светилось ее лицо, когда он показывал что-нибудь, сделанное им в школе.

Но он не скучает по дням, когда она не вылезает из кровати. Он не скучает по тем ночам, когда он пытался забраться с ней в постель, а она отталкивала его. Он не скучает по тем утрам, когда Лип приносил в комнату матери ее кофе, а он следовал за ним. Он не скучает по тому, как Лип осторожно ставил кофе рядом с матерью и выпроваживал его из комнаты прежде, чем захлопнуть дверь. Не скучает по ночам, когда слышал рыдания Фионы.

Карл вздыхает и отворачивает от окна, концентрируясь на учителе, и сразу же хочет продолжить смотреть на дождь.

— Так как в субботу День Матери, я подумала, будет мило, если мы сделаем открытки! — весело говорит учительница, и Карл чувствует себя так, будто его сейчас стошнит. Слишком рано. Он не хочет думать о Монике и определенно не хочет делать хренову открытку ко Дню Матери.

Учительница улыбается, раздает листы яркой цветной бумаги и маркеры, попутно рассказывая всем ученикам, как счастливы будут их мамы, когда они подарят им открытки. Большинство детей улыбаются и рисуют на бумаге, но Карл видит нескольких ребят, которые, насупившись, смотрят на свои маркеры.

Галлагер сидит со скрещенными руками, отказываясь прикасаться к маркерам, когда учительница останавливается рядом с его партой.

— Ты не собираешься делать открытку, Карл? — спрашивает она ласково, и Карл чувствует желание ударить ее в лицо.

— Нет, — вызывающе заявляет он, уставившись на нее.

— Почему нет? — спрашивает искренне смущенная учительница. — Я уверена, твоя мама будет рада увидеть, что ты сделал для нее.

Галлагер сжимает зубы.

— У меня нет мамы, — отрезает Карл и, как только он это говорит, он понимает, что это правда. Моника ушла, она больше не его мать.

— Мне очень жаль это слышать, Карл, — говорит преподавательница сочувствующе.

Она молчит минуту, а потом говорит:

— Но нет ли у тебя кого-то, кому бы ты мог написать открытку? Возможно, бабушке или тете?

Ему хочется смеяться, ведь он даже не знает, есть ли у него тети со стороны жен братьев Фрэнка, а его бабушка вообще в тюрьме.

Затем у Карла появляется идея.

— Могу ли я сделать одну для сестры?

Его учительница выглядит озадаченно.

— Почему бы и нет, — отвечает она.

Карл усмехается и берет маркер.

* * *

В субботу Карл встает рано и находит Фиону на кухне. Когда она замечает его, она улыбается ему и кивком головы зовет к себе.

— Что ты делаешь в такую рань? — смеясь, спрашивает Фиона.

Галлагер пожимает плечами и протягивает ей открытку.

— Наша учительница заставила нас сделать открытки ко Дню Матери, — объясняет он, — и я решил, что ты заслуживаешь этого больше, чем Моника.

Фиона берет ее и начинает читать, она скользит взглядом по строкам, и ее улыбка становится шире. Когда она снова смотрит на него, Карлу кажется, что у нее в глазах слезы, но прежде, чем он успевает присмотреться, Фиона тянет его в объятия.

Он расслабляется в руках у сестры и прижимается лицом к ее плечу, слышит ее всхлип. Она целует волосы Карла, а потом прижимается щекой к его голове.

«Да, она безусловно заслуживает это», — думает Карл.

Она долго его обнимает.

* * *

В доме тихо, даже слишком. Лип в колледже; Йен на работе, ну, по крайней мере, Фиона надеется на это. Звуки их веселых разговоров и надоедливого смеха не раздаются по всему дому. Дебби с Дереком, наверно, в спортзале; Карл в колонии; Лиам вместе с Липом; и Фиона совсем одна.

Она обхватывает руками кружку с кофе и делает глоток горячего, обжигающего горло напитка. Фиона кашляет, и этот звук отдается эхом.

Поставив чашку с кофе, она встает из-за кухонного стола. Ей нужно что-то делать, она не может просто сидеть, она должна работать. Галлагер не переставала что-то делать с тех пор, как Моника сбежала от них, и сейчас было чувство, как будто она внезапно ударила по тормозам.

Фиона решает убраться в своей комнате и, стоя на пороге, понимает, как много дерьма накопилось за все эти годы: одежда, косметика, всякое барахло, разбросанное повсюду, документы, лежащие в разных частях комнаты. Она поднимает свитер с пола и натягивает его на себя, заправляет волосы за уши и приступает к работе.

После завершения уборки пола она приступает к ящикам тумбочки, выгребая оттуда тонну всякого хлама, и задается вопросом, что еще она там найдет.

Она открывает верхний ящик и опустошает его. Куча бумаг с шумом падают на пол, и, вздохнув, Фиона присаживается, чтобы разобраться в них. Все это старые счета, табеля успеваемости и рисунки. Галлагер сортирует счета в одну сторону, намереваясь вернуться к ним позже, а табеля успеваемости с рисунками аккуратно складывает рядом с собой.

Фиона уже наполовину разгребает стопку, когда находит кусок сложенной красной бумаги и, нахмурившись, разворачивает ее.

«Фиона.

Моя тупая учительница заставила нас сделать открытки ко Дню Матери. Я не хотел ее делать, потому что у меня больше нет матери».

Фиона зажмуривается, и открывает глаза только через несколько секунд, чтобы продолжить читать.

«Но потом я понял, что могу написать открытку для тебя. Ведь ты не должна была постоянно заботиться о нас, но ты всегда была для меня матерью больше, чем когда либо была Моника. Я прошу прощения за то, что так часто влипаю в неприятности. Я буду сильнее стараться, обещаю.

Я люблю тебя.

Карл».

Фиона ничего не может с собой поделать, слезы текут по щекам, и она даже не пытается их смахнуть. Она помнит день, когда Карл подарил ей открытку, помнит объятия на кухне.

Господи, как ей хочется обнять его сейчас.

Фиона прижимает открытку к себе и притягивает колени к груди. Звуки ее рыданий отдаются эхом в пустой комнате.