Под куполом (гет)

Гермиона

Лазурная вода ласково плещется на пристани, легонько ударяясь о камни. Солнце только-только встало, но в воздухе уже ощущается наступающий теплый, почти жаркий день. Май, перевалив за середину, напоминает о скором зное, что охватит Италию уже в следующем месяце.

Корабль, который должен их забрать, стоит неподалеку: небольшой круизный лайнер, каким обычно путешествуют по морю. Помимо них с Драко, на пристани стоят еще человек двадцать пассажиров, мужчин и женщин, ожидающих посадки.

Гермиона опускает взгляд на зажатые в руке Драко билеты, добытые для них Блейзом. Верхняя палуба, близко к ресторану и наверняка с окнами. У них с Драко денег на такую роскошь не было, но Блейз заявил, что он спонсирует приближение нормальной реальности и не собирается скупиться.

Драко в то мгновение, конечно, поморщился, но сдержался. Ничего, они все восстановят. И мэнор, и наследство Малфоев, и наследство Лестрейнджей. Нужно только вернуть мир таким, каким он был раньше: неидеальным, хаотичным, но живым.

Парень на нижней палубе делает отмашку, и Гермиона, держась за локоть Драко, одной из первых поднимается на борт. Она уже почти чувствует себя прежней, и вчера они с Драко начали читать историю Швеции.

Чувство вины понемногу стихает, уступая место осознанию, что теперь она может быть с Драко открыто, не смущаясь ни себя, ни других. Наутро после ночи, когда они снова уснули вдвоем, Драко со всем своим привычным самодовольством объявил, что с этой минуты она — официально его девушка.

— Красиво, — Гермиона заходит в каюту первая и осматривается. — Довольно просторно, в отличие от парома через Ла-Манш.

Драко кладет сумку на ковер возле кровати и подходит к иллюминатору. Впереди простирается бескрайнее зелено-голубое море, а высоко над водой летают крикливые чайки.

— Капитан дает нам примерно пять-шесть дней, чтобы достичь Дании, — Драко зевает, потому что встали они невозможно рано. — За это время успеем основательно подготовиться. Быстрее плыть они не могут, к сожалению.

— А какая у них конечная точка?

— Копенгаген. Дальше договоримся, чтобы они отвезли нас на небольшом судне до Стокгольма.

— Иначе придется идти пешком, — Гермиона мысленно прикидывает расстояние. — Хорошо, что у нас есть теплая одежда, хотя так не хочется возвращаться в холод.

Разложив в каюте некоторые, самые нужные вещи, они поднимаются в ресторан, чтобы позавтракать. В огромном пустом зале со столами из светлого дерева практически пусто, только за двумя сидят пассажиры: за одним — трое молодых мужчин с неприятными холодными взглядами, за другим — пожилая семья с сыном-подростком.

Гермиона с Драко заказывают омлет и чайник чая. Корабль, уже покинув порт, неторопливо разрезает морскую гладь, едва заметно покачиваясь.

— Готовят неплохо, — Драко быстро расправляется с омлетом. — Но и рядом с тобой не стояли. Понятия не имею, почему у тебя все такое вкусное. Ты что, параллельно читаешь кулинарные книги?

Гермиона смущенно улыбается. После ворчания и капризов Рона ее представления о своих способностях невысокие.

— Просто стараюсь для тебя, — она снова ловит на себе заинтересованный взгляд с противоположного столика. — Впрочем, Гарри тоже не жаловался.

Драко вытирает рот салфеткой и кидает ее в пустую тарелку.

— Я начинаю бояться и одновременно ждать возвращения в Лондон: как бы нам не пришлось вытаскивать Поттера из этой... Норы.

— А куда мы его вытащим? По словам Рона, Нора сейчас невероятно безопасна.

— Именно: по словам Уизли. Я на твоем месте не стал бы ему доверять, — Драко хмурится, откидываясь на спинку стула. — И я тем более не позволю тебе там появляться.

Гермиона улыбается его невозмутимому тону: ей нравится, что Драко пытается занять роль ведущего и оберегающего. Именно этого ей в Роне и не хватало.

— Драко, нам некуда идти, кроме как в Нору.

— Есть Паучий тупик, есть особняк Лестрейнджей, давно заброшенный. Площадь Гриммо, в конце концов, где находится дом Блэков. Почему Поттер не живет там?

Гермиона задумчиво закусывает губу. Действительно, очень странно, что Гарри живет с семьей Уизли в Норе: им всем гораздо проще было бы обороняться в особняке.

— Ты не говорила Уизли о вашей с Поттером связи через сны? — Драко хмурится, глядя в ее лицо.

— Нет. Подумала и поняла, что ему необязательно знать об этой связи, — Гермиона допивает чай и ложечкой подцепляет лимон со дна. — Что, если Рон заберет палочку себе? Ради общего блага?

— Разве он не должен сначала победить Поттера? — Драко поднимается из-за стола, глядя на нее сверху. В светлой рубашке он выглядит таким привлекательным, что у нее бегут мурашки. — Пойдем, по дороге расскажешь. Ты говоришь, я был владельцем палочки до Поттера?

— Да, — Гермиона берет его под руку, проходя мимо остальных пассажиров. — Ты ничего особенного не чувствовал?

— Нет. Разве что легкость, когда сражаешься, — Драко пожимает плечами. — Да и в тот год я мало сражался до второго мая. Пытки в мэноре — не в счет.

Они возвращаются в каюту. Драко растягивается на кровати, Гермиона садится рядом, поджав под себя ноги, и раскрывает гоблинскую карту мира. Стокгольм помечен звездочкой, и значит, гоблины в городе есть. Потом она раскрывает путеводитель: последняя новая страна и город, которые им придется изучить. В Лондоне будет одновременно проще и сложнее. Но чем больше она читает про Стокгольм и рунические памятники, тем больше хмурится. В Швеции огромное количество рун, и никто не даст гарантии, что самые главные находятся в музеях.

Она уже собирается сказать об этом Драко, но, повернувшись к нему, замечает, что тот спит.

Улыбаясь, Гермиона несколько минут разглядывает его лицо, умиротворенное и красивое. Потом тихо убирает книги и подходит к иллюминатору. Террачина остается позади, и только справа едва различимы далекие берега. Ее вдруг наполняет странное чувство счастья, которое, кажется, испытывать сейчас совсем не к месту. С другой стороны — пока они на лайнере, им ничего не грозит. Гермиона снова оглядывается на спящего Драко: верхние пуговицы рубашки расстегнуты, волосы растрепаны — и по ее спине снова бегут мурашки. Последнюю неделю, когда они спали вместе, обнявшись, ей все время не хватало этих объятий, хотелось чего-то большего, чтобы его руки касались ее и...

Гермиона краснеет и поспешно отворачивается. С Роном у нее не мелькали такие мысли. Но ей уже двадцать — разве хотеть большего не естественно, когда... Слово "любишь" пронзает ее изнутри, неожиданно для самой себя.

Не решаясь будить Драко, она выходит из каюты, чтобы принести им фрукты и сок. На входе в ресторан она сталкивается с одним из молодых мужчин, которые сидели напротив них за завтраком.

— Прошу прощения, — парень выставляет вперед руки, глядя на нее с интересом. — Задумался.

Гермиона чуть поджимает губы, разглядывая его: симпатичный, с темными вьющимися волосами и необычно синими глазами, так что можно подумать, будто у него линзы.

— Лоренцо, — представляется он доброжелательно и протягивает ей руку.

Гермиона неохотно пожимает его ладонь, чувствуя холод, и тут же прячет руки за спиной.

— Минерва, — отвечает она заученное имя, и Лоренцо обворожительно улыбается.

— Красивое имя для красивой девушки, — произносит он певуче. — Жаль только, что вы не одна. Я так давно не разговаривал с девушками, в нашем городе их нет.

Гермиона смотрит на него недоверчиво.

— В городе нет женщин?

Лоренцо разводит руками, и она впервые замечает, как дорого он одет: рубашка из шелковой ткани, черные брюки, лакированные ботинки и пиджак, небрежно переброшенный через локоть.

— Так сложились обстоятельства... Город древний, со своими устоями, а в нынешнем мире все так хрупко, правила меняются каждую неделю. Вам сколько лет?

Гермиона разворачивается и идет по направлению к ресторану. Ей не страшно — палочка лежит в правом кармане, но от Лоренцо исходит какая-то холодная волна, и ей становится не по себе. Что это за город, в котором остались одни мужчины? Очередной гоблинский эксперимент?

— Куда же исчезли ваши женщины? — она терпеливо ждет, пока официант, записав все, что ей необходимо, складывает продукты в соломенную корзинку.

— Выродились, — Лоренцо огорченно вздыхает. — Наш город проклят. Моя мать умерла в мучениях.

Гермиона сочувственно кивает, раздумывая, чем она может помочь.

— И вы решили покинуть город?

— Я и двое моих братьев, да, — сочувствие словно придает ему сил. — Хотим оказаться как можно дальше от смертей и угасания. А вы куда держите путь с вашим...

— Женихом, — торопливо отзывается Гермиона, но ее замешательство не ускользает от Лоренцо. — Мы плывем в Копенгаген.

— О, мы тоже. Говорят, там холодно, но невероятно красиво.

Официант протягивает ей корзинку и счет. Лоренцо тут же достает кожаный бумажник, но Гермиона резко взмахивает рукой.

— Не стоит, — она протягивает две монеты официанту. — Мы едва знакомы.

Лоренцо настойчиво провожает ее до самой каюты, и Гермиона, через силу улыбнувшись ему напоследок, с облегчением закрывает за собой дверь.

Драко, только проснувшийся, сонно приподнимается на локте, разглядывая ее.

— Ну и тип! — Гермиона сердито ставит корзинку на столик у зеркала. — Бывают же такие упорные.

— Какой еще тип? — он хмурится. — Стоит тебе оказаться где-то без меня, как сразу появляются подозрительные типы.

Гермиона хмыкает, взяв с тумбочки книги, чтобы показать Драко то, что она прочла, пока он спал. Его ревность, основанная на уверенности, что она принадлежит только ему, совсем непохожа на грубоватую, неуклюжую ревность Рона, который подсознательно считал, что Гермиона дает ему повод.

— В их городе нет женщин, — Гермиона раскрывает карту гоблинов. — Думаешь, такое возможно?

Драко поджимает губы.

— Почему мы вообще обсуждаем эту чушь? Чтобы прицепиться к девушке, и не такое можно соврать.

Гермиона качает головой, потому что холодная рука и холодные глаза Лоренцо не выходят из ее мыслей. Что-то не так, но что — она не понимает.

— Опять звездочка? — Драко постукивает пальцем по карте. — Ушастые повсюду. И еще драккл знает, какая у них там модель общества. Что насчет музеев и галерей?

— Их несколько, но ведь остаются рунические памятники, — Гермиона листает путеводитель. — А ради них придется ехать или идти в Упланд, если мы ничего не найдем.

Драко искоса бросает взгляд на карту Швеции.

— Упланд — это регион, где находится Уппсала?

— Да.

— До нее далеко пешком, — Драко прикидывает расстояние. — Неделю будем идти, если не больше. Может быть, с нее и начнем? Сколько там рунических памятников?

— Около двух тысяч, — Гермиона перелистывает путеводитель до нужной страницы. — Нужно цепляться не за памятники, а за личностей, иначе мы утонем.

Драко берет книгу о музеях, Гермиона — исторический справочник, посвященный самый основным лицам: королям, придворным и военным. Имена мелькают одно за другим, и у Гермионы голова идет кругом.

— Нам нужно в Королевскую сокровищницу, — мрачно замечает Драко. — Правда, находится она внутри дворца, который или запечатан, или хорошо охраняется. Зато здесь и гобелены, и драгоценности. Но рун нет.

Гермиона отрывается от справочника и заглядывает в путеводитель.

— А картины, скульптура?

— В отдельном здании, национальной галерее. Может быть, к черту музеи, сразу отправимся в Уппсалу?

Гермиона устало вздыхает и машет справочником у него перед носом.

— Личности, Драко! Нам нужно разобраться, кто мог привезти руну в Швецию и спрятать.

Он закатывает глаза, но не возражает, понимая, что она права. Они углубляются в изучение до самого вечера, когда чтение вдруг прерывает звук колокола.

— Ужин, — Гермиона захлопывает книгу и подходит к зеркалу. — И обещали танцы. Я ужасно хочу танцевать. Совсем немножко, хорошо? У нас еще уйма работы.

Драко танцует гораздо охотнее, чем изучает достопримечательности, хотя музыка совсем простая, а танцующих — не больше нескольких пар. Гермиона разглядывает его лицо в полумраке зала, улыбаясь — но Драко не улыбается, отвечая ей серьезным, по-настоящему влюбленным взглядом.

Они возвращаются в каюту около полуночи; книги, карты и справочники все еще лежат на кровати, освещаемые тусклым лунным светом, и Драко торопливо перекладывает их на прикроватный столик, не зажигая лампу.

Гермиона медленно подходит к иллюминатору, смотря на простирающуюся морскую гладь, темную и кажущуюся бездонной. Ее всю вдруг охватывает волнение, и она тихо произносит, дрожа:

— Драко...

Он понимает сразу, мгновенно, лишь взглянув в ее глаза, и тут же оказывается рядом. Его губы, теплые и настойчивые, касаются ее губ, и пальцы медленно расстегивают пуговицы на ее платье.

— Уверена? — спрашивает он шепотом на всякий случай.

— Да, — отвечает она так же тихо и всматривается в его лицо, на секунду замерев. — Что такое?

Драко криво улыбается, и по улыбке видно, что он волнуется.

— У меня никого не было, ты — первая.

Слова кружат ей голову, как терпкое вино, которое они пили в Остии, и Гермиона, обвив его шею руками, еще сильнее прижимается к нему. Драко в ответ тихо стонет, его пальцы пробегают по ее телу к застежке бюстгальтера, и Гермиона, неуклюже дергая ремень на его летних брюках, с нежностью думает, что он давно этого ждал — но дал ей время решиться самой. Рон постоянно подталкивал ее к близости, тем самым наоборот удерживая ее от этого шага.

Одежда падает к их ногам, и они, прерывисто дыша, смущенно и взволнованно рассматривают друг друга.

— Мерлин, ты такая красивая, — его ладони ложатся на ее груди и легонько сжимают их. — Потрясающе красивая.

Гермиона краснеет, вся отдаваясь его прикосновениям, а потом решительно протягивает руку и касается его стоящего члена.

Драко стонет так громко, что ей хочется наложить оглушающее заклинание на дверь. В следующий раз — обязательно.

— Что ты делаешь? — шепчет он, подхватывая ее под бедра.

Гермиона не отвечает, сжимая его ногами, и они шаг за шагом двигаются к кровати, не переставая целоваться. Желание, смешанное с волнением, пульсирует внизу живота, в висках, в ямочке на шее — и когда Драко оказывается сверху, опустив ее на кровать, она лишь прикрывает глаза. Он не торопится, и Гермиона ему за это благодарна: она слегка дрожит, и Драко чувствует это, покрывая ее грудь и живот поцелуями, опускаясь вниз — и у нее тоже вырывается неожиданный стон. Она хочет его, и она наконец ощущает это желание по-настоящему, так, как никогда не ощущала раньше. Она не хотела Рона — ей нравилось целоваться с ним, но поцелуи не возбуждали, не призывали к чему-то большему. Сейчас, в этой лунной темноте, наполненной частым дыханием и взглядами блестящих глаз, Гермиона забывает обо всем, что существует за пределами, есть только они вдвоем — и желание.

— Пожалуйста, — выдыхает она вдруг, и Драко тут же возвращается к ее губам, а секунду спустя она вдруг чувствует его внутри себя.

Осознание этого обжигает больше, чем короткая боль — и Гермиона приоткрывает глаза, чтобы посмотреть на Драко. Его взгляд словно спрашивает, все ли хорошо, и она успокаивающе касается его волос.

Они двигаются медленно, пытаясь подстроиться друг под друга, улыбаясь своей неумелости, и Гермионе кажется, что время остановилось — и тогда Драко нервно произносит:

— Я сейчас...

Она не знает, что нужно отвечать, и только целует его, подавшись вверх, и тогда Драко, застонав, содрогается, слегка прикусив ее губу. На мгновение они оба замирают, а потом Драко перекатывается на спину и устало растягивается на кровати, тут же притягивая Гермиону к себе.

— Мне нужно в душ, — мягко возражает она и неохотно высвобождается из его объятий.

— У меня нет сил, — произносит Драко не открывая глаз. — Возвращайся скорее.

Жесткий ковер колет босые ноги, и, поднявшись, Гермиона чувствует, что по внутренней стороне бедра течет что-то теплое. Ее бросает в краску, и она торопливо забирается в ванну, включая горячий душ. Вода приносит облегчение, смывая бурю новых эмоций, и успокаивает. Щеки все еще горят, и мысли постоянно возвращаются к тому, что только что случилось между ними — между ней и Драко! Все сразу выглядит невероятно серьезным, приобретает другой, глубокий оттенок.

Завернувшись в полотенце, Гермиона тихо пробирается обратно в спальню. Свет луны еще освещает кровать с небольшим темным пятном ближе к левому краю, и Гермиона, вновь покраснев, берет палочку и одним взмахом стирает его с простыни.

— Что-то случилось? — Драко следит за ней сквозь полусомкнутые ресницы.

— Спи, я сейчас, — она берет со стола бисерную сумочку и уходит на крошечную кухню, расположенную справа от ванной, чтобы проверить, с собой ли у нее необходимые ингредиенты. И они, слава Мерлину, находятся.

— Спокойной ночи, — шепчет Гермиона, забираясь в постель, и Драко тут же прижимает ее к себе, целуя в шею.

Ей ничего не снится этой ночью, только ощущение безмятежности и счастья окутывает ее мягким одеялом.

Драко

Драко просыпается раньше нее, когда часы едва показывают восемь. Голова Гермионы лежит на его подушке, и он слышит аромат ее волос, ставший уже привычным и родным.

Заглянув под одеяло, Драко недовольно замечает, что она все-таки надела свою тонкую ночную рубашку, а ему хочется убедиться, что вчерашний вечер им не приснился.

В памяти возникает образ Гермионы, взмахивающей палочкой в лунном свете — и он, усмехнувшись, сразу понимает, что она делала. И тут же его взгляд падает на бледные буквы шрама на ее руке, лежащей поверх одеяла. Он целовал их вчера, пытаясь стереть, зная, что они так до конца и не исчезнут, как его собственная Метка. Гермиона тоже страдала, и страдала по вине его семьи, а он тогда, в мэноре, стоял и смотрел, оцепенев от ужаса и бессилия. Ему тогда было плевать, он был неживым.

Выбравшись из кровати так, чтобы не разбудить Гермиону, Драко идет в душ. На кухонном столике стоит бокал с заваренной настойкой, и рядом лежат ингредиенты: рута, мята и полынь. Зачем они ей понадобились?

Все вокруг — каюта, все предметы в ней — выглядят совершенно другими и одновременно удивительно такими же, как вчера. Когда он упрашивал Треверса дать ему зелье, когда бежал по выпавшему накануне снегу к серебристой глади Купола, когда ждал Гермиону у Министерства — мог ли он хотя бы представить, кем она станет для него? Он знает, что любит ее, и что действительно любовь может вернуть человеку самого себя, возможно, даже увидеть самого себя другим. Пэнси обожала эти умные цитаты, писала их на кусочках пергамента в виде сердец и присылала ему на уроках. Курсу к пятому ей надоело, но некоторые из фраз почему-то запомнились и оказались правдивыми.

— Доброе утро, — Гермиона, уже одетая, расчесывает у зеркала свою каштановую копну. Пустой бокал из-под настойки стоит возле нее на тумбочке. — Ужасно хочется есть.

Драко молча подходит к ней и, запустив пальцы в самую глубь волос, как в каштановый омут, жадно целует ее губы, с готовностью отвечающие ему.

— Пойдем, — произносит он наконец. — Чтобы скорее вернуться сюда.

Гермиона сразу же смущается, но ничего не отвечает, и Драко, идя рядом с ней по палубе, думает, что наверняка что-то упускает. Женщины устроены иначе, вечно твердил ему Блейз. Даже если ты умелый любовник, им может что-то не понравиться после первой ночи — Блейз так на стену лез, пока девушка с Когтеврана водила его за нос, рассказывая всякую чепуху. Черт подери, почему он так невнимательно слушал Блейза! Нужно просто дать Гермионе время. Драккл раздери, но как вытерпеть, когда она идет рядом, а он точно знает, что у нее под одеждой?

— Ты где-то витаешь, — Гермиона нетерпеливо дергает его за рукав. — Официант ждет нашего решения. Омлет или запеканка?

Драко смотрит на нее недоверчиво, приподняв брови.

— Ты сейчас серьезно способна выбирать?

— Нет, но нужно позавтракать, — отвечает она, и в карих глазах бегают огоньки лукавства. — Пожалуйста, нам омлет.

Драко откидывается на спинку стула и потирает виски. Нужно прийти в себя и перестать мысленно раздевать Гермиону каждую минуту. В конце концов, у них есть дела. Но эта мысль исчезает из его головы так же быстро, как появляется.

В отличие от него, Гермиона оказывается гораздо более приземленной и упрямой.

— Драко, у нас не так много времени, а мы еще не сдвинулись с мертвой точки, — возмущенно произносит она, отодвигаясь от него на самый дальний край кровати и поджимая красные от поцелуев губы.

Закатив глаза, он утыкается в путеводитель, но вместо достопримечательностей на глянцевых страницах ему видится обнаженное тело Гермионы и ее потрясающая грудь с розовыми сосками.

— Пойду немного пройдусь, — он проводит рукой по волосам, захлопывает путеводитель и засовывает его под мышку. — Встретимся через час за обедом, ладно?

Гермиона кивает, не переставая что-то записывать в блокнот Гуссокл.

Ветер, дующий с юга, тут же принимается играть его волосами. Драко опирается на стальные перила, вглядываясь в линию горизонта: где-то вдали должна лежать Франция. Ему вспоминается Париж, полный дельцов, жуткая квартира Винды Розье и сама старуха со сморщенной кожей.

— Неплохая погода сегодня, — голос раздается справа, и Драко бросает косой взгляд на незнакомца. Высокий темноволосый парень с холодными синими глазами. Тот, что никак не хотел отставать от Гермионы?

— Вполне, — отвечает Драко ледяным тоном, который, кажется, должен пресечь любое желание разговаривать, но незнакомца это не останавливает.

— Лоренцо, — представляется он и протягивает руку, но Драко делает вид, что не замечает этого жеста. — А вы, вероятно, жених прекрасной Минервы?

Драко кивает не раздумывая. Какого черта он лезет!

— Повезло, — Лоренцо опирается спиной о перила. — Наш город проклят много веков, так что женщины там не задерживаются. Мы с братьями плывем в Копенганен, чтобы начать жизнь заново.

Драко демонстративно раскрывает путеводитель, но Лоренцо не унимается.

— Может быть, хотите выпить с нами? У нас в каюте отличный ром. В баре такой не подают.

— Благодарю, но я не пью на море, укачивает, — Драко на ходу придумывает отговорку и отходит к рядам стульев, поставленных на палубе для того, чтобы пассажиры могли любоваться закатом. Лоренцо некоторое время наблюдает за ним, но потом, махнув рукой, уходит. Драко провожает его неодобрительным взглядом и возвращается к путеводителю. В Королевской сокровищнице его внимание привлекают сразу несколько вещей: гобелен с королем Свено, шлем Густава Васы и корона Эрика Четырнадцатого. Если у Гермионы найдется теория, почему они должны осмотреть эти вещи, то придется прорываться во дворец, где шестьсот залов и где можно заглянуть в оружейную. Драко всегда нравилось средневековое оружие и доспехи, на какое-то время он забыл о своем увлечении, но сейчас, разглядывая красочные фотографии, снова ощутил то чувство восхищения, идущее из детства, когда они с матерью посещали лондонские музеи.

— Нашла, — Гермиона взволнованно садится напротив него за столик, опоздав на десять минут, и его окутывает волна аромата жасмина и ромашки. — Эрик Кнутссон!

Драко тяжело вздыхает.

— Что с ним?

— Посылал своих людей в Палестину, на Святую землю, — она говорит так быстро, словно они на уроке МакГонагалл. — Наверняка руна связана с одним из них. Из Святой земли везли разные драгоценности, так что обязательно нужно заглянуть в Королевскую сокровищницу.

Драко сосредоточенно листает путеводитель, пока Гермиона, вся растрепанная и радостная, заказывает обед.

— Какой век? Двенадцатый, верно?

— Да. Скорее, начало тринадцатого.

— Тогда в Сокровищницу нам не нужно. Там нет ничего старше четырнадцатого века.

Гермиона с озадаченным видом откидывается на спинку стула. Драко перехватывает взгляд Лоренцо, прикованный к ней, и приподнимает брови. Лоренцо натянуто улыбается и поднимает руку.

— Но ведь руну могли хранить в тайне, а лишь потом спрятать, — Гермиона морщится. — И тогда ее нереально отследить.

Драко качает головой, придвигая к себе справочник по истории, пока Гермиона проверяет свои записи в блокноте.

— То, что Эрик ездил в Палестину, может ничего не значить, — говорит он спокойно. — Руна могла попасть в Швецию и позже. Вот, например, их любимый король Густав Васа, которому посвящена половина музеев — ничего подозрительного в его биографии нет?

— Кроме того, что он лютеранин?

— Как это нам мешает? — Драко понижает голос, глядя в ее огорченные глаза. — Руны вообще относятся к язычеству, а мы находили их в христианских памятниках и на картинах закоренелых католиков.

— Хорошо, — Гермиона сдается и кладет книги на край стола. — Я проверю его биографию еще раз. Ты просмотрел все музеи?

— Кроме Сокровищницы, дворца и национальной галереи с картинами идти куда-то бессмысленно, — Драко придвигает к себе тарелку, услужливо поставленную официантом. — Начал читать про собор в Уппсале, как меня отвлек твой друг.

Гермиона быстро оглядывается на столик позади них и сердито поджимает губы.

— И что он хотел?

— Угостить меня ромом.

— Странный тип, — Гермиона с аппетитом принимается за куриный суп. — Что им от нас нужно?

Драко пожимает плечами, на мгновение вспоминая тот холод, что он ощутил, когда Лоренцо — если его действительно так зовут — взглянул на него. Какие магические существа излучают холод?

— Кстати, благодаря ему я узнал, что наши отношения вышли на новый уровень, — Драко улыбается, глядя в тарелку, и тут же слышит нервный выдох Гермионы.

— Так убедительнее...

— Просто хотел сказать, что я не против, — небрежно замечает он, и Гермиона жарко краснеет. — Особенно после вчерашней ночи.

Ее глаза блестят.

— Да ну тебя, — она отмахивается, приняв его слова за шутку. — Предлагаю сегодня не ходить на танцы. У нас с этими королями и соборами еще нюхлер в золоте не валялся.

Они просиживают за поиском информации до самой ночи, решив, что Уппсалу все равно придется посетить, остается только найти способ до нее добраться. С руническими памятниками они даже не пытаются разобраться: фотографий их слишком мало по сравнению с количеством самих памятников. Драко еще обращает внимание на Эрика Святого, погребенного в Уппсале, и Гермиона вносит его в блокнот.

На пятый день, в последний вечер перед прибытием в Данию они все-таки решают сходить на танцы еще раз, потому что от имен, дат и достопримечательностей уже болит голова, а погода не располагает к тому, чтобы гулять по палубе. Два дня идет противный дождь, и северный ветер забирается под одежду. Итальянское солнце остается далеко позади.

Вернувшись в каюту, Драко жадно целует Гермиону, и она охотно отвечает и тянется к пуговицам на его рубашке. Слава Мерлину! Значит, в тот вечер все произошло не случайно, и она испытывает такое же желание, просто ей нужно было немного времени.

— Погоди, — произносит она вдруг, задыхаясь, когда Драко уже начинает стягивать с нее платье, — я брала справочник с собой на ужин и забыла его на столике.

— Никому не нужен твой чертов справочник, — отзывается он, подталкивая ее к кровати, но Гермиона упрямо выскальзывает из его рук.

— Там внутри блокнот со всеми моими заметками, — она натягивает обратно рукав платья. — Я быстро, обещаю!

Драко шепотом проклинает всех на свете, неохотно отпуская ее из каюты. В сердце вдруг отдается тревога: ее палочка лежит на кровати, она ушла без палочки!

Он нетерпеливо ждет минут десять, расхаживая по каюте, а потом, схватив обе палочки, выходит в галерею. Тихо и пусто, только изредка мерцают тусклые лампы.

Драко поднимается к ресторану: официанты протирают столы, бармен разливает последние напитки.

— Девушка с каштановыми волосами? — бармен ставит стаканы донышком вниз. — Я буквально минут пять или семь назад отдал ей книгу, и она ушла.

— Одна?

— Кажется, итальянец собирался ее проводить — наверняка знаете его, знакомится со всеми. Не люблю я их, итальянцев. Скользкие типы.

Драко зло ударяет по стойке ладонью.

— Как узнать, в какой они каюте?

— Минутку, — бармен листает тетрадь, водя пальцами по строчкам. — Они частенько ром заказывали... Вот, вот, каюта триста семь.

Драко резко разворачивается, на ходу проверяя, с собой ли кинжал. Итальянцы могут оказаться кем угодно, так что хорошо иметь разное оружие на всякий случай.

Каюта триста семь оказывается на нижней палубе, и Драко, требовательно постучав и не дождавшись ответа, без раздумий выносит дверь Бомбардой.

В первой комнате, служащей чем-то вроде гостиной, пусто, но на пороге спальни дорогу ему преграждают двое итальянцев без имен, а Лоренцо сидит позади них в глубоком кресле, и Гермиона лежит у него на руках с запрокинутой головой. На шее у нее видны два прокола, словно от укуса змеи, из которых тянутся тонкие струйки крови.

— Какого дьявола здесь происходит? — осведомляется Драко, поднимая палочку.

— Опоздал, мальчишка, — Лоренцо улыбается. — Мы хотели предложить тебе присоединиться к нам, но ты отказался. Упустить девушку — такую девушку — мы не могли. Мы выжидали, и вот ты так беспечно отпустил свое сокровище одну без всякой защиты.

Вампиры. Драккл раздери, вампиры! Вот откуда этот холод. Что там Люпин говорил об этих тварях?

Драко сразу бросает несколько заклинаний, уходя от когтей одного из итальянцев, но тут же пригибается, чтобы отлетевшие лучи не попали в него самого.

— Бесполезно, — Лоренцо издевательски улыбается. — Мы древнее, чем ваша магия, мы появились задолго до того, как волшебники заключили магию в палочки. Ты проиграл, мальчишка.

Драко спокойно вытаскивает из кармана кинжал и скидывает ножны на пол.

— Посмотрим.

Он должен выиграть это сражение. И он выиграет.

Лоренцо изучает кинжал с интересом и вдруг неприязненно щурится.

— Забери у него оружие, Джованни. Выглядит опасно, а мне не нужны несчастные случаи.

Итальянец, скалясь, протягивает вперед руку, и Драко чувствует, как кинжал пытается вырваться из его пальцев. Он с силой сжимает рукоять и делает шаг вперед. С Праги прошло немало времени, но тело помнит две с небольшим недели постоянных рукопашных тренировок. Джованни оказывается на удивление неповоротлив, и Драко, глубоко ранив его в плечо, поворачивается ко второму итальянцу.

— Возьми на себя капитана, — бросает тому Лоренцо, поднимаясь и держа Гермиону на руках. — Я займусь мальчишкой. Джованни?

Джованни, зажимая рану ладонью, стонет что-то неразборчивое, и Лоренцо хмурится, облизывая губы и не сводя глаз с блестящего серебряного лезвия.

— Древний и опасный, — шелестит он словами. — В ладонях неопытного мальчишки.

— Я ранил им Зверя, — отвечает Драко ледяным голосом. — И с тобой разделаюсь.

Лоренцо огорченно вздыхает, поправляя забрызганную кровью рубашку.

— Нашему роду нужна девушка, сильная, смелая и способная продолжать род, мы вымираем уже в течение двух столетий.

Драко делает шаг вперед.

— В мире полно девушек, отдай мне мою и проваливай.

— Поздно. Через сутки она станет одной из нас, — Лоренцо разводит руками, вытаскивая из рукава похожий кинжал. — Мне правда жаль, Малфой. Да, мы когда-то имели торговые отношения с вашей дерзкой семьей. Если помнишь золотые подсвечники в мэноре — это наша работа. Шестнадцатый век. Мы с твоим далеким прадедом неплохо ладили.

— Мир меняется, — Драко делает еще один шаг, и Лоренцо оказывается близко, играя кинжалом. — И Малфои меняются вместе с ним.

Лезвие ударяется о лезвие, рождая тонкий лязг, и Драко чувствует, сколько силы в чужой руке, но не отступает — тогда Лоренцо выхватывает второй, более длинный кинжал и задевает им Драко, оставляя глубокую царапину на груди. Они кружат друг около друга, прикидывая удары, и каждый раз Драко отлетает назад, поддаваясь натиску вампира. Лайнер вдруг кренится вбок, и вся каюта качается у них под ногами.

— Карл расправился с капитаном, этот мерзавец достаточно мне надоел, так что корабль легко затонет, а мы уйдем на шлюпке, — Лоренцо делает еще один выпад, и Драко падает на ковер. — Тебе не справиться со мной. Уходи или становись одним из нас. Джованни, впрочем, будет против.

— Джованни мертв, — Драко резко ударяет его по ноге, и Лоренцо, не удержавшись, падает. — Кинжал отравлен.

Лоренцо не сдается, перекатываясь и хватая Драко за запястья, прижимая его к ковру; вырываясь, Драко пинает его коленом в пах, отводит занесенную над ним руку с кинжалом, чудом выбив другой и отшвырнув в противоположный угол комнаты. Его собственный кинжал лежит где-то рядом, но он никак не может нащупать его рукой, а ладонь Лоренцо давит на его лицо.

И тогда Драко, едва дыша, с трудом произносит:

— Я сдаюсь.

Лоренцо на мгновение замирает, и Драко хватает этого мгновения, чтобы нащупать возле себя кинжал и из последних сил всадить его под ребра вампира. Хватка Лоренцо сразу ослабевает, из горла выплескивается темная, холодная кровь, заливая Драко рубашку, и в синих сапфировых глазах застывает недоумение.

— Малфои меняются, но чертова изворотливость всегда при нас, сукин ты сын, — Драко, шатаясь, поднимается на ноги. Он забирает оба кинжала, думая, что потом их сравнит. — В этом нас трудно превзойти.

Гермиона дышит так тихо, что ему становится страшно. Он оглядывается: в комнате на столе есть палочки с благовониями, он зажигает одну из них наугад и лихорадочно машет перед ее лицом. Корабль продолжает крениться набок.

— Ты весь в крови, — шепчет Гермиона, открывая глаза спустя несколько минут. Благовониями пахнет так сильно, что Драко кашляет.

— Плевать на меня. Как ты могла выйти без палочки? — сердито спрашивает он, понимая, что палочка бы не помогла.

— Я знала, что ты разозлишься, — Гермиона опускает ресницы. — Мне так холодно, словно мы оказались в снежной Шотландии. Ужасно холодно. Нужно противоядие, у меня в носке сумочка... Знаешь, я их не виню.

— Началось, — Драко вытаскивает сумочку из ее голубого носка. — Даже не смей мне говорить, что понимаешь их мотивы. У милосердия должны быть свои пределы.

Гермиона, бледная, с трудом садится, опираясь спиной о боковину кресла. Противоядия в сумочке не находится, и у Драко начинают дрожать пальцы.

— Есть другой способ, совершенно отвратительный, — Гермиона нервно и нерешительно смотрит на тело мертвого Лоренцо с остекленевшими глазами. — Нужно выпить его кровь. Примерно... две пробирки.

Драко молча вынимает из сумочки пробирку с остатками ромашки, вытряхивает ее содержимое на ковер и, сделав хладнокровный надрез на предплечье Лоренцо, наполняет пробирку.

— Держи.

— Меня сейчас стошнит, — сообщает шепотом Гермиона.

— Пей давай, — Драко хмурится. — Я не собираюсь делить постель с вампиром.

Она улыбается и, поморщившись и закрыв глаза, залпом опрокидывает в себя кровь. То же самое повторяется со второй порцией.

— На вкус хуже только оборотное зелье с волосом кошки Булстроуд, — она с отвращением вытирает губы, швыряя пробирку на кресло, и Драко с облегчением замечает, что ее лицо приобретает прежний оттенок, а укус затягивается и исчезает.

Лайнер снова сильно кренится вправо, а потом словно вздрагивает и подпрыгивает на волнах.

— Возьми палочку. Идти сможешь? — Драко помогает ей подняться. — Нужно забрать все наши вещи и сматываться.

— Каким образом? — она цепляется за его руку. — Ты знаешь, где найти шлюпку? А как же остальные? Здесь есть дети...

— Боюсь, оставшийся вампир расправился со всеми, включая капитана, это и был их план с той минуты, как они заметили тебя, — Драко сгребает вещи в их каюте в охапку и кидает в бисерную сумочку. — Ничего не забыли? Пошли. Обычная магия на них не действует, попробуй использовать темную или просто держись позади меня.

Лайнер вздрагивает, проседая внутрь, по стенам начинают бежать трещины, а потом раздается страшный треск, и Драко с Гермионой летят на пол.

— Мы налетели на скалу! — глаза у Гермионы круглые, как сикли. — У датского побережья сплошные скалы! Нам нужно наверх, все шлюпки обычно привязаны на верхней палубе, если я не ошибаюсь.

Ветер с проливным дождем обрушиваются на них со всей мощью, стоит лишь выйти наружу. Задыхаясь, они заклинанием отвязывают одну из шлюпок, совершенно не представляя, как будут спускать ее на воду. Лайнер продолжает заваливаться на правый бок, постепенно уходя под воду, и когда Драко взмахивает палочкой, чтобы наугад поставить шлюпку на воду, оторвавшаяся от мачты балка с силой ударяет его по спине и голове. В глазах темнеет, ветер ревет с бешеной силой, и Драко валится прямо на мокрые доски палубы.

Гермиона

Дождь ненадолго стихает, позволяя ей перетащить Драко в шлюпку и заклинанием спустить ее на воду, но стоит ей надеть на себя и Драко спасательный жилет, как ливень обрушивается с новой силой, скрывая берег из видимости. Жутко так, что у нее сводит пальцы, и зубы, дрожа, ударяются друг о друга. Холодно и мокро, поднявшиеся волны ударяются о борта, и вода на дне шлюпки постепенно прибавляется.

— Эванеско! — Гермиона произносит заклинание уже третий раз. — Локомоторум!

Шлюпка дергается вперед, весла гребут сами вопреки волне, но впереди маячат скалы, и Гермиона с отчаянием сжимает руки, не зная, как их обойти. Она вымокла насквозь и замерзла, и сейчас ее мечта — только добраться до берега. Когда до прибрежных скал остается совсем немного, она достает из сумочки зелье пробуждения и вливает несколько капель в рот Драко. Он открывает глаза не сразу, и Гермиона раздумывает, глядя на огромную ссадину на его лопатках и затылке, поможет ли мазь при дожде.

— Придется плыть, — она перекрикивает ветер. — Шлюпку разобьет в щепки, как только мы налетим на скалу.

— Должно же быть навигационное заклинание? — Драко ожесточенно трет виски, пытаясь прийти в себя. — Что там есть у Гуссокл?

— Некогда искать, — Гермиона трясет головой. — В следующий раз выучим, нельзя знать все на свете!

Шлюпку резко ударяет о скалу и разворачивает, опрокидывая их в холодную воду. Отплевываясь и жадно дыша, Гермиона выныривает на поверхность, лихорадочно оглядываясь.

— Ты видишь берег? — Драко оказывается рядом с ней спустя мгновение. — Попробуем закрепить веревку за любой выступ и плыть, держась за нее, чтобы нас не унесло обратно в море.

— Инкарцеро! — Гермиона взмахивает мокрой палочкой, и веревки, вырвавшись из ее кончика, просто падают в воду. — Инкарцеро! Есть!

Они хватаются за скользкий канат, медленно двигаясь к берегу. Гермиона думает, что если они выберутся из этой передряги, она выучит все заклинания, связанные с морем, и поцелует Драко. Самое главное — поцелует Драко. Что сделал бы Рон сейчас? Она даже представить не может, и, наверное, пора прекращать представлять.

Море, злясь, не собирается их отпускать: оно играет волнами, вздымая их над головами так, что Гермиону несколько раз полностью накрывает ледяная вода, и ей кажется, что она задохнется; швыряет их о скалы — и из ссадин течет кровь, а силы заканчиваются. Если бы Драко не пришла в голову идея с канатом, их давно бы утащило обратно, в бездонный водоворот. Дюйм за дюймом они упорно приближаются к берегу и, наконец выбравшись на влажные камни, отползают как можно дальше от воды, сдирая кожу с ладоней и колен, и без сил падают на спину, кашляя до хрипоты.

Потом Гермиона переворачивается на живот и, приподнявшись, нежно целует Драко. Его губы холодные и дрожащие, с привкусом соленой воды.

— Загадала, если мы выживем, — поясняет она в ответ на его удивленный взгляд. — Сердишься на меня?

— Конечно, нет, — тихо отвечает он, касаясь ее мокрых волос. — Но больше я тебя одну никуда не отпущу, пока мы не покончим с гоблинами. Что будем делать?

Гермиона садится и нащупывает в сумочке палатку. Обессилевшие, они устанавливают ее за несколько взмахов палочек и, забравшись внутрь, долго отогреваются в горячем душе, прижимаясь друг к другу. Потом Гермиона достает теплые пижамы и заваривает травяной чай, а Драко наспех делает бутерброды, нарезая сыр неровными кусочками.

— Слава Мерлину, все вещи целы, — Гермиона обхватывает кружку ладонями. — Если бы мы потеряли книги, вот это стало бы настоящей катастрофой.

Драко устало выдыхает, и та же безмерная усталость отражается в его серых глазах.

— Предлагаю идти спать. Нас наверняка выбросило недалеко от Копенгагена, остается найти способ добраться до Швеции. И я точно не собираюсь думать об этом сегодня. Мы выполнили план — выжили — и хватит с нас.

Натягивая одеяло до подбородка, потому что ни душ, ни чай так и не смогли согреть ее до конца, Гермиона сонно замечает:

— Как невероятна жизнь, правда? Мы живы, а люди погибли. А ведь они тоже мечтали, стремились, плыли навстречу новой жизни... Когда я перетаскивала тебя в шлюпку, то видела нескольких человек, они тоже пытались выбраться, значит, вампир добрался не до всех.

Драко переворачивается на бок и взбивает подушку кулаком.

— Не понимаю только, зачем им понадобилось захватывать лайнер? Боялись, что без капитана их не пустят в порт? Они могли украсть тебя и уплыть — гораздо проще.

— Возможно, они знали что-то, что не знаем мы, — предполагает Гермиона. — Возможно, датчане не впускают корабли, а капитан не знал о новых правилах. Или они заметали следы, прячась от своих же. В вампирских кланах все невероятно запутано, хуже сицилийской мафии. Честно говоря, мне начинает казаться, что сам бармен и капитан той же расы — только с другими взглядами. Кто знает, когда еще пересекались их пути с капитаном.

— Ты работала с вампирами в Министерстве?

— Очень поверхностно, — Гермиона вспоминает свой кабинет и помощницу, старательную девушку по имени Элайза. Что с ней стало? — Они закрытая раса, практически не идут на сотрудничество. Но до вчерашнего дня мне казалось, что они остаются в своей резервации, а не путешествуют. Хотя находясь на грани отчаяния...

— Откуда ты знаешь, что противоядием может служить сама кровь вампира? — Драко уже почти спит.

— На третьем курсе мы писали эссе о вампирах, помнишь? Там это проскальзывало как невероятная теория, — Гермиона со вздохом вспоминает Ремуса. — А на втором курсе Локонс пояснял, что таким образом отучил вампира питаться кровью, и тот увлекся салатными листьями... Я и подумала — стоит попробовать. И, знаешь, хоть Локонс и выжил из ума, ему было бы приятно знать, что он хоть в чем-то не ошибся.

Драко хмыкает, обнимая ее за талию, и они оба проваливаются в сон.