Под ногтями (джен)

Никогда не отмечай сходства детей с их отцом: это может вызвать неприятное изумление.

Станислав Ежи Лец

Это было похоже на загнанные под ногти иголки: удушье, боль, желание поддаться манипуляциям...

А если истязателем был собственный разум? Или призрак отца?

Перед глазами всё плыло от удушья и боли... Слёзы, текшие по щекам, было трудно сдержать. Внезапно он вырвался из кольца мучений и почувствовал тепло. Тони? Как он здесь оказался, в его комнате? В его кровати?

— Джей зафиксировал критический уровень твоего сердцебиения. Ты в порядке, братишка?

Братишка... Как давно его не называли так просто: без иронии и желания разозлить? Дженнифер была не в счёт. Каждый день телефон разрывался от её звонков и сообщений, которые неизменно начинались с "братика" или прочих милых обращений. Но из уст Тони это слово прозвучало особенно тепло и непринуждённо. Как будто это было правдой, а не сладким сном.

Кстати о снах...

Каждую ночь он проходил через все болезненные этапы жизни: отцовское воспитание, школу, эксперимент… Просыпался с ранами, которые заживали не так, как он привык, а как у обычного человека. Распухшая губа, фиолетовый синяк под глазом... Один раз он проснулся с расцарапанной до крови рукой. Неужели память решила поиграть с психосоматикой? Или всё объяснялось диссоциативным расстройством?

— Я читал твой файл... Это он тебя мучает? — спросил Тони.

Брюс кивнул, дрожа всем телом. Как же так вышло, что отец преследовал его и после смерти? Почему до сих пор не оставил в покое? Вина, ставшая сильнее после вторжения, подпитываемая яростью зверя, убивала его и сводила с ума...

"Я хочу к тебе, мама", — подумал Брюс прежде, чем снова погрузиться в пучину болезненных воспоминаний. Но перед этим услышал:

— Джарвис, постоянный мониторинг состояния.

* * *

Ничто не нарушало тишины: ни звуки бьющихся бутылок, ни глухие удары, ни крики — детские и женские. Отца не было дома. Так было даже лучше. Ведь так?

— Поменяй нитку, — попросила женщина сына. — Чёрный будет плохо смотреться на фиолетовой ткани.

— А как насчёт зелёного? — мальчик показал маме катушку. Она улыбнулась и кивнула в ответ.

Мальчик радостно подпрыгнул. Наконец-то он закончит подарок для мамы! Платок с красивой вышивкой... Месяцы кропотливого труда втайне от отца не пропадут даром.

Но радость была недолгой. Не успел ребёнок сделать и одного стежка, как над ним нависла тень отца.

— Зря не спрятался в любимом месте, маленький монстр.

Ребёнок инстинктивно сжался, ожидая удара ремнём. Мама встала, готовясь закрыть собой сына. Но отец лишь гадко усмехнулся:

— Забудьте все, что было раньше. Руку, Роберт. Тебе нравится возиться с иголками, правда?

Мальчик покорно протянул руку. Он заслужил наказание, снова сделал что-то не то... Но вместо боли пришла нежность. Робкое поглаживание по лицу было таким непривычным и в тоже время реальным. Или просто казалось таковым?

Вот только запах... алкоголя. Это точно было реальным. Однажды игла всё же окажется под ногтем.

* * *

— Чучело... Бракованная кукла... Нет, это не так. Я живой, я человек...

И доказательством тому служили тонкие кровоточащие порезы на руке и нож, отброшенный в сторону. Было больно, но именно боль помогала ему удержаться в настоящем мире. Нырнуть в наваждение означало умереть.

— Мне так жаль... Простите... — из-за слабости и сбивчивого дыханья Брюсу приходилось делать паузы.

"Правильно, сынок, проси у них прощения. Но ты его не заслуживаешь".

— Пожалуйста...

"Ты же так хотел умереть. Ещё тогда, на кладбище, ты мечтал оказаться рядом с моей любимой Ребеккой..."

— Не смей говорить о ней!

"Вместо этого отправил меня, собственного отца, в ад".

Ему казалось, что тело превращалось в пустую оболочку. Однако сознание продолжало следить за происходящим. Искало ответы на вопросы: "Неужели оказались правы те, кто считает тело и душу разными аспектами бытия? Неужели душа действительно похожа на белого голубя или хрупкую бабочку ⁽¹⁾? Еще немного, и всё... Темно".

Вдалеке замаячил свет — тот самый мифический "свет в конце тоннеля". А может, это было жерло адского вулкана, где его — монстра — поджидал персональный котёл с самим Люцифером на подхвате? Ощущение собственной никчёмности подсказывало Брюсу, что на услуги последнего не стоило рассчитывать. Он ничуть не расстроился. Собственные демоны не давали скучать при жизни, наверняка скрасят его пребывание и в аду. В мозгу проносилось: "Ещё немного... Такое желанное, такое скорое... "

Затем он почувствовал, что обязательно должен позвонить Дженнифер, чтобы проститься с ней.

Нет, нет... Он не хотел идти на поводу у наваждения. Он должен был жить. Он хотел жить.

Можно было позвонить на телефон горячей линии... Телефоны лиги "Спасите жизнь"⁽²⁾ и других подобных организаций были занесены в телефон Брюса с подачи Тони. На случай, если...

В памяти всплыл кажущийся давним конфликт: Фаза-2, скипетр Локи... Клетка, которая была на случай, если...

* * *

— ...захотите убить меня? Не сможете, я знаю, я пытался!

Последнее слово прозвучало будто гром среди ясного неба. Может, зря он это сказал?

"Всё правильно, малыш. Они должны знать, что ты чудовище, что ты не хочешь жить, что не заслуживаешь этого..."

Брюс заглушил внутренний голос и посмотрел на своих собеседников. Их лица ничего не выражали, кроме растерянности. Только в глазах Тони было что-то, похожее на понимание.

— Я... расклеился. Не знал, куда себя деть, и вот пустил себе пулю в рот. Но другой я тут же её сплюнул! Тогда я двинулся дальше, стал помогать людям и был хорошим, пока вы не втянули меня в свой цирк уродцев и не подвергли всех риску.

"Насчёт риска ты преуменьшил, сынок. Помнишь ту ночь?"

Да, он помнил, и это воспоминание заставляло его держаться подальше от создания крепких уз с кем-либо, не считая Дженнифер и Бетти. Но Бетти уже подверглась риску тогда, в Гарлеме.

Будто по наитию он взял что-то со стола и спросил:

— Хотите знать мой секрет, агент Романофф, как я остаюсь спокойным?..

* * *

— Понимаете, это похоже на дамбу. Её прорывает, и все... — Брюс осекся на полуслове, не решаясь продолжить диалог с психологом. Боялся, что его разрушенный, воспалённый разум заставит прервать звонок и наконец сделать то, что хотел отец.

— Брюс, мы все проходим через это. Просто кто-то держится дольше, а кто-то ломается уже после первой трещины. У вас происходило что-то подобное? Первая трещина?

Он хотел ответить: «Да, происходило, и не раз — eadem oberrare chorda⁽³⁾ — собственное бессилие перевешивало все». Однако из-за приступа удушья слова застревали в горле.

Консультант тщетно задавала предусмотренные в подобных случаях вопросы. Отсутствие реакции со стороны Брюса вынудило ее спросить:

— Если вам трудно говорить, но вы меня слышите, могу ли я рассказать о своём положительном опыте?

— Да… — с трудом выдавил он.

Брюс слушал рассказ консультанта об одном из её собственных эпизодов и думал: «Надо же, она справилась. Она сильная». Так хотелось поблагодарить ее за то, что не сдалась и своим примером показывала, что нельзя опускать руки. Холодный воздух душил его, не давая и слова сказать. Когда удушье немного отпустило, Брюс с трудом проговорил:

— Спасибо. Это... важно. Я тоже не сдамся.

— Хорошо. Вы всегда можете обратиться ко мне, если почувствуете потребность.

Они попрощались, и звонок прервался. Брюс прислонился головой к стене: «Оказывается, так просто обратиться за помощью. И принять ее еще проще».

Кровь за время звонка остановилась, но Брюс был так слаб, что не мог оторваться от стены и встать с пола. Он даже не слышал голос Джарвиса: в ушах стоял шум.

Он был истерзан снаружи, изувечен внутри. Все вокруг морщились, сдерживая рвотные позывы. Старались держаться от него подальше, как от дикого зверя. Такова была горькая правда: в реальности Маугли — не герой, а ментальный калека.

Брюс почувствовал на щеке тёплое прикосновение. Источник тепла был так близко, словно старинный друг. Брюсу показалось, что он вернулся домой. Даже сквозь пелену он узнал лицо кузины и подумал: «Что она забыла в Башне?».

— Дженнифер... Как ты?..

— Не каждый день телефон разрывается от звонков Тони Старка, — ответила она. — Опять неприятности, Швабрик?

Обращение «Швабрик» прозвучало с знакомыми нотками нежности и заботы, совсем как тогда, в детстве.

* * *

Лето тысяча девятьсот восьмидесятого выдалось на редкость солнечным и тёплым. Но в тот день из дома выходить совсем не хотелось. Поэтому было решено сыграть партию в "Подземелья и драконы".

— Твоя очередь кидать кубик, Швабрик.

— Дженни, хватит! А то я больше не буду играть.

Дженнифер ущипнула брата за нос и взъерошила ему волосы. Едва отбившись от её ласк, мальчик встал из-за стола и выбежал на улицу. Он сел на ступеньки и горько вздохнул: «Маленький и глупый... Как же хочется стать большим и умным! Чтобы защитить Дженни и маму».

Но, к сожалению, маму он уже не защитит.

* * *

Говорят, порезанную руку можно перебинтовать, ожог от сигареты заживёт, а душу зелёнкой не намажешь. Потому что душа — куда более хрупкая вещь, чем тело.

Брюс в этом убеждался не раз. Он мог перевязать себе руку, но не мог справиться с белыми нитками, которыми была сшита его далеко не белая душа. Он не верил себе, не мог удержать в пальцах иголку с нужной ниткой, потому что игла неизменно оказывалась под ногтем. Лучше было доверить иголку тем, кто справится: профессионалам и близким людям.

— Можешь отсчитать семь таблеток нембутала? — попросил он Дженнифер. Она посмотрела на него с тревогой: «Семь таблеток? Почему так много?». Брюс ответил на немой вопрос кузины:

— Ты же знаешь... Обычная доза на меня вряд ли подействует.

— Мне не спрашивать, где ты достал рецептурный препарат? — спросила она, передавая контейнер с дозой.

А что бы он ей ответил? Что вышел на связь со знакомым фармацевтом, который достал для него это лекарство, возможно, ценой своей работы или еще чего хуже? Ей не нужно было знать об этом. Зато ей стоило знать о другом...

Они шли к лаборатории, обсуждая возможность создания гибридного компьютера, позволяющего объединить в одном устройстве возможности биоинженерии и квантовой механики. Проект требовал много времени и денег.

— Ты только с патентом не затягивай, Швабрик. А то запомнят тебя не как создателя суперкомпьютера, а как...

— Зверя, — подхватил он. — Или монстра…

Брюс не закончил: горькую тираду прервало прикосновение сестры к повязке, такое родное. Он был жив, он чувствовал это.

Но что-то заставляло сомневаться. Или кто-то.

В лаборатории их ждал Тони: такой же неунывающий и яркий, как и всегда. Но так казалось лишь на первый взгляд. Он был напуган, непонятно чем или кем. И его взгляд был направлен на зажатую в ладони Брюса коробочку с таблетками.

— Ты в порядке, здоровяк?

Брюс кивнул и рухнул в объятья друга. Тяжесть последних дней давила на него, но и она не могла разрушить их связь.

— Думал над моим предложением? Мы с мисс Уолтерс уже кое-что набросали: трудовые договора, шаблоны патентов…

— Тони, мне не нужна личная лаборатория, тем более с сотрудниками. Сам подумай: какой из меня начальник?

Тони сжал плечи Брюса, его взгляд стал решительным и твёрдым:

— Для человека, чей интеллект невозможно ограничить тестами, ты слишком долго грузишься.

— Как Винда старого поколения, — Брюс прикусил губу.

— Но ты-то точно придумаешь что-то новое, что будет работать быстро, эффективно...

— И помогать людям, — вставила Дженнифер.

"Помогать людям? Тебя же снова втянут в это шоу, где ты будешь не больше, чем диковинной зверушкой без дрессировщика. Идем со мной, сынок".

По телу растеклась легкость, почти невесомость, как у воздушного шарика, полного гелия. Брюс почувствовал, как задрожали ноги, а по лицу и спине потек пот. Все внутри задрожало — он сам стал дрожью.

Мир тоже изменился, стал каким-то странным — ярким-ярким, как сцена под светом софитов. А Тони и Дженнифер казались куклами — далёкими и пустыми.

Он не знал, что это было: очередная паническая атака или эффект от барбитуратов. Но он не успел ещё принять таблетки!

«Наверное, у меня в голове что-то сломалось, и это теперь навсегда. Вдруг всё закончится инсультом, параличом… и безумием?» — Брюс сглотнул комок в горле, подавив тошноту. Страх не отпускал его, держал в тисках, сжимал горло.

«Неужели я так и умру здесь? — подумал Брюс, задыхаясь. — А может, оно и лучше, хоть там отпустит. Да и не самый плохой вариант из возможных».

Он больше не стоял в лаборатории — вокруг него обвивался хвост красноглазого существа, похожего на ящера. Первобытный страх сковал Брюса: он никогда не видел, как выглядел его отец в подсознании, но в голосе, который он слышал так много дней, было нечто змеиное. Он не знал, где кончается его тело и начинается тело этого существа — они слились воедино, связанные болью, и пути к спасению не было. Другого парня не было видно, похоже, Брюс погрузился слишком глубоко.

А потом существо заговорило его устами — раздираемый мукой, Брюс чувствовал, как открывался и закрывался его рот:

— Убей меня, Старк.

Ослепленный и умирающий — все его существо молило об освобождении, — Брюс боролся. Он привык бороться с влиянием чудовищных мыслей. Но на этот раз поражение было неизбежно.

— Если ты так хочешь спасти своего друга, убей его, Старк!

Брюс желал только одного, чтобы эта боль прекратилась... Тони должен был решиться. Пусть их убьют, зато он наконец освободится. А еще он снова увидит маму...

И когда его сердце переполнилось теплым чувством, змеиные кольца отпустили его, и пейзаж изменился. Теперь Брюс стоял посреди цветочного поля. Он узнал эти цветы — Ipomoea violacea или "утренняя слава" — любимые цветы мамы... Может быть, она тоже была здесь?

Да, она была здесь, на другом конце поля! Она ждала его.

— Мама! — Брюс сначала ускорил шаг, а затем побежал. Тепло внутри него разгоралось. Еще немного... Она была здесь, совсем рядом. Больше не будет боли, больше не будет игл под ногтями!

Но вместо того, чтобы обнять её, он упал перед ней на колени. Глаза увлажнились, и он не мог сказать ничего, кроме:

— Прости меня.

Ребекка Беннер тоже встала на колени и пальцем вытерла слезу с щеки сына — такого взрослого, сильного... Но хрупкого и боящегося жить.

— За что? Ты победил его. Можно теперь не бояться.

— Но это не вернет тебя!

— Правильно, не вернет. Но ты можешь выбрать: остаться со мной или вернуться к Дженни... И своему другу, Тони.

Брюс задумался. Тони был ему не просто другом, а скорее старшим братом, которого у него никогда не было.

Нужно было сделать выбор: остаться или вернуться.

— Если я вернусь, ты будешь рядом?

— Конечно. Конечно...

* * *

Брюс не помнил, когда он был таким спокойным. Обстановка, совершенно не похожая на его комнату или лабораторию в Башне, не беспокоила. Как так и надо. Ведь рядом были близкие...

— Значит, госпитализация? — уточнил Брюс у Дженнифер. — Но почему Маклин?

— Это самая лучшая клиника в стране. И есть программа реабилитации для тех, кто живёт с последствиями детских травм. Тебе это очень нужно, Швабрик.

Тони кивнул:

— Можешь не верить, но мы с мисс Уолтерс чуть сами не умерли, когда ты... А если учесть, что помимо тех жутких слов... Говорить или нет?

Брюс нахмурился. Видимо, произошло что-то ещё. И только сейчас обратил внимание на то, что повязка появилась и на второй руке — на запястье.

— Я пытался вскрыть вены, не так ли? Поэтому и видел маму...

— Ты видел тётю Ребекку?! — Дженнифер и Тони переглянулись. — Что она сказала?

Брюс улыбнулся. Они вряд ли поверят... Но поймут.

— Она сказала, что она будет рядом... Если я вернусь к вам. И, Тони, я согласен на твоё предложение.

Но сначала — нужно было починить себя и вытащить иголки из-под ногтей.

1) Белый голубь — отсылка к евангельскому образу Святого Духа, бабочка — Психе, согласно древнегреческой мифологии олицетворение души.

Вернуться к тексту

2) Основанная Герри Уоренном организация помощи при суицидальном кризисе.

Вернуться к тексту

3) Лат. "ошибаться на той же струне (каждый раз на том же самом месте)".

Вернуться к тексту